Полгода спустя.
Легкий ветер приятно холодит лицо. Он поглаживает по щеке, словно нежная материнская рука, ставит «печать» на кончике носа и игриво ускользает куда-то вверх, заставляя искать себя. Чангюн поднимает голову, заглядываясь на небо: оно сегодня какое-то особенно светлое. Ясное, приятного голубого цвета с маленькими белыми прожилками в виде редких облаков. Юноша цепляет взглядом одно такое и следит за его медленным передвижением по небу. Это небольшое облачко похоже на какую-то странную, но очень забавную кляксу, которая совсем не выглядит грязно и нелепо, а даже наоборот. Кончики исходят от центра, и чем дальше они отдаляются, тем больше между ними просветов. Чангюну они напоминают солнечные лучи. Один такой как раз осветил поляну. Он на минуту зажмурил глаза, вдыхая полной грудью и выдыхая, словно отпуская все накопившееся и оставляя это здесь в распоряжении ветра, чья рука вновь возвращается с другой стороны и хлопает по носу, как бы заботясь: «Хватит разглядывать небо, смотри под ноги». Он оглядывается, останавливаясь и дожидаясь своего отца у машины. Тот неспешно идет следом и повторяет за сыном, заглядываясь на небо. Сегодня днем они оставили у каменной плиты красивый букетик цветов для самой лучшей женщины в жизни Им Чангюна. И, пожалуй, в жизни его отца тоже. — Осторожно, пап, — замечает юноша, когда отец, засмотревшись вверх, запинается о выступающий камень на дороге. — Да, спасибо, — он весело улыбнулся в ответ. Чангюн обожал, когда его обычно серьезный и деловой отец улыбался. Он ценил те моменты, когда они оставались только вдвоем, когда они могли играть в разные игры от настолок до активного отдыха, листать фотоальбомы или даже просто ходить по магазинам. Чангюну нравилось, как отец смеется — счастливо, искренне, беззаботно, словно ему столько же лет, сколько и самому Чангюну. Словно он все так же молод. Но больше всего Чангюна делало счастливым то, что он чувствовал: отца больше ничего не душит, и у них все налаживается. Прошло некоторое время, прежде чем они смогли к этому прийти. И хоть для Чангюна это было не так много, он понимал, что в жизни произошло достаточное количество перемен. Теперь его преследовали положительные моменты, изменения к лучшему. Они проводили много времени вместе. Это поспособствовало залечиванию душевных (и не только) ран и восстановлению близкого контакта. Чангюн был особенно рад, что отец поддерживал его в новых начинаниях и всегда готов поговорить с ним. Этого Чангюну не хватало. Они с отцом побывали в некоторых местах. В основном это были оздоровительные поездки на неделю или две, ведь отцу нужно было подлечить здоровье (да и сыну тоже), но Чангюну всегда было куда и к кому возвращаться. Поэтому каждый раз он мчался домой, таща за собой в одной руке чемодан, а в другой — папу. Иногда они выбирались куда-нибудь с Чжухоном. Однажды они даже ездили в горы — там воздух лечебный и все такое, но Чангюна больше интересовала не его медицинская карточка, а сами моменты. Он стал очень много снимать видео и фотографировать. Так сложилась сама судьба: на последний праздник (Чангюн от счастья даже не помнил, что это был за повод) отец подарил ему классную видеокамеру, а Чжухон фотоаппарат моментальной печати — polaroid, о котором Чангюн давно мечтал. И посыпались фотографии: это они на пляже, это у Чжухона спина обгорела, это Чжухон играет на гитаре, это они в горах, а это, собственно, сами горы; потом маленькая коллекция фото с домашних вечеринок (мама Чжухона просто обожает украшать дом), папа копается в машине, Кихен, получивший высший балл на экзамене и даже Хосок с банкой колы, не ожидавший, что его поймают папарацци; еще высокая трава у дома с каплями утренней росы, а следом валящийся на ней Чжухон с котенком Ричем в руках (без комментариев); дальше — смазанное из-за движения, но такое красивое фото, на котором Чангюн клюет в щеку Чжухона неуклюжем поцелуем, а тот лучезарно улыбается. Пожалуй, самое его любимое. Почему ему так нравятся эти фото? Все они внезапные и живые.Чангюну нравится все живое.
Это правда. Чангюн, кажется, распробовал вкус настоящей жизни, где каждый день — это не удручающий быт, а целое приключение (даже если оно заключается только в том, чтобы дойти до холодильника без происшествий). Он по-прежнему любит играть и много читает (накапливает свою маленькую библиотеку). А еще он действительно получает удовольствие от общения с животными, какие бы они ни были. Кстати, папа подумывал кого-нибудь завести, чтобы было веселее. Интересно, не передумал ли? — Это классная песня, сделай погромче, — говорит мужчина, не отвлекаясь от дороги. Чангюн прибавляет громкость и, давя смешок, наблюдает, как его отец остукивает пальцами ритм по баранке руля и даже пытается подпевать песне, которую Чангюн даже не слышал никогда. А потом так забавно удивляется: «Что? Это песня моей молодости!» — Кстати, пап, — Чангюн хочет поговорить об этом всю дорогу, но набирается храбрости только к концу их поездки, когда видны знакомые дома, а отец Чжухона уже готов вывалиться из-за ограждения, приветствуя их. — М? — Я хотел сказать тебе одну важную вещь, — он на секунду замялся, подбирая подходящие слова. Все-таки, Чангюн и правда уже далеко не маленький. — Мама или я… Тебя не должно что-то сдерживать… В общем, что бы ни было, это ничего не значит. Не значит, что у тебя никого не должно быть. Я буду только рад, если ты найдешь свое счастье, ведь ты заслуживаешь любви, папа. Чангюн видел, что отец хотел прервать его еще после упоминания матери, но в итоге лишь мягко улыбнулся. Его глаза были полны отцовской заботы, любви и благодарности. Все еще сидя на своем водительском месте, он потянулся рукой к макушке сына и взъерошил его волосы. — Пока что у меня есть та любовь, которую дарит мне мой единственный сын. И это делает меня счастливым, — он притянул Чангюна к себе, и его немного жесткие губы взрослого человека коснулись виска юноши. — Спасибо, сынок. Ты у меня совсем уже большой. — Вовсе нет! Знаете, что он сегодня утром учудил? — Голова Чжухона просунулась в открытое окно автомобиля, столь наглым образом нарушая всю сложившуюся трогательную идиллию. — Эй, ты подслушивал, что ли? — наигранно возмутился Чангюн, пока его отец хохотал. Он попытался вылезти из машины, но тут в окно проснулась еще одна голова, кота. — Рич! Ты что делаешь с малышом, негодник! — Просто погулять вышли, — Чжухон отскакивает от двери, держа кота на руках. Он жалобно захныкал, заигрывая с Чангюном, по которому успел соскучиться всего за несколько часов. — Ничего себе малыш, ты его так откормил, что поднять тяжело. Посмотри, какой он толстяк стал! — Тц, он просто вырос, — закатил глаза Чангюн, забирая ненаглядного и очень смышленого питомца из рук парня (своего). — Пойдем от него, Рич. И сам ты толстяк, Чжухон!***
Место Чангюна за столом оставалось неизменным: госпожа Ли по-прежнему старалась подложить ему в тарелку побольше добавки, а отцы сидели напротив и обсуждали разные новости между собой, иногда спрашивая, что Чангюн думает по тому или иному поводу. Ему очень льстило, что их интересовало его мнение, возможно, как представителя молодого поколения. В целом, проблем не возникало. А что до Чжухона, то его место сменилось: он перебрался поближе к Чангюну и готов был сесть ему хоть на нос, если бы не мама. Чангюну нравилось сидеть с Чжухоном рядом: это помогало иногда контролировать его болтовню или остужать вспыхивающие эмоции, хватая за руку под столом. Иногда Чжухон в шутку (а может и нет) хватал под столом не только за руку (за что, конечно же, получал). А еще он не утратил привычки (скорее даже приобрел) подолгу заглядываться на младшего. Это происходило неосознанно, Чжухон не мог это контролировать, а даже если на некоторое время удавалось отвлечься — вскоре его взгляд возвращался к нему. Всегда. Сначала Чангюна смущало такое открытое внимание. Один раз он стукнул хена по бедру, а в другой с неожиданной для себя прямотой вдруг сказал: «Что ты на меня пялишься, даже когда я ем? Родители же смотрят, это смущает». Щеки Чжухона тогда дико вспыхнули. Они отвернулись друг от друга, чуть отодвинулись… Но и это не помогло. Встретившись взглядами через несколько секунд, они залились смехом. Иногда Чангюн наблюдал за всем со стороны, иногда принимал участие и выступал активной стороной, но всегда был готов сфотографировать близких, чтобы запечатлеть очередной незабываемый момент его жизни, которая, он был уверен, только начинается. — Все хорошо? — поинтересовался Чжухон, видя взгляд младшего, который показался ему озадаченным. — А? — Чангюн вынырнул из своих мыслей, улыбнувшись заботе старшего. — Да, все хорошо. Просто думаю, что без этой парочки как-то пустовато. Могли бы приехать все-таки, уже традиция, вроде как… — Опять ты о своем Кихене, — цокнул Чжухон. — Я уже ревную. Ты уверен, что не любишь этого хена больше всех на свете? — Нет, больше всех на свете я люблю только одного хена, — захихикал Чангюн. — Ну, а Кихен добрый и очень вкусно готовит. — То есть я злюка, неумеющий готовить? — После твоей готовки обычно приходится вызывать бригаду профессиональных отдиральщиков пригоревшей еды к сковородкам и отмывать половину кухни. Чжухон замирает с полным ртом еды, от чего Чангюн все-таки не сдерживается и смеется, хватаясь за живот, совсем не переживая о том, что они за общим столом. К этой минуте вместе с отцом Ли, которому была поручена важная миссия по поиску подходящего хорошего вина к мясу, в столовую входят гости в лице Кихена и Хосока. — По пути подхватил, — смеется мужчина, занимаясь бутылкой вина. — Хотели сделать сюрприз, — улыбается Кихен, к которому Чангюн уже лезет обниматься наперебой с Чжухоном, позабывшим все свои бравые речи двухминутной давности (шутки же!). — Кстати, тебе, похоже, письмо, — Хосок пожимает Чжухону руку и протягивает какой-то довольно солидный конверт, который тут же приковывает к себе всеобщее внимание. — Мне? Чжухон удивленно принимает конверт, разглядывает его со всех сторон и непонимающе смотрит на всех остальных, словно в поиске поддержки. Это странно, ведь у него нет друзей, с которыми можно было бы обмениваться настоящими письмами, да еще и такими… Чжухон, наверное, впервые в жизни видел такой красивый и эстетичный конверт, вскрывать который даже было жаль. Движение, еще одно — вот он видит знакомый логотип и в миг становится серьезнее, разворачивая письмо, которое будто бы с важным видом ожидало своего звездного часа. Вокруг все притаились, что еще больше подпитывало интерес. — «Уважаемый, Ли Чжухон, мы рады сообщить вам, что вы набрали высший балл на вступительных испытаниях и были приняты комиссией в Колледж Музыкального Искусства…» Чжухон неверяще забегал глазами, активнее управляясь с письмом. К нему прилагались какие-то документы, которые он поспешил рассмотреть. Он медленно оторвался от строк, перечитывая одни и те же слова несколько раз. Пульс у него участился: он просто не мог поверить, что в этот раз все получилось. — Я… поступил? — больше вопросительно, чем утвердительно сказал он. Секундное замешательство вылилось в поток несдержанных эмоций, радостных возгласов и поздравлений. Кто-то одобрительно хлопнул его по плечу, мама поцеловала в щеку, забирая письмо из рук — ведь ей не терпелось прочитать все самой. Чангюн восторженно повис на его шее, тараторя поздравления и то, как он гордится своим хеном. В этот момент отец совладал с бутылкой вина и весело заявил: — Отпразднуем! Щедрая хозяйка начала усаживать всех за стол, радостные обсуждения не прекращались. И только Чжухон все еще стоял и хлопал глазами, а Чангюн, обнимая его, хитро улыбался. Во взгляде его плясали искры. Только увидев этот живой взгляд, Чжухон пришел в себя и радостно воскликнул.Черт возьми, да все это стоило того!
Чжухон засмеялся вместе со всеми над очередной шуткой, которая на самом деле пролетела мимо его ушей. Он думал лишь о том, что это удивительно. И что он счастлив. Прямо сейчас, в этот момент, в эту самую минуту. Он все еще старался унять дрожь в руках и принять тот факт, что его приняли в то место, в которое он так желал попасть. Какая удача! А ведь он уже принял тот факт, что будет всю свою жизнь работать на отца. А впрочем, есть ли в этом что-то плохое? В любом случае, перед Ли Чжухоном открыты все дороги, и он уверен, что он обязательно сделает правильный выбор.***
«Привет, это снова я, Им Чангюн! Зачем я представляюсь… Если вы это читаете, ой, то есть смотрите… В общем, если вы это видите, то, кажется, чьи-то руки-крюки случайно потеряли SD-карту. Ладно, я слишком люблю глупо шутить. Глупые шутки — это мой конек (я кое у кого заразился). Вчера был потрясающий день: мы с Чжухоном ходили на фестиваль, и мне было безумно весело. Правда, из-за сладкой ваты на палочках за нами гонялись осы (у меня даже есть несколько клевых фотографий, на них без смеха не взглянешь). Когда стемнело, был поражающий салют: эти взрывающиеся штуки такие громкие, просто невероятно! Мне кажется, даже спустя сто лет я не смогу к ним привыкнуть! Вообще-то в сегодняшней записи своего дневника мне бы хотелось подвести итоги этого года, хотя он, конечно, еще не успел закончиться. Если честно, это было… трудно. Мне было действительно тяжело. Раньше я жил такой жизнью, что и подумать не мог, что когда-нибудь я попаду в такой круговорот событий. Много чего случилось: и плохого, и хорошего. Полно не самых приятных моментов. Трудно подобрать слова, тем более, когда потом смотришь на себя со стороны и думаешь: «Боже, ну что за придурок? Двух слов связать не может». Я прочитал несколько книг по философии и психологии. Это не самые легкие вещи, но однозначно интересные. Мне постоянно нужна пища для размышлений и я почерпываю ее из книг. Мой психолог говорил, что это хорошо, что у меня есть что-то вроде своего маленького мира, где можно отдохнуть и восполнить силы. Он, конечно, неплохой человек, но как со специалистом я с ним в некоторых вещах не согласен. Кажется, он не осилил моей конфронтации? Хах. Походил я к нему недолго, всего пару сеансов (его назначали после случившегося инцидента). Честно сказать, не очень-то он мне и нужен был. Мне повезло, потому что рядом со мной были близкие люди, которые помогли справиться со всеми проблемами. Я очень благодарен им за то, что они есть. Прошло столько времени, а я, кажется, я до сих пор не понимаю, что это было. Там все так запутанно. Если очень коротко: у отца начались проблемы с какими-то китайскими не то партнерами, не то обманщиками… Кажется, это как-то связано с отмыванием денег. В общем, эти бандюги решили, что смогут надавить на отца и всю компанию, взяв в заложники его сына. Правда, со мной там совершенно случайно оказался Кихен. Мне все еще очень стыдно за все это перед ним и перед его семьей. Но он очень хороший парень — эта ситуация только сблизила нас, мы стали хорошими друзьями, и сейчас я не представляю свою жизнь без него (и его смешного ворчания иногда). Думаю, они с Хосоком подходят друг другу. Удивительно иногда быть свидетелем того, как меняется человек. Никакими братьями мы с ним, конечно, не стали, но приятелями — да. Он изменился в лучшую сторону, и я уверен, что знаю, что именно поспособствовало этим положительным изменениям. Или, точнее, кто. Мне кажется, этот прекрасный парень — Ю Кихен — стал для Хосока своеобразным спасением, как и для меня когда-то стал мой Чжухон. Хосок подтянул свой балл и смог поступить в колледж. На каникулы они летят в штаты: Кихен никогда там не был, а Хосок горел желанием подарить ему незабываемую поездку. Кажется, это для них какая-то знаменательная дата… Смеюсь. Это очень мило, но мы с Чжухоном пока таким не занимаемся — мы просто живем и нам хорошо. Ах, в любом случае, мы надеемся там с ними встретиться и хорошенько повеселиться! Про что-то еще не сказал… Папа? У моего папы все хорошо. Точнее, у нас с папой теперь тоже все хорошо. Я рад, что недопонимания между нами приблизились практически к отметке нуля. Мне очень не хватало его. Я вижу его старания. Есть ощущение, что он пытается все восполнить. Но я не держу на него никакой обиды — это было бы слишком глупо. Я счастлив, что у него все хорошо со здоровьем, что работа идет в гору и у него появляются новые друзья. С его прошлой женой, матерью Хосока, у него было не так много поводов для обыкновенного счастья. Не то чтобы я ее обвинял… Короче, это правда, я рад, что они достаточно быстро и практически без проблем развелись. Я знаю только то, что она тянула с отца очень много денег, а сейчас уехала в какую-то другую страну. Хосок остался здесь, он ведь уже очень взрослый (ага, оставит он своего Кихена, как же). Я думаю, мы все проделали большой и сложный путь. Особенно Чжухон. Подумать только, во что все это вылилось. Я иногда вспоминаю нашу первую встречу… Он сейчас совсем не такой, и это хорошо. Он все такой же эмоциональный, но гораздо менее вспыльчив. Он так вырос, стал очень рассудительным, многому научился. А еще он подкачался и выглядит… Ах, good. В общем, я рад, что все закончилось хорошо и больше нам пока ничего не усложняет жизнь. Только Чжухон иногда…» — Что «Чжухон иногда»? От неожиданности Чангюн чуть не выронил видеокамеру из рук. Он надул губы и зловеще посмотрел на своего парня, что выскочил из ванной сейчас в одном полотенце. — Чжухон! Чего ты так врываешься? А если я тут… — Если ты тут что? Парень хитро изогнул бровь и приземлился на кровать рядом с Чангюном, который принялся старательно нажимать на какие-то кнопки на видеокамере. Чжухон усмехнулся. Чангюн иногда вытворяет такие вещи, а иногда смущается буквально по щелчку пальцев. — Ничего, — буркнул младший, убирая камеру подальше. Чжухон был еще мокрый после душа, и с его волос стекала вода. — Иди отсюда, камеру мне намочишь. Чжухон, обидевшись, опустил голову. Чангюн уже хотел было протянуть руку, чтобы погладить его по влажным волосам, но этот безобразник укусил его (!) за бок. Вскрикнув, Чангюн зажал бок рукой, а в Чжухона кинул первой попавшейся подушкой. — Камеру любишь больше, чем меня. — Неправда. — Докажи? Чангюн, насупившись, отложил камеру в сторону (на тумбочке было безопасное место) и поднялся на ноги. Нахмурив брови, он двинулся к Ли Чжухону, потирая свой бок, за который его так нахально укусили. Приблизившись в плотную, Чангюн, выдержав паузу, дотянулся до губ старшего и, легко поцеловав, весело отскочил к двери. — Иди в душ, а то в аэропорт опоздаем, — он снисходительно улыбнулся. — Иду я, — ответил парень, хватая свое полотенце. — Я просто это, влог снимал! — Покажешь, блоггер? — иронизирует Чжухон, провожая того взглядом. — Нет, — Чангюн показывает язык и скрывается за дверью. Чжухон по привычке открывает окно, чтобы впустить немного свежего воздуха в комнату, которая уже давно стала принадлежать им двоим. Здесь все пахло Им Чангюном, этим несносным мальчишкой, перевернувшим его жизнь: мягкая незаправленная постель, подушка, его любимая чжухоновская футболка, которую он, конечно же, весьма быстро присвоил себе. Здесь все помнило их историю: эта дверь, в которую он вошел, входя в жизнь Ли Чжухона, этот пол, по которому он ступал и продолжает сейчас скакать, когда пребывает в хорошем настроении, эти диски на компьютерном столе, эта тумбочка, на которой лежали две путевки в маленькое путешествие, которое решили устроить им родители. Две путевки в их счастливую жизнь на двоих.