Sing Me A Song

Ты летишь, маленькая грязнокровка. Толпа разноцветных, но безликих для меня людей не может скрыть сияние твоих карих глаз, свечение молочной кожи с синеватыми венами, что как трещины на тонком льду, в обрамление кровавого платья. Грустно. Обреченно. Искренне. Тонкие пальцы сжимаются в кулаки, а бархат тонет в ладонях, когда кто-то увлекает прочь в альковы, расспрашивая про факультетские дела, а ты рассеянно киваешь, улыбаешься через силу, и ищешь тот самый зеленый свет, рожденный в холодных и сырых подземельях, который поселился под алым пологом твоей кровати в высокой башне прямо под носом у двух драконов, что неустанно охраняют свою Золотую девочку, не подозревая, насколько глубоко изумрудная крошка проникла в твою грязную кровь. Она кипит, течет быстрее, да? Когда ты чувствуешь, знаешь, видишь, хоть и стараешься не смотреть. Резкое движение, поворот головы, но нет. Нельзя, запрещено, неправильно. Выпрямляешь спину и на секунду прикрываешь глаза, считаешь, — ты всегда считаешь, — чтобы найти ту последнюю оставшуюся нить, что еще соединяет сердце и разум. Я не принц, маленькая грязнокровка, хоть некоторые и любят утверждать обратное, но в твоих мыслях, снах, мечтах именно мои руки прикасаются к тебе. Холодные и сухие, словно у мертвеца, но ты же согласна, ты же не споришь, а ищешь эти запретные прикосновения, когда ночами уходишь прочь от всего, что тебе так дорого днем, топчешь свои принципы, задирая подол хлопковой ночной рубашки, выгибаешься навстречу и стонешь так тихо, так отчаянно, и так по-гриффиндорски откровенно, что мне каждый раз хочется стиснуть твою голову и услышать, как хрустят кости. Потому, что между нами — лишь молчание, подпирающее шаткую стену страха и тьмы, которые я каждую ночь впускаю в эти древние стены. По капле. Потому, что между нами — лишь бездна, пожирающая мою душу безвозвратно. По кусочку. Не удивляйся, маленькая грязнокровка, когда тупые осколки твоей призрачной надежды врежутся в сердце. Сначала и не поймешь, как больно, — это надежда умирает так долго, — а потом станет нестерпимо, уничтожающе, разрывающе до распаленных огнем вен, стремящихся выступить на коже ожогами. И это не стереть, не забыть, и не повернуть время вспять, чтобы предупредить себя: не отдавай горячее сердце в его ледяные пальцы. Это не твоя башня. И драконов здесь нет. Поэтому ты одна смотришь на жидкий мазут, в лунном свете принимающий очертания того, чему, на самом деле, нет ни имени, ни оправдания. Ты падаешь, маленькая грязнокровка. И, достигнув земли, ты не разобьешься. А просто обратишься в прах.