"It" in Russia: как я встретил вашу маму ;)

Со второй четверти в школе начинается полный пиздец. Объяснение этому только одно — с дуба, растущего возле школы, кто-то недавно рухнул. Под словом «кто-то» я подразумеваю весь учительский состав во главе с директором. Из-за того, что близятся всевозможные ОГЭ, нам составляют максимально ущербное расписание дополнительных уроков. Учиться до четырех часов вечера — да что на свете может быть лучше? Правильно, практически все. Вдобавок к этому по городу начинают разгуливать страшные эпидемии гриппа и кори, и школа вынуждена ходить на занятия только в масках. Люблю маски, ведь в них можно спрятать свои оры во время чтения вопросов к контрольной работе. Наверное, все это взаимосвязано. Прямо сейчас я сижу на уроке химии, пялясь в листок с проверочными заданиями. Зубрежка во время каникул кажется каплей в море, и я чувствую, как мои мозг и нервы сдают свои позиции без подкрепления таблетками глицина. — Пиши спокойно, все нормально, — говорит мне учительница, заметив, как я тщетно пытаюсь найти в рюкзаке таблетки. Она ласково улыбается и добавляет: — А за двойку я тебя убью. «Приехали, — думаю я, — щас бы в девятом классе обосраться от оценок». Даже от Стаса исходят волны негодования из-за учебной нагрузки. Но мы, конечно, берем себя в руки, и отвечаем даже на те вопросы, на которые ответов нет в принципе. Урок заканчивается, и я, подкрепившись глицином, предаюсь мечтаниям об отдыхе в теплых краях, где солнце печет затылок, а птицы поют о бесконечном лете. Из реальности — песни одноклассников про какие-то «гуччи» и «бургеры», да пекло простой батареи. Смирившись, я сползаю спиной по этой самой батарее у окна. Сидя на корточках и считая минуты отдыха между уроками, я наслаждаюсь моментом. — Тебе не дует? — с насмешкой в голосе спрашивает меня один из одноклассников. — Нет, окно же закрыто, — спокойно отвечаю я. — А я не про это, — говорит он и смотрит куда-то между моих согнутых в коленях ног. Я наклоняю голову, чтобы тоже туда посмотреть, а потом вскакиваю, как ошпаренный. — Стас! — я подлетаю к нашей парте, прикрывая руками пятую точку, и начинаю паниковать, — Что делать, что делать?! — Что случилось? — невозмутимо интересуется он. — У меня порвались штаны! Там!!! Стас хмурится и просит меня наклониться, дабы он смог оценить масштаб катастрофы, в то время как мои одноклассники заливаются звериными криками. Я чувствую, как мои щеки краснеют под маской, и дыхание впервые за долгое время снова меня подводит. При виде моего ингалятора криков в классе становится куда меньше. Оказывается, совесть еще существует. Стас достает телефон и начинает что-то печатать. Мне остается надеяться, что это не объявление о моем позоре в газеты и на телевидение. — Может, у кого-то из парней сегодня физкультура, — поясняет он, — и у них есть с собой спортивные штаны. Мега-мозг, не иначе. Я сажусь на свой стул и, беря в руки мобильный, уже практически слышу реакцию Родиона.

Беседа «Родион соси минет»

Стас Урисовский: у кого-нибудь есть запасные штаны? Борис Денисов: У нас с Маратом нет, а что случилось? Марат Хэнломов: А че мачо в штаны напортачил? :) Стас Урисовский: у Эдика они порвались сзади Родион не онлайн, и это практически спасает всю ситуацию. Бажена Маршова: Если треснули по шву, то можем с вами сходить в кабинет труда у девочек, я все заштопаю :) В этот момент звенит звонок. Я не знаю, оставаться ли на месте и просидеть урок как полагается, или же бежать, бежать в глухие леса русской тундры. Дело решает Стас — он хватает меня за руку и вытаскивает из кабинета под смешки остальных ребят. Мы проныриваем за угол коридора как раз тогда, когда в класс заходит наша учительница. — Нехай самi сраки рвуть, — озлобленно шепчет Стас. Бажена тоже сбегает с урока, и мы отправляемся в кабинет девчачьих трудов. Стас идет позади, дабы прикрыть мой тыл от сквозняков и мало ли чего еще. Бажена не задает лишних вопросов, а только слегка хихикает, и обижаться на нее мне не хочется. Первое, что мы видим, войдя в класс — лицо Алины. Стас включает непробиваемый игнор, и я искренне завидую этой его способности. Бажена объясняла, что класс трудов здесь разделен на две части, первая — кабинет с партами и столами для швейных машинок, а вторая — кухня, где хранится всякое барахло. — Маргарита Семеновна, у нас тут ЧП, — смущенно говорит Бажена учительнице, — нам нужна швейная машинка, мы быстро! Мешать не будем, все сделаем в кухне. Девочки за партами пялятся в нашу сторону так, будто они все поголовно влюблены в Стаса. Ну, или в Бажену. Точно уж не в меня. — Я бы с радостью вас пустила, — отвечает Маргарита Семеновна, — но вчера у меня сломался последний ключ от кухни, и я отдала его Петру Макдональдовичу на починку. Можете сходить к нему, и если ключ готов — возвращайтесь. Мы вздыхаем. Бажена и Стас уже собираются уйти, оставив меня ждать их на задней парте, но Маргарита Семеновна сетует на что, что я буду отвлекать девчонок, и уйти приходится всем троим. Коридоры во время урока — еще та история ужасов. Никогда не знаешь, на кого сумеешь напороться. Уборщица тетя Света, стая диких кайотов, мутировавшие в чудовищ цветы в обрезанных бутылках вместо горшков на подоконниках… В нашей жизни возможно все. — Давайте, пока вы тут ходите, я в туалете пережду? — взмаливаюсь я Бажене и Стасу. Они соглашаются, и все идет по плану до тех пор пока мы не подходим к мужской уборной. Сначала мы слышим знакомые голоса, а затем видим (юркнув за угол коридора), как в туалет заходят Тостер и Гена. — Ой, я передумал, — пищу я, — дырка не такая уж и большая, совсем не мешает. И вообще, очень хочу прогуляться! Мы отправляемся на первый этаж, где прекрасную принцессу в виде ключа охраняет злобный дракон в виде нашего трудовика. Я заглядываю в свой телефон и понимаю, что Родион еще не заходил вк и не отвечал на сообщения в беседе. Это, наверное, хорошо, но я ловлю себя на мысли, что без его участия рваные штаны, считай, целые. — А что Родион с Бонифацием не в сети? — осторожно спрашиваю я у Бажены. — Они поспорили, кто дольше продержится без мемов, — отвечает она. На свете вряд ли существует что-то очевиднее результатов этого спора. Зато вскоре нам пишут Марат и Боря. Они слишком заботятся о судьбе моих штанов, чтобы оставаться в стороне от действия, и мы договариваемся встретиться у кабинета Петра Макдональдовича. Хотя, возможно, они просто хотят слинять со своих уроков. Так или иначе, мы собираемся у кабинета трудовика и вваливаемся туда всей гурьбой. — А потом пришлось проводить кастинг клоунов!.. Петр Макдональдович останавливает свой, я уверен, увлекательнейший рассказ, и оглядывает нашу компанию. В руках он держит птичье перо, а его глаза разъезжаются и горят. — Вы на кастинг? — спрашивает он нас. — Нет, — говорит Стас. — Да, — пищу я. Седьмой класс за партами недовольно гудит из-за прерванной истории учителя. Мне даже самому становится интересно, что же там был за кастинг. — Нам нужен ключ от кабинета Маргариты Семеновны, — объясняет Бажена. Петр Макдональдович ехидно прищуривается. — И че ты в этом кабинете собралась делать? С четырьмя-то мальчишками? Хе-хе. Класс начинает смеяться, и Боря резко одергивает учителя, настаивая на ключе, на что Петр Макдональдович посылает нас к физруку. — Бухали утром в его каморке за спорт-залом, я у него все вещи-то и забыл. Мы дружно корчим ебло ебла и вываливаемся обратно из класса. — Так мы в-весь день прох-х-ходим! — Лее, не копти, — смеется Марат, — отдыхай. Отдыха не получается. Мы направляемся к спортзалу стройной колоннадой, где я иду первым, а ребята тащатся позади, то и дело комментируя «прорыв года». Боря предлагает вшить молнию, чтобы получилась вторая ширинка, и Бажена громко хохочет. Из-за этого на лестнице нас начинает преследовать директор школы. — Молодые люди! Стоять! Еще один кошмар школьного коридора. Хэллоуин будет продолжаться вечно… — Куда вы направляетесь? У вас разве нет урока? — Нас Петр Макдональдович за ключом послал, — басит Стас. Видимо, он решает скинуть всю вину на трудовика. Я уверен, что это старые счеты, — на физкультуру идем. — А Петра Макдональдовича не смущает, что вы ходите всем классом во время урока? — вспыхивает директор. — Его ничего не смущает, — машет рукой Марат. Директор колеблется, но отпускает нас в добрый (или не очень) путь. Мы облегченно вздыхаем и наконец доходим до спортивного зала. Здесь все как обычно: на люстре у раздевалок висят чьи-то трусы, в углу друг на друге покоятся тела полумертвых после бега на время дрищей-первоклассников, а в куче старых кроссовок в коробках зарождается новая жизнь. О, спорт, ты — мир! — Опа, свежее мясо! — с энтузиазмом хлопает в ладоши физрук, завидев нас в дверях зала. Топот ног и звон мячей почти заглушают его слова, — А у нас тут как раз Чемпионат Мира Европы! Присоединяйтесь, усиливайте команду! «Пф, — думаю я, — у меня здесь Чемпионат Всей Моей Жизни по прикрыванию дырок на жопе, и сдавать позицию лидера — последнее дело». Мы вежливо отказываемся и получаем нужный ключ, а затем несемся во весь опор обратно до кабинета девчачьих трудов. Сквозь тернии, блять, прямо к звездам. Девочки снова строят нам глазки, и я счастлив, что красота ребят может отвлечь общественность от основной проблемы. Мы взламываем дверь и, после того как Бажена забирает швейную машинку из класса, затворяемся в кухне. — Снимай штаны, — приказывает Бажена. Интимная обстановка — лучшее, что мы имеем. Я утешаю себя тем, что ребята уже давным-давно все видели, и оголяю свои лягушачьи ноги. Суровый мир встречает меня холодными сиденьями стульев… Бажена начинает трещать швейной машинкой, а остальные разваливаются на стульях у подоконника, залипнув в мобильные телефоны. Все идет хорошо до тех пор, пока в классе за дверью мы не слышим какой-то шум. Девочки смеются, а Маргарита Семеновна начинает ругаться. Дверь в кухню отворяется, и мы с ребятами видим Бонифация с каким-то парнем в маске Гая Фокса и очками поверх нее. Отгадайте, блять, нашего анонимуса. — А-А-А! ОН ГОЛЫЙ! — орет Родион, стягивая с себя маску, — ДЕВОЧКИ, СПАСАЙТЕСЬ! Отлично. В классе начинается гам и мы, опасаясь, что Маргарита Семеновна пошлет теперь нас на три хуя, вежливо извиняемся и снова закрываем за собой дверь. — Родион проиграл и полез в телефон. Мы прочитали сообщения в конфе и тоже решили сбежать с урока. Родион подсаживается ко мне и подергивает бровями. — Классные трусы. Он лыбится своей самой дебильной улыбкой и просит расписаться у него на сиськах, в то время как я мечтаю расписаться в свидетельстве о собственной смерти. — Почему ты в маске Фокса? — мастерски перевожу тему я. — Учителя сказали всем приходить в масках, вот я и пришел. А у вас, блять, как всегда никакой фантазии! Бажена работает быстро даже без помощи, которую так настойчиво предлагает Боря, и мои штаны опять приобретают нормальный вид с одной ширинкой, вместо внеплановых двух. Я одеваюсь, и Родион удивляется тому, как же я умудрился порвать штаны. — Девственности обычно без одежды лишаются, ты не знал? — А ты-то откуда знаешь? — парирую я. — Мама твоя рассказала! Мы собираем свои манатки и покидаем кухню. Я даже немного повиливаю задом, чтобы девчонки могли понять: теперь сюда смотреть не только можно, а нужно! Но мои расчеты снова дают сбой, и вместо внимания публики я получаю просто сильный шлепок. — Ай! — вскрикиваю я и оборачиваюсь. — Такая же, как у мамки, — смеется Родион и снова натягивает свою маску. Мы выходим из класса, и он вдруг оборачивается обратно к девочкам: — Хорошей пятнички, алкоголички! Смех стоит у меня в ушах. Под конец этого сумасшедшего урока мы со Стасом возвращаемся в кабинет. Особым отдыхом, если честно, от нас и не пахнет. Вдобавок ко всему учительница ругается и заставляет нас после занятий приступить к половому вопросу, то есть помыть полы. Моя попа все еще зудит от шлепка Родиона, но я знаю, что пока мои штаны продолжают рваться, а жизнь бьет меня ссаными тряпками по мордам — его внимание принадлежит только мне. И я хочу этого, не мучая себя вопросом «зачем?».