Невидимка

Однажды, когда продуктивный рабочий день перетёк в праздный вечер, серджо советник собрал всех домочадцев по очень важному, как он сам выразился, неотложному делу. Ратис немедленно возник рядом, словно прозвучала команда к эвакуации; Уна даже испугаться не успела, когда увидела его силуэт в дверях. — Отлично, — похвалил Кериан, потрясая кипой бумаг, — и оружие захвати. — Дело настолько важное? — изумился Ратис, а затем с сомнением уточнил: — Если кто-то с тобой не соглашается, разве для этого не собирается совет? В том и смысл законотворчества, а мечами махать последнее дело. Хотя я не против разминки, ты не подумай… — встретив усталый взгляд Кериана, он вздохнул. — Хорошо, несу на всех. Уне тоже? — однако шутка была встречена с энтузиазмом. — О нет, она со своим пришла. А он ещё думал, кто принёс колун в кабинет — не дрова же рубить? Встревоженный Ратис выскользнул за дверь, чтобы поделиться с Ллареном мыслями о странном поведении серджо советника, который явно чем-то расстроен, но тот, едва уронив себя на диван, взвыл от усталости и отказался шевелиться, поэтому собрание срочно переехало в гостиную. Странности его вовсе не беспокоили. При свете люстры улыбка Кериана перестала походить на оскал, да и в общем выглядел он довольным, полным энтузиазма. Как бы сказал Лларен, именно с таким настроем они вляпывались в охуительные истории, в которые потом никто не верил. Уна стреляла взглядом по сторонам, пытаясь хоть что-то понять, и неловко прятала колун за юбкой, пока Ратис вооружал всех остальных. Лларен положил меч на живот и приобнял, как старую подругу. — Итак, друзья, мне нужна ваша помощь в одном щекотливом деле. — Кериан внезапно прервался и ткнул сомкнувшего веки Лларена в плечо. — Не спать, мне снова нужна помощь музы! Только не той, — уточнил он второпях, когда Уна с тоской оглядела отглаженные шторы. — Я восстанавливаю кое-что в памяти, но, видимо, упустил многое из виду. Как оказалось, Кериан решил воспеть их приключения в новой пьесе, но столкнулся с непредвиденными проблемами. Почему-то он долго не объяснялся, юлил, краснел, а когда даже Ратис устал выслушивать оправдания творца, «который больше по размышлениям, а не по действиям», вдруг выпалил: — Я понятия не имею, как описать бои! Лларен широко раскрыл глаза и по-другому взглянул на своего старого друга. — Ты когда мне приёмы показывал, пиздел без конца про спокойный разум и твёрдую руку — так напихай всего этого, что ты любишь и практикуешь. Делов-то. Публика любит одухотворённое насилие. Не ожидая настолько точных эпитетов, Ратис с интересом посмотрел теперь уже на Лларена: дела с театром неизбежно портили его. Кериан перевёл тоскливый взгляд на кипу исписанных листов. — Так больше и нет ничего, в том и проблема! Перечитав работу свежим взглядом, я понял, чего не хватает! — Все присутствующие молча внимали, ошарашенные драматичной паузой. — Мяса! Лларен едва не прослезился. — Точно! Уна, организуешь? Когда на столе оказались холодные закуски, а Ратис принёс в помощь бутылку вина из погреба, дело пошло веселее; все немного раскрепостились и наконец взялись за мечи. Кериан сел за обеденный стол, разложил бумаги, а остальные выстроились перед ним в шеренгу. — Так, сцена битвы с разбойниками. Уна, ты — грабитель. Ратис, помоги ей. Подавив смех, он помог хрупкой босмерке найти лучший замах, чтобы руки не уставали, а сам сделал вид, что парирует — впрочем, против топора его катана сработала бы иначе… но Кериан потребовал откинуть реалистичность в пользу зрелищности. Однако результат его всё равно не устроил — чего-то не хватало. Цокнув языком, дикая муза Лларена вернулась к ним. Зачерпнув немного земли из горшка для фикуса, он подошёл к Уне и пробормотал смущённо: — Прошу простить, — и нарисовал ей на щеках по две полосы — от носа к виску. — Так на разбойницу больше похоже. — Отлично, и Ратиса тоже обмажь, — велел Кериан. — Ты видел таких чистых приключенцев? — Так чем мы тогда будем отличаться? — возмутился тот, отмахиваясь от Лларена, но в итоге проиграл: грязная ладонь шлёпнула прямо по щеке. Уна тут же запретила трогать шторы не по назначению. — А я кем буду? — Нашим гримёром, — быстро обломал Лларена профессиональный сценарист. — Давайте с дуэлью закончим. В батальные сцены пока не лезем. Написанным Кериан остался недоволен — это читалось по напряжённому взгляду и скомканным листам, щедро разбросанным по полу. Несмотря на перекус после ужина, все порядком вымотались, особенно Уна. Когда она с тяжким вздохом опустила топор, Кериан объявил перерыв. — Может, контекст нам подскажет, как надо себя вести? — попробовал Ратис, который вообще не видел в Уне разбойника с большой дороги. Та с энтузиазмом закивала. — Да, что движет моим персонажем: за что я хочу героя убить? — Ты ищешь важную вещь и думаешь, что герой — злой, а на самом деле всё сложно. Сердце кольнуло, когда Ратис понял, что именно воссоздавал Кериан: их поиски кодовой книги. Сюжет и правда увлекательный — грех не перенести в пьесу, — но груз неприятных воспоминаний омрачал рабочий настрой. Что уж говорить об авторе, которому приходилось переживать битвы снова и снова. Когда Ратис решился отметить это, Кериан развёл руками. — Мне легче ориентироваться на реальную модель, какой-то костяк опыта, понимаешь? Лларен поморщился, словно ничего скучнее не слышал. — Ну же, советник, где твоё воображение? Ну ладно, не можешь придумать — сейчас будет тебе реальность! С громким топотом он скрылся в коридоре, обещая нечто незабываемое — однозначно. Уна побежала за Ллареном, но, как оказалось, не для того, чтобы помешать погромам, а присоединиться к ним. Они ворвались в гостиную с громким заразительным смехом, сразив Ратиса наповал. Уна переоделась в бриджи и жилетку без рукавов, обмоталась поперёк груди гардиной с пышными кисточками, а грязные отметины на щеках обвела мелом. Из уложенных в простой хвост волос торчало перо. В перепачканных красной краской руках уже был не колун, а короткий лук; за спиной висел колчан с настоящими стрелами. Лларен снова щеголял голым торсом, раскрашенным, как и лицо, витиеватыми красными линиями — неровными, подтекающими. За ушами торчали сахарные трубочки — Ратис лишь надеялся, что без ореховой пасты, иначе не избежать казуса. — Посторонитесь, явился бич смертных! — провозгласил Лларен, вваливаясь в гостиную и усаживаясь прямо на стол. — Что ты такое? — давясь смехом, уточнил Кериан. — Ты, жалкий червь, не признаёшь дремору? На, пощупай — настоящий! — с этими словами Лларен сунул руку — точнее, подмышку — Кериану под нос, отчего тот отшатнулся. — Ну же, щупай бицепс, лорд дремора тебе велит, смертный! — Зная, что сопротивление бесполезно, Кериан тыкнул в предплечье указательным пальцем, брезгливо минуя краску. — Всё, я реальный, ты со мной встретился, а теперь — воспевай, гребаный ты трубадур, или я метну в тебя огненный шар! Он схватил с блюда яблоко покраснее и перекатил на ладони, до смешного сурово сдвинув брови. Ратис даже расстроился, что до сих пор не придумал и себе образ, не мог настолько беспечно влиться в роль. Всё-таки по Лларену плакала сцена. Однако и Уна быстро растеряла энтузиазм, когда предстала перед начальником, стушевалась. Вместе робеть было проще. — Уна, а ты кто? Она с виноватым видом приподняла лук. — Охотник… вот. — Ха-ха! Это Оленёнок — валенвудская охотница! — встрял Лларен и по-королевски махнул рукой. — Ну-ка, стрельни в тот скайримский гобелен с мерзкими пёсиками — он мне всё равно никогда не нравился. Уна икнула от ужаса и пошарила взглядом, что можно попортить, а потом самостоятельно привести в порядок. Ратис занервничал, когда она посмотрела на него, да и Кериан вновь почувствовал необходимость контроля. — Так, во-первых, это медведи, а во-вторых, я попросил только позировать. — Ах ты бюрократ плешивый, славь хаос! — с этими словами Лларен спрыгнул со стола, оставив отпечатки ладоней, схватился за меч и зашипел как заправский каджит — наверное, так он представлял себе воинственных дремор. — А ты, смерд, — он обратился к Ратису, — защищай своего господина! Острие меча двигалось нарочно медленно, так что тот легко парировал. Воображения Лларена, к счастью, хватило на всех, и Ратис охотно подыграл: ударил себя кулаком по груди и поклялся изгнать даэдрово отродье обратно в Обливион. — Говори громче и пафоснее, — поправил Кериан, который в это время неторопливо записывал; Лларен от изумления притормозил. — Эй, даже дреморы так не разговаривают. — В театре нужно переигрывать, чтобы донести до зрителя эмоции. — Если они болваны, то зачем пошли туда? — У тебя идеализированное представление о театре, Лларен, — усмехнулся Ратис и нанёс ещё один лёгкий удар, чуть ли не бровями указывая, куда поведёт катану дальше. — Во имя Морровинда!.. кто бы им ни правил в этом художественном произведении… Лларен скакал блохой, выныривая под боком и гогоча, что ни сколько не походило на бой, и Ратис, подустав от кривляний, решил немного проучить его. Кериан сидел над листом с озадаченным видом, уже не обращая на них внимания. Когда раскрашенная физиономия возникла в поле зрения, Ратис сделал быстрый разворот и взмах; сталь просвистела над головой Лларена, оборвав смех. Верхушка сахарной трубочки упала Ратису на ладонь. — Охуеть! В смысле, кто тебе позволил есть дремору, смерд?! Парировать пришлось не в шутку, а приложив силу. К тому же Ратис был занят, пока хрустел трубочкой. Подобное пренебрежение безопасностью показалось бы матушке вопиющим — сражались они не на тренировочных мечах, — но Ратис полагался на опыт, да и выпил всего пару глотков вина. К тому же Лларен не глупил и не лез на рожон, продолжая наносить предсказуемые удары. Только это было жутко скучно и не походило на реалистичный бой, как ни крути. Ратис испробовал все экзотические приёмы, объяснил Лларену, что от него требуется, лишь бы вновь занялась творческая искра. Он и сам понимал, что детали да теория порой убивали весь интерес, но без них никуда в фехтовании. Они так увлеклись, что срубили край стола, словно кусочек сыра — точнее, Лларен, не ожидавший от соперника уворота, — и с опаской искоса взглянули на Кериана, который придержал свой край и с деловым видом поправил съехавшие страницы. Едва Ратис открыл рот для извинений, как ему в голову прилетело красное яблоко. — Огненным шаром по роже! Дремора победил! — ликовал Лларен. — А как же устойчивость данмеров к огню? — парировал Ратис, потирая лоб. — Да и что это за сюжет такой? Наконец найдя себе удобную цель, Уна выстрелила из лука и попала в отвалившийся край стола — ровно между Ллареном и Ратисом. Те быстро пожали руки на том, что стрела будет подейственнее огненного шара, и никакой устойчивости к ней нет. Выпучив глаза, Кериан быстро принялся записывать. Как оказалось позже, если бы Уна промазала, то попала бы серджо советнику в колено или ёще куда, пострашнее — вот так угроза жизни вновь вдохновила его на писанину. — Эх, жаль, что не в гобелен с собачками, — сокрушался Лларен, — хотя… ночь ещё юна! Он с гордостью приобнял Уну за плечи, стараясь не пачкать, предложил ей оставшуюся трубочку, пожал плечами после отказа и зажевал второй «рог» сам. Из любопытства Ратис тыкнул в странную краску пальцем и принюхался, но лизнуть побрезговал — это была обычная патока; кажется, ягодная. Так Лларен на день стал «сладким дреморой», а Кериан больше не писал с натуры и вообще завязал с батальными сценами. Как бы ни было приятно мусолить матчасть, на сцене усилия едва проглядывались, да и финансирование на такое действо пришлось бы разве что из своего кармана выделить и приглашать Ратиса с Ллареном исполнять роли лично: никто бы не повторил этот дивный трюк с отрезанием рогов. Впрочем, ходили слухи об одной экспериментальной пьесе в другом театре, где невероятно харизматичный данмер так живо изобразил дремору, что некоторые зрители после представления побежали к Дозорным Стендарра, посчитав его настоящим. Однако как там было на самом деле — история умалчивает.