Красная шапочка или письма одной попаданки

Знаю всё, но не всё могу. © Адвокат Дьявола. Распорядись собой, прими решенье, Хотя бы и ценой уничтоженья. © Иоганн Вольфганг фон Гёте. Фауст.

      Я задумчиво проследила за потрескивающей головешкой в общем костре и перевела взгляд на исписанную бумагу, мечтая её спалить, как поступала обычно со своими дневниками — и не потому, что там были плохие оценки по предметам, просто мне нужно было как-то выпускать всю свою агрессию на школу… короче, дневник отдувался за всех. — Это не может так писаться! — Я не выдержала и ударила по развёрнутой тетради с непонятными буквами всеобщего языка.       Нет, я люблю учиться, но если меня что-то не устраивает или я что-то не понимаю — упрямство берёт верх над любознательностью, что не очень-то хорошо для общего дела.       Торин тяжело вздыхает, крутя в руках перо, испачканное в чернилах. Испачкала его я, пока пыталась… писать.       Гном уже и сам не рад, что затеял этот детский сад с обучением меня местной грамоте, но стоически продолжал терпеть меня на продолжении нескольких часов, повторяя одно и тоже. — Звук «а» никогда не пишется отдельной буквой, — поучительным тоном произнёс он, выводя несколько символов на листочке из моей тетради, конфискованном ещё в начале урока. — Но ведь я же могу произнести его отдельно в предложении, — выписываю на русском знакомую букву. — Да, — подтвердил Торин, — но в основном пишутся официальные документы или письма. Звук «а» в речи отдельно считается паразитом и не используется вообще. — Но, а как же тогда союзы? — психанула я, взлохматив волосы на затылке. — Противопоставительный союз «а» должен же быть в речи, связывая два предложения в сложносочинённой связке! Например: «Я долго думал лишь о будущей своей любви, а не о прошлых ошибках». — Лисса, я почти тебя не понял, но всеобщий — не твой родной, что значит, у нас могут быть различия в грамматике и письменности. — Я закатила глаза и со всей дури приложилась о собственные коленки, выругавшись на азербайджанском (у меня были одноклассники из другой страны), и позорно захныкала. — Ладно уж, на сегодня хватит.       Торин, посмеиваясь, поднялся с насиженного места. Я проводила его взглядом, а после с тяжёлым вздохом отвернулась к горам. Мы уже несколько дней поднимались по пустынной и скалистой местности, но «лучшее» ждало нас впереди. Огромный хребет, насколько я помню, называемый Мглистыми Горами, простирался на горизонте уж который день, будоража моё воображение.       После ссоры с Фили так же прошла пара дней — я никогда не была злопамятной, умела прощать (иногда я это делала даже заранее), но если случалось так, что человек, которому я поверила, меня подставил или обидел — что было из разряда «миссия невыполнима» — то всё, отношения рушились, баррикады из внутренних стен, фунт презрения и тонна холода по отношению к неугодному. Особенно, если я дала слово.       Если уж быть откровенной, то я сама виновата — все проведённое здесь время веду себя, как долбоёб на русском гей параде, и хоть бы раз проявила должную сознательность в обществе… хах, вот это у меня совесть загнула, ну, точнее, что там вместо неё в мозгу ошивается?       В общем, стыд и вина у меня почти достигли того момента, когда смогли бы приобрести собственный голос и силу и накостылять мне за идиотизм. Ну, или Идиотизму за меня, там смотря кто больше виноват был.       Кстати, о блондинистых принцах на пони. Фили, похоже, было всё равно, что я больше с ним не разговариваю, и вообще не трогаю их с Кили не коим боком, а доёбываюсь теперь до Торина. И, когда его пернатейшество в духе, до Азраэля.       Обычно, когда эмоции захлёстывали меня по горло и становилось физически тяжело дышать, я начинала рисовать или писать какой-нибудь незаурядный стих. Я бы поступала так и сейчас, только вот в моей походной хрени не нашлось и намёка на чистый скетч — только исписанный и изрисованный замухрыжный альбомчик, который подарили за выигрыш в городском конкурсе, и полуживая тетрадь с конспектами разных уроков и отрывающейся обложкой. Хоть бы огрызок большого листа, что ли, нашёлся. А то я помню, как любила что-нибудь покромсать на природе, а потом получившуюся хрень вывалить на голову незадачливому собрату по несчастью. Как правило, это была Яра, из-за чего в скором времени появилась удручающая закономерность — моё хорошее настроение — её плохое, и наоборот.       Наверное, этот мой особый талант распространился и на Фили… Да блин, не хочу я о нём думать, что за шиза вообще?! — «Опять ругаешься, аки орк на выданье?» — раздался насмешливый голос в мозгу.       Похоже, у кого-то хорошее настроение, не в пример всей такой депрессивной мне. — «Мне теперь и обычное «блин» подумать нельзя, хрен ты крылатый?» — «Фу, Саш, что за выражения, » — брезгливо отозвался ангел, а я почувствовала, как печёт язык.       Вот и где мой стереотипный, обычный ангел, весь такой праведный и не ехидный, а? Почему в этой вечной котовасии он играет чуть ли не главенствующую роль с радужным флагом, а? Кто за это в ответе, скажите мне, я лично ему морду набью… и да простит меня Создатель. — «Я тебе не английская замухрышка из высшего общества, а суровая русская баба, — коротко отрезала я, бухнувшись на скудненькую пожухлую траву и взглянув на бесконечное звёздное небо, блистающее, казалось, совсем рядом. — Чего ты вообще от меня хочешь? Слэшной фанфик с тобой и нашим бесёнком? Так это я на раз-два, как говорится. Правда, моя подруга тут вписалась бы лучше, но…» — «Мерзость какая, — прервал мою тираду крылатый, — я вообще не в уровне интеллекта пришел мериться в эту дыру, которая по глупому стечению обстоятельств ещё и твой мозг, — моё возмущенное «Эй!», в наглую проигнорировали, — а по-важному делу. У вас тут нежданчик наклюнулся — сходи, прибей по-быстрому.» — «Ничего не хочу сказать плохого по поводу твоих выкрутасов в качестве учителя, но этот «нежданчик» меня скорее сожрёт, чем я его раню.» — «Почему обязательно сожрёт? Может, это и не зверь вовсе?» — обиженно отозвался Азраэль. — «Потому, что тут пол населения может тебя сожрать и не подавиться! И вообще, с тем, что меня сожрут, ты таки согласен, н-да?» — Я села в исходное положение, оглядев весь отряд. Отлично — все чем-то занялись, до меня им дела в ближайшие полчасика не будет, это точно. — «Иди в лес, Саша, — устало вздохнул Азраэль. — За пару минут обломала мне всё настроение. Как можно быть такой гадкой?» — «Через пару минут встретимся, если не повезёт, лично и увидишь, — мирным тоном заключила я. И вправду — сделал пакость — сердцу радость. — Куда там мне топать, говоришь?» — «Чуть дальше на восток, вы мимо сдвоенной тропинки проходили, там на месте разберёшься.» — «Почему, собственно, я? Тут целый отряд брутальных, вооружённых до зубов мужиков, а я всего лишь пигалица с парой ножичков.»       Я осторожно поднялась и направилась к «зоне тени» нашего лагеря, куда не попадал свет костра. Конечно, с моей грацией велик шанс споткнуться нафиг и упасть под оглушающий шум, но если этого всё же не произойдет, то я отлично смоюсь со стоянки без свидетелей. — «Поматушто, — назидательно произнёс Азраэль. — Шевели булками, я тебе потом карандаш и бумаги подгоню.» — «Ша-а-анта-а-аж, как низко-о-о», — усмехнулась я, ступив на тропинку, по которой мы сегодня прошли и доставая кинжал.       Несмотря на то, что я ругалась, он был отменный в плане качества — как-то Азраэль уделил из наших тренировок время, попытавшись объяснить свойства небесной стали и как её отличить от другой.       Во первых — необыкновенная прочность — даже если по ней рубануть оружием раз в десять её превосходящим весом, клинок не развалится, не погнётся, и даже зазубрины не получит.       Во вторых — с лёгкостью переносит любые температуры и остаётся холодным — если уж его выковали однажды, то ни во что другое он точно уже не будет переделан.       И в третьих — реагирует на недружелюбные сущности в округе, начиная слегка вибрировать, пока эти сущности не соблаговолят напасть. Как сейчас, например.       Я остановилась, придирчиво вглядываясь в темноту. Уже было достаточно далеко от лагеря и вряд ли бы меня увидели, или даже услышали, случись чего. А вероятность «случись чего» росла в геометрической прогрессии (страшная вещь, друг), о чём назойливо доносило вибрирующее оружие в правой руке. Ну вот я и вляпалась в очередной трындец.       Рычание, раздавшееся слева, не стало такой уж неожиданностью, хотя я и подскочила, как ужаленная чебурашила, поворачиваясь на звук.       Огромные жёлтые глазищи, какие приписывают оборотням в страшилках, смотрели прямо на меня, но, похоже, инстинкт самосохранения действительно отказал мне после первой смерти и даже угроза второй его не растрогала. Печально.       Если я побегу — он нападёт сзади, это как пить дать, ну а если кинусь сама — меня разорвут когтями или клыкастой пастью — смотря что ближе окажется. Что ж, придётся использовать хитрожопость, которой нет. Эх, Фили всё же прав, я — конченый тупень.       Медленно опускаясь на колени, загребаю крошёный камень в левую ладонь. Конечно, ей я швыряю не так хорошо, как правой, но если переложу оружие — мне же будет хуже. Я ни коим боком не парник, это опытным путём проверенно — максимум, могу драться правой и страховать левой в вечном блоке, но никак не двумя наравне.       Я выдыхаю через сжатые зубы, когда поднимаюсь в полный рост, но все же чуть пригнувшись и выставив плечо вперед. Полусогнутые ноги — довольно удобная позиция в данном случае — если что, успею прыгнуть.       Варг зарычал громче и оскалил жуткого вида жёлтые клыки. Я бы соврала, сказав, что мне не страшно. Я в ужасе, но, как обычно, этот ужас мне удается контролировать.       Миг — и он срывается с места в невообразимом прыжке, а я кидаю горсть камней прямо в жёлтые глазища и пытаюсь одновременно уйти в бок, замахнувшись при этом для удара в шею.       В этот раз я попала куда надо — волчара грохнулся замертво в паре метров от меня, проскользив их по инерции с клинком в горле. Но ничто не может пройти гладко, если дело касается меня. Я чувствовала жгучую рану от шеи до груди, там, где меня задели когти. Задели — это мягко сказано. Я не ушла от атаки окончательно, успела лишь чуть отклониться, и только поэтому не лежала сейчас с оторванной головой, а помирала медленно и мучительно. Опять.       Но на этот раз болела рана, а не лёгкие, и задыхалась я из-за крови, попавшей в горло из разодранной артерии. Толчок за толчком сердца, не слыша ничего, кроме его последних ударов, я всё дальше уходила во тьму. Не помню, как начала заваливаться на бок, заходясь в кровавом кашле, но в тот миг меня точно кто-то поймал, не дав рухнуть на холодный щебень. Кто это был конкретно, я не рассмотрела — отключилась.       Я опять умерла, но в это раз… что-то пошло не так — ни кабинета, ни пернатого, ни даже какого-нибудь коридорчика с дверью… меня словно тащило обратно с дикой силой, не позволяя сделать последний шаг на Грани.       Пробуждение было резким, но на удивление безболезненным. Меня всё ещё держали на руках, укачивая, как младенца и тихонько что-то напевая на кхуздуле, уткнувшись в район моей макушки. Я удушливо вобрала в себя воздух, заелозив рукой по шее, там, где должна была быть рана. Трижды «ха», её там не было. — Лисса? — послышался обескураженный голос Фили, и в поле моего зрения появилась его ошарашенная физиономия. — Чё? — ещё не до конца соображая, что происходит, спросила я, выкинув руку вперед и отстраняя парня от себя. — Ожидал посмертного демона в моём теле? А вот фигушки.       Я скатилась с него на камень и начала неспешно подниматься, оглядывая себя на предмет повреждений — там, где была рана, рубашка была разорвана и залита кровью до самого края, но само тело… даже царапинки на нём не было. И что это за хрень? — Это правда ты? — Гном поднялся следом за мной, глядя, как я показательно тыкаю себя в исцелившуюся кожу, и, с видом «схожу в стену», посылаю вопросительные взгляды в небо. — Нет, Мелькор в юбке, — огрызнулась я, поправив скудную одежонку и поняв, что до Азраэля сейчас вряд ли докричусь. — Что произошло-то? — У тебя сердце минут десять не билось. — Оу, — я растерянно моргнула и оглядела гнома ног до головы. Он был ещё бледнее, чем я сейчас, и, как ни странно, я не чувствовала, что должна выполнять данное ему слово или отпинать его сей же час, как и не чувствовала наказаний от Вины, что активно меня долбала уже пару суток, а даже наоборот — обрадовалась, что он оказался сейчас рядом. — я думала меньше прошло. Постой, ты меня что, отпевал сейчас?! — Махал, Лисса! — Фили шагнул ко мне и сгрёб в охапку, перестаравшись и хрустнув моими же костями. — Ну-у, ладно, чувак, завязывай, я тоже рада, что жива, хотя и непонятно почему. — Прости, — вздохнул парень, выпустив меня из объятий, — я был неправ. — Да прав, вообще-то, — заметила я, шмыгнув растроганно носом, — но в этом часть моего очарования, не находишь?       Гном рассмеялся, запрокинув голову назад, а я буквальном смысле ощутила, как гора свалилась с плеч.       После того, как он успокоился и я счастливо вытащила свой ножичек из варга, мы совместными усилиями скинули труп в овражек. — Гм, Фили, рубашку не одолжишь, а?       Он прошёлся по мне критическим взглядом. Потом вздохнул и стянул синюю рубашку через голову, протянул её мне и отвернулся. Я по-быстрому сняла с себя окровавленную рубашку, которая уже не подлежала восстановлению, и печально оглядела чуть надорванный топ — его ещё можно было спасти, но он теперь станет немного маловат. Скомкав когда-то хорошую вещь, я кинула её вдогонку варгу и натянула чужую.       Пахла она, к слову, просто замечательно. Я никогда не любила запах духов или чего-нибудь такого резкого, а вот большинство природных запахов мне нравились — горящая древесина, кожа, корица. — Потопали.       В лагере нас заметили сразу, по большей части из-за громкого свиста Кили на другой стороне костра. — Ничего себе он пошёл мириться — девушка в его одежде возвращается! — крикнул он, пока я рассуждала, смогу ли швырнуть в гнома головешкой из костра до того, как мне начнёт жечь руку, или всё же ожог неминуем. — Да, потому что она запнулась и упала, разодрав свою рубашку, — фыркнул Фили, ткнув меня пальцем под лопатку. Я приглушённо взвизгнула и шарахнулась от него на добрый метр, принимая новую игру. — А ты бы из темноты почаще неожиданно выныривал, я бы не только спотыкалась! — Я поднырнула под правую руку гнома, оказавшись у него за спиной и мстительно защекотала подмышки.       Уже после, когда посеянное нами волнение улеглось, я кинула на Фили благодарный взгляд, на что получила озорную усмешку в уголках серых глаз.       Что ж, хоть что-то хорошо.