Часть силы той, что без числа Творит добро, всему желая зла. Иоганн Вольфганг фон Гёте, Фауст.
— О чём ты вообще думала? «О том, что я идиотка, странный же вопрос.» — Ты могла погибнуть, да у тебя даже оружия нормального нет! «Я итак была мертва, сейчас-то чего полошиться?» — Почему ты молчишь? «Я язык проглотила, очевидно же.» Никогда не думала, что попаданческий канон настигнет меня с такой жопы, как «нагоняй от Торина за идиотизм». И вот ведь странность — Гэндальф, или кто-нибудь ещё, не стремился прерывать яростную отповедь нашего непоколебимого предводителя. А сам он явно не желал останавливаться. Давным-давно, когда мама с папой ещё жили вместе, у них была любимая развлекаловка — напившись, они искали любую мою даже самую маленькую погрешность, раздували её до размеров скандала и помногу часов выносили мне мозг одним единственным вопросом: «Почему ты так плохо поступила?» Какое-то время я ещё пыталась им отвечать, объяснять, что они всё переврали, но потом поняла, что только усугубляю своё положение, а у них уже давно есть собственное мнение, и всё что мне нужно, это просто дождаться его. И я молчала. Конечно, за молчание мне тоже прилетало, но не так сильно, как если бы я пыталась что-то сказать. Да и результат был неукоснительный — они сами произносили то, что хотели слышать, и то, что мне нужно было лишь послушно повторить. — Лисса, подними взгляд. «Да отстань ты уже, я не буду ничего объяснять, тебе ведь и самому это не нужно, так зачем мучать нас обоих?» — Лисса, — Торин произнес это настолько сурово, что я чуть было обречено не поёжилась, но сдержалась вовремя и подняла на своего морального мучителя глаза. — Зачем ты пошла за нами? — Не знаю. — Так не бывает, — подавив в себе целую тонну гнева произнёс гном. Господи, как он напоминал моего отца в тот миг. И фраза, и выражение лица, всё было в точности такое же, и это не могло не навевать жути. — Почему ты это сделала? Хотела что-то доказать? — Доказать?! — наконец не выдержала я, поняв, какое именно признание от меня требуют. — По-вашему, я рисковала своей шкурой, устраивала перед троллями целый спектакль, только ради какого-то доказательства? Интересно, что же я хотела такого доказать, что полезла в самую адову кучу ради вас?! — Не знаю! — Так не бывает, — передразнила я его, срываясь с места в сторону Гэндальфа, преспокойно попыхивающего трубочкой. Мне нужно срочно успокоиться, пока не начались потери среди местного населения. Если честно, неимоверно хотелось спать — я ужасно устала, да и была выжата морально — истерикой, спектаклем, скандалом. У силы есть предел, у любого человека есть этот предел и я своего на сегодня достигла. Сидя под деревом и наблюдая, как гномы таскают золото из тролльей пещеры, я подумала, что надо бы по-хорошему разжиться местными деньгами, но эта мысль ушла в потоке лени и ничегонеделанья. — Зря ты так, — присел рядом Фили, протягивая мне яблоко, — он ведь не со зла. — Я, можно заметить, тоже, — крутя фрукт в руках, сообщаю гному, всё ещё не в состоянии взять эмоции под контроль. Фили осудительно качает головой и уходит к брату, так ничего и не ответив на мой выпад. На его месте я бы тоже сбежала от такой истерички.***
Кто-то вообще рассчитывал на то, что мы убежим? Лично я — нет. После всех тренировок, беспрерывно проводимых в течение моей недолгой загробной жизни, я всё равно была недостаточно быстрой для гномов. Они-то больше похожи на вечные моторчики с неиссякаемым зарядом. Перепрыгнув через очередную яму я почувствовала, как меня настойчиво тянут обратно за капюшон к огромному серому валуну. Торин злобно сверкнул на меня глазами, подавая знак Кили. Над нами послышалось утробное рычание — хищник нашёл свою добычу. Всё решат несколько мгновений — обычно я умудрялась эпично просирать такие моменты, и хорошо, что сейчас ответственен кто-то другой. Лучник ловко вытащил стрелу, являя собой образец собранности. Мне было странно видеть его таким, но видимо, война и сражения до неузнаваемости меняют любого. Пройду ли я через подобное? Неужели изменюсь после первого убийства настолько, что всё что останется — это лгать всю оставшуюся жизнь окружающим и самой себе, надевая лишь маску прежней беззаботной девчонки? Свист и удар! Огромная туша валится прямо у меня перед глазами, под самый нос, извиваясь и поскуливая. Наездник уже убит, но вот варг лишь ранен и успевает подать знак своим. Когда Двалин и Торин его добивают, уже слишком поздно. Теперь они знают, что мы здесь, что сумасшедший старик на санях — лишь отвлекающий манёвр. Нам снова нужно убираться отсюда. Я никогда не бегала так быстро. У меня словно бы крылья выросли из жопы и гнали-гнали вперёд. Гномы были бы в ахуе, если б не смертельная опасность у нас за спинами. Ну вот прямо пиздец как не везёт, я же только что отошла от припадка ржача после встречи с троллями, а теперь мне в спину целятся недружелюбные орки на варгах. Их вряд ли получится «уболтать». — Стать в круг, обороняться! — рявкнул Торин, дернув меня к себе за спину. Я же вообще пребывала в прострации, видя только варгов за спиной, от чего очень удивилась тому, что оказалась около короля. Еще больше я изумилась увидев, что нашу компашку загнали в круг возле большого то ли камня, то ли куска скалы. Знаешь, кто я? Я форменная идиотка. Как еще объяснить тот факт, что стойкой защите в виде спины Подгорного короля, я предпочла броситься с кинжалом на варга? Идти на здоровенную зверюгу под злобным наездником с пятнадцатью сантиметрами стали, хоть и небесной, — форменное самоубийство. Бежать на эту зверюгу с диким улюлюканьем — величайший идиотизм. Видимо орк слишком офигел от такого развития событий, потому что даже не уклонился, когда, взлетев по варгу, я воткнула в него кинжал (в наездника), а потом эпично свалилась перед мордой шокированой зверюги. Я смотрела в глаза волка-мутанта, он смотрел в мои. Искра. Буря. Стрела в глазу оппонента. — Ты что, окончательно сдурела? — рявкнули мне на ухо, рывком ставя на ноги. Убитый мною орк валялся рядом со своей такой же дохлой животинкой. Вся рука была в чём-то вязком и горячем — кровь. Вот только присмотревшись к трупу я поняла, что промахнулась мимо артерии на шее и лишь едва задела своего противника. Из его правой глазницы торчал метательный нож, такой же, какой я одолжила гномам для освобождения у троллей. Торин был жутко злой и явно ждал от меня ответа. Видимо, инстинкт самосохранения помахал мне ручкой после смерти, потому что я совершенно не испугалась взбешённого гнома. А может, я просто находилась в состоянии аффекта и мало что соображала под действием испуга и адреналина. — Мы это прошлой ночью выяснили, — ехидно протянула я оттирая клинок об кромку брюк, — я больная на всю голову. Радуйтесь, что не социально опасная. Меня даже не ударили — только толкнули со всей силы назад за спины гномов к Гэндальфу, который наконец объявился, и тут же оперативно меня сцапал, спустив по скату в пещеру. Пока летела — содрала себе колени и кожу на костяке. Пустяк, а неприятно. — «Вряд ли Торин знает, что такое «социально опасный». Я подняла взгляд к потолку, мысленно послав Азраэля куда подальше. Вот именно сейчас я вполне в состоянии обойтись без красочных нравоучений от ангельской составляющей мира. В конце-концов, один раз я его послушала и получила неразрешённый конфликт с Торином уже почти на день. Я могу сколько угодно ёрничать и выступать, но на деле же мне жуть как неуютно обижать и ссориться с предводителем отряда. — «Рад, что ты хотя бы это признаешь, » — заметил ангел со скучающей интонацией, как будто бы рассказал о том, как каждый четверг выносит мусор из своей небесной обители. — «Иди к своему «ненаглядному», далась я тебе второй раз за день?» — фыркнула я, словив пару настороженных взглядов от сотоварищей по несчастью. Гномы отряхивались и собирались, пока Торин выносил вердикт на пару с Гэндальфом. Это была небольшая передышечка перед ещё одним марш-броском, который, правда, обещает быть спокойнее. — «Эй, я тут, может, выполняю свою непосредственную работу — наставляю на путь истинный!» — возмутился Азраэль, дав мне ментального пенделя. — «Ты скорее похож на сломанный навигатор, заводящий меня неизвестно куда, чем на глас истины, » — потирая ноющую макушку отозвалась я, параллельно отмечая, что стоило бы стереть кровь хотя бы с рук, а потом подлать и брюки. — «Маленькая вредная девочка». — «Большой вредный ангел».***
Фу, блин, у меня похоже не осталось тяги к прекрасному — Ривендейлом я почти не впечатлилась. Какого, спрашивается, черта? Я очутилась в одном из красивейших мест Средиземья, и… отметила, что деревья гармонично сочетаются с местной архитектурой, а статуи выточены идеально точно и жутко искусно. И всё. Я почувствовала себя немного неуютно, потому что если я когда и занималась валянием минифигурок, то они никогда не были довершёнными — всегда хотелось взять и всё переделать. А ещё тут было столько красок, что всё казалось каким-то неестественным, будто бы замершим навеки — интересно было бы найти тут Глорфиндела и спросить, чувствует ли он тоже самое, находясь здесь, или только мне так подфартило в «жизни после смерти»? Это странно — я много читала о жителях нашего мира, попавших в Средиземье и воспевающих Ривендейл, как что-то нереально-прекрасное, вызывающее чувство уюта, умиротворения и спокойствия, но единственное, что ощущала я — это усталость и опустошенность, как и тогда, в самую первую ночь здесь. На меня снова накатили вопросы почему и отчего и что-то вроде жалкого подобия саможалости и самоунижения в одном флаконе. Высокий эльф, выплывший к нам навстречу, вызвал у меня инстинктивное желание хотя бы натянуть шапку на лицо: грязная, в листве, ветках, в СЕРОЙ рубашке, в держащихся на честном упорстве и дебилизме кроссовках, с сальными волосами, больше похожими на один сплошной колтун, сбившийся у резинки плотным кольцом — я была жалким зрелищем. Да ещё и мелкая, как гном. М-да уж. Будь я троллями, тоже бы выпала из реальности ненадолго — такой «подарочек» живописный вывалился на полянку, да ещё и чистым альтом верещит. Благо, сейчас мне не нужно было ломать комедию, выставляя себя большей идиоткой, чем я есть на самом деле. — Лисса, — ткнул меня под ребра Бофур, который выглядел чище раз в десять (к нему как будто грязь не липнет). — Ты чего такая красная? — Сливаюсь с шапкой, — невпопад брякнула я. — Как хамелеон, ага. — Я не знаю, кто такой хамелеон. Моё внутреннее «я» со всего маху долбанулась об воображаемый стол. — Ящерица, меняющая цвет, чтобы слиться с местностью, — глухо отозвалась я, глядя на нашего личного мастера переговоров. Что, скажешь будто бы я язва? Да так и есть, тебе ли не знать. — Ты не сольёшься с местностью, если станешь красной. Я прыснула и понятливо закивала Бофуру — он мне нравился как личность, потому что в отличии от Фили и Кили не применял сарказма, если и шутил. Вообще-то остальные члены отряда тоже не «шутили по-чёрному», но от Бофура шла такая энергетика, что даже такая чёрствая сушка, как я, оттаивала и улыбалась без издёвки. Тем временем на сцене появились новые действующие лица — стройная конная колонна эльфийских всадников въехала во двор, окружая нашу честную компанию и плавно останавливаясь. Владыка Ривендейла был вовсе не таким, как я уже успела себе представить — во много раз моложе, выше и идеальней. Я не вслушивалась в разговор сильных мира сего, хотя заинтересованный взгляд Владыки Ривендейла заставил меня поднапрячься. Как оказалось позже — зря.* * *
Блаженное тепло кругом. Я вдохнула цветочный аромат, витавший в воздухе и откинулась на гладкий тёплый камень, прикрыв глаза. Всё. Всё-ё-ё. Я в раю. Никогда не думала, что ванная, обычная ванная, приведёт меня в дичайший восторг одним своим видом. Знаешь, в той моей жизни я перестала принимать ванную лет с семи. Мне просто перестало нравиться плескаться и отмокать в резервуаре с водой, к тому же душ (ты все равно, правда, не знаешь, что такое «душ») был куда быстрее и практичней. Да и грязная вода не стояла. Это, вроде бы, называется практичностью, ага. Брезгливость это, наверное. Сейчас я не брезговала, хоть пена вокруг меня была нежно-серого цвета, и еще нужно было помыть голову, но… это, чёрт возьми, такие мелочные мелочи, что даже стыдно. Особенно после весёлой «искупаловки» неделю назад. Я хоть и закалённая Невой и Ладогой Петербурженка, но погода в тот день Великих Постирушек была ещё более отвратительная, чем когда я с подругой рванула на берег Ладожского озера (А ведь вплоть до вечера солнце не показывалось, ветер дул такой, что даже я ходила в теплой кофте, и мы полночи после купания не могли согреться). Я явно пропустила обед. И ужин, скорее всего, тоже. Но это такие мелочи… Выбравшись из ванны, ради кровати и чистой одежды я собиралась остаться в выделенной комнате. Но мои планы редко сбываются. Этот исключением не стал. — Лисса! — забарабанили в дверь. Я подскочила, чертыхнулась и пошлёпала к выходу из комнаты. Потом вернулась обратно к кровати и натянула рубашку Фили, которую он до сих пор не забрал, а я постирала и забыла. Все остальные вещи эльфы забрали на стирку и оставили нежно-голубое платье. Фили стоял на пару с Кили и что-то упорно прятал за спиной. — Вы чего? — зевнула я, свешиваясь с двери и мужественно выдерживая взгляды на своих голых ногах. — Ты не пришла ни на одну трапезу, голодная небось, — проворковал Кили, явно кого-то пародируя. Фили потянулся и треснул брата по макушке, на что тот попробовал вмазать ему по голени, но промахнулся. Я с усмешкой посторонилась, пропуская их в комнату, хотя тело молило лишь о сне и кровати. — А еще неплохо бы поднять тебе настроение после первого боевого крещения, — почти торжественно изрек Кили, вручая мне стеклянную бутылку с… вином. — У меня замечательное настроение, спасибо за заботу, — фыркнула я, покрутив в руках тару. Потом тяжело вздохнула и проследила за тем, как ребята обустраиваются, печально посмотрев на пока ещё свежую и заправленную кроватку. Печалька, что я ещё могу сказать. Парни, похоже, слово «смущение» знали плохо. Вернее, вообще не знали — оно им видимо было и не нужно, потому что, как оказывается на практике, и без этого отвратительного чувства живётся неплохо. Вон, целый отряд брутальных мужиков так существует, и ничего — живы, здоровы и… эээ… прочти счастливы. Фили оперативно стащил все подушки и простыню на пол, обустроив нам сидения и «скатерть-самобранку», на которой вовсю хозяйничал Кили, расставляя натыренные где-то продукты и стаканы. — Леди, просим вас за стол! — шутливо воскликнул блондин, сделав полупоклон, стоя на коленях. Это выглядело до того комично, особенно после того, как его усы забавно тренькнули друг об друга, что я не удержалась и захохотала. Это неожиданно подействовало расслабляюще, даже лучше, чем ванная, и я бухнулась на одну из подушек, продолжая посмеиваться. — Братец, тобой только девиц смешить, — подметил Кили, падая рядом, частично завалившись на меня. Я же в свою очередь не поленилась и пнула его под коленом, чтобы убрать со своего плеча наглую тушу, но в итоге гном только завалился на меня всей массой, из-за чего я обреченно взвыла, откинувшись к кровати, и начиная выползать из-под него на манер червяка-переростка. Фили наблюдал за всем этим с нечитаемым выражением лица, но когда я в суматохе нашей свалочки пнула его брата по животу коленом, не выдержал и тоже захохотал. Я плюнула на любые существующие приличия и заколошматила лучника по спине локтями, чтобы тот наконец с меня слез. Эта мера, Слава Валар, возымела эффект, и Кили, слегка подвывая — то ли от боли, то ли от заразительного ржача — скатился с меня, такой же красный и вспотевший. А ведь мы ещё даже не выпили. * * * Думаю, эльфы долго будут помнить таких «чудесный» гостей, как мы. Кто бы знал, чего стоило моё перекошенное лицо с утра пораньше, когда Торин пришёл меня будить. К слову, от вчерашней попойки и следа не осталось, даже два охламона куда-то делись, в отличии от моей похмельной рожи. О, и похмелье — оно у меня было первым в жизни, потому что когда я пила до этого организм прекрасно со всем справлялся и никаких последствий наутро не было. То ли в Средиземье алкоголь крепче и забористей, то ли эльфийское вино настолько хорошо. Я пока даже не знаю к какому варианту склоняться. Мы уходили на рассвете. Ривендейл рассыпался, словно сказка по утру, и весь учиненный гномами погром (а без погрома вряд ли обошлось) оставался позади. Мне было холодно и неловко: из предоставленной одежды я забрала брюки на смену и поменяла кроссовки на эльфийские сапоги, правда обувь так и не выбросила, вдруг это воняющее оружие массового поражения ещё когда пригодится? Я в состоянии сонной амёбы плелась за хоббитом, который был до отвращения бодр, хоть и немного грустил. Покидали Дольн в спешке, какими-то окольными путями, видимо обходя эльфийские патрули. Если они, конечно, есть в Ривендейле, потому что лично я не видела никакой стражи, помимо той, что была у входа во дворец, когда мы сюда только попали. Спать хотелось жутко, а всё из-за того, что некоторые гномы мешали мне отдыхать, травя военные байки и запихивая в меня еду. К слову, эти самые гномы сейчас тоже вполне бодренько шагают в начале колонны, подшучивая над уставшим от такого внимания Ори. Я бы на его месте их уже покусала за пренебрежение личным пространством. Впрочем, братцев такие мелочи вряд ли остановят. — Кажется, маг говорил об отдыхе в Ривендейле, а ты выглядишь так, словно бы неделю без остановки шла, — недовольно произнес Торин, когда я в состоянии не состояния случайно с ним поравнялась. — Плохо сплю на новых местах, — пожала я плечами. Врать нехорошо, но предугадывать реакцию нашего предводителя на попойку, да ещё и по инициативе парней, я не бралась, к тому же им могло из-за этого не хило так прилететь. Торин в гневе страшен, и это, к сожалению, суровая реальность. — Что-то когда мы ночуем у костра, тебя это не смущает, — ехидно подметил гном. — Организм вырубается от физического истощения в регулярной стрессовой ситуации. — Выудила я где-то в закромах мозга научную формулировку, которая объяснила бы моё состояние. Откуда я вообще это знаю? Знаешь, была у нас такая наука — биология. В школе-то я получала по ней пятёрки — четверки (система оценивания знаний такая, я как-то тебе рассказывала, как и о школе), но на деле же была дуб-дубом. Все законспектированные знания слетали с меня, аки листья с берёзки по осени, сразу после первой же проверочной работы. Но вот парадокс — если меня не напрямую спрашивали что-то по теме биологии, я могла даже ответить что-то целесообразное. — Половины из того что ты сказала, я не понял, — закатывает глаза Торин, придерживая меня за локоть, когда я чуть ли не слетела в пропасть, коих в округе начало набираться очень много — местность становилась скалистая. — Из-за того что устаю — и засыпаю быстро, — перевела я с научного на нормальный, хватаясь за его рукав, принимая помощь. Торин усмехнулся себе под нос и сунул мне в руки свёрнутый в кулёк лист лопуха. — На-ка, взбодрись, — произносит он, явно довольный собой и я несколько заинтригованно разворачиваю подарочек, обнаруживая в нём… бруснику. — Где ты её достал в начале лета? — изумилась я, закидывая пару ягод в рот и довольно жмурясь от кислого вкуса. Естественно, мне не ответили — сын Траина лишь лукаво улыбнулся в бороду и ускорил шаг, обогнав и перегнав меня. Мимо прошествовал почти весь отряд, и пока я не поравнялась с братьями, набрать нужный темп мне не удалось. — Мне ты так не улыбаешься, — обиженно, почти с упреком произнес Фили, ткнув меня в плечо. Я недовольно на него шикнула, убирая ягоды «про запас» в карман. — Если бы тебя можно было бы съесть, то тебе я улыбалась бы так же. — Кили подавился воздухом, зажав рот ладонью. Да, Сашок, опять превращаешься в штатного клоуна — ничему жизнь не учит. Я нехорошо сощурилась, продолжая изучать всё ещё немного обиженного гнома (врал он, конечно, но всё же…), чувствуя, что сейчас иссочусь ядом, если хотя бы не кину пару безобидных фраз. — Или я чего-то не знаю и могу беспределить с тобой так же, как это чуть не сделали тролли, а? Гном закатил глаза, и, зарядив мне подзатыльник, цапнул за рукав кофты, спасая от хождения в пропасть. Очередного, что прискорбно и несколько настораживает. Говорить он со мной явно не собирался, потому что в последующие минут пять топал молча, даже не поведя ухом, когда Кили ушёл вперед, устав тормошить и притихшую меня, и мрачного брата. — Ты ведь не обиделся? Я тихонько дёрнула его за локоть, тормозя, из-за чего шедший позади нас хоббит вырвался вперед. Фили тяжело вздохнул и повернулся ко мне, выгнув светлую бровь. — С чего ты это решила? — Ну… эмм… ты идёшь с каменным лицом, ни на что не реагируешь, да и вообще… — Я внезапно растеряла всю свою спесь под тяжёлым взглядом серых глаз. — Я не обиделся, — бросил гном, и, развернувшись, целенаправленно потопал дальше. Ага, не обиделся, рассказывай. Вздохнув, я бросилась в догонку, с наскока обняв парня со спины и сжав его тушку до боли в руках. — Ну простиииииии, — заныла я, не позволяя себя сбросить или легко избавиться. Раздраженно рыкнув, Фили остановился и ловким движением перевернулся в моих объятьях, сурово сведя брови на переносице. Нормально извиняться я никогда не умела — либо это были длинные фальшивые речи, когда я совершенно не ощущала виновности, либо тихие отмалчивания и угрызения совести, а потом нелепые извинения, которые под категорию «извинения» даже подставить сложно. — Хватит вести себя как ребенок! — рявкнул он, встряхнув меня за плечи, из-за чего я растерянно заморгала. Голос на меня поднимали нередко, но впервые было такое, что это был друг, да ещё к тому обвиняющий меня в излишнем ребячестве. Сколько себя помню, всегда было наоборот — я тяжело вздыхала и бранилась на «мелкий зоопарк», а меня обзывали занудой и продолжали идиотничать. — Но я… — Несешь какие-то глупости почти постоянно, несмотря на то, что мы находимся в смертельной опасности! — прервал меня гном на полуслове, встряхнув за плечи с такой силой, что я даже на секундочку почувствовала, как темнеет в глазах, но быстро оправилась. — Да, что с тобой не так? Я умею сдерживать эмоции. Лет с четырнадцати никто не видел моих слёз, кроме доверенной подушки, на которую проливалось и то от силы пара слезинок. Но сейчас мне хотелось разрыдаться в голос от того, что гном, которого я поспешно посчитала другом, меня не понимает! Я этого не сделала, механически усмехнувшись и скинув его руки со своих плеч. — Больше тебя не потревожу.