9
9 мая 2018 г. в 16:32
Автобус остановился у старого кирпичного здания «Чист и Лозоход лимитед», на дверях которого висела табличка «Закрыто на ремонт». Гермиона прошлась вдоль витрины, внутри которой стояли облупившиеся, жутковатые на вид манекены.
— Добрый вечер, мне нужно попасть к главному целителю, — обратилась она к самому уродливому из них.
Манекен моргнул наполовину отклеившимися ресницами и поманил пальцем. Гермиона прошла сквозь стекло и оказалась в просторном холле, по которому сновали люди в лимонных халатах. Пациенты растерянно бродили по залу в ожидании своей очереди. На стенах висели яркие информационные плакаты: «Первая помощь при расщепе», «Признаки того, что у вас драконья оспа, и меры профилактики», «Победим обсыпной лишай вместе!»
— Наговор? Порча? Сыпь? Потеря рассудка? Укус оборотня? Грибковая золотуха? — протараторил голос над ухом.
— А? — Гермиона обернулась и увидела перед собой пухлую блондинку. Это была привет-ведьма, однако не та, с которой она общалась неделю назад, когда приезжала сюда убедиться в беременности. Судя по её реакции, порошок близнецов Уизли «незнакомка» и в этот раз сработал как надо. Блондинка не узнала героиню войны. Она представилась и попросила озвучить имя и цель визита, приготовив бумагу и перо.
— Пожалуйста, не нужно вносить меня в список, — попросила Гермиона.
— Как это не нужно? — удивилась регистраторша.
— Просто проводите меня к главному целителю.
— Но он сейчас занят с другими пациентами. Вам придётся подождать.
— Сколько?
— Четыре человека. Один с наколдованным горбом, другой с укусом русалки, третий…
— Ждать сколько?
— Пять минут, или час, или два. Зависит от того, насколько их положение серьёзно, и насколько серьёзно ваше, — привет-ведьма снова достала блокнот и выжидающе посмотрела на пациентку.
— Положение очень серьёзное, — ответила Гермиона. Они обе обернулись на вопль старика, который, держась за живот, кричал, что там у него поселились гоблины и тычут изнутри своими длинными носами. — Но не такое срочное, как у некоторых пострадавших. Думаю, пару часов я смогу подождать. Только очень прошу вас, не вносите меня в список.
— Обещаю, что не буду, но можно узнать хотя бы ваше имя?
Гермиона на мгновение задумалась, а потом назвала то, которым представилась в прошлый раз:
— Лорелин Костильо.
Она выбрала самое неприметное кресло, над которым скособочилась дряхлая Абиссинская смоковница, роняя в него листья и плоды. Кресло располагалось в относительно бесшумном тёмном углу на втором этаже здания, в левом крыле родильного отделения.
Недалеко сидела молодая пара. Мужчина одной рукой заботливо приобнимал девушку, а другой гладил её округлый живот и шутливо разговаривал с ним. Подруга смотрела на него влюблёнными глазами и смеялась.
Гермиона отвернулась и быстро прошептала заглушающее заклинание. Наблюдать сейчас за чужим счастьем было невыносимо.
«Это могли быть я и Северус», — вдруг выпустила ядовитые шипы мысль. И она вообразила другую картину. Как Снейп обнимает её и шепчет, что он обязательно что-нибудь придумает. И ещё он говорит: «Ты должна оставить ребёнка, Гермиона! Не смей даже думать об аборте! Я позабочусь о нас». Холодок пробежал по коже, и она вдруг поняла, что ни за что на свете не пришла бы сюда, если бы он это сказал.
Но Снейп не давал ей ни клятв, ни обещаний. Она их не просила. Всё, что ей было нужно — его любовь. И он любил её, сильно, неистово, с полной отдачей, по крайней мере, ещё недавно ей так казалось. За весь их непродолжительный роман она ни разу не осмелилась примерить на себя роль будущей миссис Снейп. К тому же Северус уже был женат — на своей работе. И разрушать этот удобный брак ему совершенно не хотелось.
«Интересно, каким мог бы быть этот малыш? Наверняка у него были бы чёрные волосы и такие же глаза, и, конечно, талант к зельеварению и к трансфигурации. Он точно ненавидел бы квиддич», — подумала Гермиона и вдруг ужаснулась: она размышляла о ребёнке так, будто его уже нет.
***
Тем временем профессор, выложив на барную стойку жирную папку, искал нужную страницу в оглавлении. Испытав на себе сразу после Второй Магической всю паршивость судебной системы во время тяжбы по делу о шпионаже для Тёмного Лорда, Снейп, благодаря одному очень хорошему адвокату, постиг жизненно важный принцип: «В любом правиле и в любом законе можно откопать прореху, главное — хорошо искать». Собственно, этим он и занимался, дабы избежать увольнения. Сделав глоток, он прочёл: «Кодекс этики и служебного поведения сотрудников школы и обучающихся». Пробежал глазами пару абзацев. Параграф шестой: «Взаимоотношения студентов и преподавателей».
«Преподаватели и студенты должны уважительно… бла-бла-бла...; при опоздании студент обязуется… преподаватель имеет право… преподаватель не должен унижать личное достоинство… руководствоваться в оценках симпатиями… использовать служебное положение в личных… употреблять спиртные напитки во время исполнения должностных… бла-бла-бла...»
Снейп хмыкнул. И как его до сих пор не уволили? Он пододвинул пустой стакан к бармену, показывая повторить. Алкоголь уже плавал в крови. Голова наливалась благостной тяжестью, лицо и руки покалывало приятным тёплом. Он перевернул страницу.
Дверь бара скрипнула, и на пороге появился весёлый старичок. Он присел рядом и заказал двойной Огден.
— Нашли покупателя? — поинтересовался Аберфорт. Янтарная струйка наполняла стакан.
— Пусто, хоть шаром покати, — сокрушённо помотал головой посетитель, — после войны дела пошли на убыль, вот и боятся.
— Может, передумаете? Магазин-то хороший. А дела постепенно наладятся. Ещё ведь и года не прошло.
— Стар я уже для таких дел, стар. Мне бы поскорее получить деньги, да в Швейцарию, — старик сделал глоток и блаженно прикрыл глаза. — В Аппенцелле сейчас природа только просыпается, совсем скоро всё начнёт цвести и благоухать.
Снейп ещё пару минут слушал болтовню о распускающихся подснежниках, а потом медленно, вытянув шею, словно змея, наклонился к пожилому волшебнику.
— За сколько отдаёте магазин?
***
«Оставь меня. Мне надо подумать», — его последние слова создали такую бездну пустоты в сердце, что Гермиона ощущала её физически.
О чём он собирался думать? О том, как сказать ей: «Извини, но я никогда не видел себя в роли отца? Я слишком стар для тебя. У тебя ещё всё впереди. Не позволяй этому ребёнку разрушить твоё будущее».
Всё это она знала и без него. Интересно было лишь посмотреть на его лицо. Он попытается разыграть сочувствие или как всегда будет изображать беспристрастность? А в конце он угрюмо протянет ей мешочек с галеонами и коротко скажет: «Это отдашь целителю».
И тогда она ему ответит: «Не нужно. Я уже избавилась от беременности».
Или нет? Что её ждёт в противном случае? Жалкое существование на пособие матери-одиночки? Ни работы, ни мужа, ни денег. Будет ли она счастлива? Будет ли ребёнок счастлив? Будет ли одной любви достаточно? Или она сбросит с себя груз ответственности, отдав внука на попечение бабушки и дедушки, как делают многие молодые мамы, а сама займётся построением карьеры? Тоже вариант. Вариант, который ей совсем не нравился. Какой смысл рожать ребёнка и не участвовать в его воспитании?
И так и эдак поворачивая в мыслях эту проблему, она не сразу заметила стоящего рядом малыша. Шагов его она не слышала, словно он вдруг просто возник рядом. Черноволосый мальчик лет восьми хитро разглядывал её.
— Что ты делаешь? — беззаботно спросил он.
— Я жду целителя Парацельса.
— А что потом, когда ты его дождёшься? — он сощурился и заглянул ей в лицо.
— Я… — она запнулась, прикрыв глаза, но когда собралась с ответом, мальчугана уже не было.
Вместо него перед Гермионой стоял главный целитель.
— Добрый вечер, мисс Костильо, — дежурно улыбнулся он пухлыми губами. На рыхлом теле висел лимонный халат, воротник которого украшали пятна кофе. — Извините за ожидание. Сегодня необычайный наплыв пациентов. Клянусь бородой Мерлина, последний раз я видел подобное в мае прошлого года.
— Здравствуйте, целитель Парацельс, — она замялась. — Вы, случайно, не видели маленького мальчика? Только что он был здесь. Наверное, родители его ищут.
— Из этого крыла только один выход, и на пути мне никто не попадался, — он сочувственно посмотрел на неё. — Мисс Костильо, в прошлый раз вы сказали, что с новостью вас поздравлять не стоит. Вижу, вы уже приняли решение. Идёмте в мой кабинет.
Целитель сообщил, что если бы она обратилась к нему всего лишь пару часов назад, то процедуру можно было бы провести немедленно, но, увы, последний пузырёк прерывающего беременность зелья был израсходован, и теперь придётся ждать новой поставки. «И хорошо, если до полудня придёт, — сокрушался он, — производитель больно вредный». А когда Гермиона сообщила, что как раз и пришла пару часов назад, целитель схватился за голову и стал извиняться за привет-ведьму, что стажируется у них недавно, а потому забыла сообщить о приходе мисс Костильо.
Он распорядился, чтобы приготовили палату на ночь, и пообещал, что завтра же прибудет новая партия зелья, затем протянул Гермионе документ, и она, машинально кивнув, трясущейся рукой поставила загогулину напротив строчки: «Моё решение прервать беременность обдуманно и взвешенно. Я сама, без чьего-либо давления, желаю принять зелье «Клаудитис Пеперит».
***
Об исчезновении Гермионы Снейп узнал из служебной записки ранним утром, сидя в удобном кресле и читая устав Хогвартса. Он вспомнил их последний разговор, и желудок сжался в болезненном спазме, когда перед глазами всплыло несчастное, перепуганное лицо, и её рука, в защитном жесте потянувшаяся к животу. Взгляд упал на вчерашнее письмо, в котором главный целитель Парацельс просил его срочно прислать ещё зелья для прерывания беременности, и тут мысли совершили очередное сальто. Вопрос «Куда могла направиться беременная девушка?» отпал сам собой.
Макгонагалл оторвалась от изучения документов и, приподняв бровь, взглянула на влетевшего в кабинет Снейпа. Его лицо, измождённое переживаниями, бледнело в свете факелов, а мешки, налившиеся тяжестью под воспалёнными глазами, свидетельствовали о бессонной ночи.
— Родители? — уцепился он за последнюю надежду, но директор помотала головой.
— Ничего не хотите мне рассказать, Северус? — Макгонагалл посмотрела ему в глаза, и во взгляде её была чёрная усталость.
Ещё вчера Снейпу казалось, что от её решения зависит его будущее. Сегодня — только место работы.
— Мисс Грейнджер носит моего ребёнка, и я собираюсь на ней жениться, — пошёл он напролом. — Ещё я собираюсь сохранить за собой должность профессора зельеварения, так что буду признателен, если вы не станете сообщать об этом совету попечителей.
Макгонагалл поставила локоть на стол, и опёрла лоб на тонкие морщинистые пальцы. Тяжело вздохнув, она произнесла тихим стеклянным голосом:
— Найдите её для начала, Северус.
Тот молча пересёк комнату, нырнул в директорский камин и, сыпанув под ноги горсть пороха, исчез в изумрудном пламени. Минерва успела только вздрогнуть, когда услышала название места, в которое он направился.
***
В палате было неуютно и пусто. Голые стены равнодушно взирали на Гермиону, холодный свет, отражаясь от них, причинял боль глазам. Птицы-певуньи, прикормленные пациентами больницы, насвистывали утренние песни, бодрость и весёлость которых входили в диссонанс с мрачными сомнениями, что боролись внутри неё. Она сидела на заправленной кровати, закутавшись в больничный плед, и недружелюбно косилась на зелье «Клаудитис пеперит». Так она провела почти всю ночь, исключая непродолжительный, рваный и беспокойный сон. Ей снилось, что она на краю обрыва, пальцы сжимают край чёрной мантии. Снейп, возвышаясь над ней, смотрит равнодушным взглядом. Он говорит: «Мне надо подумать». Ничего не делает, не пытается помочь, просто смотрит. Силы кончаются, и она срывается в пропасть, падает на острые камни, которые вспарывают живот. Где-то рядом раздаётся детский плач.
Медсестра принесла пузырёк в шесть утра. Гермиона повертела его в руках и поставила обратно. Время шло, то ускоряясь, то замедляясь, будто пульсируя, помогая только сильнее осознать всю фатальность и необратимость первого глотка. Она сидела неподвижно, словно ждала чего-то или кого-то. Разумеется, она знала, кого. Да, это было глупо — верить, что вот сейчас он ворвётся в её палату и остановит её. Она и не верила. Просто представила себе эту картину, а потом горько усмехнулась. «Фантазии бывают намного милосерднее реальности», вспомнилась фраза, которую обронила как-то Полумна. Тогда Гермиона её не поняла.
Она взяла в одну руку пузырёк, а другую просунула под ткань и прислонила к горячему животу. Сейчас там, внутри, растёт и крепнет другая жизнь — жизнь, которая не нужна своему отцу; жизнь, у которой не будет полноценной семьи и любящих родителей; жизнь, которой скоро не станет.
ДЗЯМК!
Пузырёк лопнул прямо в её руке, и осколки посыпались на пол, а струйки зелья потекли вниз по локтю. Она повернула голову и обомлела — в дверях стоял Снейп, с поднятой волшебной палочкой.
Ещё каких-то пара метров, и он сжал её ослабшее тело в своих объятиях столь сильно, что рёбра готовы были хрустнуть. Они провели в молчании некоторое время. Никто не хотел нарушить наступившее в сердцах спокойствие, произнести хотя бы звук. И было в наступившей тишине что-то умиротворяющее, что-то такое, о чём знали только эти двое.
— Я купил для нас дом, — совершенно будничным голосом разорвал молчание Снейп.
Гермиона задышала чаще, и он почувствовал это.
— Где?
— В Хогсмиде. И по хорошей цене. Мне повезло встретить уступчивого продавца.
— Повезло? — она отстранилась и с любопытством заглянула ему в глаза. — Ты никогда не употребляешь это слово.
— Потому что я не верю в везение. Я зельевар и верю в силу зелий.
Несколько мгновений она смотрела на него, перебирая в уме, что бы могли значить его слова.
— Нет. Неужели ты…
Снейп кивнул.
— Вот почему, — в её голосе послышались знакомые нотки, которые так часто звучали на занятиях при нахождении правильного ответа. — Сначала автобус чересчур долго возил меня по Лондону, потом стажирующаяся привет-ведьма забыла сообщить о моём визите Парацельсу, из-за чего нужное зелье закончилось, — она посмотрела на Снейпа. — Ты хотел этого ребёнка, и поэтому Феликс Фелицис повлиял не только на твои действия, но и на меня, и на все сопутствующие события.
— Хотел, — хмуро сказал Снейп. — И такому идиоту, как я, потребовалось время, чтобы это понять, — они одновременно уставились на осколки флакона «Клаудитис Пеперит». — Я рад, что успел…
— Я тоже.
Он снова прижал её к себе и поцеловал в макушку.