Путём разума.

— Гендзюцу. Мрачно подытожил Изао диагноз ирьёнина и зло скрипнул зубами: биджев предатель (слишком, проклятье на его имя, мягкое определение — но у него было слишком мало времени и сил, чтобы тратить их на пустяки вроде поиска правильной терминологии!) не удержался от того, чтобы подгадить напоследок, отравив мозги своего брата каким-то внушением. «А ведь Саске должен был быть единственным выжившим. Если бы Коичи-кун не спас детей, заставив нас шевелиться — мы бы преспокойно получили бы по мозгам его усыпляющим гендзюцу, и отправились бы к предкам… И единственным представителем клана бы остался мальчишка с какой-то дрянью в разуме. Ублюдок решил уничтожить не только Учих, но и любую добрую память о них? Биджевы игры старейшин и главы клана… как же можно было проглядеть такие проблемы?»  — Да. Очень мощное и неплохо скрытое от обнаружения гендзюцу, влияющее на эмоции и мышление. Подтвердил пишущий рекомендации ирьёнин, прерывая его мысли — и стоящая рядом специальная джонин вдруг буквально подпрыгнула.  — Мощное? Влияющее на эмоции и мышление? Точно? — и, получив чуть недоуменное подтверждение, повернулась к Изао, возбужденно сверкая глазами так, что чунин невольно засмотрелся. На лице девушки играла неуместная, на первый взгляд, радостная усмешка — которую она, впрочем, быстро обосновала, торжественно заявив:  — Эта жопа не думала, что парня кто-то будет обследовать и, тем более, лечить. — и, выдохнув, пояснила уже спокойнее: — Видишь ли, мощные воздействия на эмоции и мышление сильно влияют на разум, и с помощью них можно заставить противника думать буквально что угодно, но их очень легко сломать — это почти как с гендзюцу на местности: там нередко хватает простого «Кай!», а тут просто нужно заставить того, на кого наложено гендзюцу, начать сопротивляться. Тем более что Саске-кун — парень упорный, я в него верю. Чуть оживившись, неформальный глава клана уточнил:  — И ты сможешь это сделать? — на что та, не утруждая себя словами, лишь гордо вскинула аккуратный носик и, сложив руки на груди, презрительно фыркнула. Коротко улыбнувшись в ответ на эту пантомиму, мужчина было собрался уточнить, какая помощь ей для этого потребуется — но запястье вдруг обожгло: Коичи-кун, сидевший в своей землянке, почему-то подал знак, что им нужно поговорить. На мгновение нахмурившись, он на миг задумался, а потом кивнул своей заместительнице на ирьёнинов: мальчишка показал себя слишком серьёзной личностью, чтобы просить встречи только из-за того, что заскучал и захотел домой. Предположения мужчины оказались верными — Коичи с непроницаемым лицом лежал на кровати, сложив руки за головой, а на столе, красноречиво прижатые зажигалкой, лежали несколько листов бумаги — причем, судя по аккуратной и оттого несколько демонстративной горке праха рядом, бумаги эти были отобраны (а то и написаны) специально для него. Подождав, пока мужчина закроет дверь, мальчишка вдруг вздохнул и негромко заговорил, не глядя в его сторону:  — Года два назад, Изао-сан, я проснулся на больничной койке, ничего не помня. Позднее выяснилось, что в медицинский пункт я попал из-за того, что упал с койки в приюте и ударился головой. Не знаю, что такого я ушиб — но это привело к тому, что я, потеряв память, получил привет из, как я понимаю, предыдущей жизни. Насколько я понял, в истории подобное случалось, и называлось реинкарнацией. Чуть поворочавшись, он пожал плечами и добавил, чуть грустно улыбнувшись — и совсем-совсем взрослая улыбка вовсе не выглядела чуждо на его совсем еще детском лице:  — Правда, в моём случае это была немного дефектная реинкарнация — никакой памяти, никаких снов о прошлом, только отпечаток образа мышления взрослой личности, только время от времени просыпающиеся старые навыки, старые привычки… И все они вопят, что я сейчас делаю огромную глупость. Прямо как в тот раз, когда я предположил, что вы, Изао-сан, в благодарность за спасение клана прикопаете меня под ближайшим кустом, вместе с знающим правду Джиро-куном. Он вдруг резко сел и уставился на мужчину — прямо и открыто, и в его глазах, биджу забери этого малолетнего отморозка, не было страха, лишь интерес и безбрежное любопытство. Наклонив голову набок, он криво усмехнулся и непонятно сообщил:  — Поэтому я им не верю. Не думаю, что за такое короткое время вы, Изао-сан, умудрились отрастить в себе государственные органы. Чуть ошарашенный подобным потоком откровенности Изао коротко моргнул и смятенно подумал: «Какие-какие органы? Госуда…» Мысль пресеклась на полпути образом бывшего главы клана — и вдруг оценивший всю красоту явно пришедшего к его неожиданному союзнику то ли из глубины веков, то ли еще откуда оборота мужчина расхохотался, после чего решительно сцапал оставшиеся на столике документы. Зря. Смех как обрезало с первых же строчек — скорее уж, читая отчет, Изао чувствовал, что еще немного — и он потеряет даже призрачные шансы овладеть клановым доудзюцу просто потому, что его замечательные глаза выпадут на пол.  — Ты откуда вообще взя… — не удержался он от вопроса, но, дойдя до прогнозов, осёкся. «…выносливость организма позволяет произвести одномоментную трансплантацию полного набора образцов…» «…шанс полномасштабной мутации под образец генома — до 87%, шанс адаптировать доу-трансплантат даже при частичной мутации — до 90%…» «…шансы на необратимые повреждения организма — менее 0,003%, расчетное время полного восстановления организма — порядка двух-трех лет…» Для верности прочитав перечитав вторую часть отчёта, чтобы убедиться, что ему это не померещилось, Изао поднял ошарашенный взгляд на откровенно наслаждающегося его шоком Коичи и, мотнув головой, уточнил:  — Как ты себе это вообще представляешь? Тот вздохнул и коротко пожал плечами, после чего честно ответил:  — Именно моё появление залегендировать несложно — в конце концов, какая разница, сколько выживших спасёт Джиро, три или четыре? Правда, встанет вопрос, почему вы не сказали клану про четвёртого, но… Изао махнул рукой, поморщившись, и отозвался:  — Это как раз полностью объяснимо. Нужна была сложная и опасная операция с минимальными шансами на выживание, и я не стал извещать клан, чтобы не подрывать мораль: если выжил, то все обрадуются, если не выжил, то никто не знал… Абсолютно нормальный в нашей ситуации поступок. Коичи кивнул и, чуть потянувшись, с непонятной интонацией протянул:  — Тогда вопрос в донорах… Изао снова покачал головой и отозвался:  — Не вопрос. Мы успели запечатать немало тел, знаешь ли… Мальчишка — сейчас он выглядел именно мальчишкой, и никак иначе — наклонил голову набок и с искренним удивлением уточнил:  — И вам не претит осквернять их ради этого? Вопрос заставил удивиться и самого Изао: очень… странный был вопрос, из тех, которые могли задать только безродные шиноби. «Он и есть безродный… Биджу, всё время это забываю.» Качнув головой, мужчина сжал челюсти и довольно-таки жёстко отозвался:  — Они были бы рады узнать, что смогли напоследок помочь клану. Редкая удача, на самом деле — хоть какое-то искупление за бессмысленную, дери Шинигами-сама нашего бывшего главу клана, смерть. Я бы на их месте был бы благодарен. Коичи чуть вздёрнул бровь, явно укладывая в голове непривычную концепцию, и, наконец, медленно, безэмоционально проговорил, опуская глаза и каким-то на редкость беззащитным жестом обнимая себя за колени и укладывая на них подбородок:  — Тогда вопрос, как это и должно быть, зависит чисто от вашего решения, Изао-сан. Подделать мою смерть — плёвое дело: отправка теневого клона в моей одежде до одной из неисправных ловушек вашего квартала… Никто даже не удивится, я думаю. Задумчивый, отстраненный голос иссяк, как текущая из чаши вода: Изао поймал себя на мысли, что, если бы голос, звучавший перед ним, не был тонким голоском подростка, он бы определенно подумал, что это был один из «королевских ленивцев» Нара: очень уж стиль был похож. Мужчина недовольно нахмурился: причин принять предложение мальчишки была уйма — возможность получить не просто потенциально толкового и лояльного бойца (а Коичи-кун был для своего возраста более чем хорош, причем даже практически без обучения!), а уже готового тактика и аналитика, сама по себе была головокружительна, а уж в сочетании с плачевным состоянием клана это и вовсе был выбор без выбора. Но брать в семью чужака, причем едва знакомого…       Изао поморщился и мотнул головой: в таких предложениях и в такой ситуации не отказывают, особенно тем, кто уже сделал для тебя больше, чем ты сможешь сделать для него в своей жизни. И всё же…  — Коичи. — Чуть презирая себя за этот вопрос, негромко спросил Изао, неловко сутулясь и избегая смотреть на собеседника: — А ты сам-то хочешь? Около года сплошной боли, почти три года слепоты, да еще и нужда учиться быть клановым… Ты уверен, что оно того стоит? Коичи вдруг хохотнул — невесело, неприятно — и отозвался:  — Изао-сан, я ведь приютский. Да, я не помню свои первые годы жизни, но… знаете, о чём мечтает любой, кто растёт в приюте? Не став озвучивать ответ на свой риторический в своей очевидности вопрос, он поднял глаза и, глядя на мужчину уверенным, спокойным взглядом, кивнул:  — Так что да. Для меня возможность получить семью, назвать того же Джиро братом и никогда больше не бояться уязвить его своими успехами — стоит еще и не того. И Изао, смерив его задумчивым взглядом, вдруг коротко улыбнулся: талантливый, хитрый и со всех сторон хороший, Коичи-кун — главное, пожалуй, именно для него самого — был типичным Учихой по характеру: цепко, как репей, держался за своих и был упёртым, как камень… А то, что свою упёртость он предпочитал реализовывать извилистыми тропками — так судя по всему, это и без него должно было стать уделом их клана еще на очень, очень долгий срок.       И Изао-сан, неформальный глава клана Учих, небрежно кивнул своему — о, причуды жизни — будущему родственнику, после чего, развернувшись, пошёл к выходу: ирьёнинам (благо, их услуги оплачивались теми загородными землями клана, которые он все равно не надеялся удержать) предстояла еще одна порция очень, очень непростой работы.