Лучшее средство от истерики — хорошая затрещина. © Борис Акунин. Пелагия и чёрный монах.
Я куталась в большущий плед, который мне выдал оборотень. Сидели мы уже очень долго — не знаю, чем я так зацепила великана и чем он так зацепил меня, но я рассказала ему всё, что было на душе. То, что знали разве что Азраэль с Уфиром. Меня внимательно выслушали и пошли за какой-то бражкой или медовухой, потому что становилось холодно. Я проследила взглядом за внушительной фигурой Беорна с тяжёлыми оковами на запястьях. Я не могу ощутить на себе то, через что он прошел, но… кто-то когда-то говорил, что у каждого свой ад, ломающий душу, выворачивающий наизнанку, меняющий личность. Он с этим справился, а вот я, похоже — нет, раз оказалась тут. — Маленькая лисичка в большом и страшном мире. — Вздохнув, Беорн присел рядом со мной, всучивая пару красных яблок и огромную кружку. Я благодарно кивнула, отпивая из кружки и блаженно прикрывая глаза. Это было невероятно вкусно! Ни один напиток из моего мира не сравнится со Средиземскими, которых я и попробовала-то не так уж много. — Лисы хитрые и изворотливые, — шмыгаю я промёрзшим носом. Осень незаметно подобралась вплотную и уже начинала хозяйничать по ночам, выстужая воздух, морозя ветром уши и всё, что недостаточно плотно прикрывалось одеждой. Наверное, я давно сбилась с правильного счёта дней, раз не заметила этого раньше. — Этого недостаточно. Я подняла взгляд на еле виднеющиеся на тёмном горизонте горы. — Я знаю.***
Поутру всех очень удивило, что мы с Беорном сидим за одним столом и распиваем чай, спокойно дожидаясь, когда все встанут. За завтраком оборотень объявил, что поможет нашей честной компании. Гэндальф, почти не скрывая облегчения, поблагодарил его. После еды я тихонечко спросила, могу ли где-то помыться. Великан добродушно рассмеялся и сказал, что приготовит баню. «— Мне жарко, — недовольно сообщила девушка, выкручивая слегка влажные каштановые волосы, — пойду в дом. — Шутишь, что ли? — возмутилась я. — Потом баня остынет, и мы ещё хрен знает сколько времени не помоемся. — Вот объясни мне, в чём прикол сидеть тут и париться, если я уже вымылась? — Ну, это… — замешкалась я. — Прикольно, тёпленько и… О! Вроде поры раскрывает или наоборот. Короче — минус прыщи. Девушка покрутила у виска и дёрнула ручку помещения, впуская внутрь прохладный воздух. — Я всё равно тут не останусь. — Ты злая.» Я шла по полянке, вдыхая пряный запах травы, разогревшейся под ярким осенним солнцем. Рядом бежала вчерашняя собака из хлева, задорно виляя хвостом и явно изнывая от желания со мной поиграть. Её звали, к слову, Лютик. Почему так, Беорн не объяснил, а лишь загадочно поулыбался и промолчал. Лютик была очень умной — с утра пораньше она притащила откуда-то чудесную заколку и неумело нацепила её мне на волосы. Это было так мило, что я засмеялась, а великан скрыл улыбку в глубинах бороды. Вещица была добротной — сделана из какого-то неизвестного металла, отливающего серебром, закручена в простенький цветок, который украшала россыпь голубых камешков. Очень мне понравилась. В первой своей жизни я не любила изящные украшения — максимум, таскала какие-нибудь обереги и серьги. Всё остальное казалось непрактичным, да я и не считала себя в достаточной мере «женственной» для этого. — «Ты выглядишь жутковато,» — произнес вдруг Азраэль, а я умудрилась запнуться и растянуться на траве. Сплюнув попавшую в рот траву, я попросту перевернулась на спину, и, сложив руки на животе, уставилась в небо. — «Спасибо, именно это и нужно говорить девушкам, тогда они точно все будут твои!» — съязвила я, замечая, как Лютик ложится рядом и складывает голову на лапы, что вызвало у меня приступ умиления. — «Ты в курсе, что порвала эльфийскую рубашку?» — «То, что я лох, и так было известно, — устало после целой бессонной ночи, а то и больше, сообщаю я. — Есть что-то новенькое?» — «Мне скучно.» — «Ах вот оно что! Ну, раз так скучно, нашамань мне МОЮ нормальную одёжку.» — «Шутишь, что-ли? — обиженно спросил ангел. — Ты просишь меня достать тебе шмотки?» — «Ну, я же девушка!»***
Я с шумом выдохнула, выходя из бани и завязывая кофту на ленты на плечах. Чувство обновлённости и чистоты на тот момент было самым лучшим на свете. Подарочек Азраэля в виде моей старой одежды был очень кстати, потому что я действительно порвала эльфийскую рубашку на боку, когда летела вниз в пещерах гоблинов. — Лисса? — удивился Фили, застыв с яблоком в руке напротив меня. Я и не заметила, как он появился поблизости от бани. — Что это на тебе? — Эмм, кофта? — неуверенно отзываюсь я, накидывая сверху чёрную кожанку чтобы прикрыть голые плечи. — Давай отнесём её появление к разряду необъяснимого и само собой разумеющегося, ладно? Гном озадаченно кивнул и перевёл взгляд на мою шею. — А это что? Я рефлекторно прикоснулась к металлическому кружку на впадинке между ключиц и печально усмехнулась. Азраэль достал даже это. Словно бы всё время сидел в моей голове и подслушал, как я вспоминала о нём как раз сегодня. — Это… мой оберег. Я сама сделала его в четырнадцать. — Можно? — Фили осторожно подошёл ко мне, протягивая руку. Я сняла с шеи чёрный шнур, крепившийся на кусочке цепи и замке и передала ему оберег. — Руна, да? — «Альгиз», — произношу я, на миг залюбовавшись сосредоточенным серым взглядом, но быстро себя одернув, — с кельтского это переводится как «защита». — Защита? — усмехнулся Фили, скользнув по мне взглядом. Я не смогла понять его смысл или эмоции, что испытывал гном, но отчего-то испугалась и поспешно забрала амулет. — Так значит, раньше ты полагалась на него? — Я просто хотела верить, что он мне помогает. А вера — это очень сильная штука. Несколько секунд протекли в молчании. — Идем, наши раздобыли инструменты, будем пить и петь. — Фили взял меня за свободную руку и потянул в дом, большие окна которого бросали на траву ярко-жёлтые отсветы. Быстро прошёл день и я снова этого не заметила. Отчего я стала такой невнимательной и почему позволяю всему выходить из-под контроля, хотя раньше со мной такого не случалось? Фили улыбнулся, оглянувшись на меня через плечо, а я чуть было не затормозила, почувствовав, как внезапно потеплело внутри… Это что? Что сейчас было? Фили мою замешку вообще не заметил, уверенно таща за собой на буксире. Вот с этого момента я официально влипла, чтоб ты знал.***
С тех пор как мы остановились в доме Беорна прошло два дня. Торин дал отмашку на отдых дня на четыре — за это время все поправляли здоровье, скапливали скарб на дальнейший путь, помогали в чём-то хозяину дома, который уходил каждую ночь, запрещая нам выходить на улицу. Всё это время я старалась сократить своё общение с Фили настолько, насколько возможно. Я боялась того, что будил во мне один лишь взгляд на него. Это было странно, совсем не по-книжному и я не бралась описывать свои ощущения, не могла подобрать нужных слов. Но вместе со всем прочим на меня волнами накатывало отчаянье — если я влюбилась в Фили, то мои чувства изначально обречены на провал. Неизвестно откуда взявшаяся девчонка без роду и племени, которая ко всем прочим недостаткам ещё и человек — не чета королевскому племяннику, как ты ни крути. И вообще, ещё не факт, что я в него влюбилась! Что до первого — конспиратор из меня ещё тот, и полностью избегать гнома не получалось. Я сидела на кухне пасмурным утром, предварительно достав до колик в животе Кили, сидящего рядом и любовно прижимала к себе трёхлитровую кружку, когда он вошёл. Я, особо не думая, ляпнула, вытянув руки вперед: — Смотри, какая огромная! — Тебя восхищает размер кружки? — Фили ловко выудил её у меня и покрутил за ручку. Спрыгнув на пол, я нахмурилась и пнула гнома в сапог. — Да, пустая гномья головешка, я мечтала о такой кружке почти пять лет, но у нас такие не делают! Фили закатил глаза и вернул мне кружку. Мне не было стыдно за то, что я его достаю. Доставание кого-либо — это был мой способ взаимодействия с миром в целом и окружающими в частности. К тому же я почти неосознанно винила его во всем, что со мной происходило. Я даже винила его за то, что улыбается он так солнечно — хочется продать душу, чтобы он не прекращал это де… Млять. Что за мысли в моей пустой черепушке? — Знаешь, однажды я всерьёз обижусь на твои обзывательства, — произнес Фили, присаживаясь рядом с братом. Кили кинул на нас быстрый взгляд и сделал большой глоток из пинты с чем-то явно алкогольным. — Поверь на слово, — приторно-сладким тоном пропела я, — обижаться будет надо, когда я буду с тобой предельно вежлива. — Вы не могли бы не препираться постоянно? — спросил вдруг младший королевич, весело усмехнувшись. — А то со стороны смотрится так, словно вы женаты лет десять. Я подавилась воздухом, чуть не выронив свою мечту из рук и вытаращила глаза так, что, казалось бы, нормальный человек на такое не способен. Я чувствовала, как заливаюсь краской и не могла найти нужных слов. — Ты… — Я судорожно пробежалась взглядом по Фили, который, судя по-всему, не испытывал дискомфорта, попросту зарядив брату подзатыльник и потянувшись за кувшином с медовухой. — …головой что-ли ударился, да так, что все мозги местами поменялись? — Ты сейчас смутилась или возмутилась? — продолжил подначивать меня гном. Ох, зря он это сказал. Ох, зря. Я, не раздумывая, поддела стул, на котором он умостился, ногой и перевернула его, отчего Кили грохнулся на пол. Он лежал на полу, лицо его вытянулось в удивлении, рот приобрёл вид ровнейшенького «О», а карие глаза чуть на лоб не вылезли. Я захохотала, закрыв руками лицо. Парни, чуть помедлив, засмеялись вслед за мной.***
Этим вечером гномы снова пили. Я сидела чуть в стороне, рядом с весело присвистывающим Оином. За время нашего здесь пребывания кто-то — возможно он сам — уже выправил его трубку. Мне тоже вручили кружку с какой-то настойкой, которую я едва-едва пригубила. Градус был не маленький, так что мне пока хватило. — Что, кроха, дрейфишь нормально пить? — спросил Глоин, по-дружески стукнув меня по спине. Я чуть было не выплюнула все внутренности от такого удара, но сумела сдержаться и даже натянула вежливую улыбку. — Ну что вы, мистер Глоин, куда уж мне до кхазадов! Вся компания поддержала меня весёлым гоготом и кто-то, плеснув в кружку ещё настойки, восполнил то немногое, что я уже успела выпить. — Ну, раз пить ты с нами наравне не можешь, может, хоть споёшь в усладу мужскому слуху? — Балин, по-доброму улыбаясь, перекинул Фили скрипку, а я квадратными глазами посмотрела на сиё действие. — Ммм… Не думаю что у меня нормальный голос… да и со слухом не очень-то подфартило… — Да не скромничай ты! — гаркнул Двалин. — Все тут слышали, как ты во время готовки себе под нос мурлычишь. Млять. Наверное, будь такое возможно в реальной жизни, у меня перед глазами высветилась бы табличка с надписью «Фатальная ошибка», но поскольку этого не произошло, я судорожно вздохнула и захлопнула рот. — Вот потом не жалуйтесь! Я прикусила губы, отставив кружку и судорожно вспоминая песню, которая не шокировала бы местное население и не нагнала бы тоски. — Любой бы фермер зарыдал, облив слезами грудь, — начала я неуверенно, чувствуя, как собственный голос готов меня предать. Папа говорил, что у меня ни слуха, ни голоса. И я опять-таки верила, хотя во все школьные хоровые выступления меня пихали. — Когда б узрел блаженный край, куда мы держим путь. Но в конце-концов, когда я оставалась наедине с собой и представляла, как пою перед другими людьми на концертной сцене, у меня начинало получаться. В тот миг, когда фантазия выходила вперед, запинывая здравый смысл и смущение, у меня начинало выходить что-то вполне сносное. — Там реки полны эля, там лето круглый год, Там пляшут королевы, чьи взоры — синий лёд… Наверное, именно это и было нужно сделать — забыть о том, что меня что-то ограничивает, отдаться чувствам и просто… петь? — Но рыжий лис протявкал: «Не стоит гнать коня» Тянуло солнце за узду и месяц вёл меня, Но рыжий лис протявкал: «Потише, удалец! Страна, куда ты скачешь — отрада для сердец Страна, куда ты скачешь — отрада для сердец!» Бофур подхватил песню, начав наигрывать мелодию на флейте, кто-то стал перебирать струны лютни, но я этого почти не заметила. — Когда там жажда битвы найдёт на королей, Они снимают шлемы с серебряных ветвей, Но каждый, кто упал — восстал, а кто убит — воскрес. Как хорошо, что на земле не знают тех чудес. Меня вдруг схватили за руки, привлекая к крепкому телу и начиная кружить. Подняв глаза от пола я чуть было не сбилась с песни, но всё же взяла сознание под контроль, спасаясь от бесконтрольной паники, позволяя Фили увлечь меня в танец. — Но рыжий лис протявкал: «Не стоит гнать коня». Тянуло солнце за узду и месяц вел меня, Но рыжий лис протявкал: «Потише, удалец! Страна, куда ты скачешь — отрада для сердец. Страна, куда ты скачешь — отрада для сердец!» Хотелось обвинить во всём алкоголь, но выпила я настолько мало, что это было бы смешно. Я раскраснелась, жар не желал меня отпускать, словно у меня началась горячка, а я и не заметила. К тому же, сильные руки, ловко крутившие меня по комнате под одобрительный свист в такт песне, не давали здраво мыслить. Я могла лишь молиться, чтобы не оттоптать партнёру ноги и не сбиться со слов, заглянув в очередной раз в серые глаза королевича. — Снимает Михаил трубу с серебряной ветлы И звонко подает сигнал садиться за столы. Выходит Гавриил из вод, хвостатый, как тритон, С рассказами о чудесах, какие видел он, И наливает дополна свой золочёный рог, И пьёт, покуда звёздный хмель его не свалит с ног. Фили вдруг подхватил меня за талию, подняв над полом, и начал крутить. Я вцепилась в его вытянутые руки, запнувшись на строчке, но тут же меня поддержали остальные гномы, допевая последний раз припев. — Но рыжий лис протявкал: «Не стоит гнать коня» Тянуло солнце за узду и месяц вел меня, Но рыжий лис протявкал: «Потише, удалец! Страна, куда ты скачешь — отрада для сердец! Страна, куда ты скачешь — отрада для сердец!» Фили захохотал над моим раскрасневшимся и разозлённым лицом и, крутанув ещё раз, опустил на пол. Я треснула его по плечу, и, не сдержавшись, тоже рассмеялась. После этого кто-то впихнул мне в руки полную пинту, и я, не задумываясь, выпила всё до дна. Можно считать, что это была вторая моя ошибка за день. Неожиданно я обнаружила себя в том же уголке, что и раньше, но Оина рядом не было. Алкоголь в этот раз плохо сработал на мне — я почувствовала себя одиноко и покинуто и, не выдержав, выскочила на улицу, позабыв о предупреждениях Беорна. А ведь было уже довольно поздно. — Тебя долго не было, мы начали беспокоиться, — слышится за моей спиной. Я вздрагиваю, но не оборачиваюсь. — Вы всегда обо мне беспокоитесь, — устало произношу я, делая внушительный глоток из кружки. Почему я захватила её с собой? Кто бы знал. — Ну… ты наш друг, — отозвался Фили несколько растерянно, явно не зная, как реагировать на меня полупьяную. Или он сам был подвыпивший и плохо соображал? — Ага, только от меня одни проблемы, — жёстко прерываю я. Стоило проявить больше такта или просто прикусить не в меру длинный язык, но… — Вы постоянно меня оберегаете, словно я кукла расписная! Разве… разве я этого заслуживаю, а? Разве я не доказала, что могу быть с вами наравне? — Лисса, думаю, это говоришь не ты, а выпитое. Утром будешь жалеть. Вдалеке вдруг послышался вой. Я, вздрогнув, обернулась к воротам. Лютик стояла там, обеспокоенно оборачиваясь на нас. От леса отделилась громадная тень. — Беорн, — испуганно прошептала я, отступая на шаг. Своей собаке оборотень точно ничего не сделает, а вот насчёт двух нарушителей импровизированного комендантского часа я была не уверена. — Тихо, — шепнул на ухо Фили, сжав мой локоть и потянув за собой к дому, — ни звука. Я сдавленно кивнула, моментально трезвея и не отрывая взгляда от недовольно порыкивающего медведя, расхаживающего на поляне перед домом. Пока нас не видели или не воспринимали как противника. На удивление, мы без происшествий дошли до двери, после чего Фили быстро затащил меня внутрь и прикрыл дверь, судорожно выдохнув. Я почувствовала себя виноватым котёнком. Осторожно прикоснувшись к плечу хмурого парня, я притянула его к себе, обняв за шею. — Прости, мне не стоило себя так вести… — прошептала я в копну золотистых волос, почувствовав, как меня обняли в ответ. Из недр дома слышался весёлый хохот и грохот, похоже, никого особо не волновало, что двоих участников похода не хватает. — Больше я не пью. — Фили затрясся в приступе беззвучного смеха, что безмерно оскорбило моё эго. Я отстранилась, гневно уперев руки в бока и сурово сдвинув брови. — Не, я тут первый раз в жизни нормального прощения прошу, а он ржёт! Мы разошлись спать поздно, а наутро оказалось, что уходим через день, и отдых, собственно, кончился, уступив место новым смертельным догонялкам.