Третий

Киборг медленно приходил в себя, чувствуя необычную оглушённость. Его состояние напоминало контузию после электромагнитного удара — однажды Третий попал в зону действия промышленного магнита, и тогдашние его ощущения были чем-то похожи. Но в тот раз он пришёл в себя гораздо легче и быстрее, чем сейчас. Вначале вернулся слух, потом — осязание. Третий понял, что сидит, пристёгнутый ремнями безопасности, в переднем пассажирском кресле флайера, флайер куда-то летит, а сзади беседуют между собой двое людей. Чтобы проверить зрение, киборг приподнял веки. Почему-то это простое движение оказалось очень трудным, но оба глаза действовали. Киборг тут же закрыл их снова: чувствовал, что своё неожиданное включение не стоит демонстрировать окружающим. Попытавшись запустить тест-программу, Третий потерпел фиаско: он даже появления сообщений об ошибках не дождался. Мысленный экран был девственно чист, перед закрытыми глазами на чёрном фоне плавали одни невнятные красноватые разводы. Активировать боевой режим тоже не удалось. Да вообще ни одна из систем не активировалась! Процессор казался мёртвым. В блоке памяти царил вакуум — ни программ, ни данных, отсутствовали даже драйверы имплантатов, мышц и органов. Его отформатировали, понял Третий. И забрали. Контролёры из «DEX-компани», что разговаривают на заднем сиденье. Кот, кажется, хотел им помешать, но не смог. А может, не успел. Третий не имел претензий к бывшему командиру. Да, именно бывшему! Программа идентификации и подчинения хозяину была вычищена вместе с остальными. Но ведь киборги при полном форматировании тут же деактивируются, — дошло, наконец, до Третьего. Каким образом он вообще видит, слышит и понимает всё, что происходит вокруг? И чем?! Он же не Bond, чтобы в него ставить скрытую резервную систему! Да и на работу резервной системы его нынешнее состояние никак не походило. Скорее, на работу органического мозга, догадался внезапно Третий. Ничего чёткого, точного, хоть как-то поддающегося вычислению, в потоке данных извне он вычленить не мог — зато оставшийся без контроля электроники мозг без всяких промежуточных этапов уверенно выдавал готовые образы и целые сцены, да вдобавок совершенно не те, что требовались. Например, Третий ясно помнил, что дексовцы совсем недавно, когда он только приходил в себя, обсуждали недавние свои действия, но капризная биопамять наотрез отказывалась выдавать точную запись этой беседы, зато упорно подсовывала хозяину последний разговор с командиром, причём зафиксированный так чётко, словно Третий просматривал настоящую запись. Не открывая глаз, Третий попробовал осторожно пошевелить рукой, прижатой к борту флайера — её движения дексовцы бы не заметили. Пальцы двигались, но очень медленно и с трудом, словно к каждому была привязана килограммовая гиря. К тому же ощущения при движении были очень неприятные. Имплантаты без руководства электроники превратились из верных помощников в кандалы, сковывая и замедляя движения. Третий не стал насиловать организм, понимая, что излишее рвение грозит ему разрывом мышц и связок. Точно оценить степень потери работоспособности он без программ не мог и бросил об этом думать — нужно было радоваться хотя бы тому, что его не полностью парализовало, и тело всё же работает, хотя бы плохо и медленно. Правда, Третий сильно сомневался, стоит ли радоваться тому, что он в сознании. В том, что в «DEX-компани» испорченных киборгов без раздумий отправляют в мусоросжигатель, он не сомневался, а знал точно. Удрать? В таком состоянии — нереально. Да и зачем? Ведь у командира из-за его побега наверняка будут большие неприятности. К тому же охрана «DEX-компани» никуда не выпустит сорванного киборга, значит, придётся сопротивляться — и, скорее всего, причинить вред кому-нибудь из людей. Но сама мысль о возможном нападении на человека была ему отвратительна. На протяжении всего своего существования, с изготовления и до нынешнего дня, Третий был спасателем. Он отлично знал, насколько хрупки человеческие тела, и много раз видел отчаяние людей, навсегда потерявших своих близких. Помощь людям была целью существования киборга, целью существования всей спасательной службы, и настолько резко перестроиться Третьего не заставило бы никакое форматирование — разве только прямой приказ… Киборг с ожесточением подумал, что он и в этом случае станет всеми силами сопротивляться приказу убить человека. По крайней мере один раз он уже сумел пойти против воли хозяина! Третьему вспомнились слова командира: «Фак квод дэбет, фиат квод фиэт» [1]. Кот обычно говорил эту фразу, когда приходилось делать сложный выбор… Но ведь Третий свой выбор уже сделал — ещё на стройке, когда просчитал, что тупое подчинение приказу будет стоить человеку жизни! — и сейчас всего-навсего пожинал плоды этого выбора. Если он вдруг сейчас передумает и начнёт сопротивляться (даже если не вспоминать о его физической неспособности к сопротивлению), это будет означать, что он изначально сделал неправильный выбор — а Третий вовсе так не считал. Именно поэтому киборг смирно лежал в кресле, твёрдо решив продолжать изображать деактивированного и пассивно ждать конца. Внезапно урчание мотора стихло и флайер резко клюнул носом. В желудке Третьего возникло неприятное чувство холода, по ушам ударил чей-то истошный вопль. Киборг открыл глаза и увидел прямо перед носом флайера быстро надвигающуюся стену воды. Теперь кричали уже все люди — но продолжалось это всего пару секунд, потом последовал тяжёлый удар, и машина погрузилась в серебристо-серую воду. Блистер сорвало, кабину захлестнули потоки холодной воды. Обоих пренебрегших ремнями инспекторов «DEX-компани» тут же смыло, но пилот был пристёгнут — и теперь вяло шевелился в своём кресле, пытаясь нашарить крепление ремня. Третий знал, что нетренированный человек обычно начинает задыхаться уже через минуту после погружения. Личный рекорд самого Третьего по нахождению под водой составлял 13 минут 22 секунды в режиме активного поиска — это был второй результат среди всех киборгов отряда. Кот, принимая новых помощников, всегда устраивал проверки — как новичкам, так и старожилам, чтобы все киборги знали пределы выносливости как свои, так и напарников. Сам Кот мог продержаться под водой в среднем чуть больше трёх минут, но при этом он регулярно тренировался в бассейне. Третий отстранённо подумал, что затонувший флайер вряд ли успеют найти и поднять на поверхность в течение тринадцати минут, так что ему хоть в чём-то повезло. Захлебнуться всё же не так больно и страшно, как подвергнуться мучительному тестированию, а потом сгореть в мусоросжигателе. Из раздумий Третьего выдернул новый толчок, уже не такой сильный — флайер лёг на дно. Вокруг заклубилась зелёная муть, видимость упала до метра-двух. По привычке Третий попытался переключиться на инфракрасное зрение — естественно, безуспешно. Пилот всё ещё пытался освободиться от ремней, но почему-то никак не мог справиться с креплением, и движения его становились всё суматошнее. Когда из его рта вырвалась струйка пузырей, Третий понял, что человек через несколько секунд утонет. Киборг вдруг чётко представил себе синюшное неподвижное лицо с выпученными глазами и открытым ртом — утопленников он видел не раз — и тупое безразличие, вызванное предчувствием надвигающегося неизбежного конца, исчезло без следа. Словно внезапно включилась так старательно вычищенная из его памяти контролёрами «DEX-компани» программа «Человек в опасности»... Третий протянул непослушную руку к креплению своего ремня. Фиксатор еле слышно щёлкнул, натяжение ремней ослабло. Третий сбросил ремни и медленно, преодолевая сопротивление мёртвых имплантатов, повернулся в кресле и нашарил крепление ремней пилотского кресла. Кнопка ходила свободно, но ремень не отщёлкивался. Выламывая крепление, киборг чувствовал себя несчастным и ущербным: даже на такое элементарное действие ему сейчас еле хватило сил, вдобавок он чуть не порвал связки на левом запястье. Так плохо Третьему не было даже после ликвидации аварии на космодроме, после которой Кот с большим трудом уговорил своё начальство отправить почти не подлежащий ремонту номер третий в починку, а не на помойку. Стараясь двигаться как можно быстрее, Третий выпутал из ремней обмякшее тело пилота, ухватил его за волосы, оттолкнулся и, медленно загребая свободной рукой, всплыл на поверхность. Приподняв над водой голову своего подопечного, киборг огляделся, оценивая обстановку. Флайер рухнул в широкую — больше ста метров, — реку Серую. Течение в реке было довольно сильным, почти шесть километров в час. Серая протекала через весь город, но полосу вдоль реки шириной метров в сто-сто пятьдесят нарочно не облагораживали, соблюдая водный режим. В центре эта полоса больше походила на ухоженный парк, но офис «DEX-компани» стоял почти на самой окраине города, и оба берега здесь выглядели совершенно дикими. Третий с пилотом в обнимку вынырнул метрах в тридцати от правого берега — вот только сам он не мог определить ни расстояние до берега, ни точную скорость течения. Да какое там точно определить! Он вообще не мог ничего вычислить, даже примерно. Умершая электроника унесла с собой умение обращаться с числами — основу основ функционирования кибернетического организма, — но ситуация требовала немедленных действий, и Третий мысленно плюнул на расчёты, впервые в полной мере осознав, что означают странные человеческие понятия «на глазок» и «авось». Киборг опустил голову в воду — так было легче удерживать на плаву человека, — и устремился к берегу, время от времени выныривая и корректируя курс. Причём корректируя именно «на глазок». Ногами шевелить было почему-то ещё труднее, чем руками, поэтому двигаться с обычной скоростью Третий никак не мог. Он беспокоился за пилота — тот не дышал, нахлебавшись воды, и висел у киборга на руке мёртвым грузом. Двое других сотрудников «DEX-компани», выпавших из флайера в момент удара о воду, были живы, и помощь им не требовалась: их затылки виднелись метрах в ста ниже по течению уже почти у самого берега; люди быстро взмахивали руками, борясь с течением. Но пилота необходимо было как можно быстрее вытащить на берег и провести реанимационные действия. Пока Третий добирался до берега, в памяти вместо цифр и букв непроизвольно возникали похожие на обрывки видеозаписи эпизоды давней спасательной операции. Корабль-сухогруз с экипажем 47 человек затонул на мелководье, люди оказались заперты в полузалитых водой тёмных отсеках. К месту крушения слетелись спас-команды из трёх близлежащих городов; их команда в полном составе — лейтенант Кот и четверо его киборгов-помощников, — прибыла на место спустя двадцать минут после катастрофы. Перед Третьим вставали словно подёрнутые дымкой сценки почти двухлетней давности: вот Второй отбрасывает мокрые светлые пряди с загорелого лба и поднимает за ноги обмякшее тело; вот у моряка изо рта течёт вода, скапливаясь лужицей у ног Второго; вот Кот падает на колени и прижимается ртом к губам неподвижно лежащего человека… Хотя органическая память киборга не сохранила ни номера инструкции, ни параграфа, ни текста правил спасения на воде, Третий почему-то не сомневался, что сумеет выполнить нужные действия, и выполнить правильно. На преодоление несчастных тридцати метров водной глади у киборга ушло больше минуты — даже Кот доплыл бы быстрее. Но Кота здесь не было, был только один бракованный, отформатированный, но почему-то всё ещё функционирующий киборг… Сосредоточившись, Третий изгнал из головы непрошеные мысли о причинах своего странного состояния. Вынырнув в очередной раз, он почти уткнулся в стену высокой прибрежной травы и почти сразу нащупал рукой илистое дно. Третий попытался встать, и вот тут-то последствия форматирования проявили себя во всей красе. Пока тело поддерживала вода и не нужно было делать резких движений, он кое-как справлялся с непослушными мышцами, но на воздухе тело словно налилось свинцом. Третий с трудом преодолевал сопротивление мёртвых имплантатов, каждое движение было медленным, вялым и отзывалось в мышцах тянущей болью. Напрягая все силы, киборг всё же встал, но не смог удержать равновесие и рухнул в гущу травы, уронив тело пилота. Под травой пряталась твёрдая земля, но это было бы полбеды — под ней прятались ещё и крупные камни. Третий сильно приложился об один из них правым боком, вдобавок сверху на него рухнул всеми своими килограммами пилот. Рёбра подозрительно хрустнули, бок пронзила острая боль. Раздосадованный своей неуклюжестью киборг поморщился, проверяя, не навредил ли он человеку ещё больше. Но для пилота падение, наоборот, оказалось удачным. От удара часть воды вылетела у него из лёгких, он захрипел и забился в кашле. Третий кое-как поднялся на одно колено и уложил человека лицом вниз поперёк бедра, помогая избавиться от остатков воды в лёгких. Пилот не сопротивлялся, висел мешком, с хрипом втягивая в себя воздух и непрерывно кашляя. Третий постучал его по спине — и услышал неподалёку людские голоса. Значит, двое других людей уже добрались до берега и ищут своего коллегу. Третий замер, обдумывая ситуацию. Когда за ним явились контролёры «DEX-компани», он смирился с близким концом и был готов к нему. Он был готов умереть ещё несколько минут назад — просто утонуть вместе с флайером… Но теперь киборг больше не хотел умирать, и был за это благодарен спасённому пилоту. Но как может остаться в живых сорванный киборг? Голоса людей слышались всё ближе. С неработающими имплантатами и отключенными программами он не в состоянии сопротивляться, да если бы и мог — в драке могут пострадать люди. Не для того Третий столько лет спасал людей, чтобы теперь начать их калечить и убивать! Нет, нужно действовать по-другому. Киборг осторожно уложил по-прежему кашляющего, обессилевшего пилота на бок — спиной к себе, чтобы человек не увидел, кто его держит, — и на четвереньках попятился к реке. Через несколько секунд вода сомкнулась над его головой, и Третий, подхватив несколько камней в качестве груза, ушёл на глубину. Мощное течение, не замечающее разницы между щепкой и живым телом, властно подхватило киборга и повлекло за собой. * * * С повреждённым боком грести правой рукой стало ещё труднее, но быстрая река делала за беглеца почти всю работу. Третий расслабился и позволил течению нести себя, выбросив лишние камни и оставив в руках такой груз, чтобы река не выталкивала его на поверхность и не волочила по дну, а несла в середине потока. Попутно он размышлял, что делать дальше. До сих пор ему просто везло. Повезло, что по дороге в «DEX-компани» произошла авария. Повезло, что случилась она над рекой — если бы флайер рухнул на землю, даже киборг вряд ли смог бы выжить. Повезло, что его теперь, скорее всего, будут считать утонувшим вместе с флайером — по крайней мере, до тех пор, пока не найдут пустой флайер. А станут ли искать? Если бы на борту оставались люди — обязательно бы искали, киборг-спасатель это знал. Но все люди, находившиеся во флайере, живы. Флайер-утопленник ремонту не подлежит, а срочно поднимать его из-за сломанного киборга никто не станет — затраты несоизмеримы с выгодой. По крайней мере, Третьему хотелось на это надеяться. Но надолго ли хватит этого везения? Первая же ошибка снова приведёт его в офис «DEX-компани» и в мусоросжигатель. Киборг примерно представлял, где он находится. Река Серая, которая несла его сейчас сквозь глухой лес заповедника, выше по течению протекала через Весенний, главный город планеты Шилы. Ниже по течению, километрах в семидесяти, заповедник заканчивался. Граница его проходила по небольшой речке Чёрной, правому притоку Серой. А в месте слияния рек, перед Чёрной, стоял небольшой городок, скорее даже посёлок — Чернореченск. Третий один раз был в Чернореченске — крупный пожар в заповеднике местные спасатели не сумели потушить своими силами и вызвали подмогу из столицы. Городок ему понравился: он весь зарос зеленью. Небольшие домики не закрывали полнеба, как в Весеннем; небольшие участки были отгорожены аккуратными невысокими заборами; дорожки были не асфальтовые, а выложенные разноцветной плиткой. Между плитками пробивалась низенькая травка с белыми цветочками. Третий тогда даже пожалел, что их спас-команда базируется в столице, а не в пригороде. К людям выходить нельзя, по крайней мере — в ближайшие дни или даже недели. Пусть суматоха уляжется. Можно попробовать первое время пожить в лесу возле города, стараясь не встречаться с людьми, но пользуясь благами цивилизации — например, городской помойкой. И в первую очередь — найти хоть какую-нибудь одежду. Голый человек (и киборг тоже!) что в городе, что в лесу будет слишком сильно бросаться в глаза. Хорошо, что сейчас конец весны — еды в лесу и в реке ещё несколько месяцев будет предостаточно. Раньше у Третьего была установлена специальная программа выживания, адаптированная к условиям планеты Шилы, как и у всех местных киборгов. Сейчас она была недоступна, но кое-что Третий знал о дикой природе и без всяких программ — Кот частенько брал его с собой на рыбалку. Командир очень любил делиться опытом, и при отсутствии рядом людей охотно поучал своих помощников-киборгов. Как Третьему сейчас не хватало записей этих разговоров! Но кое-что в органической памяти всё же застряло, нужно только научиться извлекать из неё информацию в тот момент, когда она нужна, а не когда ей самой вздумается вылезти на поверхность. А ведь у людей нет процессора, и им всю жизнь приходится пользоваться этим несовершенным взбалмошным инструментом — органическим мозгом. Ужас! Как они вообще с этим справляются? Третий подумал, что сейчас он видит, слышит, мыслит и действует абсолютно без помощи электроники, совсем как простой человек. И по сравнению с обычным своим состоянием он чувствовал себя полуоглохшим, почти слепым, слабым и совершенно беспомощным. Теперь Третий начал понимать, почему некоторые люди шарахаются даже от нормальных, не сорванных киборгов. Он содрогнулся при мысли, что ему придётся пробыть в таком состоянии очень долго — возможно, до самого конца, ведь вряд ли кто-нибудь из сотрудников «DEX-компани» любезно согласится вновь установить в него нужные программы… Беглец плыл под водой весь день, оставив позади, по приблизительным расчётам, больше пятидесяти километров. Без программы, распределяющей ресурсы, пробыть тринадцать минут под водой он не мог, приходилось всплывать гораздо чаще, через каждые пять-семь минут. Третий старался подниматься к поверхности медленно и осторожно, переворачиваясь на спину, прежде чем всплыть, и высовываться из воды как можно меньше. Погони вроде бы не было. Спустя примерно полтора часа после аварии киборг заметил одиночный флайер, летевший над рекой вниз по течению, и ушёл от него в глубину. После этого его никто не тревожил. Берега на протяжении всего плавания оставались дикими, но к вечеру Третий начал замечать признаки цивилизации. Несколько раз он видел флайеры, пересекающие розовеющее небо, один раз вверх по реке прошла моторная лодка. На левом, более пологом берегу появились полянки, на некоторых из них стояли палатки. Третий надеялся к наступлению темноты добраться до Чернореченска, чтобы ночью пройтись по окраинам в поисках еды и одежды. Скорее всего, ему бы это удалось, но во время очередного подъёма за воздухом он почувствовал, что в левую икру его впилось что-то острое и сильно потянуло в сторону. Третий дёрнул ногой, пытаясь вырваться, но неведомое зубастое нечто вцепилось накрепко, продолжая тянуть ногу вверх. Всплывая, киборг увидел над собой на фоне светлой водной глади округлый тёмный силуэт лодки. Значит, его, словно сома, зацепил блесной какой-то рыбак — и теперь вываживает свою добычу! Третий только теперь, пытаясь сорваться с крючка, понял, до какой степени он устал и замёрз. Семичасовое купание в пусть не ледяной, но прохладной воде не прошло бесследно для организма, оставшегося без программ мониторинга состояния тела и оптимизации ресурсов. Киборг не хотел даже думать о том, что содержалось бы в отчёте программы контроля, если бы она внезапно заработала. Он попытался уйти под берег и вырвать крючок, но стальное остриё глубоко вонзилось в мышцы, непослушными пальцами Третий никак не мог ухватить прижатую к ноге блесну. Не получилось и вырвать удилище из рук рыбака, и спустя пару минут подводной борьбы киборг сдался. С радостным воплем рыбак выдернул свою добычу на поверхность — и завизжал от ужаса, потом захрипел, сорвав голос, когда увидел, что тянет из воды голую человеческую ногу. Третий, прекративший трепыхаться и всплывший на поверхность, звуков не издавал, но был ошарашен не меньше своего противника. Он ожидал увидеть удочку в руках взрослого мужчины, а на него из надувной двухместной лодки таращился ребёнок лет двенадцати на вид. Короткие светлые волосы его стояли дыбом, глаза вылезли из орбит. Кричать напуганный до полусмерти рыбак уже не мог, только открывал и закрывал рот, словно рыба, вытащенная на берег. Спиннинг выпал у него из рук и канул в недра лодки. Третий протянул руку и ухватился за леску, чтобы выдернуть спиннинг из лодки и нырнуть, прихватив его с собой. Тогда разобраться с впившейся в ногу блесной можно было бы и позже. Но ребёнок, решив, что страшная добыча пытается добраться именно до него, резко отшатнулся назад и, подняв тучу брызг, рухнул за борт. Забился, захлёбываясь, лодку качнула небольшая волна, и всё стихло. Киборг, вслух помянув любимое животное Кота, быстро поднырнул под лодку, не обращая внимания на боль в застывших мышцах. Спустя несколько секунд он нашарил в мутной воде неподвижное тело и ухватил его зубами за ткань комбинезона. Сделав несколько мощных гребков, киборг оказался в камышах на мелководье. Наученный горьким опытом, вставать Третий не стал, выбрался на сушу на четвереньках, приминая жёсткие стебли. Ему сильно мешала лодка с зацепившимся за неё спиннингом, которую течением снесло под берег. Набегающие волны покачивали её, леска натянулась и больно дёргала впившуюся в ногу блесну. Но такие мелочи опытного спасателя отвлечь не могли. Третий привычным жестом перекинул захлебнувшегося ребёнка животом через левое колено и хорошенько потряс. Тот судорожно вдохнул, закашлялся, с хрипом втягивая в себя воздух, затрепыхался в его руках. Третий осторожно уложил малыша на траву, и тот открыл глаза, которые тут же испуганно расширились. Видя, что ребёнок дышит самостоятельно, Третий быстро отстранился, чтобы не напугать его ещё больше, даже нарочно отвернулся и попытался подтянуть к себе лодку. Тонкая леска никак не давалась, скользила между замёрзших непослушных пальцев. Наконец Третий намотал леску на ладонь, подтянул — и перекусил осточертевший поводок. Крючок перестал, наконец, дёргать ногу, Третий облегчённо вздохнул и осторожно покосился на своего второго за сегодняшний день крестника — так офицеры-спасатели второго отряда называли спасённых ими людей. Приподнявшись на локте, малыш внимательно наблюдал за тяжкой борьбой своей добычи с леской. Заметив, что за ним наблюдают, он сипло выговорил: — Вы… живой? Не утопленник? — Живой, — сказал Третий, и сам не узнал свой голос, насколько хрипло он прозвучал. Он прокашлялся и решил выдать вовремя всплывшую в памяти стандартную фразу первого контакта, она была сейчас очень к месту. — Не бойся, я не причиню тебе вреда, — сказал он. — Я просто хочу помочь. Ребёнок немного расслабился, и тут же снова напрягся, прижал ладони к груди: — Простите меня, пожалуйста. Я не нарочно! — Я видел, что не нарочно, — отозвался Третий, потихоньку подтягивая лодку ближе. Упускать её не хотелось, она могла ещё пригодиться. — Я сам виноват: я напугал тебя, ты упал. Ему уже доводилось разговаривать с маленькими людьми и он знал, что к детям принято обращаться на ты — даже если обращается киборг, а уж человек, за которого он собирался себя выдать, тем более должен это делать. — Да я не о том, то есть, и об этом тоже, но… Тьфу! Сейчас. — Ребёнок замолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил: — Вот: спасибо за то, что вытащили меня, и простите, что я вас зацепила спиннингом. Я нечаянно, честное слово! Не понимаю, как я вас не заметила… Третий внимательнее оглядел спасённого — то есть спасённую. Так она — девочка! Как же он это сразу не понял? Хотя в её возрасте девочки от мальчиков мало чем отличаются… Третий мало общался с женщинами, и с большими, и с маленькими, но тем интереснее — и страшнее! — было сейчас с ней разговаривать. Кот утверждал, что все женщины делятся на две категории: большинство рыбалку ненавидит, а меньшая часть к ней равнодушна, и именно поэтому, дескать, он умрёт холостяком. Очевидно, Третьему попалась очень нестандартная женщина. Может быть, это потому, что она ещё не выросла? Девочка медленно встала на четвереньки, постояла так немного, опустив голову, потом подползла ближе и тоже уцепилась за леску: — Давайте помогу. — Не дёргай. Спиннинг выскочит. Лодка уплывёт. Третьему было жалко лодку: она будила в нём приятные воспоминания о совместном плавании с командиром. У них тогда была почти такая же… — Не уплывёт, он привязан, так что тяните, не бойтесь, — хмуро сказала девочка. — И пусть бы уплыла, так мне и надо — папа ведь запретил без него спиннинг брать! Если б я послушалась — вы бы не пострадали… — Ты не виноват... не виновата, — поправился Третий. Как же трудно общаться без программы имитации личности! Наверняка у него сейчас при разговоре через слово лезут ошибки. Остаётся надеяться только на то, что девочка находится в состоянии стресса и не обратит на них внимания. — Ты не могла меня заметить. Я плыл под водой. — Правда? Почему? — девочка удивлённо повернулась к Третьему. Но развивать эту тему ему очень не хотелось. К счастью, лодка в это время как раз зашуршала в камышах, и он спросил: — Вытащить на берег поможешь? Как тебя зовут? — Леся. Конечно, помогу! Там на носу чалка, лучше за неё тянуть, — девочка забралась в камыши и перевесилась через борт, отыскивая на дне верёвку. — А тебя как зовут? Ой, простите, то есть, вас! — Тре... э-э... Терентий, — запнувшись, представился киборг. — Это... говори «тебя». Я не твой начальник. И я не старый человек. "И вообще не человек", — мысленно добавил он. Решение назваться именем начальника второго спас-отряда пришло к нему внезапно и очень вовремя: ведь номер называть было нельзя. А имя «Терентий» было самым похожим на слово «третий» из всех знакомых киборгу человеческих имён. На бестолковую биопамять надежды было мало, и Третий решил хоть так подстраховаться, чтоб не стоять столбом, когда его начнут звать по имени. Леся кинула ему верёвку, привязанную к носу лодки, а сама ухватилась за борт. — Терентий... Ух ты, я такое имя в первый раз слышу! А тебе сколько лет? — с интересом спросила она. — Восемнадцать, — привычно озвучил киборг свой биологический возраст. Фактические шесть лет, прошедшие с даты изготовления, называть явно не стоило. И только выговорив эту фразу, Третий с удивлением осознал, что элементарные математические операции ему всё же подвластны. Он мог назвать некоторые числа (по крайней мере, небольшие!), мог представить себе соответствующее количество предметов (лодка — одна, руки — две, пальцев на руке — пять!) и откуда-то знал, что шесть меньше восемнадцати! Чтобы проверить, на что способен этот жалкий огрызок его вычислительных способностей, Третий попытался посчитать хотя бы до тысячи, но сбился на тридцати девяти — не сумел вспомнить, какое имя носят четыре десятка: четырдесят или четыредцать. И то, и другое слово было образовано вполне логично, но при попытке их использовать киборг ясно чувствовал какую-то неправильность. Вытаскивая лодку из камышей, он яростно пытался выдернуть из биопамяти верное название, но мозг откровенно издевался над растерянным хозяином, подсовывая ему вместо нужных данных откровенную чепуху. Третий снова остро почувствовал свою неполноценность и сдался, сосредоточившись на более простом и насущном — на девочке и лодке. Без помощи имплантатов даже простые действия давались ему ценой мучительного напряжения мышц, да и Леся больше мешала, чем помогала, но в конце концов их совместные усилия увенчались успехом: днище лодки зашуршало по камышам, потом по песку, и она выскочила на берег почти до самой кормы. — Хватит. Теперь не уплывёт. Красивое имя — Леся… Никогда не слышал такого, — сказал Третий, чтобы перевести разговор на девочку. — Полностью — Олеся… Оно старинное, меня так папа назвал, в честь своей бабушки. Тебе правда нравится? — Конечно. Что ты так удивилась? — Киборг на четвереньках подобрался к лодке и вытащил из неё спиннинг. — Да так… Оно редкое очень. Кому ни скажу, как меня зовут, — все прикалываются, что я реликт доисторической эпохи, — с сожалением в голосе ответила девочка. Третий решил, что дословный совет Кота её не слишком шокирует. — Не обращай внимания на дураков, — сказал он, смотал леску на катушку и уселся на траву, поджав правую ногу и вывернув голень наружу. Крючок воткнулся в очень неудобном месте, приходилось сильно изгибаться вправо, что совершенно не шло на пользу пострадавшим рёбрам. Без помощи имплантатов заживать повреждения не спешили, и Третий, отгоняя непрошенное и неуместное раздражение, вновь посочувствовал людям, которым всю жизнь приходится мучиться со своим несовершенным организмом. Блесна, к несчастью, оказалась крупным тройником и впилась в ногу сразу двумя остриями, причём одно из них вошло очень глубоко. Дёргать тройник не хотелось, слишком большой кусок плоти оторвался бы вместе с ним, а вытащить не давали растопыренные жала. Третий произнёс задумчиво: — Надо блесну извлечь… Леся, взрослые рядом есть? Девочка потупилась. — Вообще-то я с папой, он хирург, он бы тебе обязательно помог… Вот только его на срочную операцию вызвали. Но у нас аптечка есть. Погоди, сейчас принесу! Она всё ещё на четвереньках, но уже довольно шустро подползла к обрыву и стала карабкаться наверх. — И переоденься в сухое! — крикнул Третий в спину девочке. Этот приказ он слышал не раз и всегда исполнял его с удовольствием — даже будучи киборгом. И отлично знал, что для хрупких людских организмов долгое пребывание в мокрой одежде вообще чревато переохлаждением и полной потерей работоспособности. А девочка маленькая, сама может и не сообразить. — Ладно! Я быстро! — крикнула Леся в ответ, взобралась наверх и скрылась в кустах над обрывом. Третий оставил в покое блесну и насторожился, вслушиваясь в шелест ветвей наверху и исчезающий шорох шагов. Слух у него ухудшился не настолько сильно, как зрение, и звуки с реки он различал отчётливо, но разобрать, что творится над обрывом, не мог. Кажется, он сумел правильно вести разговор и не выдать себя — девочка посчитала его человеком. И очень удачно, что взрослых поблизости нет. Странно, конечно, обычно люди не оставляют своих детёнышей одних. Правда, насколько Третьему было известно, чадолюбием отличались в основном женщины, то есть мамы, а папа — это родитель-мужчина… Но что делать, если Леся всё же кого-нибудь приведёт? Хоть она и сказала, что папы здесь нет, Третий давно научился не верить слепо всему, что говорят люди. На всякий случай киборг сдвинулся поближе к воде, чтобы быстро нырнуть в реку в случае опасности. К счастью, эта предосторожность оказалась излишней: Леся вернулась одна, и довольно быстро. Двигалась она уже гораздо увереннее, видимо, окончательно пришла в себя. Скатившись на попе с песчаного склона, девочка подбежала к Третьему, размахивая небольшим чемоданчиком: — Я принесла нож, лекарства и фонарик, а то уже темнеет. Помочь? Она присела на корточки рядом с киборгом и раскрыла чемоданчик, вытянув из его недр мощный складной нож-мультитул, с кусачками и пилкой-сучкорезом. — Дай нож. Я сам, — сказал Третий, принял инструмент и вновь склонился над пострадавшей ногой, но тут же с досадой понял, что в тусклом вечернем свете действительно плохо различает рану. — Нет, сам не смогу, — признал очевидное он. — Помоги. Фонарик включи и свети. Леся, присев на корточки рядом с киборгом и преисполнясь ответственности, нацепила фонарик на лоб и уставилась на блесну, освещая операционное поле. Одно остриё пропороло кожу насквозь, но вошло неглубоко, миллиметра на четыре. Со вторым было хуже — кончик его скрывался в глубине мышцы и вонзился почти на всю длину. — Вообще-то в ноже кусачки есть, только они здесь вряд ли помогут… А может, разрезать кожу вот над этим жалом, которое неглубоко вошло? — неожиданно предложила она, тыча пальцем в блесну. — Тогда и оно мешать не будет, и то, которое глубоко воткнулось, будет свободно ходить. — Идэа оптима эст [2], — похвалил Третий, оценив преимущества предложения. — Но крови будет много… Может, отвернёшься? — Вот ещё! — Леся замотала головой. — Я же говорила, мой папа — хирург. Я вместе с ним записи всяких операций с детского сада смотрю! И сама резалась — и ножом, и даже пилой один раз! — и папу бинтовала, а ещё в прошлом году на курсы первой помощи ходила. Так что перевязать точно смогу. Третий заинтересованно оглядел оказавшуюся неожиданно квалифицированной помощницу. — Хорошо. Готовь перевязку. Он вытянул из мультитула нож, проверил остроту ногтем, примерился к ноге… — Стой! Разве можно совать грязные пальцы в рану? На, протри руки, и нож — тоже! — Леся сунула в руки Третьему смоченную антисептиком салфетку, второй салфеткой вытерла свои ладошки. Слюна киборгов обладает бактерицидными свойствами, и Третий собирался просто облизать пальцы и нож, но тут же сообразил, что этим выдаст себя. Он послушно протёр руки, лезвие и ногу салфеткой и надрезал плоть над торчащим наружу жалом. Кровь тут же залила кожу вокруг блесны, и Леся начала осторожно, но уверенно промакивать её салфеткой. Третий покачал тройник, и освобождённое остриё легко вышло из разреза. В ноге теперь оставалось единственное жало, к которому стало гораздо удобнее подбираться. — Леся, ты знаешь, как вытаскивать рыболовные крючки? — спросил Третий. Он кое-что вспомнил, но хотел убедиться, что у девочки нет предложения получше. — Ну, видела пару раз... — Судя по нерешительному тону, больше никаких идей у Леси не было. — Но там крючки были обычные, и кончики торчали наружу. Папа откусывал остриё кусачками, и крючок легко вынимался. А здесь так не выйдет, кончик-то внутри… Как такие глубоко засаженные вытаскивают, я ни разу не видела. Режут, наверное... — А я видел, — уверенно сказал киборг. — Сейчас узнаем, смогу ли повторить. Резать не надо, но нужны две руки, а мне трудно поворачиваться. Помоги... пожалуйста. — А что делать-то? Третий отхватил ножом болтавшийся на блесне конец лески, сложил вдвое и петлю набросил на изгиб засевшего в теле жала. Концы лески он скрутил и вручил девочке: — Держи. Намотай на палец, чтобы не выскальзывало. Когда я скажу "тяни", будешь тянуть за леску, плавно-плавно. Ну, с богом! — вспомнил он присловье Кота и надавил на крючок, чуть-чуть подкручивая его, чтобы остриё внутри мышцы приопустилось. — Тяни! Леся, прикусив губу, осторожно потянула леску. — Сильнее! — процедил Третий, пытаясь направить жало крючка обратно по проходу, пробитому в толще мышцы. Девочка потянула сильней. Крючок поддался и потихоньку начал выползать наружу. — Вроде идёт… Стоп! Тяни. Стоп! Тяни, — командовал Третий, одновременно покручивая остриё крючка, чтобы придать ему нужное положение. Через пару минут совместными усилиями последнее жало тройника удалось извлечь наружу. — Всё. Спасибо, ты мне очень помогла! — Третий торжественно протянул Лесе заляпанную кровью блесну. — И блесна целая. — Ура! — Девочка положила блесну рядом со спиннингом и занялась обработкой раны. — А то мне папа за неё голову бы оторвал, он мне не разрешает пока брать спиннинг. Говорит, что я ещё маленькая… А мне так хотелось попробовать! Я её потом отмою и на место спрячу. Леся и говорила, и действовала одновременно: ещё раз промокнула разрез салфеткой, присыпала антисептиком, стала не очень быстро, но аккуратно накладывать повязку. Рана мешала теперь гораздо меньше, и Третий чувствовал огромное облегчение, к которому примешивалась гордость: он сумел познакомиться с человеком и не вызвать подозрений. Правда, человек этот был ещё маленьким, но это обстоятельство не превращало победу в поражение — просто немного уменьшало её размер. — Может, ещё раз забросишь? Авось щука клюнет? — поддразнил он девочку. — Ни за что! — Леся решительно замотала головой. — Мне теперь всё время будет чудиться, что я опять чью-нибудь ногу выужу, или ещё что похуже… Лучше правда подожду, пока вырасту. Третий медленно и осторожно поднялся на ноги, постоял, прислушиваясь к организму. Он пытался хотя бы приблизительно прикинуть, насколько снизилась его эффективность. Как же плохо без электроники: ни оценить повреждения, ни исправить их, ни понять, что именно исправлять… Тело, правда, вроде бы потихоньку привыкало к новому состоянию — киборг уже почти не шатался и даже мог ходить, хотя и не слишком быстро. Бегать с застывшими в мышцах имплантатами он вообще не рискнул бы, боялся повредить связки. Да вдобавок он наверняка переохладился после нескольких часов непрерывного пребывания в воде. Помимо правой голени, левого запястья и рёбер дискомфорт ощущался ещё в спине, в районе почек. По телу киборга время от времени пробегал озноб, а застывшие внутренности сводило спазмами. Нужно было дать организму нагрузку, чтобы работой мышц хоть немного повысить его температуру. — Иди в лагерь. Я лодку привяжу. Вы её здесь оставляете? — киборг подцепил лодку за круглый борт. — Нет, прячем в камышах. Там, подальше немного, где дерево упавшее прямо из воды растёт, видишь? Мы по нему к воде проходим, как по мосткам, к нему и привязываем, на носу чалка есть — ну, верёвка такая специальная. — Девочка сидела на корточках возле «операционного стола», собирая инструменты в чемоданчик и складывая разбросанные окровавленные салфетки в пакет. Туда же отправилась и блесна. — Сейчас всё соберу, и вместе пойдём. У меня там чай заварен, и каша как раз поспела. Ты есть хочешь? — Хочу, — благодарно ответил Третий. Что такое "каша", он знал давно. Эта разновидность пищи изготавливалась из разных продуктов, но всегда была богата углеводами (то есть, энергией) и легко усваивалась, особенно горячая. На рыбалке командир частенько варил кашу — как для рыб, так и для себя. При наличии достаточного количества воды киборг вполне мог обойтись и одной сухой крупой, но каша ему всё же нравилась больше: на её разжёвывание и переваривание тратилось гораздо меньше энергии. Киборг отнёс лодку к кривому дереву, привязал её и вернулся к закончившей уборку Лесе. — Давай, я вещи понесу, — предложил он и поднял сложенную аптечку. Леся подхватила пакет с мусором и полезла на обрыв. — А всё-таки, почему ты голый? И без гарпуна? — пропыхтела она, оглядываясь на взбирающегося следом киборга. — Ведь подводные охотники всегда в гидрокостюмах плавают, даже с аквалангами иногда. "Ну вот, начинается", — невольно вздрогнул Третий. О том, что люди одеваются не только ради тепла, но и ради того, чтобы спрятать некоторые части тела, он знал. Знал — и забыл. До чего же тяжко без электроники... Отвратительное ощущение беспомощности и страха поселилось в животе киборга. Вот что теперь говорить и что делать? А что сделал бы Кот на его месте? Хотя Кот на его месте наверняка бы сразу выпросил у Леси брюки её отца... — Я не подводный охотник, — медленно проговорил Третий. Услышав свой странно изменившийся голос, он испугался ещё больше и замер на середине подъёма, уже готовый съехать вниз и нырнуть в реку. Но Леся не обратила внимания на его замешательство и радостно выпалила, обрадованная своей догадкой: — А, знаю, ты — нудист! — Э-э… Третий тянул время, лихорадочно пытаясь придумать мало-мальски разумное объяснение полному отсутствию у него одежды и экипировки. Про нудистов он не знал ничего, кроме того, что это любители отдыхать на природе без одежды, и однажды видел их лагерь, когда вместе с Котом проплывал мимо. Поэтому киборг не спешил признавать свою принадлежность к нудистам, боясь в дальнейшем попасть впросак. — Конечно, нудист, раз голым не стесняешься ходить, — развивала свою мысль Леся, выбираясь на обрыв. — Наша палатка немного в стороне, на полянке. Вот, возьми фонарик, свети вперёд и под ноги, а я пойду впереди и буду дорогу показывать. Слушай, мы же вчера ваш лагерь видели, когда сюда плыли! — вдруг радостно вспомнила она. — На правом берегу, за излучиной, тут недалеко! Давай ты поешь, и я тебя туда на лодке отвезу? Хочешь? Киборг представил себя посреди целой толпы людей, пристающих к нему с вопросами, и тут же — наверное, от ужаса, — его осенило. Одна из баек Кота почти идеально подходила под его случай — только вместо "он" и "его" нужно было не забывать говорить "я" и "меня". — Не нужно меня никуда везти, — поспешно сказал он. — Я не нудист, я — просто дурак. Леся удивлённо хмыкнула, но ничего не сказала. — Я с приятелями поспорил, — старательно вспоминая слова командира, покаялся Третий. — Был уверен, что прав — и проиграл. Говорили дураку, что споры плохо кончаются, только он... я не слушал. — А на что вы спорили-то? — девочку явно разбирало любопытство. — На желание… — вздохнул Третий. Командир, рассказывая эту историю, тоже вздыхал. — И что ты теперь должен сделать? — не отставала Леся. — Доказать, что человек — царь природы. И пройти через весь заповедник, от столицы до Чернореченска, не пользуясь никакими достижениями цивилизации. Приятели у меня и одежду отобрали, и коммуникатор… — Странные у тебя приятели, — осуждающе сказала Леся. — Хотя чему я удивляюсь, мои одноклассники тоже легко такое выкинуть могут, мозгов совсем нет… Она сочувственно вздохнула. Третий тоже вздохнул, только с облегчением — пронесло, ему вроде бы поверили. Впереди между деревьев показалось неяркое красное пятно почти угасшего костра. — Ну вот, почти пришли! Правда, уютная полянка? Это наше с папой заветное место. Мы всегда здесь живём, когда он в отпуске, и в выходные тоже. Ставь аптечку к палатке, а я костёр разожгу. Темень — глаз коли! И действительно, пока они возились с блесной, незаметно стемнело. На берегу ещё были видны последние отблески вечерней зари, но в лесу, под густыми кронами, было почти совсем темно. — Леся, где твоя мама? — поинтересовался Третий, опуская чемоданчик на землю рядом с входом в палатку и досадуя, что не может включить инфракрасное зрение. — А мамы у меня нет, — безмятежно ответила Леся. — Она нас с папой бросила, когда мне полгодика было, и на Землю умотала. И очень хорошо, что она меня с собой не забрала — тогда бы мне пришлось на Земле жить, бр-р-р! У нас, на Шиле, гораздо лучше. — Ты была на Земле? — Третий с интересом следил, как девочка ловко управляется с костром, разгребая остывшую золу и подкладывая в тлеющие угли щепочки и хвоинки. — Была, один раз, — ответила Леся, раздувая огонь. — Всем шестым классам, кто хорошо учился, вместо летнего лагеря в прошлом году решили устроить экскурсию. Две недели туда, две недели обратно, и две недели там. А я хорошо год закончила, даже сама не ожидала — вот в эту группу и попала. Вскоре над кострищем заплясали весёлые язычки пламени. Леся добавила в огонь толстых веток и выпрямилась. — «Да будет свет!», сказал монтёр, и на полу развёл костёр! — гордо провозгласила она, когда яркое пламя озарило полянку. — Вот теперь другое дело. Терентий, иди сюда, я тебе каши положу. Третий двинулся к ней, по дороге быстро оглядывая доступную для наблюдения в оптическом диапазоне часть лагеря. Намётанным глазом он отметил и удачно выбранное место для стоянки, и аккуратно уложенные в сторонке дрова, и обложенное камнями удобное кострище с самодельной коптильней, и лежащее рядом с костром бревно-скамью со стёсанным верхом, и правильно установленную палатку, и отсутствие мусора. К обустройству лагеря явно приложил руку опытный и любящий комфорт турист. Леся тем временем развернула бесформенный свёрок, лежавший рядом с костром. Свёрток оказался термоодеялом, в которое был спрятан закопчённый котелок, обёрнутый тряпкой. — На, завернись в одеяло, оно от каши тёплое, ты сразу согреешься, — бодро командовала девочка. — Садись вон там, на бревно у костра, котелок тоже ставь на бревно — и ешь прямо из котелка, потом мыть меньше придётся. А я пока чай разолью. Она вытащила из палатки две кружки, ложку и спальный коврик. Ложку выдала Третьему, коврик постелила рядом с костром напротив бревна и начала наполнять кружки чаем из термоса, который стоял возле палатки. Третий накинул на плечи приятно тёплое одеяло, присел на бревно, поставив котелок рядом, и запустил ложку в кашу. Когда Леся закончила разливать чай и протянула Третьему кружку, каша была уже уполовинена. — Спасибо. Я свою порцию съел, — сказал киборг девочке, принимая кружку и протягивая ей котелок. — Вот твоя половина. — Я уже ела, — отмахнулась Леся, усаживаясь со своей кружкой на расстеленный коврик. — Ешь хоть всю, если понравилось. Это была папина порция, а он сегодня точно к ужину не вернётся. Каша хорошая, рисовая, на сгущёнке. Правда, вкусная? Мы даже в городе, на плите её иногда готовим, но это, конечно, не то. С костра — лучше! — Очень вкусно! — чтобы сделать девочке приятное, подтвердил Третий, придвигая к себе котелок с остатками каши. «И полезно», — добавил он мысленно. Для киборга главным свойством пищи был не вкус, а питательность. Без помощи процессора он не мог точно рассчитать, насколько выработан ресурс тела, но чувствовал, что восполнить энергию ему жизненно необходимо. Третий не ел больше суток, а сегодня несколько часов провёл в холодной воде, так что ещё одна порция до предела насыщенной углеводами пищи лишней для него точно не была. — Расскажи про Землю, — попросил он, орудуя ложкой. — Тебе там не понравилось? Сам Третий, хоть и был изготовлен на Земле, видел одни заводские помещения и лаборатории «DEX-компани», а перевозили киборгов, приготовленных к продаже, всегда в состоянии анабиоза, так что опыта космических путешествий у него, считай, не было. — На самой Земле — нет! — категорично заявила Леся. — У них там одни дома и асфальт, трава — и та искусственная. Всё застроили, плюнуть некуда. Звери только в зоопарке, и мало их. У нас, в Чернореченске, за город выйди на полчасика — и то больше встретишь, да и в самом Весеннем, хоть он и столица, всё ж таки и птицы летают, и собаки бегают, и деревья растут. А на Земле неба вообще не видно — дома в километр высотой, а между ними сплошной поток флайеров — в несколько ярусов, прикинь! Земляне нервные, все спешат куда-то, орут всё время... В общем, ну её, эту Землю. А вот в космосе летать — это да! Я после той экскурсии сразу космонавтом захотела стать… А ты как, учишься или уже работаешь? Леся выжидающе уставилась на Третьего, который чуть не поперхнулся чаем. Что же ответить? Киборг решил не врать. Правдоподобно всё равно не выйдет. — Работаю. — А кем? — Спасателем. — Ух ты! — обрадовалась Леся. — Я, когда совсем маленькая была, хотела врачом быть, как папа. А потом, когда у нас пожар случился, решила стать спасателем. Помнишь, два года назад заповедник горел, когда засуха была? Неужели ты не видел? Наш Чернореченск тогда по всем каналам показывали! Огонь почти к самым домам подошёл, даже людей эвакуировать пришлось, причём несколько раз. Наши спасатели не справлялись, и к ним на помощь больше десяти команд из нескольких городов приехали. Прямо слёт спасателей получился! А город у нас небольшой, куда ни пойдёшь — обязательно или на спасателя наткнёшься, или на целую команду с киборгами. Форма-то у вас приметная, издалека видно. Дай термос, пожалуйста. Леся приняла от Третьего термос, подлила себе в кружку чай и, прихлёбывая по глоточку, продолжила рассказ: — Я тогда совсем мелкая была, пятый класс всего. Но нас, школьников, тоже припахали: мы жителям памятки разные раздавали, патрулём ходили и следили, чтобы костры никто не разжигал, чтобы бутылки пустые не валялись — они как линзы могут сработать. А больше всего мне понравилось смотреть, как спас-команды работают. Там и женщины были! Я потом у папы специально спрашивала, и он сказал, что девушек тоже берут в спасатели, но нужно спортом заниматься и очень хорошо учиться, потому что туда конкурс большой. Ну, я и взялась за книжки — до этого как-то не особо учёбой интересовалась, делала то, что само получается, а на остальное плевала. А для поступления в спас-училище оказалась не только математика нужна, но и языки, и биология, и много чего ещё. Вначале туго было, а потом втянулась как-то — вот, в прошлом году в лучшие ученицы класса угодила и на экскурсию попала. А теперь уже и самой интересно — смогу я до самого конца школы хорошо учиться, или сдуюсь? К тому же, спасатели ведь, как десантники — не только планетные бывают, но и космические. Вот бы в космические попасть! Но у нас на Шиле такого училища нет, придётся после школы улетать отсюда, папу бросить, и бабушку… Леся пригорюнилась. Потом тряхнула головой: — А, ладно! Ещё целых четыре года, успею что-нибудь придумать. Терентий, теперь твоя очередь! Расскажи как следует про свой спор, а то я не всё поняла. Третий напрягся: опять начинается мучение. Ну, биомозг, выручай хозяина! — Ну, это… — медленно начал он, стараясь изложить историю Кота как можно правдоподобнее. — Мы с приятелями поспорили сегодня утром, я им проиграл. Ну, меня в машину посадили. Отвезли на окраину города, вещи отобрали и приказали дойти от Весеннего до Чернореченска. Условие: помощи ни у кого не просить, пользоваться только тем, что сам найду. Камнями, палками, как древние люди. Ну вот, я пошёл... Всё вроде. — Как же ты так быстро сюда добрался? — недоверчиво спросила девочка. — Босиком, по бездорожью? Небось, все ноги изранил... Давай посмотрю! — Не надо, — поспешно ответил Третий. — Я не по лесу шёл. Я по реке плыл. — Что, от самой столицы? — Ну, да... — Ничего себе! А нырял-то ты зачем? — Чтобы меня не заметили, — вырвалось у Третьего. Если б здесь находился киборг с работающей программой распознавания лжи, он наверняка оценил бы эту фразу в сто процентов искренности. Третий испуганно замер, но девочка поняла его ответ по-своему и сочувственно кивнула. — Да, если б я в такую историю влипла — тоже постаралась бы пробраться незамеченной... А то, что ты мою кашу ел — это разве не нарушение условия? — Не-ет! Условие было — помощи не просить. Я у тебя ничего не просил, ты сама предложила, — выкрутился Третий. — Я мог бы вообще ничего не есть, это легко. — Ну, ладно... А то я испугалась, что всё тебе испортила. Заставила условие нарушить, задержала... — Это не страшно, — успокоил её Третий. — Приятели меня дождутся. Они должны лагерем встать на берегу Серой, перед Чернореченском, и будут там меня ждать. — И сколько будут ждать? — Э-э... два дня. — До послезавтра, значит? — Да, до послезавтра. — А если ты послезавтра не придёшь? Ну, как будто с тобой в лесу что-то случилось. Ногу подвернул, в яму свалился! И не можешь прийти. Вот что они тогда будут делать? — Не знаю... Наверное, спасателей вызовут. Но я же дошёл. Ну, почти дошёл. — Обязательно дошёл бы, если б я тебя на крючок не подцепила. Слушай, Терентий, а давай ты останешься у нас до послезавтра? Проучишь своих приятелей, выйдешь к ним в последний момент, когда они уже вызов спасателям отправят! Пусть поволнуются — будут знать, как человека одного в лесу бросать! — Леся хихикнула. —  Я папу попрошу, он, наверное, согласится. Рыбы наловим, закоптим и съедим. Грибов насобираем — я прямо здесь, на полянке, строчок нашла, только вчера мы лагерь разбивали, а сегодня весь день рыбачили, и искать было некогда. А если даже папа не согласится, чтоб ты с нами пожил — он умеет камнями огонь добывать, и тебя научит. Тогда ты сможешь свой костёр развести, спать в тепле и рыбу жарить — я тебе завтра обязательно наловлю. И если приятели твои будут придираться — ты им продемонстрируешь, как надо в дикой природе выживать! А про кашу, удочку, котелок и одеяло им знать не обязательно, правда ведь? Третий улыбался и кивал. Похоже, всё складывалось даже лучше, чем он ожидал — девочка собирается замолвить за него словечко перед своим отцом. Если всё получится, ещё целых два дня можно будет спокойно восстанавливать здоровье, причём в курортных для киборга условиях. — Терентий, ты кашу доел? — поднялась на ноги Леся. — Давай мне котелок, я его замочу. Утром легче отмывать будет. И вдруг ночью туда какая-нибудь глупая рыбина заплывёт кашей полакомиться, а я её утром — хвать! Она хихикнула и, подхватив котелок, скрылась в тёмных кустах. Третий прислушался к удаляющимся шагам, скинул с плеч одеяло и взял в руки небольшой керамический кухонный нож, лежавший рядом с костром. Киборг сосредоточенно ощупал своё левое плечо, надрезал кожу в том месте, где на одежде бывает шеврон, и сдавил пальцами кожу немного выше надреза. Из подкожного карманчика ему под ноги выпал окровавленный квадратик — идентификационный чип, по плечу потекла кровь. Чтобы её остановить, Третьему пришлось не меньше минуты зализывать ранку, хотя будь он полноценным — кровотечение прекратилось бы мгновенно. Потом киборг подобрал свой чип и взял в руки нож. Он подошёл к ближайшему дереву, воткнул нож в землю, пошатал, расклинивая ямку — и бросил чип на её дно. Несколько раз воткнул нож рядом, закрывая порез на теле земли, потом протёр нож пучком травы, вернул на место и снова закутался в одеяло. Эта процедура заняла по времени не больше трёх минут. Избавившись от компрометирующего чипа, Третий позволил себе расслабиться. Он молча сидел у костра, вглядываясь в низкое колеблющееся тёмно-красное пламя. Небо было ясным — в просветах ветвей виднелись несколько ярких колючих звёздочек. К ночи похолодало, но ветра не было, не было слышно и шелеста листвы. Ночная тишина сгустилась над полянкой, лишь изредка её нарушал тихий треск ветки в костре или одинокий вскрик птицы. В вылазках с командиром на природу Третий больше всего ценил именно такие вечерние и ночные посиделки. Для сна ему хватало двух-трёх часов, и он обычно ложился незадолго до рассвета, почти всю ночь охраняя сон командира и вслушиваясь в звуки ночного леса. Он развлекался, пытаясь угадать, что или кто именно издаёт такие звуки — делал записи, а потом искал похожие в своей программе выживания или в инфранете. После двух лет этой своеобразной игры Третий уверенно различал многие звуки даже сейчас, лишённый своих записей. Правда, киборг не мог сказать, сколько звуков и каких именно хранится в его биопамяти — но когда какой-нибудь шелест, треск или птичий крик достигал его ушей, мозг тут же довольно уверенно выдавал образ источника звука. Третий, кажется, начинал потихоньку свыкаться со своим новым мыслительным аппаратом и учился им пользоваться. Услышав в кустах у обрыва очередной шорох, он тут же увидел мысленным взором возвращающуюся Лесю и с сожалением подумал, что снова придётся отвечать на неудобные вопросы. А киборгу так хотелось просто посидеть, помолчать, посмотреть на огонь… Через минуту Леся действительно вошла в освещённый костром круг, села на свою подстилку, прижав колени к груди и обхватив их руками, но не стала больше ни о чём спрашивать. Она молчала, задумчиво глядя то на киборга, то в костёр, и в эти моменты Третий украдкой любовался её лицом, подсвеченным красноватым пламенем. В глазах девочки светились красные огоньки, из-за этого она походила на маленького киборга. Через несколько минут Леся встала, поёжилась и извлекла из палатки ещё одно одеяло. Завернувшись в него, девочка снова уселась на своё место у костра — и вдруг тихонько запела неизвестную киборгу песню: — Мой костёр в тумане светит, искры гаснут на лету… Голос у неё оказался необычно низкий для ребёнка, негромкий, но чистый. Третий и раньше слышал музыку и был к ней равнодушен, но в песнях, которые он слышал, обязательно присутствовали разные инструменты, причём, как правило, сильно гремящие и стучащие, забивающие и голоса певцов, и мелодию. Третий даже не предполагал, насколько красив может быть исполняющий протяжную песню одинокий голос. Музыка очаровала его сильнее, чем пламя костра, он уже не видел перед собой ночного леса — а видел далёкий костёр в тумане, тёмную громаду моста и два сливающихся в один силуэта на нём, бредущую по дороге толпу женщин… — Эй, ты в порядке? Третий очнулся. Леся, видимо, о чём-то спросила его — а он не слышал. Киборг отстранённо подумал, что раньше, до форматирования, не смог бы настолько уйти в себя — и впервые не пожалел, а порадовался, что его электронная часть сейчас отключена. — Да, всё нормально, — ответил он. — Ты что-то спросила? — Я спросила, ты не против, что я пою? — Леся внимательно приглядывалась к Третьему. — Терентий, ты какой-то странный стал. Тебе нехорошо? Может, ляжешь на коврик, а я на бревно сяду? — Нет, мне очень хорошо, — не покривив душой, ответил Третий. — Но на коврик я могу пойти: устал, полежать хочется. А ты можешь ещё что-нибудь спеть? — Могу, — обрадованно сказала девочка. — Я люблю петь, но папе не очень нравятся такие вот старинные песни, только бабушке… С папой мы тоже поём под гитару, но другое: смешные песенки, и походные, и про горы, и про любовь, и из фильмов, он очень много песен знает. Но мне ещё старинные песни нравятся, а их нужно петь без сопровождения. Это называется «а капелла» — один голос, без инструмента… А что тебе спеть? — Всё равно, — честно ответил Третий и переместился вместе с одеялом на коврик. — Я никогда не слышал, чтобы пели вот так, без музыки. Можешь петь что хочешь, я всё буду слушать. — Ладно. Только когда надоест — скажи, — предупредила Третьего Леся, усаживаясь на его место на бревне. — А то я и на полночи могу концерт устроить, если разойдусь! — Не надоест, — уверенно сказал Третий. — Ты пой. — Ты не вейся, чёрный ворон, над моею головой… — послушно завела новую песню Леся. Опомнились они только часа через полтора, когда костёр почти совсем прогорел, а Третий услышал, что Леся начала слегка хрипеть. — Хватит! — сказал он. — Ты устала. — Есть немного… — с сожалением в голосе сказала Леся. — А тебе понравилось? Ты молчал всё время… — Очень понравилось! Спасибо тебе. У тебя красивый голос, и песни твои очень красивые. — Это не мои, это бабушкины… Она пела, а я запоминала. И ещё из школы немножко… Ну, я и распелась, даже горло болит! — У тебя и голос хриплый стал. Давай спать, уже поздно, — сказал Третий. — Можно, я здесь буду спать, на коврике? — Конечно. Это папин коврик, он сегодня свободен, и одеяло его. А я в палатку пойду. Спокойной ночи, — девочка встала, зевнула, потянулась и направилась к палатке. — Спокойной ночи! — откликнулся Третий, привычно вытянулся на спине, закрыл глаза и почти сразу отключился. ______________ [1] Fac quod debes, fiat quod fiet — Делай, что должен, и будь, что будет (латинская крылатая фраза). [2] Idea optima est — Хорошая идея (латинская крылатая фраза).