Sing Me A Song

Гермиона Грейнджер всегда полагала, что она человек терпимый, толерантный и понимающий. Как это часто бывает с людьми, не испытывающими ни малейшего сомнения в своём интеллекте, она была склонна оценивать себя не совсем объективно, но, тем не менее, она не обладала вспыльчивостью Гарри, задиристостью Рона и была не такой резкой, как Джинни. Эти факторы позволяли Гермионе думать о себе несколько лучше, чем о ней думала, например, Луна, которая была способна простить всё и всем, искренне веря, что плохих людей не бывает и во всём виноваты мозгошмыги. Идя по заросшему пожухлыми травами полю, вдыхая ароматы полыни, влажной земли и горящих торфяников, Гермиона думала о том, смогла бы выдержать святая Луна хоть секунду той пытки, которой подвергалась сейчас она. Дело было даже не промозглом воздухе, не в сырости, что пробралась под тонкий свитер, оставляя липкий холод в районе поясницы, не в том, что она находилась чёрт знает где, да ещё и в канун Самайна, и даже не в том, что она так и не нашла нужные ингредиент для аттестационного зелья, а до экзамена оставались считанные часы… Нет, вовсе нет. В данный момент причиной её тихой ярости являлся белобрысый хорёк, за которым она плелась непонятно куда. Драко Малфой встал ей костью поперёк горла так давно, что даже жаловаться было глупо, но его бесконечные саркастичные комментарии настолько выводили из себя уставшую Гермиону, что она еле сдерживалась, чтобы не залепить ему в спину летучемышиным сглазом Джинни. Идея Кингсли работать с напарниками во время обучения в Аврорате изначально казалась ей здравой. Даже очень. Ощущение это, правда, продлилось недолго. Ровно до того момента, как Драко Малфой, выигравший жеребьёвку и получивший право первым выбирать партнёра, не указал на неё пальцем. Во первых, это было просто неприлично. Вот так вот тыкать в неё при всех. Во-вторых, Рона чуть не хватил удар, а когда шея у младшего сына семейства Уизли начинала краснеть — это было верным признаком скорой драки. В-третьих, великий Мерлин, Гермиона ненавидела себя за то, что втайне обрадовалась. Малфой не отставал от неё по оценкам, а благодаря природному упрямству и стремлению во всём быть лучшей, Гермиона не могла даже допустить мысли о том, чтобы спуститься с вершины таблицы куда-то вниз, достанься ей в пару рассеянный Гарри или неусидчивый Рон. — Я знал, что ты не станешь возражать, Грейнджер, — протянул Малфой, когда Гермиона сделала максимально недовольное лицо и встала рядом. — Лучшие должны держаться вместе. Конечно же она огрызнулась, принялась спорить и обвинять его во всех смертных грехах, но, на самом деле, Гермиона в душе знала: он прав. И вот теперь она, как послушная кляча, плелась за ним по шотландскому нагорью, кляня судьбу и собственный характер за то, что не веселится со всеми на вечеринке по случаю Хэллоуина, а ищет ингредиент для маскирующего зелья. — Этот дурман растёт только на востоке, — наконец буркнула она, ежась от порыва ветра. День клонился к закату, и небо окрасилось в цвет тыквенной мякоти. — А мы с упорством, достойным лучшего применения, идём на север. Ты уверен, что ничего не напутал, Малфой? — Грейнджер, я понимаю, что ты привыкла иметь дело с одними идиотами, но, прошу, не учи меня, — Драко резко остановился, втягивая носом воздух, и Гермиона от неожиданности врезалась в его широкую спину, успевая уловить запах дорогого одеколона, исходивший от его идеально белой рубашки. Кто вообще ходит в таких вещах на сбор? Правильно, чистокровные снобы. — Эти «идиоты» сейчас сидят в «Кабаньей голове», попивая огневиски, пока мы тут бесполезно скитаемся, — огрызнулась Гермиона. — А всё потому, что я решила тебе довериться. Поверить не могу, что мне пришла в голову такая глупость. — Тебе в голову вечно приходят глупости, — отмахнулся Драко, и на его губах заиграла ехидная улыбка. — Я бы на твоём месте радовался, что тебе не надо выряжаться троллем и дежурно улыбаться людям, на которых тебе глубоко наплевать. Гермиона закатила глаза, но продолжила шастать за ним, по пути лаская пальцами засохшую осоку. Несмотря на подступающее желание выпить, она не могла спорить с тем, что подобные мероприятия доставляли ей удовольствие. — Что будет, если мы выиграем? — через какое-то время поинтересовался Малфой, и Гермиона вздрогнула, поднимая на него удивленный взгляд и не очень изящно шмыгая носом. — Мы выиграем, — немного ошалело повторила она таким тоном, будто утверждала, что небо — голубое. В данный момент это было не совсем верное утверждение, — всё еще багрянец и яркая тыквенная мякоть, — но глаза Малфоя были полны какого-то скрытого огня, и ей стало не по себе. — Узко мыслишь, Грейнджер, — он раздраженно посмотрел на неё, а затем достал палочку, бормоча под нос согревающие заклятия. Гермиона застыла в немом шоке, пока Малфой накладывал их на неё, не понимая сразу двух вещей, что случалось с ней довольно редко. Почему она до этого не додумалась? И почему до этого додумался он. — Предлагаю выполнить по одному желанию друг-друга, если мы всё-таки обойдем всех. Гермиона выпучила на него глаза, склонив голову набок, и Малфой отзеркалил её движения, явно издеваясь. Зрачки у него в наступающих сумерках были огромные, и отчего-то ей показалось, что она падает. — Тебе что, десять? — наконец-то брякнула самая умная ведьма своего поколения. — А тебе — восемьдесят? — не остался в долгу слизеринский хорёк, разражаясь громким смехом. * * * Гермиона Грейнджер всегда полагала себя скромной, великодушной, гордой, но не страдающей от гордыни. Но кого она пыталась обмануть, стараясь не улыбаться и не сиять как начищенный пятак, смотря на то, как их с Малфоем имена в таблице загорелись золотом, возвещая всех о том, кто занял лидирующие позиции на курсе на ближайший месяц? — Поцелуй, Грейнджер? — услышала Гермиона над самым своим ухом, и ей не надо было оборачиваться, чтобы понять: Драко Малфой сияет ничуть не меньше. — Выпьешь яд, Малфой? — любезно предложила она. Каким образом они попали на восток, когда шли на север, Драко не рассказал ей и спустя годы, но Гермиона всегда подозревала, что это особая магия Самайна привела их туда, где они и должны были оказаться.