Sing Me A Song

Окровавленными ногтями она рисовала на стене солнце: прогнившее дерево разрывало кожу. Неизменный распорядок дня здесь состоял из угадывания времени суток и вытаскивания занозы из пальцев. Мертвая тишина Азкабана стала привычной. В первые дни они разговаривали с Рабастаном, который сидел в соседней камере, но вскоре он перестал быть на это способен — бедняга никогда не отличался особенной силой воли. Вот тогда начало звенеть в ушах, и каждая капля, которая падала на пол с мокрого потолка, отзывалась громким эхом в голове. В тот день Рабастан впервые за долгое время повернулся к ней лицом и попытался заговорить. Наверно хотел спросить, где Рудольфус, но его ослабевший голос заглушил звук открывающейся двери. Что-то ударило по сознанию и перед глазами замелькали разноцветные пятна. Заноза, которую она пыталась высосать, выскочила из ранки, и во рту явственно стал ощущаться привкус крови. Чистейшей и благороднейшей крови Блэков. Самой сладкой крови. Крови, которая текла и в этом ненавистном теле. — Сириус? Мужчина обернулся и, всматриваясь в полумрак камеры, подполз к прутьям. От него все еще пахло свободой, а не затхлой гнилью камеры. А еще отчаяньем, вызванным вовсе не дементорами. — Беллатриса… Естественно, он не был удивлен. Хотя нельзя было отрицать, что пребывание в тюрьме пагубно отразилось на ее внешности. Хотелось горько усмехнуться, и перед глазами промелькнули лица сестер, удивительно четко сохранившиеся в памяти. — Ты что тут делаешь? — она сильнее сжала прутья решетки, собрав всю силу воли, дабы не вцепиться кузену в лицо. — Я убил тринадцать магглов, — сарказма в его голосе хватило бы на весь Азкабан. Беллатриса захохотала, обнажая почерневшие зубы, и Сириус смог разглядеть каждую трещинку на некогда пухлых и влажных губах. — Заткнись, — отмахнулся он и облокотился на холодную стену. — Эти поганые магглолюбы Поттеры уже мертвы! — ее голос все больше и больше наливался ядом. — Добро пожаловать, кузен, — она вытащила язык, дотронувшись самым кончиком до ржавых прутьев и ухмыльнулась. — Тебе понравится наша компания. — Твою мать, заткнись! — он сорвался на крик. — Жизнь несправедлива, щенок, - пропела Беллатриса голосом Вальбурги. — Смирись. — Была бы несправедлива, ты бы здесь не сидела, кузина, — огрызнулся Сириус. Холод пробирал до костей, и ее радость улетучивалась по мере того, как туман подбирался к их босым ногам. Дементоры почувствовали, что им есть чем полакомиться и окружили камеру Сириуса. Белла со смехом подползла к стене и вцепилась в нее ногтями. Холод стал отступать, вместо него пришла боль. «День. Ночь. Кровь. Боль». И никакие дементоры не страшны. * * * — Сейчас день или ночь? — прошептала она, глядя на мокрый потолок и ловя ртом капли воды, которые стекали с него. — Ночь, — грубо отозвался Сириус. — Да какая разница? — У меня календарь сбился, — буркнула Белла. * * * Он вспоминал, как в детстве они бегали по дому и прятались в темных углах, скрываясь от маленькой надоедливой Нарциссы. Вспоминал, как ее длинные, блестящие, черные волосы щекотали ему нос, и он чихал, выдавая их. Это сводило с ума. На свободе он знал. Знал, за что борется, никогда не думал о прошлом, о тонких нитях, что связывало его с теми, кто теперь гнил в Азкабане, убивал, калечил, сжигал дотла и дробил кости. Как будто, так и должно быть. Как будто это нормально, что из подруги по детским играм — его кузины! — выросла хладнокровная убийца. А еще он вспоминал Андромеду, которая ушла из семьи, громко хлопнув дверью; вспоминал, как побледнело его лицо, когда ему пришло приглашение на ее свадьбу; как он приполз к ней на коленях и уговаривал не делать этого, даже не замечая ее слов о беременности и любви к Тонксу. Сейчас в полутемной камере игра света и тени смягчала черты лица Беллатрисы. И Сириус опять попадался на этот крючок. Тогда, семь лет назад он ввалился в ее дом, хотя пообещал никогда больше с ней не разговаривать. Он плакал, словно малое дитя, стоя на коленях в таком же полумраке, и называл ее Андромедой. Обнимал и прижимался к ней своим холодным мокрым телом, прося помочь забыться. — Помоги мне, — стонал он, прижимая ее к стене. — Пожалуйста… * * * — Ты всегда был слабаком, — прошептала Белла, выковыривая очередную занозу из пальца. — Так ей ничего и не сказал. Надо было убить этого грязнокровку. — Я — не ты, не забывай об этом. Она засмеялась и ближе подползла к решетке. — Неужели? Тебя не удивляет, что моя жестокость и твое благородство привели нас в одно и то же место? Он ничего не ответил. Ведь едва не переступил черту, которую сам же и нарисовал: чуть не убил Питера, эту пресмыкающуюся тварь. Джеймс никогда бы не сделал этого. Никогда бы не убил. Но у него была Лилли, был Гарри. А что, собственно, было терять Сириусу, после того, как он увидел руины их дома? Андромеда. Но это уже не его. Тонкса, ее дочери, чьи волосы меняют цвет от лазурного до бордового. Его — это та гостиная и всего лишь ее призрак. Там, где-то глубоко в сердце, есть рана, которая никак не хочет заживать. «Ты сошел с ума, отпусти меня» Единственные слова, которые он услышал от настоящей Андромеды в ответ на поцелуи. * * * — Все Блэки прокляты, — заявил Сириус, сверля глазами стену — Мы должны исполнять свой долг, — сухо ответила Беллатрикс. — Регулусу было восемнадцать. Восемнадцать, — из его горла вырвалось утробное рычание. – Мой ненаглядный младший братец… — Предатель и трус, — с ненавистью выплюнула Белла. — Раньше ты так не думала. — Раньше я не знала, что вы так похожи. — Почему ты позволила его убить? — процедил Сириус, сжимая зубы так крепко, что десны начали кровоточить. — Он предал Темного Лорда. Я бы своими руками его убила. Сириус поджал губы и ударил кулаком по решетке. — Ничуть не сомневаюсь, твою мать. * * * — Как удалось выжить этому крысенышу? Огромная черная собака, сидящая в соседней камере, зарычала и предостерегающе двинулась к прутьям. — Не кипятись! — усмехнулась она. — Если ты еще раз скажешь что-нибудь плохое о Поттерах или о Гарри, я разорву тебя на части! — прошипел превратившийся в человека Сириус. Белла только отмахнулась и уставилась в противоположную стену. «День. Ночь. День. Ночь» — Ты все еще злишься на Андромеду? — Сириус внимательно изучал ее точеный профиль, но ни один мускул на ее лице не дрогнул при упоминании о сестре. — Я ее ненавижу, если ты об этом, — холодно отчеканила она. Он покачал головой и просунул свою руку сквозь решетку. Темнота опять обволакивала его, к горлу подступал тяжелый комок тошноты. Черная метка на ее руке практически исчезла. — Не боишься попасть в ад? — прошептал он. — Нет, — Белла вырвала свою руку и отвернулась. * * * Рабастан так и не пришел в себя. Иногда Белла пыталась поговорить с ним, но он лишь смотрел своими пустыми глазницами в ее лицо и звал Рудольфуса. Безумно хотелось помыться. Воду приносили раз в месяц и ее едва хватало. А Сириус и вовсе перестал превращаться в человека, когда понял, что дементоры не действуют на животных, ей же приходилось буквально истязать себя, чтобы не сойти с ума. * * * Беллу разбудили негромкие голоса, доносившиеся из коридора. Сириус уже превратился в человека и прислонился головой к двери, пытаясь разглядеть посетителя. Даже Рабастан, полубезумный Рабастан, приподнялся на локтях и что-то невнятно промычал, но потом вновь отключился. Белла сдавленно охнула и подалась вперед: за коренастой и неуклюжей тушей министра Фаджа дементоры тащили Рудольфуса, чье серое и изможденное лицо виделось уродливой кляксой посредине океана зеленоватого света. Ее всю трясло от холода и нахлынувших воспоминаний, пришлось порезать себе ладонь, чтобы подобраться ближе к решетке. Она поймала Рудольфуса за костлявую руку и легонько потрясла. — Рудольфус… — прошептала Белла. — Ты меня слышишь? За все это время он стал напоминать скелет. Некогда красивые черты лица искажала боль, а длинные темные волосы колтунами падали на плечи. Белла нехотя вспомнила того юношу за которого она некогда вышла замуж. Никакого сходства. — Я звал тебя, — прохрипел Рудольфус. Она кивнула и снова сжала его руку, но холод снова пронзил ее, и она поспешно отодвинулась к стене. Наверно, надо было разбудить Рабастана, но она не могла отвести глаз от мужа. Как будто издалека доносились голоса министра и Сириуса. Какие-то кроссворды, «Ежедневный пророк».… Рудольфус что-то шептал и пытался улыбнуться, выставляя напоказ прогнившие зубы. * * * Ровно через два дня им принесли воду для мытья, и большая черная собака выскочила из камеры незаметно для слепых дементоров. Белла провожала ее туманным взглядом и хрипло смеялась, чувствуя отчаянье, подступающее к горлу липким комом тошноты. Пес остановился и сел напротив нее. — Я выйду отсюда, — тихо засмеялась она. — И не смей меня жалеть. Не смей, потому что ты такой же мертвец, как и я. Уходи. Собака не двинулась с места. — Пошел вон! — продолжала смеяться она. — Иди и скажи своей Андромеде о том, что ты сделал из любви к ней! Будь мужчиной, Сириус Блэк! Он громко фыркнул и засеменил прочь, оставляя за собой пустоту и истеричный смех Беллатрисы. Он уходил для того, чтобы отомстить. Она оставалась, надеясь когда-нибудь отомстить.