Девушка из Бруклина

Вивьен не убегала от меня, не скрывалась. Мы все так же продолжали иногда встречаться, хотя друзья все наперебой говорили, что Вивьен будет делать вид, что меня не существует, а потом и вообще пропадет, ибо она не собиралась становиться моей девушкой, да дружбы между представителями разных полов совсем не существует. Мне повезло, все оказалось не так, как предсказывали все друзья. Больше я не задавал ей подобного вопроса, словно боялся спугнуть ее и больше никогда не увидеть. Я не спрашивал, а она и не вспомнила о том разговоре. Хотя меня постоянно подмывало: встать на одно колено и попросить крошку Ви стать моей подружкой, не такой, как многие сейчас подумали, а той, что зовут на свидания, дарят всякие безделушки, возят на Кони-Айленд [1] жарким летом, чтобы всем показать, как же дама сердца прекрасна в купальнике. Однако мне нравилось, что пару раз в неделю мы с ней обещались несмотря на то, что Вивьен стала готовиться к вступительным экзаменам: она хотела окончит бухгалтерские курсы, чтобы в дальнейшем иметь хорошую должность в какой-нибудь не большой бруклинской конторе. Я гордился ею, хоть и не настолько хорошо знал, ведь она могла оказаться жуткой карьеристкой, и в итоге ради достижения цели отказаться от любви и всех симпатий, лишь бы только перебраться в Нью-Йорк. Я слышал о таких случаях, когда девушки из провинции или Бруклина были готовы на все, лишь бы пробиться в люди и оказаться на Манхэттене, где бы была скромная квартирка, дорогие одеяния и, конечно, был бы какой-нибудь поклонник банковский клерк с хорошей заработной платой. Признаться, я сам знал такой реальный случай. Эдди, один мой друг, с которым мы вместе приехали из Ирландии, влюбился в тихую милую девушку Китти, они обручились и решили, что поженятся, когда у них появится хорошая работа. Так оно и случилось. Китти предложили хорошую должность в Нью-Йорке, и они оба были рады этому, стали планировать переезд в другую часть города. Все было замечательно, но постепенно Китти стала меняться и в конечном итоге превратилась в циничную особу, которую ничего не интересовало, кроме работы. Эдди пытался бороться за любовь, но в итоге они расстались. Он уехал в Бостон подальше от всех воспоминаний, где женился на скромной дочери булочника, а про Китти поговаривают, что она стала важной персоной. Возможно, это страх перед переменами, а может быть, некоторая зависть. А может, наверное, и то, и другое будет правдой. Почему-то я был уверен, что Ви совсем не такая, ведь она столько времени прожила в Бруклине и даже не пыталась выбраться из него, предпочитая жить простой незаметной жизнью. Я много о ней не знал. Она редко что-то рассказывала о своей семье, предпочитая вообще не говорить на данную тему. Ви сказала только то, что ее родители были ужасными и она от них сбежала, потому что папаша с мамашей постоянно пили, а однажды родитель полез к ней приставать. Это и стало последней каплей. Забрав все деньги из дома, Вивьен подалась в Бруклин, где ей оказалось легко затеряться, а потом она узнала, что они умерли от газа. Наверное, поэтому я ощущал в ней родственную душу. Нас отличало только одно — моя семья была в далекой Ирландии, радуясь моим посылкам. Останься я там то наша жизнь стала бы чередой безликих дней, полных борьбы за выживание; и решение одной и той же проблемы, где найти денег и как прокормиться на скромное жалование осталось бы на долгие годы, пока Ирландия бы не стала процветающей. Да, это нас сильно роднило: я тосковал по Родине, а Вивьен — пыталась казаться всем легкой и беззаботной, чтобы никто не мог заподозрить ее в том, что она часто грустит, ведь она одна в этом городе. Нет, теперь все же не одна. — Иногда мне бывает одиноко по ночам, — как сказала Вивьен, смотря на то, как вечернее солнце скользит по фасаду домов. — Я лежу часами в постели, не могу уснуть, думаю о доме, о том, как с утра пахло кофе и вишневым вареньем. Хотя это были редкие дни, но, наверное, самые счастливые. — Все скучают по дому, — нашелся я, смотря на ее профиль и видя, как она старается скрывать свои истинные чувства. — Я тоже постоянно пишу домой и, кажется, уже по раз пятьдесят перечитал все письма из дома, скоро выучу их всех наизусть и буду рассказать тебе вместо поэм. Но, с другой стороны, наши с тобой чувства совсем не похожи. — Да, — согласилась она, роняя голову на руки. На миг мне показалось: что-то блеснуло в вечернем свете на ее щеке. Как одинокая слеза, скатилась вниз по шее. Я притянул ее к себе, ощущая, как она вздрагивает. И понял в тот момент, что она плачет. Вивьен не отстранялась от меня, наоборот, она еще больше подалась ко мне. Теперь я видел ее совсем другой — не беззаботной и веселой, какой она пыталась постоянно быть, а слабой и беззащитной. Нет, такая девушка не может стать такой же, как Китти Норман. Такая девушка если уж влюбиться по-настоящему, то будет преданно любить, по крайне мере мне так виделось. Я думал, что любовь — это нечто странное и необъяснимое, непохожее ни на одно другое до этого чувства, и что она случается однажды и навсегда. Наверное, это болезнь многих молодых людей, выросших на романтических фильмах о любви, совсем не помнящих войну и считающих, что перед тобой сейчас целый мир, надо только правильно воспользоваться его благами. Вивьен оторвала от меня свое лицо, смотря в глаза. Я хотел снова ее обнять, но она не дала мне, упершись руками в грудь. Она хмуро посмотрела на меня, когда я улыбнулся ей, словно она порицала за это невинную улыбку. — Все в порядке, — просто произнесла она. — Так иногда хочется погрустить. — Вивьен… — я хотел спросить у нее, не нужна ли ей моя помощь, не хочет ли она поговорить со мной по душам, но она не дала мне, просто приложив палец к губам. — Все в порядке, — прошептала она, поднимаясь на ноги. — Прости, но мне нужно идти. — Ты пойдешь вечером на танцы? — поинтересовался я, несмотря на то, что знал ответ на свой вопрос, конечно, она не пойдет, потому что Салли болеет. Но так хотелось верить, будто у нее поменялись планы и желания, и тогда мы вместе сможем отправиться на ирландские танцы. — Я не могу, — Вивьен оправила платье, снова с каким-то странным укором смотря на меня. — Ты же знаешь, что Салли заболела, — звучит это очень странно, но, как говорила моя мама, в жару намного проще заболеть, нежели, чем в лютый холод. — Я зайду за тобой после завтра вечером, — с мольбой сказал я. — Да, конечно, — согласилась она. На следующий день я не пошел к Вивьен, решив, что лучше всего отправится в бар, где можно будет за неплохие деньги исполнить пару песен. Наверное, Ви за это обидеться на меня, но очень часто у меня складывалось впечатление, что ей все равно: встречаемся мы или нет. Именно в тот вечер я так и думал, хотя прекрасно понимал: это абсолютно не так. Я решил зайти к ней рано утром, купил красивый платок ей, хотел обрадовать ее. Она неохотно спустилась ко мне, не решаясь первой заговорить. — Прости, что не забежал к тебе вчера, — виновато взглянув на ее, начал я. — Надо было прислать тебе записку или позвонить миссис Клеманс. — Да, надо было. Ничего страшного, — она порывисто обняла меня. — Я уже подумала, что ты нашел себе другую. Мне хотелось рассмеяться на это, но я сдержал себя, хотя смех так и рвался наружу. Ви всегда говорила, что мы просто дружим, и тут она боялась, что я забуду о ней. Она явно поняла, что я еле сдерживаю себя, и непонимающе посмотрела на меня. — Что? — спросила она. — Еще несколько дней назад ты сказала, что тебе надо подумать, а уже сейчас переживаешь, что я мог найти другую, — объяснил я, продолжая с улыбкой смотреть на нее. — Дурак ты, — Вивьен ударила меня по плечу. — Я другое имела в виду, а ты придумал такие глупости. Я думала, что ты нашел себе другую подружку для танцев и прогулок по вечернему городу. — А, вот ты о чем, — протянул я, понимая, истина лежит на поверхности. Вивьен, как и многие девушки, не может признать простой истины — наши прогулки давно стали нечто большим. Это ритуал, который исполняют все возлюбленные. Да, не прозвучало слов любви, но мне хотелось, чтобы однажды предчувствие любви стало чем-то намного большим, как это было у родителей. Мой отец познакомился с матерью на танцах, так часто происходило в то время. В нашем небольшом городке все друг друга знали, но мама была из соседнего городка. Она приехала на лето к своей кузине, просто развеяться, а в итоге осталась навсегда. Мне тоже хотелось, чтобы один танец под волнительную музыку Элвиса стал для нас чем-то большим. — Пройдемся? — она показала жестом, чтобы мы пошли вверх по улице. Пока мы разговаривали, на город еще больше опустились летние сумерки. Теперь наш тихий район сиял, словно тысячами огнями. Знойная дневная жара отступила, но все равно ощущалась духота, скорее всего, скоро будет дождь. У нас с Ви не было зонтов, но мне почему-то вспомнились «Поющие под дождем», которые я знал наизусть, конечно, мы с ней не Джин Келли и Дебби Рейнольдс[2]. — Ты все же какая-то встревоженная, — отметил я. Она не собиралась мне говорить о том, что с ней стряслось. Наверное, что-то произошло на работе, а может быть, пришло гневное письмо от родителей, чтобы она возвращалась в далёкий Каназас, откуда Ви была родом. — Все хорошо, — она пожала плечами. — Просто немного устала от работы. Порой мне кажется, что я никто, ведь у меня нет семьи и друзей. Так хочется начать делать что-то другое. — Маме очень понравились те кардиганы, которые ты ей выбрала, — где-то вдали начала греметь раскаты грома. — Ты умеешь петь? — Что? — она замерла на месте, недоуменно смотря мне в глаза. — Признаться, я пела только в церковном хоре, но это было очень давно. — Почему бы тебе не петь по вечерам в барах. У тебя будут наряды, поклонники, и, самое главное, мы будем видеться больше, — послышался более явный раскат грома. Еще минуту и пойдет дождь. — Мне надо подумать, — нерешительно сказала она. — Решайся! — и вот теперь пошел дождь. — Ви, решайся! Давно не было такого сильного дождя в городе. Обувь стала постепенно промокать, одежда прилипать к телу, а мы все так же стояли под дождем, смотря друг другу в глаза, и тихо смеясь. Я знал, что это полная авантюра, но такое предложение понравилось Вивьен больше, чем предложение стать моей девушкой. Я взял ее за руку, и мы быстро побежали в сторону ее дома на Клара-стрит. — Я согласна, — сказала она, когда остановилась, чтобы снять промокшие туфли. Нет, все же мы были, как герои из «Поющих под дождем».