Кронос

Амфитеатр суда отличался от того, что был построен для собраний. За высокой освещённой кафедрой восседали те, кого в мифологии Земли считали правителями Ада: Хель, Аид, Люцифер. Хотя сам зал не отличался хорошим освещением и утопал в сизом мраке, самый яркий луч света в центре был направлен на преступника, предстающего перед кафедрой и судьями. Для любого жителя Ремины такой свет был сущим кошмаром. – Я считаю сие возмутительным! Своим поступком ты позоришь отца, – презрительно скривив безгубый рот, говорила Хель. Из-под капюшона судейской мантии сверкали её алые глаза, а костлявый палец то и дело указывал на стоявшего на коленях Хтона. Вместо каких-либо решёток или других приспособлений его, как и иных преступников, сдерживали зачарованные алые руки. Возникая из-под земли, алые руки просто обхватывали преступника со всех сторон – несильно, но вырваться из этой хватки было невозможно. Хтон молчал, глядя на судей спокойно. Собственная судьба сейчас мало волновала, он уже знал примерный исход событий. Однако теперь он хотя бы мог не беспокоиться о соулмейте: сама Вселенная была пока не в силах убить Казуки. Быть может, спустя двести лет, которые пролетят для Хтона незаметно, они снова смогут встретиться. – Каков ваш приговор? – нарушил брюзжание старухи один из Семи. Кажется, это был Леда. Хтон прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Леда, как и остальные Семеро, никогда не выбирали чью-либо сторону. Просто ему тоже надоело слушать бесполезное бухтение. – Сто лет сна, – первым произнёс Аид. Он выбирал самое меньшее наказание, и как отца все присутствующие его понимали и уважали его выбор. – Три тысячи лет! – тут же бахнула Хель, надменно вздёрнув голову. Хотя коса Кроноса лично ей не принадлежала, но это воровство явно задело её за живое. Аид недоумённо обернулся и нахмурился, но Хель не шевельнулась. Три тысячи лет были почти четвертью жизни Хтона. Но тут всё внимание переключилось на третьего судью. От его решения зависело, какой будет вынесен приговор. Обычно он высчитывался как среднее из суммарного числа назначенных судьями лет. Люцифер поставил локти на кафедру и подпёр лицо ладонями. Когда-то очень-очень давно он был эмпирейцем, но из-за неких разногласий с соотечественниками и по собственной воле переселился на Ремину. Даже по летоисчислению этого мира он был старше самой Хель, но выглядел всегда одинаково: как красивый юноша с длинными чёрными волосами и того же цвета крыльями за спиной. – Это дитя совсем не сожалеет о своём проступке, – прошелестел под сводами амфитеатра приятный бархатистый голос Люцифера. Он обратился к Хтону, глядя так, будто кроме них двоих вокруг не было ни души. – Скажи, дитя, даже через три тысячи лет будешь ли ты сожалеть о том, что сделал? Даже если все наши миры исчезнут по твоей вине, захочешь ли вернуть всё обратно и поступить иначе? «Если связь с Казуки исчезнет, то лучше исчезнуть и мне», – глядя в пол, решил Хтон. Вскинув голову, он посмотрел на судью с вызовом. Сердце билось ровно, и если какой-то страх и был, то теперь его вытеснила холодная уверенность. – Если все наши миры исчезнут, то такова наша судьба. – Это он о судьбе молвит, хотя из-за него… – Хель даже вскочила с места, но договорить не успела. Только плюхнулась обратно, схватившись за рот, скованный заклинанием Люцифера. Повернув голову к Хтону, бывший эмпиреец мягко улыбнулся. – Ты – дитя, что видит лишь один путь из многих. Другие дороги пока скрыты и неизвестны тебе, – бесшумно поднявшись с места, Люцифер щёлкнул пальцами, чтобы заклятие, посланное Хель, исчезло. – Но те, кто может дать тебе ответы, не так далеко от тебя. Он назначил двести дней. *** – Ого! – поскольку в доме Юуто балкона не было, а курить в окно Бё терпеть не мог, он выходил прикончить сигарету-другую на улице. – Видать, бурная ночка выдалась, да? Бё стоял у парапета, огораживающего длинный коридор второго этажа, и дымил, глядя в небо. При виде Казуки, шатающегося, в порванной грязной форме, еще и в сопровождении Джина, тот едва не выронил сигарету изо рта. – Юуто дома? – Так, эй! – переводя взгляд с Казуки на Джина и обратно, Бё выбросил сигарету и погрозил поздним гостям пальцем. – Если ты вздумал к нам домой мальчиков приводить, то… Сообразив, о чём хотел предупредить Бё, Казуки нахмурился и громко фыркнул. Сейчас ему было не до шуток. – Не примеряй на меня свои извращённые фантазии! – То… не сможем мы устроить групповые игры, – не сдался Бё, произнеся фразу затихающим обречённым голосом. Джин прыснул, прижав кулак ко рту, но Казуки из-за усталости и перенесённых ран лишь обессиленно застонал. Сдавшись, Бё ещё раз пошутил про форму рабочего и игры с переодеванием, после чего сопроводил гостей к двери его с Юуто квартиры. – Казуки! Джин! – Поначалу поразившись неожиданным гостям, Юуто с сомнением оглядел их внешний вид. – Кто это вас так извалял? Казуки отметил, что дома Юуто с Бё носили два комплекта спортивной формы, разделив их на двоих. То есть, Бё носил серые штаны и розовую накидку, Юуто же, наоборот, серую накидку с розовыми штанами. Выглядело, на взгляд Казуки, слишком слащаво, как фишка из дамских романов, и забавно, потому как размеры у них немного отличались. Но долго задумываться над этим он не стал, посчитав, что дома они могут ходить хоть нагишом. Перво-наперво ему хотелось упасть где-нибудь, хоть на коврике, и крепко уснуть. – Позволь нам переночевать сегодня, друг, – говоря это, Казуки уже собирался упасть животом на диван в гостиной, однако Юуто ловко подхватил его за шиворот. – Ну вот, ролевые игры на сегодня отменяются! – бодро поддержал Бё, но Юуто старания любовника проигнорировал. – Сначала в душ, – безапелляционно приказал Юуто. – Почему от тебя несёт сладким и ты весь в крови? На тебя напал пряничный человек? Ранен? «Как рассказать так, чтобы мне поверили?» – подумал Казуки и сразу пришёл к выводу, что никак. – На него собака кинулась, а я вовремя мимо шёл, – неожиданно нашёлся Джин, подтолкнув Казуки плечом. – Ничего страшного, он невредим, просто поцарапался. Думаю, пропущу его первым в душ. Несколько долгих секунд Юуто оглядывал Казуки с ног до головы, после чего качнул головой: – Я всё-таки достану аптечку. Под горячим душем Казуки наконец вновь почувствовал себя живым. Он подставлял лицо струям воды, жмурился, и из головы улетучивались все тяжёлые мысли. Мир на короткое время показался не таким уж безнадёжным и угнетающим. Пока Джин плескался в чужой ванной, Юуто тщательно осмотрел Казуки, но нашёл лишь заживающие царапины. – Странно, – пока друг убирал аптечку обратно, оголодавший в больнице Казуки дожёвывал холодный салат и недосоленную яичницу. – В этой форме столько дырок и кровь эта… Казуки, объясни, что случилось? Если эта кровь не твоя, то чья? – Да это всё собака, – отмахнулся тот, говоря с набитым ртом. – Она вся в крови была, бешеная, должно быть, или подралась с другими собаками. Юуто шумно выдохнул и скрестил руки на груди. На его лице читалось явное недоверие к словам друга. – Ты уверен, что тебе не нужно в больницу? Бешенство очень опасно. «Я только что оттуда», – иронично отметил про себя Казуки, но вслух сказал другое: – Вообще нет. Юуто жил в двухэтажном жилом доме, похожем по архитектуре на жильё Казуки. С соседями у него обстояло всё гораздо спокойнее, и по вечерам они с Бё выходили курить на площадку перед квартирой либо на боковую лестницу. Ближе к третьему часу ночи Казуки понял, что не уснёт. Упав на расстеленный для него и Джина диван, он проспал от силы час. Тяжёлые, муторные сны заставили проснуться, ощущая себя уставшим и разбитым. Полежав некоторое время, тупо пялясь в тёмный потолок, Казуки тихо вздохнул: мысли о Манабу, о том, где он и что сейчас с ним, не давали покоя. Виски сдавливало болью, и, откинув одеяло и постаравшись не разбудить Джина, Казуки скользнул к прихожей. Надев куртку Юуто на голое тело и решив, что летом в одних домашних штанах не замёрзнет, он стащил сигарету с зажигалкой и вышел наружу. Свежий воздух тут же облегчил головную боль, но казалось, что Казуки не ощущает ни холода, ни тепла, ни эмоций. Только противно знобило внутри из-за беспокойства за Хтона. Где сейчас находился соулмейт? Что, если его уже усыпили и как тогда его спасать? Ведь даже Джин сказал, что, если усыпят, ничем его не разбудить, и придётся ожидать конца срока заключения. Целых двести с лишним лет, и Казуки не думал, что даже с обретённой моментальной регенерацией доживёт до этого. Может быть, одно из его перерождений снова встретит Хтона, и цепь печальных смертей-рождений начнёт повторяться вновь. «Если только мир не будет уничтожен этими Древними», – сделав глубокую затяжку, Казуки долго выдыхал дым из лёгких, наблюдая, как тот рассеивается в ночном воздухе. Задумавшись, Казуки не сразу среагировал на скрип двери за спиной. Услышав шаркающие шаги в свою сторону, он повернул голову, продолжая стоять в той же позе. – Не спится? – Ты топаешь как слон, – шутливо пожаловался Юуто, запахивая домашнюю спортивную накидку. Остановившись напротив Казуки, он также упёрся локтями в перила, огораживающие этаж. Забрав у друга свои сигареты, Юуто затянулся и вскинул голову к небу. Так, в тишине, они простояли несколько долгих секунд, пока друг не заговорил первым: – Скажи, Казуки… Что происходит на самом деле? – тон Юуто был серьёзен, и Казуки понял, что историю с собакой он не воспринял на веру с самого начала. – Ты попадаешь под кислотный дождь, но остаёшься невредим, прибегаешь среди ночи в крови и в непонятно какой одежде, ещё и с пацаном этим странным… Мне вообще кажется, что происходит что-то масштабное, но ты пытаешься скрыть это. И врёшь, Казуки, а я терпеть не могу ложь. Тем более от тебя. – А ты уверен, что правда не покажется тебе более абсурдной, чем ложь? – усмехнувшись, Казуки стряхнул пепел. На друга почему-то смотреть не хотелось. – Не покажется, – сквозь зубы фыркнул Юуто. – Ты бы не стал врать мне без причины, надеюсь? Подумав, Казуки отрицательно покачал головой и отругал себя за то, что не оказал другу больше доверия. В конце концов, Юуто этого заслуживал. Рассказ вышел коротким, потому что сам Казуки знал мало и то и дело путался. Будь тут Джин, тот бы смог поправить и дополнить историю. Была выкурена третья сигарета, когда Казуки закончил. Пальцы Юуто слегка дрогнули, отвернувшись, он ненадолго замолчал, переваривая услышанное. А потом нервно усмехнулся: – Хочешь сказать, на моём диване сейчас спит псина из Ада? – Что-то вроде того, – не стал уточнять Казуки. – А твой соулмейт сейчас в другой параллельной реальности и его хотят убить? – Усыпить. На пару сотен лет. Юуто замолчал на этот раз на целую минуту. Выбросив окурок, он потянулся было за четвёртой сигаретой, но, очевидно, решил, что на сегодня ему хватит. Сложив руки на перилах, Юуто качнулся взад-вперёд. – В такой бред вряд ли бы кто-то поверил. Надеюсь, ты не под чем-то, Казуки. – Меня действительно пытались убить карамельками, Шарфик. Пробормотав что-то вроде «да иди ты», Юуто шутливо толкнул Казуки локтем. На сей раз тишина между друзьями стала уютной. Они вместе смотрели на звёзды, прямо как в далёком детстве, когда большинство проблем были ещё такими несущественными. – И что ты теперь собираешься делать? – было похоже, что Юуто всё же не до конца верил в историю Казуки, но однозначно пытался это сделать. Он рассеянно растирал между пальцами локон своих волос. – Что делать, если ко мне нагрянет полиция? – Из-за сбежавшего из больницы чудика? Скажи, что я переночевал и снова убежал, – пожал плечами Казуки. – Утром я действительно убегу. Юуто окинул его оценивающим взглядом и усмехнулся: – Без денег и документов? Пойдёшь домой? А как собираешься попасть на «ту сторону»? Бесспорно, Юуто был прав. Казуки не знал, сколько ему придётся искать ответ, но за это время надо что-то есть и где-то жить. Можно было бы вернуться в свой дом, ведь по сути Казуки не совершил ничего криминального. Вот только возникало опасение, что Семеро грехов его в покое не оставят, иначе бы Рю не явился к нему в больницу. И во время последней стычки Кеита явно до чего-то додумался. – Не знаю, – честно признался Казуки. Ночную тишь нарушил шелест листвы от резкого порыва ветра, где-то вдалеке печально затявкала собака. Помолчав, Юуто вдруг хлопнул ладонями по перилам и передёрнул плечами, как человек, который замёрз. – У меня есть запасная кредитка из супермаркета. Я как раз её недавно взял, ещё толком не пользовался. Положу в карман накидки в прихожей. И джинсы свои старые туда притараню. Раз уж собрался сбегать, то оденься хотя бы нормально. Юуто одалживал ему свои деньги и одежду, и, поняв это, Казуки благодарно улыбнулся. – Спасибо, Шарфик. – Так. Сейчас заберу все обратно. Юуто тут же комично насупился, но быстро сдулся, стоило только Казуки ткнуть его щёку пальцем. А затем они оба негромко, но искренне рассмеялись. Впрочем, даже в этом смехе Казуки чудилась грусть и переживание друга. Отсмеявшись, Юуто протянул ему пачку сигарет, которую Казуки стащил в прихожей. – Оставь, у меня ещё есть. Я надеюсь, что у тебя всё получится. Ведь от этого зависит жизнь твоего связанного, так? – Да. – Хоть и сомнительная вся эта история, но верю, что ты справишься. Как Казуки и обещал, подорвавшись рано утром, он и Джин собрались и ушли. Предусмотрительный Юуто оставил не только вещи и деньги, но также наскоро сварганил пару рисовых колобков, за что Казуки был другу безмерно благодарен. Вырвавшись на улицу, Казуки поёжился и обнял себя руками. После ночи по пустынным дворам и детским площадкам гулял сырой холодный ветер. Солнце ещё не вышло, но уже было достаточно светло. Не без зависти Казуки подумал, что в этот час люди только-только поднимаются с тёплых постелей, принимают горячий душ и едят разогретую пищу, в то время как он и мифический по всем параметрам персонаж идут по пустой аллее неизвестно куда. – Когда закончится действие твоего ошейника? Джин, которому также достался старый спортивный костюм Бё, сонно зевнул. Выглядел в нём он совершенно обычно и неприметно, словно старшеклассник или студент, вышедший утром на пробежку. – Думаю, ещё день могу быть с тобой. Я бы обернулся псом, чтобы не тратить много энергии артефакта и продлить время на пару часов, но сомневаюсь, что людям понравится двухголовый зверь. Вспомнив о ночной стычке, Казуки вдруг оживился. – А те их… артефакты? У кого ты вчера снял, они где? Джин понуро помотал головой: – Не до того было их искать. Надо было тебя спасти, а там… – Так, ясно. Растерянно моргнув, орф уставился на задумавшегося Казуки. Зябко передёрнув плечами, он резко развернулся на пятках и чуть склонился, потому что Джин ростом был пониже. Устроив ладони на плечах орфа, Казуки заглянул в разноцветные, пронзительно светлые глаза. – План такой. Ты вернёшься к больнице и отыщешь оба артефакта. Серьгу ты видел, а у Рю были… какие-то часы странные. – А-а? – А я начну проверять тех женщин, на которых указал Манабу. Первым делом начну с пекарни, объясню, как тебе туда добраться. Ты знаешь, как выглядела мать Манабу? Аллея закончилась небольшим круглым сквериком с цветочной клумбой посередине и деревянными скамейками. Дальше сквер упирался в боковую стену жилого дома. В этот час здесь не было ни души. – Хм, – потерев подбородок в абсолютно человеческом жесте, Джин присел на край сырой скамьи, и Казуки последовал его примеру. – Она может выглядеть сейчас как угодно. Старой или молодой, черноволосой или зеленоглазой. Мы этого не знаем. – Восхитительно, – растеряв весь энтузиазм, нахмурился Казуки. – И как же искать тогда? – Мы это почувствуем, – на лице Джина возникло такое выражение, будто он сейчас всерьёз ляпнул несусветную глупость. – Для нас это естественно как дышать. Правда, только очень сильные жители Ремины могут ощущать следы давних прикосновений, вроде Хтона или Аида. Но даже я пойму, кто это, если окажусь рядом. И, кстати, ты знаешь… – Погоди, – невежливо перебил Казуки. – Разве в таком случае Манабу понадобилась бы моя помощь? Он мог походить по улицам, найти мать и так? Джин на это отчего-то вдруг печально улыбнулся. Опустив голову, он принялся рассматривать свои руки, тонкие и белые с выступающими венами. – Хтон тоже… Сказать по-вашему «не железный». Он просто хотел видеть тебя. Поэтому начал поиски так. – Он ведь хотел разрушить нашу связь как можно скорее? – теперь Казуки уже ничего не понимал. Быть может, будь он героем фильма, то сопоставил бы многие факты и давно всё осознал. – Хотел, – утвердительно кивнул орф. – Но это не отменяло его желания быть с тобой. «Сам себя загнал в ловушку», – отчего-то подумалось Казуки. Манабу был до болезненного человечен: испытывал страшную боль от любви, за которую держался всеми силами, и одновременно желал её же разбить. От мыслей об этом у Казуки невольно сжимались кулаки и зубы, а сердце вовсе будто сошло с ума. Что же он за существо-то такое? И вот так он живет тысячи лет? – И ещё вот, ты ведь помнишь, что… – Джин, – резко выпрямившись, снова перебил Казуки. – Когда я умирал, этот «контракт» был вообще обязательным? Он имел отношение к нашему делу? Зависнув на несколько мгновений, орф наконец посмотрел на Казуки. Выражение его лица было серьёзным. – Почти. Твоё согласие ему требовалось по иной причине. – Какой? – Этого я тебе не скажу, – неожиданно для Казуки, Джин невыразительно оскалил зубы. – Запрет. Табу. А теперь давай объясняй, как мне тебя отыскать после того, как найду артефакты? Казуки пришлось ждать некоторое время, пока откроется пекарня. Магазин находился у обочины, а через дорогу, в растянувшемся парке, имелась детская площадка, откуда Казуки и наблюдал. За это время он совсем озяб, хотя солнце уже начинало отогревать воздух и землю. Руками не хотелось касаться железной лесенки-паутинки, на которой он восседал. Хотелось выпить горячего чаю и перекусить, но чтобы хоть чем-то заняться, Казуки попытался собрать в голове все части мозаики. Почему Манабу в том сне или, как он говорил, в Акашах, воскресил его? Чтобы не начать по новой цикл перерождений соулмейта? «Он постоянно борется сам с собой, – пришёл к выводу Казуки. – Борется и проигрывает». Если опустить необходимость согласия Казуки на что-то, то, выходит, Манабу под любым предлогом хотел побыть рядом ещё немного. Судя по словам Джина, его, Казуки, сама Вселенная рано или поздно стёрла бы из бытия. Словно мощное течение, разделяющее два мира, сокрушило бы хрупкий мостик между ними. Лишь потому, что его быть не должно. Поэтому Манабу и хотел разрушить связь окончательно, только не мог. Не успевал, возможно. Тогда как мать Манабу жила в этом мире, что считалось невозможным. «А вдруг Манабу ошибается? Может, она и не здесь или вообще... – при мысли об этом Казуки похолодел, хотя куда уже больше было. – Если он ошибается, то всё кончено. Выхода у нас просто нет». И всё-таки он не мог понять, как связано то, что Манабу найдёт мать, и то, что хочет разрушить их связь, если, наоборот, та может открыть, как жить здесь, на Земле. Тонкий звон колокольчика нарушил ход его мыслей. Встрепенувшись, Казуки спрыгнул с паутинки и направился к пекарне. Поскольку магазин только открылся, кроме него посетителей не было. Однако помещение уже пахло свежей тёплой и сладкой выпечкой, к ней примешивался аромат только что сваренного кофе. Одним из плюсов, которые Казуки только теперь безусловно оценил, оказались пара столиков со стульями. Если ничего не получится, то он останется ждать Джина тут, а не на промозглом ветру. – Доброе утро, – удивительно, но за прилавком стояла та же старшеклассница, которая обычно подрабатывала по вечерам, а ведь сегодня был будний день. Кажется, она оказалась не менее удивлена столь ранним посетителем. – Господин Казуки? «В школу, что ли, не ходит?» – спросил он сам себя. После чего отметил, что и сам сейчас тоже должен был трудиться на благо своей компании. – Кусок вишнёвого пирога и фруктовый чай, – отбросив всё мысли, Казуки сосредоточился на деле. В уме он давно построил мысленный диалог с вероятной матерью Манабу, ответил на все предполагаемые вопросы и даже убедил её помочь. Пока девчонка принимала заказ, Казуки склонился чуть ближе, сложив руки на прилавке. Наверняка со стороны он мог показаться странным, но надо было предпринять хоть что-то. – А здесь помимо вас есть ещё женщины? Показалось, будто плечи школьницы под рабочей униформой дрогнули. Взглянув на Казуки, она нахмурила тонкие брови. Возможно, подумала, что он к ней пристаёт или хочет сотворить нечто гадкое. Поэтому Казуки не дал ей открыть рта. – Здесь может работать женщина, сыну которой требуется помощь. Его хотят… – слово «усыпить» звучало странно, ведь усыпляют обычно животных, поэтому Казуки заменил его более жутким, надеясь на больший эффект. – …убить. И Хтона убьют, если она не вмешается. Пусть Манабу и запрещал произносить его настоящее имя при посторонних, но Казуки сделал это специально. «Его мать может выглядеть как угодно», – эхом пронеслись в голове слова Джина. Может, даже как эта девушка. – Простите, – серьёзно, без улыбки, но не грубо ответила девушка. – С этим вы должны идти в полицию. Пожалуйста, не приставайте, иначе я позову охранника. Само собой, он не сомневался, что всё не будет легко и просто и ему сразу повезёт. В огромном городе, достаточно трудно кого-то найти с первого раза. Шумно выдохнув и неловко улыбнувшись, он молча расплатился за заказ. Пирог и чай ему подали сразу, и с ними он уселся за столиком у окна. «А дальше ждём Джина. Надеюсь, он скоро вернётся», – подперев ладонью щёку, Казуки всматривался в пейзаж за стеклом. Светлые лучи солнца скользили по холодному асфальту и редким машинам. Над пустой детской площадкой от ветра склоняли свои кроны деревья. Первые прохожие спешили на работу, своим видом ещё больше вгоняя Казуки в тоску и уныние. Это сейчас не до того, но когда всё закончится, что он будет делать? Придётся искать новую работу? «Интересно, как устроено все на Ремине?» – невольно подумалось Казуки. Ему стоило лишь откусить пирога, чтобы он вдруг осознал, насколько голоден. Горячий чай мгновенно разлился внутри согревающим теплом, придав сил и подняв настроение. Сразу же стало казаться, что всё не так плохо, и Казуки на верном пути. Ведь он не сидел на месте и пытался сделать всё, что в его силах. Его немного разморило, и, справившись с пирогом, он расслабленно откинулся на спинку стула. Девушка-продавец настороженно посматривала на него, но молчала. Ей то и дело приходилось бегать на кухню пекарни, откуда тянуло изумительно приятным запахом свежего хлеба и выносить на прилавок свежие булочки. Казуки подумал заказать ещё кусочек, потому как сидел уже четверть часа, а Джина всё не наблюдалось. Звон колокольчиков над дверью уведомил о новом посетителе, но Казуки слишком задумался, расслабился и потерял бдительность, не сразу обратив на это внимание. – Кофе. Чёрный. «Как моя душа», – мысленно закончил где-то слышанную шутку Казуки. И только затем встрепенулся и резко повернул голову в сторону прилавка, где ранний посетитель ожидал заказ. Удивительно, как он сразу не узнал его голос. – Тебе разве не надо… на работу там? – без приветствий сразу поинтересовался Казуки, когда Бё, получив свой кофе, подсел к нему за столик. Бё работал в другой стороне от пекарни, и почему пришёл сюда ранним утром оставалось только гадать. Бё надел совсем не рабочую одежду – какую-то шёлковую длинную тунику под чёрную куртку. Светлые волосы собрал в хвост на затылке и нацепил на запястья и шею по паре украшений на цепочках. Куда так вырядился только? Прежде чем ответить, Бё деловито глотнул кофе. – А ты, гляжу, тоже не пахать вышел? Куда так рано убежал? И где мелкий? На миг Казуки почудилось нечто смутно знакомое в этой ситуации. Бё, который в буднее утро разоделся совсем не в тему и почему-то пришёл именно туда, где сидел Казуки. Разве не происходило подобное недавно? – Дела… – неуверенно ответил Казуки. Больше ничего уточнять он не стал. Пусть лучше Бё не будет знать, что скоро тот вернётся. – М-м, – задумчиво поджав губы, глубокомысленно выдал собеседник Казуки. – А твой друг? Про которого мне Юуто рассказывал. Как он? «Бё ведь не мог прийти ко мне сюда рано утром, только чтобы поинтересоваться нашими делами? – спросил себя Казуки. И сам же себе ответил: – Не мог». – Бё, ты тоже один из Семи? В этот момент его рука с чашкой кофе дрогнула, но не более того. В воздухе вдруг повисло столь тяжёлое напряжение, что его можно было не просто резать ножом, а распилить бензопилой. На лице Бё вдруг расплылась хищная улыбка. Он донёс чашку до рта и сделал очередной глоток. – Нет. Не из Семи. – Тогда кто? – Бери выше, – прикрыв глаза, Бё оставил чашку и указал пальцем вверх. В недоумении Казуки воззрился на простой потолок пекарни персикового цвета. «Красивый потолок, что сказать. Не Сикстинская капелла, конечно…» Видя непонимание собеседника, Бё закатил глаза и сдался. Сложив локти на столешнице, он едва не перегнулся через стол. – Небо, Казуки. Рай и всё такое. Не сравнивай меня с этими… отродьями. Будь добр. Говорил он негромко, но каждое его слово эхом отдавалось в голове, впечатываясь и заставляя внимать. Выпрямившись, Бё не перестал хмуро глядеть на Казуки, точно тот его смертельно оскорбил. Не найдя, что ответить, Казуки кивнул. Эмпиреец – кажется, так их называл Манабу или Джин. Те, кто в земной мифологии считались аналогом ангелов. Вот только Бё на крылатого посланника мира совсем никак не походил. Тот тактично замолчал, отхлёбывая кофе и позволяя Казуки задавать вопросы, если те появятся. – Подожди… – вспомнив недавние причитания Юуто, Казуки ощутил прилив гнева. – Так это из-за тебя у вас с Ю… – Никаких «нас» уже нет, – поморщившись, сухо перебил Бё. – Человек, что сейчас сидит перед тобой, уже мёртв. – Что? – Казуки так сильно сжал кулаки под столом, что ногти впились в ладони. Как так? Как такое могло быть? – Что ты сделал с Бё?! Он рявкнул, повысив голос, так, что даже девчонка у кассы настороженно взглянула на них. Эмпиреец отреагировал до раздражающего спокойно. Плотно сомкнул губы и задумчиво провёл пальцем по краю чашки. – Ничего особенного. Он сидит перед тобой. Точнее, его физическая оболочка. Души его больше нет, вот и всё. «Как так вообще?» – в последнее время Казуки считал, что уже устал удивляться, но слова Бё поразили его, как обухом по голове. Как такое вообще возможно? Видя удивление и растерянность собеседника, Бё устало выдохнул. – Не знаю, рассказывал ли тебе Хтон о том, что Древние уничтожили наш мир. Раньше мы все тоже имели физические оболочки. После уничтожения Эмпирея для нас остался лишь один выход существовать в других мирах – вот таким паразитическим образом. Ничего личного, просто выживание. Чуть склонив голову, Бё развёл руками. Он виновато улыбнулся, но глаза его оставались такими же холодными. – Благодаря мне, это тело может прожить почти бесконечную жизнь. Так что, если захочешь, я смогу оставаться с твоим другом до самого его конца. Мысленно Казуки представил себе мучения Юуто, не чувствующего связи на протяжении всей жизни. И содрогнулся как от ночного кошмара. Нет, нельзя было всё так оставлять. Нужно рассказать Юуто правду. – Так, – взяв себя в руки Казуки медленно выдохнул. Устроив локти на столе, он сжал кулаки перед собой и уткнулся в них лицом, прикрыв глаза. – Ты ведь здесь по делу, да? – Да. – По какому? – Я считаю, ты и так знаешь. Казуки поднял голову, посмотрев на Бё, но тот даже не пошевелился. Во все предыдущие случаи, когда Казуки и Хтон требовались гостям иномирья, им нужно было лишь одно. – Эта та коса? Почему ты думаешь, что я знаю, где она? – Мне приказали вселиться в кого-то из твоих близких и следить за тобой, – Бё, который уже давно не Бё, отодвинул от себя чашку с остывшим кофе. – Конечно, с Юуто вышло бы сподручнее, но ты мог что-то заподозрить. Но это уже не важно. Суть в том, что я давно следил за тобой и могу сказать почти наверняка, что догадался, где Хтон спрятал орудие. Это достаточно очевидно, просто у Семи не было возможности долго наблюдать и сделать соответствующие выводы. К тому же, я считал, что такое невозможно. – Ну и? – откровенно говоря, Казуки сам ничего не знал, хоть и много всего предполагал. Но секрет Хтона был готов защищать до конца. Неожиданно Бё схватил его за запястье, да так крепко, будто Казуки удерживали, как минимум, стальным канатом. – Коса Кроноса – не просто инструмент, – сквозь зубы выдал эмпиреец, не отрывая взгляда от глаз растерявшегося собеседника. – В вашем понимании, это некое органическое существо, возможно даже обладающее разумом. Одно из его умений – способность сливаться с физическими телами, растворяться в них, имитируя структуры клеток носителя. Естественно, в этом случае носителю не грозят ни раны, ни старение, ни сама смерть. Для слияния требуется согласие, но, я считаю, Хтону оказалось его несложно заполучить. «Твоё согласие ему требовалось по иной причине», – недавняя фраза Джина вспыхнула в мыслях, точно лампочка в темноте. «О, понятно!» – стало ясно, до чего додумался тогда Кеита. Казуки дёрнулся, но вырваться не стоило даже пытаться. Хватка эмпирейца оказалась железной. Уголки губ дёрнулись вверх, превращая ехидную улыбку Бё в неподдельную зловещую гримасу. Отчего-то сердце забилось чаще, а в желудке похолодело. Казуки ощутил себя крохотной рыбкой на крючке, с которого нельзя сорваться. «Где Джин, бродит так долго!?» – Откажись, и коса покинет твоё тело, – Бё сжимал запястье всё сильнее, грозясь сломать руку. Казуки смутно представлял, сможет ли коса в таком случае вылечить конечность, но однозначно это было бы очень больно. – Давай. – К-как? – Казуки всё равно тянул руку, и напряжение отдавалось всему телу. – Для чего она вам? – О! – губы эмпирейца сложились в форме буквы, которую он выдохнул. – У нас свои планы. Для начала мы дадим Ремине погибнуть. Если получится, займём освободившиеся территорию и тела. Позже Казуки и сам не мог вспомнить всю сцену в деталях. Он подумал о том, что от него сейчас, возможно, зависит судьба не только Манабу, но и всей родины связанного. Неизвестно, что там вселилось в Бё, но физически тот ещё оставался человеком. Поэтому, вскинув ногу под столом, Казуки наобум зарядил ему предположительно по самому больному. Эмпиреец мастерски копировал привычки Бё, который вечно сидел с расставленными ногами. Потому в следующий момент тот согнулся от боли, уткнулся лицом в столешницу и невольно разжал пальцы, отпустил руку Казуки, который не медля вскочил. Бежать! Валить нахрен и дождаться Джина где-нибудь в другом месте. Казуки успел развернуться в сторону выхода, когда его вдруг крепко ухватили за шею сзади. Другой рукой Бё вцепился в его шевелюру и толкнул вперёд, заваливая на пол. От удара грудью о твёрдый бетон Казуки болезненно выдохнул и несколько долгих секунд пытался вдохнуть. Бё просто сочился огромной неведомой силой. Она ощущалась даже на расстоянии, как чувствуется поток ветра перед несущимся поездом. И теперь, когда он прижал Казуки к полу коленом, вовсе казалось, что позвоночник сейчас разломится, как соломинка. «Блять! – мысли лихорадочно путались, мешались, их заглушала страшная боль. Широко раскрыв глаза, Казуки заскрёб ногтями по полу. – Блять! Блять! Блять!» – Откажись. Ещё немного, и ни коса, ни Джин уже его не спасут. Даже Манабу, который вряд ли сможет вырваться в Акаши. И вот так печально всё закончится: Казуки переродится, Манабу уснёт, а мир вместе с ними уничтожат Древние. Не останется ничего. Внезапно раздался странный глухой звук удара. Тяжесть на спине Казуки исчезла, и сбоку раздался болезненный стон Бё. Не до конца веря своей удаче, Казуки вскочил на ноги и снова упал, ударившись коленями. Каждое движение во всём теле отзывалось нощей болью, и контролировать себя едва ли получалось. Обернувшись, он увидел Бё, полулежащего у самого выхода из пекарни, и рядом – высокую табуретку барной стойки. Половину лица эмпирейца залила кровь, его трясло, и он крепко сжимал ладонью рану на голове. «Метко, – мысленно отметил Казуки. – Все витрины целы остались». Бё закашлялся, и показалось сначала, будто он хотел харкнуть кровью, однако вместо этого произнёс надтреснутым хриплым голосом: – Всё-таки вмешалась, значит? Ха-ха! Джина рядом так и не было, а посему единственным спасителем Казуки мог оказаться лишь один человек. Медленно, будто в кино, он повернул голову в сторону кассы и несколько раз удивлённо моргнул. Девчонка-старшеклассница вышла из-за прилавка и медленно направлялась к ним. В худенькой бледной руке она сжимала ещё один стул. В голове Казуки не укладывалось увиденное. Она хмурила короткие пышные брови, глядя на Бё с каким-то наивным возмущением. При этом удар был такой не девчачьей силы, что обычный человек давно бы помер. – Неужели не хочешь вернуться? – не унимался Бё, очевидно потеряв самообладание. – Не хочется находиться среди своих после стольких лет заключения в этой грёбаной дыре?! – Что? – ничего не понимая, Казуки переводил взгляд с одного на другого. – Разве эта дыра не лучше, чем вечные сумерки Ремины? – холодный голос девушки вкупе с её внешней хрупкостью и миловидностью обескуражил бы любого. Ещё выходя из-за прилавка, она сорвала с себя форменный передник пекарни и осталась в тёмной школьной форме. Видя её решимость, Бё закрыл рот, в его широко раскрывшихся глазах мелькнул настоящий страх. – Ты не посмеешь, Сейя! Чавкающий звук оборвал голос эмпирейца. Казуки так и лежал на полу, замерев в неудобной позе, и смотрел на происходящее, ничего не понимая. Размахнувшись стулом, точно тот ничего не весил, девушка так ударила Бё, что, казалось, голова того должна была просто отлететь с плеч. Но этого не произошло, разве что густые брызги крови окропили пол и соседний столик. Лежащий у стенки эмпиреец смолк и обмяк. Из-за того, что голова его была повёрнута в другую сторону, Казуки, к своему счастью, не увидел, во что превратилось лицо бывшего знакомого. «Теперь я», – с каким-то фатальным спокойствием решил Казуки, не отрывая глаз от забрызганных кровью рук девушки. Но та вдруг буднично поставила стул, поправила одежду и медленно повернулась к нему. Словно это не она только что убила человека. Почти человека. – Не беспокойся, он не умер, – словно разгадав его мысли, девушка достала из кармана платок и принялась вытирать шею. – Скоро очухается. Их весьма сложно убить. Оглядев пустой магазин, она почти с сожалением покачала головой. Казуки не мог подобрать слов, потому молчал, когда она вновь печально произнесла: – Я так привыкла к этому месту. Жаль с ним теперь расставаться. Подожди здесь одну минуту. Выключу печи. С этими словами она направилась за прилавок, а затем в подсобку, исчезнув из поля зрения. А Казуки так и остался сидеть на месте.