Осколки

— Мортимер Зигиндхауэр, — продолжил Снейп, прихлёбывая чай, — самый мерзкий персонаж из всей попечительской шайки. Сначала он засыплет вас вопросами, а стоит вам ошибиться, обязательно укажет на несостыковки. У него имеется Прыткопишущее перо, поэтому всё, что вы скажете… — мисс Грейнджер, вы меня слушаете? Гермиона сидела в кресле напротив и смотрела на рябь, которая расходилась кругами к краям чашки, прямо как от камешка в озере, когда она дула на горячий напиток. Ну не бывает таких кругов у столь маленького периметра! Кажется, эта посуда была заколдована. Кажется, всё здесь было заколдовано. Особенно время. Потому что она сидела в его кабинете и пила чай. Спокойно, как и раньше, как месяц назад на той отработке. Даже сорт был тот же самый: с имбирём, мятой, липовым цветом и чем-то ещё, очень ароматным. Нет! Что-то всё-таки поменялось! Но что? — Да, — ответила она, видя, что хозяин кабинета теряет терпение, — у него есть Прыткопишущее перо, поэтому всё, что я скажу… — Будет использовано против вас, — закончил за неё Снейп и перешёл к обсуждению природного таланта миссис Свитвойс раздражать своим голосом «поднадзорных» и находить у них слабые места. — Ваша слабость в том, что вы очень неуклюже лжёте, мисс Грейнджер, — сообщил он ей то, что она и так прекрасно знала. — Поднадзорных? — переспросила Гермиона. — Это мы с вами, — пояснил он, — те, кто под надзором дисциплинарной комиссии, кто лишён права преподавать или посещать лекции, пока не будет вынесено окончательное её решение. И она подумала, как же всё это неправильно, несправедливо. Бывшие пожиратели довольно легко заслужили, вернее сказать, купили эту свободу. Закрытое слушание, приватный разговор за запертой дверью, а когда обговорена цена — вынесение готового вердикта. И это несмотря на все заверения для общественности, что заседания Визенгамота по делам приспешников Волдеморта будут открытыми. А тут целое разбирательство из-за какого-то пустяка. — Если бы я знала, чем всё обернётся, я бы никогда не написала то заявление, — задумчиво глядя на огонь, пробормотала она. Снейп хмыкнул. «Если бы я знал, чем всё обернётся, я бы ни за что не стал читать ваши мысли». Гермиона смотрела на извивающиеся языки пламени в камине и слушала его дальнейшие объяснения и наставления. Кажется, ему нравилось объяснять. «Может, поэтому он и стал преподавателем?» — подумала она, прихлёбывая чай, наслаждаясь звуком его бархатного вибрирующего голоса, заглушаемого иногда треском поленьев. *** Она не ожидала от этого хмурого утра чего-то хорошего. Мечась из стороны в сторону, как подстреленная лань, мимо двери в кабинет, в котором вот-вот начнётся слушание, Гермиона не надеялась, что с появлением Снейпа её волнения утихнут. Однако его внешняя невозмутимость странным образом оказала на неё успокаивающее действие. Он был из породы тех людей, которые всегда знают, что и как следует делать, и эта уверенность передалась ей. Даже движения стали менее дёргаными. Но, возможно, это был только эффект умиротворяющего бальзама, пузырёк которого он принёс с собой и настойчиво рекомендовал ей выпить. Открылась дверь, и, беззубо улыбаясь, Филч мотнул грязной головой, приглашая их войти. Снейп бросил на Гермиону многозначительный взгляд, и она кивнула, показывая, что поняла. В центре небольшого кабинета с единственным окном и парой аляповатых картин, с которых глазели неизвестные ей волшебники, стоял длинный полукруглый стол, за которым восседали двое пожилых мужчин и одна женщина. Мортимера Зигиндхауэра она узнала сразу, по его цепкому взгляду и ёрзающему на столе перу, которому явно не терпелось начать работу. О профессоре Грассе Снейп упомянул мельком, ибо он был не более опасен, чем плодовая мушка дрозофила. Гермиона определила его по бледному лицу, подслеповатому взгляду и шрамам на руках — мистер Грасс был когда-то профессором гербологии в Хогвартсе. Миссис Свитвойс, с короткой стрижкой и вздёрнутым носом, выглядела обыкновенной, ничем не примечательной ведьмой. Пока не заговорила. И Гермиона поняла справедливость суждения о том, что такой голос нужно включить в список непростительных заклинаний. — Мисс Грейнджер, — ядовито-приторно пропела эта облачённая властью гарпия, впиваясь в поднадзорную внимательным взглядом, который сообщал: «Я всё обо всех знаю, а если даже нет, то ненадолго». Снейп же говорил о том, что её показная осведомлённость — не более чем фикция и надувание щёк в попытке казаться более значимой. — Расскажите подробнее, в чём именно проявляется предвзятость профессора Снейпа по отношению к вам? Профессор стоял чуть впереди, стеною, вросшей в пол. Его нордическая уверенность создавала вокруг него какое-то непробиваемое силовое поле, которое захватывало и Гермиону, сообщая ей чувство безопасности. — Я хочу отозвать заявление! — решительно заявила она. — Простите? — ответ явно ошеломил миссис Свитвойс. Улыбка сползла с её лица, как растаявшая карамель. А Гермионе пришлось повторить свои слова. Замешкавшись, дама наклонилась к рядом сидящему Зигиндхауэру и зашептала ему на ухо, тот выслушал и что-то прошипел в ответ. — Конечно, мисс Грейнджер, — сообщила дама, — но для протокола вам всё равно придётся дать показания. — Зачем ей давать показания по заявлению, которое будет отозвано? — вторгся в их диалог второй участник фарса "обвиняемый-обвинитель". — Профессор Снейп, конечно, вы не могли не вмешаться, — противно улыбаясь, съязвила миссис Свитвойс, — но я обращалась к студентке, а не… — Я задал прямой вопрос, — грубо перебил её Снейп. — Поверьте, нам тоже не нравится мучить наших подопечных, — ответил недовольный Мортимер Зигиндхауэр, — но того требуют правила. — В правилах не указано, что студент обязан оправдываться за бумагу, не имеющую юридической силы, — настаивал на своём профессор. — Вы, видимо, не читали новую редакцию! — казалось, это невозможно, но голос миссис Свитвойс взвинтился выше, а в глазах вспыхнули огоньки раздражения. — Мистер Филч, подойдите! — попросила она, доставая из папки листок. И завхоз, стоявший возле двери, обрадовался, что для него нашлась работа. Перепрыгивая через ступеньку, он подбежал на полусогнутых к столу и передал документ в руки Снейпу, подобострастно кланяясь. Тот брезгливо поморщился и пробежался глазами по строчкам. — Отредактировано два дня назад, — хмыкнул он. — С чего такая спешка? — Боюсь, мы не уполномочены давать ответ на подобные вопросы, уважаемый, — сверкнула глазами попечительница, — Мисс Грейнджер, мы всё ещё ждём от вас объяснений. — Я разозлилась на профессора Снейпа за то, что он отнял у моего факультета баллы. В пылу ярости я написала на него жалобу, однако информация в ней совершенно не соответствует правде. — То есть вы намеренно обманули директора? — Нет, тогда я считала действия профессора Снейпа необъективными. — А сейчас вы считаете, что отнятие у Гриффиндора тридцати баллов были справедливой мерой? — Теперь да, теперь я так считаю, — солгала Гермиона. — А когда именно вы поняли, что ошибались? — Точно не помню. Кажется, на прошлой неделе. По-моему, в среду, — она представила себе укоризненный взгляд Снейпа. «Ну, извините, профессор! Не умею я искусно лгать!» Миссис Свитвойс опять наклонилась к уху коллеги Зигиндхауэра и прошептала вопрос, тот снова подсказал ей, что говорить. — А когда вы последний раз общались с профессором Снейпом наедине? — полюбопытствовала дама, манерно кашлянув в маленький кулачок. И Гермиона поняла, что не может соврать. Накануне их видели Рон и Гарри, и не исключено, что друзей успели спросить об этом. — Вчера, — ответила она. — И о чём же вы беседовали? — Это был частный разговор, его подробности я раскрывать не обязана. Миссис Свитвойс снова наклонилась к уху Мортимера Зигиндхауэра. Устав направлять коллегу, он взял инициативу в свои руки. — То есть вы хотите сказать, что беседа имела настолько личный характер, что раскрыть её детали перед попечителями вы не осмеливаетесь? — глава комиссии въедливо посмотрел на подопечную. Мистер Грасс, который до этого мирно дремал, тоже уставился на неё своими маленькими водянистыми глазками. Перо танцевало на бумаге, выводя закорючки. Гермиона судорожно искала, что ответить. Снейп выступил вперёд. — Мне неизвестно, почему из слов мисс Грейнджер вы делаете такие идиотские выводы. Моя студентка обратилась ко мне за помощью, так как была простужена. Тот разговор не имеет никакого отношения к данному разбирательству. — Вы любите отвечать на вопросы, которые были заданы не вам, не так ли, профессор Снейп? — ехидно пропел Зигиндхауэр. — А вы любите запутывать людей, искажая смысл их слов в удобную вам сторону. — Нет, мистер Снейп, запутывать, лгать, менять свои показания — это ваш метод, особенно, если дело касается интимных отношений между студенткой и её преподавателем. Гермиону бросило в жар. Ей показалось, что она пискнула от испуга, но это лишь скрипнуло о пергамент Прыткопишущее перо. Время словно замедлилось, превратившись в вязкую тягучую массу. Мозг работал в усиленном режиме, в висках стучало: «Обречены! Обречены! Обречены!» Миссис Свитвойс наклонилась чуть вперёд, положив тяжёлые груди на стол, Грасс поправил очки. Снейп был на удивление собран. — Решили вспомнить о старом деле, Мортимер? — проговорил он спокойным голосом. — Может быть, вам известно, как поживает Лорелин Костильо после вашего приговора? Гермиона сразу вспомнила это имя. «Исключена за непристойное поведение», — было написано в документе, который днём ранее дал ей прочесть Снейп. — Не надо этого обвинительного тона, профессор! Тем более все мы знаем, что это вы оказали самое непосредственное влияние на судьбу этой девушки. «Значит, у тебя были и другие», — с какой-то обидной ревностью подумала Гермиона. — Господа! Господа! — беспокойно заверещала миссис Свитвойс. — Давайте не отходить от темы нашего заседания. Я прошу вас помолчать, мистер Снейп, и дать мне допросить мисс Грейнджер. — Как вам угодно, — ядовито произнёс он. — Итак, что вы обсуждали с профессором Снейпом накануне? — Профессор дал мне настойку от простуды, — ответила Гермиона тихим голосом. Далее последовал какой-то шквал бессмысленных вопросов, на которые она отвечала неохотно. Как называлась настойка? Почему именно к Снейпу, а не к Помфри? Просил ли он её отозвать заявление? Тем временем Мортимер Зигиндхауэр растерянно взирал то на Снейпа, то на Гермиону, а потом его словно осенило: — Мисс Грейнджер, скажите нам честно, считаете ли вы, что профессор Снейп бывает несправедлив с другими учениками, что он злоупотребляет своими полномочиями? — доверительным тоном произнёс он. Снейп впервые за всё заседание взглянул на Гермиону. В его глазах читалось: «Не делайте глупостей». — Не замечала за профессором подобного, сэр. — Мисс Грейнджер, вам известно, что каждый студент Хогвартса имеет право на защиту от всех форм физического и морального насилия? — не успокаивался попечитель. — Да, мне это известно, сэр. — И если профессор Снейп давил на вас или угрожал вам, мы сделаем всё возможное, чтобы оградить ваше здоровье и вашу жизнь, а также ваши честь и достоинство от посягательств этого человека. «Честь и достоинство давно утеряны», — горько подумала Гермиона. — Да, я знаю, сэр. — Учитывая всё вышесказанное, я спрошу вас ещё раз… — Это не обязательно, — вдруг перебила его Гермиона, — я могу повторить это снова. Профессор Снейп всегда справедлив со своими студентами, он никогда не пользовался своими полномочиями в личных целях. Я давно знаю его и открыто могу заявить, что это во всех отношениях честный и благородный человек. На словах о его «честности и благородстве» Снейп не выдержал и бросил на Гермиону злой и полный предостережения взгляд. Зигиндхауэр нервно схватил листок из-под Прыткопишущего пера и запихал его в папку. Перо скрипнуло по столу очином и недовольно улеглось в раскрытый и лежащий рядом футляр. — Заседание окончено, — вставая, объявил глава комиссии сухим голосом и на растерянный взгляд миссис Свитвойс помотал головой: «Мы бессильны». — Мисс Грейнджер, профессор Снейп, вы можете вернуться к своим обязанностям. — Что-то между ними происходит, — решила похвастать своей женской наблюдательностью миссис Свитвойс, когда Гермиона пулей вылетела из кабинета, а следом за ней вышел Снейп. — Это вряд ли! — уверенно отмёл её подозрения Мортимер.