В последние дни мне стало похуй на многие вещи: гниение трупа в прихожей, беспорядок во многих комнатах и самодовольное лицо Бена, наблюдавшего состояние ходячего трупа. Сколько прошло дней с того момента, как я в последний раз видела испуганного Адама? Неизвестно. Календарь в стене застыл на цифре 28. Время в квартире на пятом этаже остановилось. Сегодня вторник? Может четверг? Без малейшего понятия, единственный кто мог помочь вытащить меня из ада, спаситель в белых доспехах, смылся, испугавшись бездыханного тела. Слабак и трус. Не надо нам таких рыцарей, да, мама?
Я громко засмеялась. Постойте. Что смешного? Никто не знает, но Утопленник улыбается. Еда перестала манить, пить совершенно не было желания. Грязная посуда так и оставалась в раковине. Я сдулась. Надо задать ему нервотрёпку, однако, я всё также продолжаю сидеть, играя с Беном в «дурака». Остановись, он же хотел тебя убить!
— Не подглядывай в мои карты! — вместо слов ненависти, я стараюсь как можно ближе подсесть к парню. Шучу, травлю иногда пошлые шуточки, что в глазах вируса наверняка выглядит неуместно. Он не отстраняется. Почему ты не говоришь, как я тебе противна? Почему не начинаешь бить по самым больным местам? Возможно тогда, было бы проще тебя ненавидеть, конченный дурак! — Хитрый обольститель.
— Мухлюешь. — ехидно произносит вирус. — Но ты всё равно проиграешь. — Утопленник бросает карту. Три пиковых короля накрыты тузами, оставив победу за Беном. Я ни разу не выиграла, хоть и старалась всеми силами. Десятая юбилейная игра оказалась такой же ужасной. Я смеюсь. — Ещё одну? — предлагает он, заглядывая словно дьявол в душу. Вместо ответа «нет» шепчу тихое «да», почти вплотную присаживаясь к парню.
Слегка заострённые когти на пальцах перемешивают колоду, из-за чего на некоторых картах остаются небольшие зацепки. В очередной раз я пытаюсь их запомнить, только вот когда поднимаю свою колоду, то никаких дефектов уже нет. Пытаюсь не показать удивлённый взгляд, дабы не давать Бену повод для новых колких фраз, однако он замечает. Просто молчит, предвкушая победу.
— Когда собираешься заняться трупом? — невзначай спрашивает Утопленник, кидая девятку червей. — Он уже неделю лежит. — я не обращаю внимания, продумывая ход. Голова всё также продолжает лежать на холодном плече. Тело одолевает озноб, несмотря на закрытые окна.
— Не хочу. — больно смотреть в безжизненные глаза Камиллы. Подходя к ней ближе, сразу вспоминается тот злосчастный день, безумие, смешанное со страхом. Слова что она говорила, глупые шутки или анекдоты. В голове до сих пор иногда появляется её голос, твердивший, что я убийца. — Давай продолжим не обращать внимание?
Бен умолкает. Мы молчим час, два, изредка бросая пару слов и, продолжая играть. Кто мог знать, что тишина может быть такой убаюкивающе сладкой. Я благодарна Утопленнику, позволившему насладиться этой роскошью. Закрыв глаза на несколько минут, голоса исчезли. Постоянный бубнёж родителей, вопли Камиллы словно испарились.
Напротив дивана стояло большое зеркало. В его отражение худощавая девушка с иссякшими локонами ранее красивых густых волос. Я горько усмехнулась, проводя по когда-то такой любимой шевелюре и оставив в руке несколько сухих прядей. Торчащие кости выглядели ужасно, хотя чему тут удивляться? Я не ела несколько суток, просто отпало желание. От красивых аккуратных ногтей не осталось и следа, от нервов приходилось их грызть, поэтому теперь на пальцах красовались кровоточащие огрызки.
Я перестала плакать, умолять, просить Бена отпустить на свободу, поддавшись его игре. Для вируса это совершенно новые ощущения. Бушующий медведь смирился, отдав предпочтение медленной смерти. Растягивает удовольствие, прежде чем окончательно меня убить. Мы лежим вместе на мягком диване, рассматривая натяжной потолок. Он не спит, лишь притворяется, и я это знаю, но всё равно беру его ладонь в свою.
Трогаю выпирающие костяшки на худых мышцах и разглядываю тоненькие пластины ногтей. На удивление, Бен не предпринимает попыток ударить меня, однако, я была бы рада, если сейчас мне кто-нибудь дал крепкую пощёчину. Точно спятила. После изучения руки, внимание привлекла шея. Такая бледная, гладкая, так и хочется прикоснуться. «Проведи» — появился дурацкий голос. Странно… Он отличался от других.
Непонятное желание становилось сильнее. Указательный палец прошёлся от начала острого подбородка и остановился на начале тёмно-зелёных штанов. Парень, казавшийся раньше страшным монстром, показался симпатичным. Могу ли я зайти дальше?
— Должен признать, ты удивила меня, Элен. — только сейчас начала замечать возбуждающие бархатные нотки в его голосе. Вечная ухмылка, постоянно бросающая в дрожь. Хочу отдаться, отпустить все события из головы. Можно мне, хотя бы немного, утонуть в забвении? — Я всё ждал, когда же ты попросишь меня реализовать свои извращённые сны.
Какой стыд. Он видел буквально всё. Готова провалиться сквозь землю от такого позора. Щёки сразу покрылись пылким румянцем, что позабавило Бена. Не успев опомниться, я тут же оказалась вплотную прижата к дивану. Кажется, поднялась температура или в
комнате стало жарко?
— Бен, не надо… — это отзывались нотки здравого рассудка. Удивительно, но они ещё живы, просто где-то далеко. Утопленник приложил палец к моим тонким губам, проводя по ним.
— Тише. Я же вижу, как ты этого хочешь. — бесит, что он чертовски прав. Я могу врать сколько угодно себе, однако тихие вздохи, бешенный стук сердца, нарастающее желание выдают меня с поличным. — Расслабься.
Поцелуй одновременно нежный и страстный приносил немыслимое удовольствие. Наши языки соприкоснулись отчего я невольно вздрогнула. У меня не было парня, ведь все шатались от детдомовской странной девчонки, что конечно же задевает до сих пор. Парень покрывал моё исхудавшее тело дорожкой поцелуев, оставляя засос на шее. Я застонала над ухом Утопленника, умоляя его не останавливаться. В ответ Бен снял излюбленную рубашку, отбросив в сторону трупа. Она удачно приземлилась, перекрывая вид на нас Камилле.
Я не могу поверить. Всё происходящее словно какой-то сон. Сейчас стоит мне открыть глаза, как передо мной окажется Адам с букетом в руках, живая Камилла вместе с мужем, любящие родители. Да, именно так и будет. Однако, Бен никуда не исчез. Я до сих пор в кошмаре.
Парень снял мои по-детски выглядящие трусики и дотронулся до самого чувствительного места. Румянец снова предательски вспыхнул на щеках, хотя я всеми силами пыталась его скрыть. Утопленник внимательно наблюдал за каждой реакций от его прикосновений, слушая громкие стоны и засовывая внутрь меня два пальца.
Это было необычно. Я смотрела различные романтические фильмы, но когда дело доходило до постельной сцены всегда выключала, убегая от того, что когда-то буду делать такие же постыдные вещи. Эх, наверное, прошлая «я» повесилась бы сразу же после того, как узнала кто сейчас доводит меня до оргазма.
Ловкие пальцы продолжали ласкать тело, затем Бен добавил третий палец, лизнув мой клитор. Я буквально чуть не взорвалась в его руках от нескрываемого удовольствия.
— Готова? — другие девчонки в детдоме рассказывали, что первый секс — это всегда больно. По сравнению с предыдущими событиями происходящее казалось не более чем разминкой. Однако, всё равно было слегка боязно. — Не переживай, я постараюсь быть аккуратным. — неужели он способен думать о ком-то кроме себя?
Бен быстро вошёл в меня своим членом, стараясь причинить как можно меньше дискомфорта. Резкая боль словно тысячи ножей проткнули насквозь отдалась по всему телу. Парень увидел несколько слёз, скатившихся на подушку. Он поцеловал меня, почувствовав вкус солёных прикушенных губ от боли.
Движения ускорились, появилось приятное чувство наслаждения. Каждый раз, как я вздрагивала от иногда возвращавшегося чувства дискомфорта Бен пытался поцелуями хоть как-то его притупить. Вытащив член, он кончил мне на живот, упав после этого рядом со мной. Мы оба молчали, существуя в своих мыслях. После удовольствия на смену ему пришла паника. Господи, какое же я безответственное решение только что приняла.
— А мне даже нравится, что ты сдалась. — отвратительно от самой себя. — Стала такой послушной. — снова его противная ухмылка, не дающая покоя. Так что же между нами происходит?
***
— Куда ты постоянно убегаешь, Адам? — снова незнакомый шёпот.
Кошмары на протяжении нескольких недель мучали бедного парня с того самого дня. Он всегда просыпался с температурой и в поту, боясь каждого шороха в тени. Адам успел несколько раз пожалеть, что связался с той самой девчонкой, приносящей в его жизнь столько различных бед.
Снова непрерывный голос сводит с ума. Что же он говорит?
«Она только моя»
