Мой Альтэго

12. Стражники силой затолкали меня в комнату и заперли, а сами встали снаружи и охраняли, чтобы я не сбежал. Я и секунды не мог стоять спокойно, метался по всей комнате как бешеный. В голове крутилось только один вопрос: "Почему?". Я подошёл к окну, створки были заперты и ничего не было видно, я не знал сколько прошло времени и как Чонгук мог так поступить. Я ему поверил, чего не следовало делать. Как можно так легко отдавать приказы о казни? У меня не могло это уложиться в голове. - Откройте! Выпустите меня! - я подбежал к двери и начал стучать кулаками. Но мне никто не отвечал, руки покраснели и начали болеть. Я повернулся к двери спиной, прислонился и скатился на пол. Поджав колени к груди, локтями я продолжал стучать в дверь. Зачем она вернулась? Зачем подписала смертельный приговор себе? Почему эта девчонка такая глупая? Вдруг я услышал поворот ключа в замке и за моей спиной открылась дверь. Я чуть не упал, но удержался и поднялся на ноги. На пороге стояла служанка, в руках у неё был поднос с ароматным чаем и печенья на блюдце. За её спиной стоял стражник и наблюдал, чтобы я не попытался бежать. Она подошла к столу, оставила поднос и вышла. Стражник сразу закрыл дверь. Я сел за стол и посмотрел на кружку, ни есть ни пить я не хотел, да даже если и был голоден, то ни один кусок не смог проглотить. Я взял кружку и подошёл к окну. На подоконнике стоял цветок в горшке, посмотрев на него я наклонил чашку и чай стал медленно выливаться на землю в горшке. С улицы доносились какие-то голоса и шум, я не мог разобрать слова, видимо люди были очень далеко. Я подставил ухо к окну и стал вслушиваться. - Ведите сюда приговорённую Сору, - услышал я хриплый мужской голос. Не может быть, уже полночь? Я отбежал от окна и стал осматриваться в комнате. Первое, что попалось мне на глаза был стул. Схватив его я начал бить по створам, стражники снаружи никак не реагировали на шум доносившийся из комнаты. Через несколько минут замок поддался и створы на окне открылись. Я выглянул в него, вылез почти на половину своего роста, что сначала даже чуть не вывалился. Посмотрев вниз, я понял, что это мне никак не поможет, на этот раз меня заперли ещё выше и вылезать отсюда просто самоубийство. Тогда я стал высматривать откуда шли голоса и увидел правее сада небольшую поляну, где была поставлена виселица. Около неё стоял высокий крепкий мужчина и лицо его было закрыто маской. По всей видимости это был палач. Рядом с ним стоял Чонгук, со спокойным лицом и своей идеальной осанкой. Руки он скрестил на груди и смотрел куда-то в сторону. На что он смотрел мне уже не было видно. Его лицо, как и обычно, не выражало никаких эмоций. На мгновение я отвернулся, мне было противно смотреть на него. На этого лицемерного парня, который так просто втёрся мне в доверие и потом растоптал, всадил нож в спину. Который так просто распоряжается жизнями невинных людей, со спокойным лицом стоит и ждёт очередной казни. Видимо на его счету их очень много. Я снова повернулся в эту сторону. Чонгук уже стоял один, палача не было рядом видно. На улице было очень темно, лишь пару факелов прикрепленных к колоннам около виселицы позволяли мне видеть, что там происходит. Чонгук отошёл в сторону и я увидел, как палач повёл девушку. На голове у неё был мешок, из под него вылезали растрёпанные чёрные волосы и грязное белое платье. Зачем они её переодели? Что делать? Как быть? Мысли в голове перемешались. Я не мог ничего, кроме того, как стоять и наблюдать. Палач подвёл Сору к верёвке и закинул на её шею петлю. Чонгук встал перед ней и раскрыл свёрнутый пергамент, что был у него в руках. Он начал его зачитывать, я пытался услышать хоть одно слово, но он говорил негромко и разобрать ничего не получалось. После того, как он закончил свою речь, отвернулся и палач дёрнул за рычаг. Пол под ногами девушки пропал, я не смог на это смотреть и отвернулся. Лишь услышал громкий хруст. На глазах появились слёзы, я упал на пол и начал бить руками по нему. Из-за меня ушёл из жизни невинный человек. Она помогала мне, а я так отплатил ей. Не смог помочь, не смог защитить. Внутри всё разрывалось, хотелось орать, но я не мог произнести ни звука. Как рыба, я лишь молча открывал рот, и бился руками о пол, как она бьёт своим хвостом, когда оказывается беззащитная на суше.