Странница

Неизбежность и последняя страница этой главы

      Кавахиро меня спас.       Сдерживая улыбку до ушей, я старательно делала вид, что меня интересует еда в тарелке, обои, люди, а не мужчина, сидящий передо мной. Но получалось у меня плохо, судя по лицам официанток и самого шамана.       — Рот лопнет, — недовольно бормочет он, нервно сжимая палочки. — Сейчас не время, — говорит он мне, а внутри у меня все обрывается.       — Не лопнет, а если лопнет, то я отвернусь, чтобы тебя не забрызгало, — получается равнодушнее, чем следовало бы. Но так он понимает, что я слегка обижена тем, что получила не то, чего так хотела. Пусть я и сама не знаю, чего я хотела.       Хотя, нет!.. Я знаю, чего я хотела. Слов: «Беги и не оглядывайся», слов: «Я помогу», слов: «Я не могу держаться в стороне теперь, потому что мы друзья». Но я не услышала ни первого, ни второго, ни даже третьего. И от этого мне было обидно. Обидно, что Кавахиро не оправдал моих ожиданий, а просто сидел сейчас и ел рамен, словно и не он до этого выдернул меня из-под колес машины. И я была обижена, что он снова в совершенстве контролирует свои эмоции. Теперь, когда я знаю, почему его не слышу, у меня появился новый повод для раздражения, которое будет снежным комом копиться внутри. А потом скатится на кого-нибудь и задавит — я же дочь своего отца, держащего все эмоции под контролем, пока не доходит до ручки и он не срывается.       — Ты не понимаешь, Наги, — его голос снова приобретает тот тон, который я так не люблю, а потому всегда и игнорирую. Но сейчас не время для грубого игнора, хотя бы в благодарность за помощь придется послушать, что он скажет. Впрочем, ничего не меняется. Они, слова, были разными, но смысл всегда был один. — Избежать чего-то — это не выход.       — А не пытаться избежать того, что тебя убьет – ненормально, — не выдерживаю я, понимая, что мы сейчас обсуждаем мой полный набор органов. — Кавахиро, ты хотя бы понимаешь, чего мне стоит вообще сидеть здесь с тобой и говорить на эту тему? Каких усилий стоит мне сидеть в городе, а не в Италии? Да я не сбежала до сих пор лишь потому, что здесь есть то, что меня держит.       Я краем сознания понимаю, что дошла до своей точки кипения. Черт, Кавахиро держит меня за бойца, но я все еще остаюсь человеком без доспехов и меча. У меня нет защиты, нет покровителя. До сих пор я выживала, благодаря тому, что мастерски избегала неприятностей (которых пока было немного) с помощью защиты семьи или собственных знаний, которых у ребенка быть не может. Я не ввязывалась в неприятности и лишний раз сидела дома, когда все дети гуляют и общаются. Я слишком много времени тратила на тренировки, а не на себя. И я тратила много сил на то, чтобы избежать того, чего, по словам Кавахиро, избежать нельзя?!       — Может, избежать и нельзя, но я попытаюсь, даже приговоренный к смерти имеет последнее желание. И мое: попытка избежать лишения некоторых частей меня, — я знаю, что Кавахиро позволяет мне выговориться. Знаю это. А еще знаю, что я готова убежать. Прямо сейчас и куда угодно. На край света, в Италию, в Россию, в любой укромный уголок земли. Лишь бы подальше. — Кишки и печень с глазом были со мной с рождения, я люблю их, — пробормотала я в конце, уткнувшись носом в миску с раменом.       — Наги, ты вовсе не приговорена к смерти, — мягко улыбнулся мужчина, но, наткнувшись на злой взгляд, замолчал и недовольно поджал губы. — Странница еще помнит принцип неизбежности для знающих?       Вот как. Понятно, теперь он собирается зайти с этой стороны. Грубая и жестокая игра, в которой я бы предпочла не участвовать, но как же без этого в этом мире?..       — Малая жертва для того, чтобы события шли так, как им положено, — сухо отвечаю я, отпивая немного газировки из бутылки и морщась от ощущения, когда пузырьки ударяют в нос, заставляя рукой сжать бутылку. — Я не понимаю, как это связано с тем, что я хочу свою печень на законном месте.       — Ты рассказывала об эффекте восполнения, помнишь? — снова спрашивает мужчина, заставляя меня нахмуриться и понять, куда он ведет.       Иногда я жалею, что у меня такой длинный язык. Или о том, что доверяю не тем людям, делаю ставку не на тех. В любом случае, стоит нести ответственность за то, что сделала, поэтому я покорно закрываю глаза, стараясь сосредоточиться. Эффект восполнения — этот термин был придуман мной, после того, как я оказалась в этом мире. Эффект восполнения… это что-то вроде правила мира. Когда мир не получает то, что должен, то он забирает это у другого. Что-то подобное каждый встречал в фильме «Пункт назначения», когда смерть косила выживших после катастроф. Конечно, здесь все не так, но есть определенные вещи, которые должны случиться, а когда они не случаются, то мир сам решает, как заполнить пробел.       А разница между принципом неизбежности и эффектом восполнения в том, что принцип неизбежности — это добровольная цена для того, кто знает, что будет дальше, а в эффекте восполнения все решается за тебя. Ты можешь, как получить за то, что избежал своей участи, так и наблюдать за тем, как получает кто-нибудь другой. Родственник, друг, знакомый, простой прохожий на улице. К большому сожалению, я не была привязана к этому миру достаточно сильно хотя бы потому, что у меня здесь не было близких людей. Лауретту я стала забывать, отца я тоже стала забывать, помня лишь остатки той любви, которую испытывала когда-то, на «мать» мне плевать, а друзья с Кавахиро были отдельной темой, которую я трогать не хотела.       Не сейчас. Если буду думать, то после не смогу спокойно спать, думая о том, сколько бед принесла хорошим людям, которым я нравилась. У Кавахиро есть шанс избежать неприятностей вроде этих, а вот у других нет. Черт.       — Это никак не связано с этим, — неуверенность в моем голосе и понимание, что я дала слабину, во взгляде Кавахиро. Шаман непременно этим воспользуется, уж я-то знаю это. — Теперь мы с тобой обсудим Бога? Дьявола? Может, судьбу? Или то, кто ляжет под скальпель, когда я захочу вернуть свое добро и пойду резать честной народ в поисках нужных мне частиц?       Официантка, убирающая тарелки за соседним столом, вскрикивает, роняя поднос и разбивая посуду. Ее лицо бледнеет, а на нас тут же смотрят несколько людей, что пришли поужинать. Не в то заведение пришли, я сегодня не в духе, думаю я, даже и не считая необходимым сказать, что это шутка.       — У нее странное чувство юмора, — извиняется за меня Кавахиро, ловко перетаскивая из моей тарелки немного камабоко*, зная, что я не очень люблю рыбу. — Знаешь, а рамен здесь довольно хорош, — с улыбкой говорит мужчина, видимо, решая, что на сегодня вопрос либо можно закрыть, либо же отложить на несколько минут, пока я не остыну.       — Прости, мне перебил аппетит разговор о кровопролитии, — произношу я фразу Чеширского Кота из современного фильма, думая о том, что котик был совершенно прав, а еще вдруг начиная думать о том, кто каким персонажем из фильма «Алиса в стране чудес» был бы. Думаю, что Кавахиро был бы гусеницей, а я кем бы была?..       — Тогда давай просто поедим, обсуждая твои тренировки, — предлагает шаман, заставляя меня немного побледнеть и начать разглядывать людей в ресторане.       — Я создала прекрасную иллюзию бабочки, мне этого достаточно пока, — без улыбки вспомнить того монстра я не могу. Мое первое творение, очень убогое и жалкое, мало напоминающее реальную бабочку. — Точно, спасибо тебе за колечко, — подняв руку, продемонстрировала ему, что колечко я ношу и даже пользуюсь им. — Правда, я его так и не смогла снять, но оно мне нравится, так что я в любом случае надолго с ним расставаться не буду.       — Это особое кольцо, — кивает мужчина, перехватывая мою руку и разглядывая колечко на среднем пальце. — Я попросил своего знакомого помочь мне с этим. Ориентируясь на твои способности, талант и возможность развития способностей, мы сделали это кольцо.       Теперь, когда знаю это, то по-другому начинаю смотреть на колечко. Приятно, что за мной так поухаживали. Даже учли мои какие-то особенности, даже вариант развития способностей. Забавно, но что-то я сомневаюсь, что с тем уровнем, который сейчас у меня, я смогу вообще хоть как-то развить свои силы. Мне кажется, что я просто не предрасположена для создания иллюзий. Может, Наги и была, но я нет, это точно.       — Только почему я не могу его снять?       — Потому что оно твое и было создано для тебя, — вздохнул мужчина, отпуская мою руку и возвращаясь к еде. — Полагаю, что ты уже пробовала зажигать кольцо.       — М, да, — я кивнула, с легкостью демонстрируя свои способности и наслаждаясь удовлетворением на лице шамана. — Я уже делаю это в совершенстве, а еще… я научилась новому трюку!       Отказаться от демонстрации? Пф, никогда!       Закрыв глаза, я сконцентрировалась на пламени, ощущая, как оно горит внутри, как оно движется по венам, как оно загорается невероятно сильно, заполняя помещение. Ощутив, что воздух стал тяжелым, я резко выдохнула, собирая все внутрь себя. Внутри меня находится огонь, вечный огонь. Я могу его контролировать. Я могу его заставлять гореть, а еще… накрыть его колпаком. Полностью… скрыть, как это делает истинный туман.       — Ты уже научилась скрывать ауру, — голос Кавахиро зазвенел в голове, заставляя меня упустить из тонких пальцев ниточку контроля. — Но пока ты, похоже, не можешь долго это делать.       — Все приходит с опытом, — с улыбкой ответила я, намекая, что собираюсь тестировать свои новые способности на мужчине.       Впервые это получилось, когда я была с Албой. Еще в первый раз я заметила, но не обратила внимания на то, что она тоже может чувствовать пламя и ауру. Мы играли во что-то, что отдаленно напоминало прятки, и я проделала этот фокус, пожелала просто скрыться, закрыла глаза и выжидала, едва дыша. Не сразу стало понятно, что происходит, но спустя тридцать минут, сорок, Алба меня так и не нашла. Позже я смогла проверить нечто подобное и на самом Кавахиро. Он стоял ко мне спиной в магазинчике, а мне захотелось его напугать. Выдал меня лишь скрип полов под ногами и то, что долго проворачивать этот фокус я не смогла.       — Уже довольно поздно, — за окном уже давно стемнело. При мысли об Албе, одинокой и одной в доме, мне становится тошно. — Матери плевать, конечно, где я шляюсь, ее лишь привлекает процесс выуживания информации, но расстраивать отца я не хочу.       «Этот день был слишком долгим, хочу смыть его с себя», — устало думаю, вытаскивая кошелек из кармана и вновь ловя знакомый взгляд. Понимая, что так просто это не закончится, убираю кошелек, хмурясь.       — Оставь деньги, ты же планировала их потратить на что-то другое, — замечает шаман, оставляя под пустой тарелкой пару мятых купюр. — Я провожу тебя домой, поздно уже.       — Это вовсе не обязательно…       Впрочем, я не возмущаюсь, когда мужчина идет следом за мной, разглядывая горящие вывески ресторанов и магазинов, деревья, на которых развешаны красивые гирлянды, напоминающие мне о Новом году в России. Мы с ним идем медленно, не спеша, потому что торопиться просто смысла нет, да и… эта прогулка явно необходима каждому из нас, чтобы остыть и подумать о чем-то своем.       Мне всегда было интересно, что в голове у Кавахиро, а еще мне очень хочется спросить у него, есть ли у него семья. Я знаю, что у него есть дочь, а еще, что он разведен. Кажется, у него было три жены. Вопросов так много, но я никогда не спрашиваю, потому что Кавахиро не спрашивает в ответ, хотя иногда ему хочется. Я часто ловлю задумчивые взгляды на себе, а иногда замечаю, что он сжимает руки в кулаки, делая шаг вперед и решаясь на вопрос. Что-то во взгляде на меня останавливает его. Наверное, понимает, что я не отвечу. На те вопросы, которые он хочет задать, отвечать нельзя. Впрочем, как же быть без минутных слабостей? Порой, я сама рассказываю ему что-то, но реже я говорю с ним о своих чувствах и той девушке, что умерла.       «Той девушке». Я теперь называю ее так, пусть она и является мной. Мне очень грустно думать об этом, еще тяжелее думать о родителях и тех, кого я оставила позади. Но я никогда не жалела о своем выборе, потому что он казался мне правильным. А еще, потому что знаю, что родители были бы рады, что я цела и невредима, даже в своем уме.       «А в своем ли?..» — от этого вопроса я отмахиваюсь, как от надоедливой мухи, часто стала думать об этом. После того, как поняла и осознала, что такое полный захват разума. Иллюзионисты… умеют ведь такое.       — Кавахиро, ты ведь понимаешь, что этот разговор не закончен? — остановившись у ворот, я внимательно смотрю на мужчину. Тусклый свет от фонарей бросает на его лицо пугающие тени, которые в сочетании со светлыми волосами и бледной кожей делают его похожим на злого екая.       — Ты и в будущем была упрямой, — хмыкнул мужчина, кивая на прощание и скрываясь в тени.       «Вот и поговорили… снова».       На самом деле, подобные разговоры стали довольно частым явлением. Ни Кавахиро, ни я не собирались уступать. Кавахиро за то, что против судьбы не пойдешь, да и я должна понимать это, после того, какой путь проделала. Ну, а я за то, что полный набор органов и умение избегать проблем, прикрывая свою задницу, пусть и зная канон, — это то, что отличает здравомыслящего человека от Наруто Узумаки, который шел напролом. Ну, от идиота. Ничего не имею против Наруто, но некоторые вещи можно было не делать, зато на основе его истории я смогла вывести золотое правило: если делать что-то настойчиво, то, возможно, что дело в шляпе.       Дома было темно, где-то на втором этаже шумно работал телевизор, тикали часы, а кондиционер тихо урчал, работая на полную мощность. Поежившись, я повесила курточку на вешалку, до последнего надеясь, что меня не поймают с поличным.       — Наги?       Рано надеялась. Отец выглянул из кухни, хмуро оглядывая меня, и несколько раз щелкнул включателем, пока не загорелся свет, демонстрируя улики.       — Buona sera**, — наверное, не лучшее время для приветствия на итальянском, но с моим корявым произношением, что всегда смешило отца, это может прокатить. Заметив серьезный взгляд, поняла, что нет. — Прости, я задержалась, пока гуляла с другом.       — Оторвать бы этому другу руки и ноги, — пробормотал мужчина, принимая из моих рук сумку и продолжая внимательно смотреть. Что-то он слишком эмоционален сегодня, подозрительно. Либо случилось что-то хорошее, либо… — Ради приличия можно было бы и познакомить нас с этим «другом», с которым ты проводишь так много времени.       «Блин, я не понимаю, с какой стороны ветер дует! Мне опасаться или нет?» — паника слегка сжимала сердце, заставляя его дрожать и замирать от каждого слова отца, от каждого взгляда, который казался мне «подозрительным» или не таким, как обычно.       — Он обрадуется, — осторожно отвечаю я, думая о том, что Сора на самом деле обрадуется. А вот Кавахиро от такого внимания бы точно отказался. Впрочем, о нем я не собиралась рассказывать даже стоя у стенки и с дулом пистолета у виска. Некоторые вещи опасно говорить, особенно родителям. — Мы давно подружились, это тот самый мальчик, который как-то приносил мне конспекты лекций.       — Я понял, — усмехнулся отец, а меня отпустило. Мужчина был спокойным, даже немного довольным. И явно не собирался ругаться, ну, разве что просто сказать, чтобы я была осторожной. — Постарайся не задерживаться, — на этом лекция и закончилась, что устраивало нас обоих.       Прошмыгнув мимо мужчины, я прислушалась к эмоциям, стараясь уловить количество людей в доме. Но могла услышать лишь отца, похоже, что женщина куда-то уехала или же ночует у подруг. Не знаю, она в последнее время часто пропадала, а меня, в целом, устраивал такой расклад. Никто не ноет по поводу птицы в доме и всего, что я делаю.       — Кстати, о птичках…       Алба сидела на подоконнике на мягкой подстилке, которую я для нее сделала из старых вещей, и смотрела внимательно на меня. Без укора, без вопроса. Просто оглядела, чтобы убедиться, что я в полном порядке, а после снова удобно устроилась, положив голову на высокие края подстилки и закрывая глаза.       — Прости, что я задержалась, — шепотом проговариваю я, снимая штаны и кофту, оставаясь лишь в нижнем белье, в котором и забралась под мягкое и теплое одеяло. — И мне жаль, что нашу ночевку пришлось отменить… зато день был… информативным.

«Mio Bello Bello Bello Amore sei il mio paradiso when you say I'm yours when you ask me to stay siamo soli soli al mondo»

      — Оооох!       Мягкий женский голос, такой обволакивающий и красивый, прозвучал откуда-то сверху, заставляя резко открыть глаза и подпрыгнуть на кровати, нервно озираясь по сторонам в поисках красавицы, что так нежно и красиво пела. Прикрыв глаза, я глубоко вздохнула, стараясь снова не заснуть.       Алба летала над кроватью, держа в руках телефон с горящим экраном. Сначала я и не поняла, что это мой будильник, который я поставила для того, чтобы утром встать пораньше и сделать хоть что-нибудь полезное для дома и семьи. Потянувшись к телефону, недовольно зыркнула на птицу, которая с хитрым блеском в глазах улетела подальше, словно зовя меня за собой.       — Не до игр сейчас, — пробормотала я, падая обратно на кровать и прикрывая глаза. Честно говоря, эта песня мне очень нравилась, красивая смесь испанского и английского, но в сочетании с красивым женским голосом она меня больше усыпляла, нежели будила. И это знала и я, и Алба, которая подобными фокусами меня и поднимала, носясь с телефоном под потолком, пока я не отбирала его, вставая с кровати. — Алба, — прорычала я, недовольно хмурясь. — Ладно, я встаю, встаю…       Солнечное утро, тишина во всем доме, а еще пустота. Каждый уголок дома равнодушен и пуст. Я порывисто вздохнула, вдруг понимая, что убирать слуг было плохой идеей. Конечно, у слуг не было ни лиц, ни имен, но с ними было хотя бы весело и интересно. Вот уж кто учил меня самым забавным вещам, о которых я в свои тридцать не знала! Например, как жульничать в картах так, чтобы тебя не поймали. Учила этому Ванесса, молодая женщина, с весьма размытой историей за плечами.       Я тихо усмехнулась, вдруг припомнив, с каким лицом Ванесса показывала мне фокусы, а как гордо из ее уст звучало звание: «Фокусник». Она называла себя именно так.       А еще у меня был почти друг среди слуг. Его звали Шоичи, он был стеснительным, робким, а еще в совершенстве знал о том, как пить так, чтобы не напиваться. Он с улыбкой делился опытом, а Ванесса тихо фыркала позади, после шепнув мне, что Шоичи может выпить ванную водки и остаться на ногах, а еще сказала, чтобы я его не слушала, потому что у Шоичи особый организм, который и не позволяет ему пьянеть. На это мужчина всегда мягко шлепал ее по боку и скрывался за ближайшей дверью, чтобы его не огрели чем-то тяжелым, с Ванессы не убудет.       — Так тихо, — пробормотала я, заваривая кофе и решая, что приготовить на обед и ужин. С недавнего времени я готовлю на всю семью. Теперь мне приходится тщательно следить за всем. Готовка и уборка — это все на мне, но я не была против. В конце концов, я должна быть хоть чем-то полезна. А за это еще и получаю что-нибудь от отца, который считает, что мотивация — это двигатель прогресса. С этим я согласна. — Алба, сегодня я снова хочу немного прогуляться.       Хех, что-то тянет меня прямо на улицу. На моем месте любой другой здравомыслящий человек бы сидел дома и носа не показывал, зная о том, что будет происходить в будущем, но мне на месте не сидится, меня тянет ввязаться в приключения, опасные для меня.       «Интересно: это глупость или безумие?» — с усмешкой я качнула головой, делая себе завтрак и рассчитывая на то, что меня сегодня ждет что-то приятное.       — Брось, Алба, сегодня все должно быть хорошо, я чувствую, — уверенности в голосе было столько, что хоть ложкой черпай.       В готовке и уборке есть один существенный плюс: у тебя появляется возможность тысячу раз подумать об одной и той же проблеме, рассмотрев ее со всех ракурсов. Возможно, что даже ухитряешься создать какое-то решение. Даже несколько. Одно безумное решение проблемы, а одно вполне адекватное до поры до времени. А после ты снова начинаешь думать об этом, крутить это в голове. Думать, думать, думать. Думать об этом так долго, пока не поймешь, что устал думать об одном и том же.       Пробормотав серию проклятий, я сунула руку в карман, доставая телефон. В сообщении от Соры были фотографии очаровательных щеночков с вопросом о том, не хочу ли я себе зверушку.       А зверушку я очень хотела, тем более, что щенята были большими и пушистыми. Белая густая шерсть и черные умные глазки, они напоминали мне о полярных мишках. Хвостики бубликами, ушки, стоящие торчком, забавные мордочки с высунутым языком. И явно породистые, только вот непонятно, что за порода. Я в собаках не очень разбираюсь, но эти выглядели благородно.       Бросив взгляд на Албу, я написала сообщение Соре с просьбой одного оставить для меня. С улыбкой до ушей прочитала ответ, что мне оставят самого красивого, верного и очаровательного. Второе сообщение отправила отцу, с которым было проще всего договориться насчет собаки.       — Только собаки для счастья не хватает, — с усмешкой пробормотала я, а после поняла, что да, мне не хватает именно собаки! — Наверное, я очень избалованный ребенок.       На улицу меня выталкивает что-то. Я даже понять не успеваю, что происходит: вот я выключаю плиту и даю супу остыть, а вот я на улице в куртке и балетках, иду в непонятную сторону. Оказываюсь на многолюдной улице и словно просыпаюсь ото сна. В голове туман сплошной, а внутри все еще что-то тянется и тянется к чему-то, что я даже сама определить не могу.       Алба садится на руку, и я киваю ей, медленно прогуливаясь по улице, разглядывая палатки и людей. Вчера именно здесь мы и гуляли с Сорой, даже лавка с выпечкой знакома мне. И что здесь происходит?       «Это та неизбежность, о которой говорил Кавахиро? Меня теперь будет тянуть к месту, где меня чуть не сбила машина?»       — Это что-то странное, — тихо говорю я, позволяя Албе перебраться на плечо.       Среди смешения сладких ароматов разных вкусностей, выделяю один. Очень сильный, бьющий в самый нос, а еще знакомый. И этот запах манит меня. Скорее всего, изначально меня манил именно он. Чесночный аромат, который сложно забыть. Сдавленно улыбаясь, я иду по следу запаха, находя палатку со странным человеком. Смутно знакомо, только вот где я уже это видела?       Разглядывая продавца, одетого явно не по сезону, старательно пытаюсь собрать мысли в кучку. Фиолетовая куртка с длинным воротником, черные волосы, выглядывающие из-под фиолетовой шапочки, а еще огромные круглые очки, в которых ловлю свое отражение. Приподнимаясь на носочках, так как тележка довольно высокая даже для меня, разглядываю пельмени. Гьеза.       — Выглядит аппетитно, но на запах не особо, — замечаю я, склоняя голову и слушая фырканье птицы. Алба прыгает на ручку тележки, разглядывая товар. На плече продавца я замечаю маленькую обезьянку. Впрочем, картинка для меня складывается не сразу, но когда складывается, то я смотрю на продавца с удивлением. — И правда, жизнь любит преподносить сюрпризы, — качнув головой, я покупаю себе одну штучку, тут же разламывая и угощая свою подругу. — Спасибо за угощение.       Я отхожу на несколько шагов от палатки, пока не ощущаю снова эту странную тягу внутри. Черт, что же это такое? Повернувшись к Фонгу, наблюдающему за мной, снова возвращаюсь, сунув маленький кусочек еды себе в рот. Мне интересно, а еще интереснее, ощущает ли мое пламя Фонг. Впрочем, вопрос глупый, его тихое и спокойное пламя Урагана я могу ощущать, было бы странно, если бы мое пламя Тумана ощутить он не смог. Хотя, конечно, ощущаю не остро, но зато могу.       Пламя Фонга сильно отличается от моего. Хотя бы тем, что его пламя теплое, несущее разрушение. Но оно не такое, каким обычно я ощущаю пламя Урагана. Пламя Урагана обычно пугающе сильное, грубое и жесткое, но Фонг… его пламя слишком непривычное, умиротворенное. Аркобалено в совершенстве контролирует его, понимаю я. А после думаю, что Фонгу больше бы подошел Дождь, но что было дано, то было дано.       Мир редко ошибается, а пламя отражает характер. Значит ли это, что Фонг представитель поговорки: «В тихом омуте черти водятся»?       — Эй, ты ведь это чувствуешь? — мне сложно контролировать свое пламя, так что как бы я ни старалась скрываться, а долго делать это все равно не могу. Если аркобалено давно в городе, то он уже ощущал меня, достаточно было лишь разок мимо моего дома пройтись или столкнуться на улице. — В городе ведь только ты, верно? Не хочу пересекаться с кем-либо еще, — я хмыкаю, наблюдая за тем, как едва заметно качает головой Фонг, давая понять, что он в городе один. — Ты в праве не отвечать, но я хочу знать, это важно для меня, ты здесь по делу? — голосом выделяя последнее слово, чтобы он меня понял. Понял, о чем я хочу спросить. Снова едва уловимое движение головой, заставляющее вздохнуть с облегчением. Не убийства, просто путешествие. — Мой учитель говорит, что когда в городе собираются люди с пламенем, то грядет что-то плохое, — зачем-то говорю я, обнимая Албу. — Спасибо за честность, Фонг, передай привет И-Пи… хм… не важно.       «Пальнулась!»       — И удачи тебе с торговлей, должна сказать, что место не самое лучшее, — с этими словами я уже собираюсь скрыться за ближайшим углом, от греха подальше и от Фонга. В конце концов, я дала ему понять, что в городе есть Мастер (Кавахиро, наверное, сейчас чихнул у себя в магазинчике), у которого есть ученики. И я, что самое удивительное, не думаю, что случится что-то плохое. Фонг не такой, как другие аркобалено. Будь на его месте Реборн, то были бы проблемы, но Ураган мыслит гибко и он слишком спокойный. У Фонга своя философия и он, как Реборн, не станет носом землю рыть в поисках ответов на интересующие вопросы.       «Кстати, о Кавахиро…»       Знает ли Кавахиро о том, что в городе аркобалено появился? Наверняка знает. Если так подумать, то у Кавахиро есть связь с пустышками, а это значит, что и с самой семеркой сильнейших. Интересно, можно ли предположить, что все эти мои ощущения даже и не мои, а шамана? Я ведь умею заражаться чужими эмоциями, даже если они хорошо контролируются, и я их не слышу, то это не значит, что их нет.       — Наги, — меня не сильно дергают за плечо, отвлекая от мыслей. — Ты опять задумалась так, что даже не услышала, как я подошел.       Сора. Я бросаю взгляд на Фонга, а после смотрю на Сору, который держит в руках закрытую коробку. Внутри что-то скребется, очень активно, кстати.       — Это же не…       — Ага, — с улыбкой кивает мальчик, сунув мне в руки коробку. — Я же писал тебе, чтобы ты дождалась, когда я тебе принесу щенка. Ты не получила сообщение?       — Телефон разрядился, — растерянно глянув на коробку в руках. — А он…       — Она, — поправляет мальчик, открывая коробку и ласково поглаживая белую шерстку щенка, сразу же зацепившегося передними лапами за коробку и разглядывающего мое лицо. — Это девочка, дедушка сказал, что эта порода является прекрасными защитниками.       — А что за порода-то? — я слегка отклоняю голову, когда мое лицо начинают вылизывать. На губах появляется улыбка, которую я не в силах сдержать. — Похоже на шпица.       Сора, доставший телефон, недолго ковыряется в нем.       — Это самоед, — после нескольких секунд раздумий отвечает он. — Как назовешь?       Самоед. Имя. Коробка. Щенок. Аркобалено Урагана. Как-то быстро события начали развиваться, я не успеваю реагировать. И что в Японии делает самоед? Как я поняла, их выкинули, но почему? Кто выкидывает породистых собак?       — Так как назовешь? — Сора гладит щенка за ушком, а я все еще в прострации, наблюдая за Фонгом, от которого приходит волна спокойствия и мягкого удивления. Кажется, что аркобалено улыбается, жаль, что за воротником не видно. Но мне нравится, что я слышу его эмоции, они тихие, но они есть. И он их тоже контролирует, но не так, как Кавахиро, которого вообще не слышно, словно он призрак.       — Гатто, — лениво бросаю я, придерживая коробку одной рукой и пальчиками приглаживая шерсть между глазами у собаки. От Фонга приходит волна веселья, а от Соры удивления. — Итальянский, — коротко поясняю я.       — И что значит?       — А, мелочи, не важно, — отмахнуться будет проще, чем после объяснять свой ненормальный выбор мальчику, который точно не поймет, почему я собаку назвала кошкой. Но мне почему-то показалось, что подходит. Может, не совсем значение имени, сколько слово, которое казалось мне сильным и красивым, совсем как малышка в коробке, которая с таким интересом изучала черными глазками окружающий мир. — Хм, самоед, а ведь с ней придется очень много гулять и даже немного нагружать, и вычесывать, — то есть на нее потребуется много времени. Впрочем, я не против, если это чудо будет меня любить и уважать.       — Ты передумала? — сунув руки в карманы куртки, мальчик смотрит на палатку, а после снова на коробку в моих руках. — Что ты вообще здесь забыла? Ты же не любишь чеснок.       — Я не передумала, — заверяю его я, а после указываю кивком головы в сторону свое дома. — Я вышла на прогулку, а потом немного проголодалась и пошла на самый сильный запах. Пойдем домой.       Коробку с Гатто я мальчику не возвращаю, решая, что своего питомца буду носить лишь я, пусть привыкает к четким границам: своих и чужих. Для начала надо дать понять, что я своя, а все остальные чужие, а после можно будет уже и дрессировать начинать, хотя я что-то сомневаюсь, что у меня это получится, я ведь со своей мягкостью просто не смогу быть строгой и показать, что я вожак стаи.       В общем, так Гатто стала частью моего зверинца, который, к моему счастью, в будущем пополнится лишь на еще одну птицу.       

***

      Мой одиннадцатый день рождения я ждала с ужасом и нетерпением.       С ужасом из-за предстоящих событий и нетерпения из-за этого же. Во всяком случае, у меня был план, которому я собиралась следовать. И, если все получится, то у меня будет шанс избежать всего плохого, что может случиться. Маловероятно, что получится, если верить Кавахиро, но если я не попытаюсь, то буду всю жизнь думать об этом и сожалеть. Ну, ту часть жизни, в которой я еще не сделала операцию и не вернула некоторые части. А еще, к слову, нетерпение появилось из-за того, что этот день рождения мы встретим в каком-то особом месте, по словам «матери». Уж не знаю где, но Япония осточертела, хочу чего-то новенького.       Год. Что же изменилось за этот год? В моей комнате стало веселее! С появлением Гатто в доме у Албы просто появился поклонник. Собака везде следовала за птицей, послушно позволяла цепляться за свою шерсть и сидеть на спине, а теперь еще и безобразничали они вместе. Но выше Албы, конечно, стояла я, потому что при виде меня от Гатто приходила такая волна обожания, что меня сносило порой! И, конечно, меня безоговорочно слушались. Все мои команды выполнялись без сомнения, остальных от меня отгоняли, ревностно охраняя (здесь и Алба подключалась), а если кто-то не пугался, то Гатто демонстрировала мощные челюсти и от меня быстро отставали.       Забавно, но Сора вел себя так же. После того, как он принес мне коробку с Гатто, мы стали часто выгуливать ее вместе. Мальчик просто поражал меня, в шесть часов он в обязательном порядке уже стоял возле моего дома, готовый к прогулке, внимательно смотрел в окошко с ожиданием, а иногда даже звонил на телефон, если я лишнюю минуту тратила на сон. Короче, выгуливала за компанию я и его, но против этого была лишь тогда, когда меня будили, в остальное время это было даже весело, так как Сора знал много шуток и разных историй.       Что касается родителей, то у них проблем с собакой не было. Во всяком случае, «мать» мастерски игнорировала пушистую тварь, как она часто называла Гатто, и иной раз с ней не пересекалась. Отец же был строг. Так строг, что под столом кормил собаку дорогим мясом. Ради всего святого, большая часть еды ему в рот самому не попадала, я уж начала сомневаться, что это точно мой отец! С тем же рвением он и пытался учить Гатто каким-то командам, самым простым, вроде: сидеть, лежать и дать лапу, но, когда не получалось, трепал псину по холке, улыбаясь. Командам, в общем, учила лайку я, потому что, как оказалось, я умею быть строгой и говорить командным голосом.       Стоило мне рявкнуть на Гатто, которая ленилась, как та тут же выполняла все, что я хотела. Этот фокус работал и с Сорой. И с «матерью», что забавно. Ну, правда, только один раз, наверное, из-за неожиданности.       Кавахиро с Гатто был в контрах. У них там развязалась не шуточная борьба за внимание. Гатто очень нравился Кавахиро, при любом удобном случае она пыталась лизать ему лицо и руки, а Кавахиро это не нравилось, как и то, что его рамен едят, пока он отворачивается. В общем, они были на какой-то своей волне.       Год насыщенный и местами веселый, я даже не пожалела, что у меня дома теперь есть собака. С появлением псины жизнь круто изменилась.       — О чем думаешь, Наги? — услышав тихий голос, я слегка вздрогнула, отстраняясь от тетради и всматриваясь в лицо отца. Интересно, давно он здесь стоит, пока я разбираюсь с домашней работой? — Ты не меняешься, даже сейчас, повзрослев, все еще теряешься в раздумьях и не замечаешь ничего вокруг.       Мужчина сел на край кровати, разглядывая чемоданы, лежащие на полу.       — Я просто продумывала, что взять с собой…       Кстати, об этом тоже стоит подумать. Все же пока непонятно, куда поедем, к морю или в горы, а, может, еще куда нелегкая занесет. Мне так и не открыли секрет, так как это мой праздник, а эта поездка является сюрпризом! В гробу видала я эти сюрпризы, да еще и от «матери». По-моему, это больше развлекательная программа для нее, чем для меня.       — Если тебе не хочется ехать, то ты можешь остаться дома, — на эти слова отца я только усмехнулась, особенно ощутив его недовольство по этому поводу. Ему очень не хотелось, чтобы я оставила его один на один с женщиной. — Будешь в храме отдыхать.       На эти слова теперь уже я недовольно надулась, даже возмущенно смотря на мужчину. Эти намеки насчет моих отношений с Сорой стали шуткой года. При каждом удобном случае слышу нечто подобное от отца, который на самом деле был доволен появлением друга у меня, но ревновал, по какой-то непонятной мне причине.       — И пропустить все веселье? Никогда! — я усмехнулась, бросая взгляд на пушистый комок, который удобно устроился под кроватью, как раз рядом с ногами отца. — Эй, отец, а мы когда поедем?       — Через неделю, раньше не получится, нужно еще уладить все дела, — он пожал плечами, смотря на морду Гатто, которая как раз собиралась вылезать. — Ее взять не сможем, к сожалению. Сора не сказал, приглядит за ней?       Сказал, конечно, чего же нет? А еще сказал три неприличных буквы, потом обдал обидой, хлопнул дверью и ушел. Именно так, сначала хлопнул дверью, толкнув ее от себя так, как мужчина обычно отталкивает жену, которая ему изменила, а потом ушел. Так и не закрыв несчастную дверь. Но вроде был согласен. Не знаю, боюсь уточнять.       — Обиделся?       — Неа.       — Взбесился?       Я бы сказала, что дико взъелся. Что его, как говорят современные дети, бомбануло. Серьезно так в мозги ударило.       — Почти.       — Значит, приглядит, — кивнул мужчина так, словно понял больше меня. Может, понял. Он же, как и Сора, играет в одной лиге, так что друг друга должны понимать. — Не переживай, еще помиритесь, — успокоил отец меня, продолжая гладить Гатто, что внимательно слушала наш разговор, словно могла понять каждое слово.       — Мы и не ссорились, — не выдерживаю я, передергивая плечами и хмурясь. — Просто у Соры в голове арахис.       — Наги, так нельзя говорить… — впрочем, отец продолжает улыбаться.       — Можно, если это правда.       — Похоже, что ты сегодня не в духе, — замечает мужчина.       Не в духе. Слабо сказано, учитывая все проблемы, которые свалились на меня за последние десять лет. Да я просто в ярости, когда думаю, что какой-то дурак не сможет справиться с управлением авто и я буду вынуждена лишиться частички себя. Я просто в бешенстве от того, что мне откажет в помощи семья. Впрочем, это еще вопрос, я постоянно влияла на эту часть истории, так что уверена, что хотя бы отец посомневается, прежде чем решит отключить меня от аппаратуры жизнеобеспечения.       И, что еще хуже, возможность того, что я не доживу до конца недели и не успею уехать до того, как мне выпустят кишки. Помните про план? Это часть плана: свалить из города раньше, чем меня убьют! Призраки уже были обеспокоены, постоянно предупреждая, что скоро случится что-то плохое. И по мере приближения этого, время отправки в другое место все увеличивается и увеличивается, словно сама жизнь против, чтобы я…       Порывисто вздохнув, я откинулась на спинку стула, стараясь успокоиться.       Постоянно пытаюсь убедить себя, что время еще есть, но чем больше убеждаю себя в этом, тем насмешливее скалится тьма, поигрывая когтями, которыми вцепится в меня, когда все случится. Я знаю, что будет, когда это случится, боль обнимет меня крепко, словно давнюю знакомую, прежде чем заставит кричать. А еще, возможно, когда буду уже на грани, то снова увижу тот черный силуэт. Встречу давних знакомых мне бы хотелось пропустить, если честно.       — У меня все хорошо, — если под «все хорошо» подразумевать, что я по уши в проблемах, то да. Чем ближе событие, тем сильнее страх и отнюдь не беспочвенный. Забавно, я уже умирала, но сейчас боюсь оказаться там снова. Людская суть. Похоже, что у Странницы будет еще одно путешествие, долгое и болезненное. — Мне нужно закончить уроки поскорее, отец, — намек достаточно прозрачный? — А после зайти к одному хитрому суслику…       Отец, что уже практически стоял у двери, остановился.       — Какому суслику?       — Очень хитрому, отец, очень хитрому, — пробормотала я в ответ.       «Еще неделя значит…»              Кавахиро стоял напротив, смотря мне в глаза.       Кавахиро продолжал упрямо гнуть свою линию, словно это хоть как-то могло ему помочь в убеждении меня. Не помогло, не помогало и не помогло бы в будущем! Вот такая вот я, упрямая девчонка, которая вцепилась зубами и всеми конечностями в свое решение.       Кавахиро уже практически смирился с моим упрямством и решением.       У Кавахиро, кажется, скоро сердечный приступ будет.       — Брось, мы ведь знаем, чем это кончится, — отмахнулась я от пристального взгляда, продолжая поигрывать пламенем. — Я настойчивее и злее, а еще не собираюсь уступать.       — Наги, — Кавахиро открывает рот, чтобы что-то сказать, но в итоге махнул на все рукой. — Хорошо, — кивает мужчина.       — Хорошо?       Не то, чтобы это было странно, но он около пяти лет говорил мне, что у меня выбора нет, а тут просто соглашается. Подозрительно. Очень, что-то не так.       — Хорошо, — снова кивает он, садясь на стул, и ногой отодвигая Гатто, которая все старалась прыгнуть к нему на колени, оставляя шерсть на кимоно. — Но я останусь при своем мнении, — заканчивает он, а я могу только вздохнуть.       Говорю же, что сладко звучало. Впрочем, главное, что мое мнение осталось при мне и меня больше не пытаются переубедить.       — Так зачем ты зашла? — Кавахиро недовольно кривит губы, отталкивая рукой любопытную морду собаки и вздыхая. — Привязывала бы ты ее на улице, — вздыхает он, не в силах больше бороться с Гатто. И позволяя той сунуть свой черный нос в миску с раменом.       «Любовь на самом деле ломает все барьеры на своем пути…»       — Напомнить, что ты мне обещал, — я знаю, что сейчас в моих глазах отражается тьма, такая же холодная, какая накроет меня после. — Ты ведь выполнишь обещание?       — Конечно, — мужчина отвечает мне решительным взглядом и кривой усмешкой. — Я об этом и не забывал.       — Вот и ладненько, — улыбаюсь я, полностью расслабляясь.       Правило выживания №1: всегда проверяй пути отступления. Если ситуация обострится, то ты должен знать, что у тебя есть шанс сбежать. У меня было три шанса сбежать. Ладно, два, поездка, чувствую, отменяется. Как жаль, отец ведь так хотел отдохнуть. Здесь могу лишь криво усмехнуться и извиниться, разведя руками, мол, что поделаешь, если дочка притягивает неприятности?!       — Кстати, больше в городе аркобалено не наблюдается? — я почесала кончик носа, рассматривая Гатто, что жевала кусок мяса, лежа у ног мужчины. Картина маслом. И, что самое забавное, выглядит так, словно ожила картинка из девятнадцатого века, хозяин и пес у его ног. — Просто интересно, — отвечаю я, заметив внимательный взгляд.       — На ловца и зверь бежит, — хмыкает мужчина, отпивая немного воды из стакана. — Мир маленький и круглый, постоянно пересекаемся.       Это точно. Задавать вопрос, почему его не вычислили, даже и не буду, ответ на пальчике сидит. Колечко ада-то. Удивительно, Кавахиро сказал, что за то, чтобы использовать кольцо, нужно было выбрать между телом и душой. Я бы даже и не прикоснулась к кольцу, зная об этом, но глядя на живенького и веселого Кавахиро, который не выглядит, как бездушное животное, что-то начинаю задумываться о том, что с шаманом не так.       — Ты не расскажешь, что задумала? — тихо интересуется мужчина, поглаживая морду Гатто, которая положила голову ему на колено.       — Чтобы ты меня остановил?       Держи карман шире. Так я и позволила тебе все узнать, кто ж знает, что ты попытаешься сделать и какими методами воспользуешься, чтобы меня остановить?       — Чтобы я был готов и прямо на месте не рвал волосы на голове, — усмехнулся хитрый суслик. — Ты ведь постоянно делаешь что-то такое, что заставляет меня нервничать.       Это он про то, как вытащил меня из-под машины? Так не моя вина то была, а водилы, что не смотрел вперед, а говорил по телефону. И еще того странного человека, что шел за мной по пятам. Не иди тот мужчина за мной, а я бы не прыгнула на дорогу, желая уйти в сторону многолюдной улицы. Впрочем, какая разница, если я пока жива?       — Знаешь, я…       Поймав удивленный взгляд, качаю головой. Какая разница теперь-то?              — Иногда мне кажется, что ты ведешь себя так, как люди себя ведут в последний свой день…       Я могу лишь поразиться детской проницательности. Такое сравнение заставляет поежиться, а после слабо улыбнуться, растрепав волосы мальчишки, пожимая плечами. Сора умный, очень. Он замечает то, чего другой человек не заметил бы. Мальчишка очень наблюдателен. Это хорошо для него и опасно для меня.       — Кто может видеть будущее и сказать, какой день будет последним? Надо жить на полную катушку! — с улыбкой заключаю я.       Мы с Сорой сегодня выбрались в храм. Бегали по ступенькам вместе с Гатто, запускали в небо самолетики с заветными желаниями. Я со своим корявым почерком на русском вывела лишь одну фразу: «Хочу, чтобы все было хорошо». Сора, кажется, написал, что хочет новый велосипед, во всяком случае, на мой вопрос он ответил так. Мы запустили самолетики прямо с верхней ступеньки, а после наблюдали за тем, как они летят в небо, словно две белоснежные птицы.       Я все никак не могла отогнать мысли, что это мой последний день. Я так думала каждое утро, когда опускала ноги с кровати и касалась ступнями холодного пола. Из-за этого я стала нервной, слишком язвительной и переменчивой, что не оставалось незамеченным окружающими.       Кавахиро поджимал недовольно губы, но молчал. Сора поддерживал, как мог. Гатто преданно заглядывала в глаза, а Алба понимающе садилась на руки, позволяя себя гладить. Родители сообщили, что поездка отменилась.       Теперь, в общем, я метаюсь, словно надо мной занесли кнут. В ожидании удара каждую секунду и мгновение.       — Если будешь думать о смерти, то не сможешь быть счастливой, — Сора смотрит на то, как медленно самолетик падает вниз, прямо носом вниз, вращаясь. Я сглатываю, ощущая липкий страх.       — А мне кажется, что смерть заставляет ценить некоторые вещи.       Мне чертовски страшно. Я устала от всего. Моя тяга становится лишь сильнее. Не могу быть вдали от улицы. Не могу не грустить. Не могу не ожидать чего-то пугающего и страшного. И не могу рассказать. Сора не поймет, как и Кавахиро.       — Как насчет того, чтобы прогуляться до школы? — мальчик хватает меня за руку и тянет за собой. — Может даже удастся поиграть с другими.       — Конечно, последний раз что ли живем? — скулы сводит от улыбки, словами я давлюсь.       Покорно следую за мальчиком, стараясь вспомнить все события, что были в аниме. Наги попала под машину, когда пыталась спасти котенка. Дурочка сиганула сама прямо под машину. Сама. Была готова отдать свою жизнь за кота.       Впрочем, я не знаю, как поступила бы я.       — Наги, а что ты планируешь делать летом? — Сора слегка смущен. — Я просто подумал, что, если в этом году ты не поедешь никуда, то можно было бы… ну…       Уж не знаю, что он хочет мне предложить, но я могу лишь усмехнуться. Летом меня здесь не будет, уж я-то знаю.       — Не знаю, Сора, у меня много планов, — от иронии даже хочется рассмеяться, впрочем, кто меня осудит?       — Неужели даже летом?       — Даже летом, — киваю я.       Призраки, встречающиеся по дороге к школе, оборачиваются, скорбно поджимают губы, отводят взгляд, боясь смотреть. Каждый вспоминает собственную смерть, ощущая холод, идущий от меня. Я бы тоже, наверное, вспоминала, но голова сейчас забита мыслями о других вещах, которые будут нужнее, если все кончится так.       Широкая дорога, на которой совершенно пусто. Сора замирает, оглядываясь, а я хватаю его за руку, ощущая что-то… пугающее.       — Ты чего, Наги? — Сора удивленно вскидывает брови, смотря то на дорогу, то на меня. — Пойдем, пока машин нет.       — Может, выберем другой путь? — тихо спрашиваю я, но мальчик с усмешкой вырывает руку и ступает смело на дорогу. — Сора, на дороге не играют, вернись сюда!       Я слышу, как гудит машина. Сора ошарашено поворачивает голову в сторону дорогой иномарки, что мчится прямо на него. И не успеть ему ни туда, ни сюда. Мне остается лишь сглотнуть, слушая скулеж Гатто и пронзительный крик Албы.       — Алба!       Поводок выскальзывает из онемевших пальцев, когда я кидаюсь вперед.       Дура. Настоящая. Но это мой котенок, ради которого я прыгнула. Смешно. Очень.       — Наги! — Сору я толкаю с такой силой, что он кубарем катится к бордюру. А вот я остаюсь прямо перед машиной.       Мне не страшно. Только холодно, а еще я ощущаю, как тьма, точившая столько дней зубы, неожиданно щелкает пастью, прогладывая меня целиком. Слабый хруст, звук ломающихся костей, но никакой боли, словно тело не мое. Машина бьет меня с такой силой, что я лечу назад, видя ошарашенный взгляд отца, сидящего за рулем, а еще замечая знакомого мужчину в зеленом кимоно рядом с Сорой.       Я закрываю глаза.       Погружение во тьму не такое уж и болезненное, что удивительно. Ты просто становишься частью чего-то большего, что, может, и должно тебя успокоить. Во всяком случае, я не одна в этой пугающей и холодной тьме. Нас много и все мы вынуждены ходить и искать, хватать других за озябшую ладонь в надежде, что ты нашел себе напарника, но рука тут же растворяется. И ты снова во тьме. Один.       Главное не погружаться очень глубоко, иначе после не выберешься из этого болота. Главное не закрывать глаза, нужно держать их открытыми, ведь, возможно, что тебе еще дадут возможность увидеть хоть что-то. Вынырнуть и услышать мгновение из той жизни, которую ты покинул.       Я вижу медсестер, бегающих вокруг моей койки, они обеспокоенно глядят на меня. Слышу, как тихо пищат приборы, говоря, что я еще пока жива. Слышу голос «матери», а еще ледяной голос отца.       Мне сложно держать глаза открытыми, поэтому я долго оставаться рядом со светом не могу. И лишь слышу тихие шаги отца, который приближается к кровати.       — Наги, мне так жаль, — горячая ладонь сжимает мою руку. И так приятно, это тепло проникает под кожу и достигает самого сердца. Я ощущаю его страх за меня и отчаянье, а еще слабую нежность. Мне этого достаточно. — С тобой все будет хорошо, врачи говорят, что есть шанс… Удивительно, что ты вытерпела все это, мой стойкий солдатик, — он легко касается губами моего лба.       «Хочу увидеть… последний раз… хочу увидеть!»       Но одно не меняется: я ненавижу ложь, а в голосе отца она так очевидна, что хочется смеяться. Выживу? Без чужой помощи нет.       — Мы найдем лучших врачей, все будет хорошо, — отец вздыхает, а после замолкает. — Знаешь, Сора рвался к тебе в палату. Я приглашу его к тебе, врачи сказали, что ненадолго можно… Тебе ведь нравится, когда Сора рядом, да?       А после он уходит, но на его место приходит мальчишка. Он в ужасе. Это не то, что мне нужно, но… Сора тоже берет меня за руку.       Черт, они ведь все… прощаются со мной.       — Наги, ты такая глупая, — мальчик вздыхает, садится рядом. — Зачем оттолкнула меня? Лучше бы позволила мне остаться, шрамы украшают мужчин, но не девочек вроде тебя, — он мягко поглаживает запястье, а после склоняется совсем близко, я ощущаю его горячее дыхание на щеке. — Но я буду любить тебя и такой, только проснись.       И я была бы рада проснуться, но я не могу. Последние силы, потраченные на нахождение здесь, чтобы увидеть этот мир, закончились. Я снова погружаюсь с головой в темноту, захлебываясь в ней.       «И это мой конец… все закончится…»       — Не закончится, ты просто будешь скитаться, — мужской голос, возникший в голове, заставляет резко подобраться, но тьма утягивает меня ниже. Так глубоко, что даже холодно. На самом дне я вижу его, парня, закованного в цепи с маской на лице.       Похоже, что это на самом деле судьба.       «Кто… ты?»       Черт, разыгрывать комедию здесь не хочется, усталость берет свое, на плечи что-то давит, но я собираюсь упорно гнуть свою линию. Он может помочь, а я не привыкла отказываться от помощи.       — Оя, ты можешь меня слышать, — его, кажется, на самом деле это удивляет. —Мне стоит чаще прогуливаться.       Прогуливаться? В такой кромешной тьме? Вот уж не думаю, что кто-либо в здравом уме стал бы гулять по такому месту, где есть лишь тьма и отчаянье уходящих в никуда душ. Но ему, наверное, и правда это нравится.       Становится так легко и спокойно. Я открываю глаза, поднимаясь и придерживая руками несчастную простынь. Конечно, смотреть не на что, но мне не хочется привлекать к себе внимание. Я слегка щурюсь, разглядывая ярко-голубую воду, зеленую траву и деревья вокруг. Это невероятно!       Рокудо Мукуро оказывается совершенно не таким, каким я его помнила. Высокий и худой, поджарый, с плутовской улыбкой и хитрым прищуром разноцветных глаз он кажется мне дьяволом искусителем. Я знаю, что он может меня убить, одним лишь движением, но мне не страшно. Я смело подхожу к нему, вкладываю ладонь в протянутую ладонь и смущенно краснею, когда он подносит ее к губам и целует кончики пальцев.       — Мы похожи, — с улыбкой шепчет он, голос у него сладкий, а звучит словно в голове. Манит. Завлекает. Играется. — Наги, ты нужна мне…       — Нужна? — когда он кивает в ответ, я вздыхаю. — Это будет интересно…       Он тихо смеется в ответ, позволяя мне продемонстрировать то, что я умею. Показать пламя, что так похоже на его, только мое слабее, оно, по сравнению с его сильным пламенем, кажется таким хрупким и нежным.       — Есть кое-что, что меня беспокоит, — я внимательно смотрю в разноцветные глаза, прикусывая губу. Тонкие пальцы парня скользят по щеке, даря мимолетную ласку, так гладят кошку, осторожно и стараясь не пугать. — Мои мысли только мои мысли, мои воспоминания только мои воспоминания.       — Иначе и быть не могло, — он кивает, успокаивая меня.       А после он дает мне имя, я принимаю его с уважением, ощущая, как мир внутри меняется и переворачивается. Мы еще долго с ним находимся на зеленой поляне, он рассказывает мне о Чикусе и Кене, о том, где их можно найти, но мне нет нужды слушать, ведь я и так знаю это.       Мукуро оказывается приятным собеседником. Он умеет разговаривать красиво, а еще мне нравится слушать его голос, он так успокаивает, еще больше успокаивает то, что я могу слышать его. И его тихая радость мне нравится, как и слабое ощущение нежности. Наверное, это вызвано ограниченным общением с другими людьми, поэтому он и потянулся ко мне.       С сожалением я прощаюсь с ним, когда ощущаю, что время заканчивается.       И я снова проваливаюсь в пустоту и густую тьму, но уже спокойную и безболезненную. Иногда я просыпаюсь, даже, кажется, что-то говорю, не обращаясь ни к кому конкретно. Но после снова проваливаюсь в сон.       В следующий раз я просыпаюсь ночью.       Моя палата полностью пуста, окно открыто, и ветер заставляет шторы колыхаться. Перед глазами немного плывет, но я не ощущаю в комнате никого: ни медсестер, снующих туда-сюда, ни незваных гостей в лице родителей. Руки слушаются меня с большим трудом, но мне с третьего раза удается вытащить иглу из вены и снять кислородную маску вместе с бинтами. Прикусив губу, я прислушиваюсь к самой себе и голосу внутри. Боли нет, а тело невероятно легкое, словно ничего не весит. Никаких ощутимых изменений кроме этой легкости. Вообще никаких. И это беспокоит меня сильнее, чем глаз, скрытый челкой.       Придерживая руками тонкую простыню, я сажусь, осторожно, прислушиваясь к каждому ощущению, возникающему в теле. Совершенная тишина, лишь расслабленность, словно я только что проснулась от долгого сна.       — Наги, — голос Кавахиро раздается сбоку, мужчина сидит на стуле в углу, сжимая в руках бумажный самолетик. Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что он похож на те, которые мы запускали в небо с Сорой. Самолетик желаний, что донесет до Бога наши мечты. — Или мне звать тебя Хром-чан?       Мне послышалось или в голосе шамана на самом деле мелькнула печаль? Показалось, точно показалось.       — Или Странница? — с усмешкой говорю я, обматываясь простыней, не желая сверкать собственным телом. Одежду здесь, к сожалению, не предусмотрели. Впрочем, кто мог подумать, что девочка, которую собирали по частям, будет нуждаться в одежде, чтобы уйти? — Кавахиро?       Я наблюдаю за тем, как мужчина кидает пакет на кровать, как раз мне под руку. Немного поглядев на пакет, я смело запускаю в него руку, вытаскивая свои вещи. Приятно, что он подумал об этом. Хотя он и взял легкое нежно-фиолетовое платье до колен и черные балетки. Но зато там была повязка, так что первое, что я делаю, это собираю волосы, а после скрываю пустую глазницу с помощью повязки. Мысленно отмечаю, что мне нужен протез.       «Фу, нет…»       Переборщила я с этим, как представлю, как противно будет забираться пальцами в глазницу, а после вытаскивать эту штуку из глаза или пихать, так точно становится плохо. А если она застрянет? Я же тогда точно буду истерить!       — Знаешь, а ты ведь выиграла, — внезапно говорит мужчина, терпеливо дожидаясь, когда я закончу одеваться. — Все травмы, которые ты получила, были лишь многочисленными переломами. Самая серьезная из травм — это потерянный глаз. Но это все, чего ты лишилась.       И я должна этому радоваться?       — Хм, — я затягиваю потуже пояс на платье. Значит, большая часть меня осталась все же при мне. Тогда непривычная легкость в теле вызвана блоком Мукуро, парень не дает мне почувствовать боль от травм.       — Ты выпустила пламя и оно защитило тебя, но в какой-то момент ты потеряла контроль, — продолжает рассказывать мужчина, даже не пытаясь скрыть то, что он был там и все видел. И я его не виню, я почему-то даже не злюсь. Словно все эмоции, что у меня были… словно они приглушены. Хотя одна вещь меня беспокоит, когда я бросаю взгляд на самолетик в руках шамана, он все быстро понимает, кивая мне. — С мальчиком все хорошо, если ты волнуешься. Он цел и невредим, отделался благодаря тебе лишь легким испугом.       — Это хорошо, я слышала его, когда уходила за грань, — потирая шею, я сажусь на край кровати, принимая из рук Кавахиро бумажный самолетик. Сбоку я нахожу фразу, корявым почерком рукой Соры там написано лишь четыре слова: «Хочу, чтобы Наги жила». — Он славный, да? — с улыбкой спрашиваю я, прижимая самолетик к животу.       Сейчас меня уже отпустило. Страх, что преследовал меня верным псом на протяжении стольких лет, больше не имел силы надо мной. Больше я не боялась. И сейчас не желала грустить и расстраиваться, пусть и потеряла что-то. Я же спасла большую часть себя, верно?.. Не стоит быть слишком жадной, да и это можно будет исправить. Конечно, если будет пересадка, то это будет не мой глаз, но и этот глаз будет видеть окружающий мир.       «Впрочем, не время мне философствовать», — поднявшись, я подхожу к окну, запуская самолетик, кидая его в сторону сада у больницы. Он приземляется прямо в фонтан, но меня это уже больше не волнует. Есть вещи поважнее.       — Кавахиро, помнишь про свое обещание? — мой холодный голос звучит в тишине, словно удар хлыстом. Я на самом деле наслаждаюсь моментом, когда шаман слегка вздрагивает и внимательно смотрит в мои глаза. Глаз. Интересно, его пугаю я или же Мукуро? Или же наша тесная связь? Или то, что я дважды прошлась по грани, но вернулась? — Пора отдавать долги, — тихо шепчу я, а мужчина хмыкает в ответ.       — И с чего же ты хочешь начать? — он застывает рядом со мной, разглядывая кровать, пищащие приборы, а после в последний раз скользя взглядом по моему лицу.       — Наги должна исчезнуть, — произношу твердым голосом я, ужасаясь тому, что ощущаю, что это единственное правильное решение. Внутри так тепло, я ощущаю Мукуро, он буквально под кожей, готовый отозваться на мой зов. Он согревает меня изнутри, а я согреваю его, передавая ему свои эмоции. Я щедро делюсь с ним своими ощущениями, в ответ он тянет на себя страх и мою боль, блокирует их.       «Добро пожаловать на наш шабаш! Ад наш! Ад наш!» — проносится в моей голове строчки из песни.       Пламя в моей груди горит так ярко, оно обдает меня приятной прохладой, застывает инеем на кончиках пальцев, ласково лижет руки, словно верный пес ладони любимой хозяйки. Мой туман окутывает больницу целиком, поэтому мы с Кавахиро беспрепятственно добираемся до первого этажа, где расположено хранилище. Люди, идущие навстречу нам, нас не замечают.       Проникнув внутрь, я смело иду к стеллажу, ища в разделе со своей датой рождения собственное имя. Карточка с болезнями находится быстро, а после я сую ее в руки Кавахиро, который кладет ее в пакет. После я ее обязательно сожгу, чтобы не оставлять следов, а пока надо разобраться с еще одной проблемой.       — Разберись с персоналом, пожалуйста, — тихо прошу я мужчину, зная, что шаман способен менять и стирать воспоминания. — Пусть воспоминания о девочке, попавшей под машину собственного отца, исчезнут, — я прикусываю губу. Лишние люди, у которых после возникнут подозрения, мне не нужны.       А пока Кавахиро работает с медсестрами и врачом, я оказываюсь у компьютера, разглядывая записи с видеокамер. Забавно, охранник как раз пошел в обход, а я в это время работаю с компьютером администрации, стирая данные. Вскоре о девочке Наги никто ничего не может сказать, ведь в базе данных ее нет, а единственная улика, доказывающая, что она была, это записи видеонаблюдения, которые — ох, какая жалость! — пропали из-за халатности охранника, который потерял диск, на которым они были.       Кавахиро находит меня, насвистывающую веселую песенку себе под нос, на первом этаже. Я прижимаюсь спиной к стене, сложив руки на груди и сосредотачиваясь на внутреннем конфликте с эмоциями, который Мукуро продолжает блокировать.       «Надо бы с ним поговорить после», — я недовольно щурю аметистовый глаз, разглядывая Кавахиро.       — Ты уверена, что хочешь, чтобы это все было именно так? — шаман спрашивает это уже в третий или четвертый раз. Я позволяю ему забрать из моих рук диск с записями, он кидает его в пакет к карте с болезнью, а после, когда мы выходим на улицу, он как-то странно смотрит в сторону гор.       «Там дом Соры», — даже отсюда я разглядываю оранжевую точку наверху, они еще не спят. Наверное, Сора делает уроки, поэтому горит свет. В темноте этот огонек кажется притягательным, так и хочется туда пойти. Я цепляюсь пальцами за предплечье мужчины, ведя его в сторону своего дома. Мысли о доме Соры я перекладываю в категорию «запретно». Помогает слабо пока.       — Да, — киваю наконец я, слегка недовольно поджимая губы. — Я собираюсь обставить все так, словно я согласилась на предложение отца и уехала в ту школу в Италии. Не хочу, чтобы он беспокоился. Не хочу, чтобы они вообще беспокоились обо мне.       Для меня так будет гораздо проще. И наверняка меньше волнений и беспокойств себе позволит отец. Конечно, мой план не включал в себя мелочь вроде звонков и связи с родственниками, но я сейчас продумала и это: в школе запрещено пользоваться телефонами, а общение с родственниками сведено к минимуму, чтобы ученики не отвлекались от учебы. Как-то так. Черт, мне бы волноваться больше по этому поводу, но внутри все приглушено по максимуму. Как долго Мукуро будет это держать?       — А мальчишка? — Кавахиро слегка хмурится, но не останавливается, когда я приглашаю его в дом. — Ты подумала, что сделаешь с ним? А со школой?       — Сотри ему память об этом случае, — отмахиваюсь я от вопроса мужчины, думая о том, нужно мне скинуть балетки или нет. Дома я убиралась, жалко портить чистоту, а с другой стороны я все равно ухожу навсегда. — А отцу нужно будет внушить, что я уехала неделю назад, в начале каникул. Документы о переводе мы не успели подготовить, как и предупредить, — это на самом деле казалось самым простым решением, которое только можно было найти.       Я указала рукой в сторону спальни родителей, где они как раз отдыхали, а сама поплелась к себе в комнату, чтобы собрать чемоданы. Будет ведь подозрительно, если я уеду без вещей? Так сказать, на радостях прямо так полетела в Италию...       Гатто, спящая в комнате вместе с Албой, тут же поднимает голову и уже готовится громко гавкнуть, но тут же закрывает пасть, когда я указываю пальцем на пол. Собака садится на задние лапы, а передние держит на манер сурикатов, дергая пушистым хвостом. Алба садится на протянутую руку, опуская голову, стараясь заглянуть под челку. Я с тихим смешком отодвигаю волосы, демонстрируя повязку, немного подумав, убираю ее и поднимаю веко, показывая, что это случилось. Алба тут же трется головой о мою щеку, жалея.       — Не раскисай, при мне кишки и печень, — дергая рукой, чтобы Алба пересела, я подхожу к кровати, вытаскивая чемодан, в который тут же скидываю некоторые вещи. Туда же кидаю и косметичку, и сундучок с деньгами. Там достаточно денег, чтобы я могла заплатить взнос за поступление в школу, а еще в течение трех лет питаться качественными продуктами, как и сейчас. — Но мой контроль над пламенем оставляет желать лучшего, если верить Кавахиро.       На это Алба лишь издает насмешливое фырканье, словно говоря, что это последнее, что ее интересует. Я ее поддерживаю, потому что сейчас и мне не до этого.       Внутри все еще спокойствие, которое напоминает мне бездонную яму, в которую я могу сколько угодно скидывать эмоций, но так и не очнусь, не смогу пробудиться ото сна. Словно Кай, которого заморозила Снежная Королева. Словно в этом мире нет ничего, что могло бы подарить мне хоть капельку эмоций.       «После ты поймешь, Наги», — шепчет мне тихо Мукуро в ответ, услышав мои мысли.       После, так после. В конце концов, ему же виднее. Я застегиваю чемодан, слегка хмурясь и пытаясь понять, что я могла забыть. Качнув головой, иду в кабинет отца, открывая сейф. Неправильно брать деньги, но в этом сейфе лежали деньги, которые были моими. У отца было три отсека внутри сейфа. Ты открываешь главную дверцу, а после видишь еще три, на каждой стоит свой пароль. Один отсек принадлежит отцу, второй мне, а еще один женщине. В общем, суть в том, что пароль от каждого знает лишь отец, а мы знаем от своих ячеек. Отец обычно подкладывал деньги в каждую ячейку. У меня должна была быть уже довольно большая сумма, я ведь все копила, отказывая себе во всем.       Думаю, что могу взять, раз они мои. Надо только написать отцу письмо, что это я взяла перед тем, как уехать в Италию. Главное быть не слишком… подозрительной.       — А это не слишком? — я вздрагиваю, когда раздается тихий голос Кавахиро позади. Повернувшись к нему, я вскидываю бровь. — Деньги. Там много, этого хватит, чтобы… раменом питаться в течение пяти лет.       — Я думаю, что двадцати, — исправляю его я, продолжая вытаскивать деньги. — Тем более они мои, так что я могу распоряжаться ими так, как пожелаю.       — И какой план у тебя дальше? — мужчина с интересом заглядывает мне через плечо, но тут же отстраняется, когда я резко поворачиваюсь к нему. — Просто интересно, — пожимает плечами он, следуя за мной.       — Я уезжаю из города, — вздохнув, я высыпаю корм Гатто и собираю ее миски. Псину я здесь оставлять не собираюсь, ни за что! Отец не будет следить за ней из-за недостатка времени, а мать плевать хотела на моих животных. — Найду себе спокойное местечко, где осяду. Я уже договорилась насчет домика, — прикусив губу, я смотрю внимательно на мужчину, надеясь, что он мне поможет и в этот раз.       Кавахиро тяжело вздыхает, опускаясь на кровать.       — Поверить не могу, что помогаю тебе в этом, — но, наткнувшись на мой взгляд, он тут же улыбается. — В каком тихом местечке-то осядешь? Может, навещу тебя.       — Намимори, — я не могу сдержать широкой улыбки.       — Ты шутишь?!       — Ничуть, — убрав деньги в чемодан, спрятав их поглубже, я выдыхаю со спокойной душой. Теперь лишь пару мятых купюр осталось в кошельке, как раз на билет до Намимори! — Это на самом деле спокойное местечко, а пока там не объявится Реборн, то еще и безопаснее в несколько раз.       И у меня еще два года тренировок с Мукуро и до приезда Реборна***. В общем, веселенькое времечко у меня впереди, не хочу тратить его впустую.       — Значит, Намимори, — произносит Кавахиро после недолгого молчания.       — Я не буду влиять на события, — сразу же заверяю его я, прекрасно зная, что может волновать шамана на данный момент. — Не волнуйся так, все будет замечательно.       Я на самом деле верю, что все будет замечательно и хорошо. Что-то внутри прямо говорит, что все мы достаточно настрадались и достойны получить у жизни хоть капельку чего-то хорошего или же короткую передышку, которая так важна для нашего организма.       — А ты подумала о том, где будешь ждать, прежде чем тебе отдадут ключи от дома? Мне просто интересно, — Кавахиро берет из моих рук поводок, наблюдая за тем, как я тащу чемодан. — Погода, конечно, на улице прекрасная, но я отказываюсь ждать целых три часа, когда смогу вернуться домой.       — Minchione****, — тихо шиплю себе под нос я, замечая насмешливый взгляд. Уж в последний раз мог бы и помочь мне, а не идти просто рядом, комментируя каждый мой шаг. С большим трудом стаскивая чемодан со ступенек, я вытираю пот со лба, понимая, что у меня скоро крыша поедет. — Подожду на остановке или в кафе рядом с домом, — пожать плечами не могу, потому что вынуждена перетаскивать через порог большой чемодан. — Могу угостить тебя кофе, если хочешь…       «Я постоянно упускаю какие-то мелочи, черт», — стараясь сдержать раздраженный рык, я иду вместе с Кавахиро и зверинцем в сторону автобусной остановки.       — Выше нос, теперь же все плохое позади, верно?       «Ага, только у меня все еще чувство, словно меня жестоко одурачили где-то…»              Честно говоря, я очень удивлена, что автобусы ходят в такое время суток. Но вот: Кавахиро, я, Алба и Гатто сейчас едем в автобусе в сторону Намимори, слушая тихие зевки других немногочисленных пассажиров, которые тоже уезжают из города, а еще тихий голос пожилой женщины, что рассказывает внучке разные сказки.       Каждый при своем деле, а мы с Кавахиро при картах. На самом деле, я равнодушна к карточным играм, но мужчине было явно скучно, а в кармане у меня как раз была колода, оставленная Сорой, так что я предложила ему поиграть, разве плохо? Думаю, что нет, да и все лучше, чем сидеть мешком костей, примерзая пятой точкой к сидению.       — Брось, Кавахиро, это точно король, — с уверенностью я вытаскиваю из рук мужчины карту и вздыхаю, когда это оказывается шестерка треф. Ладно, мне и моей интуиции еще есть, куда расти. — Хорошее упражнение, да? — я вытаскиваю две карты, хмуро разглядываю их и кладу на сидение между нами. — Читать по лицам здорово, как и ощущать эмоции, но, когда человек полностью закрыт, то он становится для меня призраком.       Кавахиро берет из моих рук две карты, слегка заинтересованно разглядывая их.       — А призраков ты не слышишь?       — Не слышу, они же за гранью, — я хмыкаю, тут же спохватившись. — Три короля.       — Карты две, — но мужчина все же кладет их в общую кучу, поверив мне. — Что там, за этой гранью?       «Хех, не выдержал мой суслик», — на этот вопрос могу лишь усмехнуться, инстинктивно прижимая к боку Албу, которая тихо пофыркивает.       — Когда окажешься — узнаешь.       — Ты до неприличия холодна, а еще желаешь мне смерти.       — Там холодно, а еще тьма, в которой ты можешь утонуть, — и я отвечаю, чтобы больше напомнить об этом себе. Черт, а я ведь побила рекордное число возвращений из лап смерти, пусть во второй раз я и одурачила старуху с помощью Мукуро. — Мне больше нравится переход через миры, там спокойствие, но ни единой души, бродишь в одиночестве. Конечно, можно сойти с ума, но у меня вот была приятная компания, — я нежно поглаживаю перышки птицы, слабо улыбаясь.       — Хотелось бы побывать там, где была ты, — Кавахиро собирает карты и мешает их, снова быстро раскидывая на двоих. — Только не умирая, разумеется, — добавляет он, когда я хмурюсь.       — Знаешь, шаман, я, когда умирала, молодая была, поэтому и пожелала пройти, а старики обычно уходят в другое место, устают от жизни, — честно говоря, думаю, что после всех приключений в этом мире я тоже пойду другой дорогой. Что выбрал бы Кавахиро — я не знаю.       В карты мы заканчиваем играть за пять минут до того, как приезжаем в Намимори. Тихий и спокойный городок встречает нас робкими лучиками солнышка, а еще прохладным ветром, пронизывающим до самых костей, даже куртка не спасает. А небо над головой слегка хмурится, скорее всего, скоро прольется дождем на землю, но я надеюсь, что в этот момент буду уже в теплой кроватке.       Сверяясь с адресом, присланном в сообщении, я спешу в сторону кафе в конце улицы. К счастью, круглосуточно работают.       — По кофе, — с улыбкой сказала я мужчине, что нес мой чемодан. — Надеюсь, что с собаками можно, — тихо пробормотала я, выбирая самый дальний столик в углу, как раз возле окошка, чтобы видеть улицу и семейную чету Есида.       До сих пор не понимаю, как я смогла все это провернуть так быстро. Вернее, я уже давно присмотрела себе очаровательный домик в Намимори, какая-то семья переезжала, и второй дом им не был нужен, поэтому они его продавали. Связаться с ними пришлось через сына, который недовольным голосом выдал мне цену, а после я разговаривала с женщиной, которая почему-то была счастлива. Вроде как сказала, что мужчина, с которым до этого они договаривались о покупке, внезапно пропал, а тут я… Наверное, я где-то неделю просила их подождать, как раз когда призраки в первый раз сообщили мне о моей ауре несчастий.       «Удача — это замечательно».       — О чем задумалась? — шаман обхватывает чашку с горячим чаем двумя ладонями, прикрывая глаза и наслаждаясь тишиной. Местечко на самом деле спокойное, а вот в магазинчике у Кавахиро слышно каждый шепоток, а уж гул машин…       — О том, что Фортуна довольно странно выбирает себе жертв, — я прикрываю глаза, стараясь сосредоточиться на тихом и спокойном пламени внутри. — Боже, я так устала, что, наверное, просплю целый день сегодня, когда получу ключи!       Мужчина лишь улыбается, потягивая чай и разглядывая просыпающийся город. Кто-то уже спешит на работу, кто-то в школу. Люди, сонные и медлительные, начинают новый день, кто с улыбкой, кто недовольный. За ними интересно наблюдать.       Наблюдает ли за мной кто-то, пока я наблюдаю за ними?..              Семья Есида выглядела обычно.       Во всяком случае, когда мы с Кавахиро оказались напротив дома и увидели их, то у меня ничего не нашло отклик. Улыбчивая женщина с таким же улыбчивым мужчиной, хмурый сын, копающийся в телефоне и слушающий музыку в наушниках. В руках пакет, который тут же женщина протянула мне, поглаживая по голове.       — Какая милая девочка, — ласково проворковала она, позволяя мне вытащить из пакета упаковку странного на вид печенья. — Я работаю в кондитерской недалеко отсюда, все, что остается, приходится забирать с собой, угощайтесь, пожалуйста.       Она широко улыбается, словно не замечает ничего странного. А я с Кавахиро точно была странной парочкой, еще же и собака с птицей на голове, которая сверкает небесно-голубыми глазами по сторонам.       — Простите, что мы так задержались, — Кавахиро берет слово за меня, пока я пытаюсь разобраться в собственных чувствах. — Моя дочь, — он тихо кашляет, бросая недовольный взгляд на меня, но продолжает: — немного не поладила с детьми в прошлой школе. Сами понимаете, какими жестокими бывают дети.       Женщина всплескивает руками, кивая и соглашаясь, мужчина, стоящий рядом, все так же безмятежно улыбается.       «Они странные», — проносится у меня в голове. Подозрений не вызывает лишь худой и высокий мальчишка, который продолжает игнорировать и мать, и отца, и нас.       — В любом случае, Намимори вам понравится, — с улыбкой заключает женщина, принимая конверт из моих рук и передавая его мужу, который, не глядя, сует его в карман. — Здесь, конечно, спокойно, хотя иногда…       — Скажи ты уже про соседей, — мальчик не отрывается от телефона, бросая хмурый взгляд на меня. — У нас здесь долбанутые соседи, парень, который с утра пораньше бегает и кричит. Спать невозможно.       Женщина цыкает в сторону сына, а после слегка смущенно хмурится.       — Семья Сасагава… они своеобразные, но очень милые, — уверяет она меня, а у меня картинка сходится. Вот почему никто не покупал этот дом, здесь живет громкий Рехей со своей сестренкой. Хм, надо будет зайти и познакомиться, наверняка жить будет веселее, если я с ними познакомлюсь! — Поверьте, они не будут вам мешать, а в спальне крика почти и не слышно…       Охотно верю, то-то голос у нее такой неуверенный и тихий. Покачав головой, я смотрю на Кавахиро, который разводит плечами, мол, твои проблемы.       — Ха, — мальчик убирает телефон в карман и усмехается в ответ на недовольный взгляд отца. Ему явно есть, что добавить еще, подсластить еще пилюлю, но я чувствую, что это мне не понравится. — Через наушники пробивает его крик.       — Зато дом продается по довольно низкой цене, — берет слово мужчина, передавая папку в руки Кавахиро. — Документы все оформлены, вам останется только подписать, а дальше уже разбираться с самим участком.       На этом все мы и разошлись, впрочем, в конце мужчина крепко пожимает руку Кавахиро, а женщина приглашает меня в кондитерскую, уверяя, что мне сделает скидку на целых пятьдесят процентов.       Кстати, вот, если мне потребуется работа, то смогу ли я подработать у нее? Хм, надо будет подумать об этом серьезно, но позже. Сейчас есть чем заняться.       — Они не показались тебе странными? — провожая взглядом машину, спросила я.       — Они просто нормальные, — пожимает плечами мужчина, звякнув ключами, которые отдали ему в руки, как главе семейства. — А мы нет, поэтому они и кажутся нам странными.       — Они улыбались без причины, это даже для ненормальных странно, — выхватив ключи из рук шамана, я привязываю поводок к калитке, оглядывая участок, на котором стоял дом.       — Они были вежливыми, — поправляет Кавахиро. — Это когда ты улыбаешься человеку, даже если он тебе не нравится. А еще делаешь вид, словно он тебе нравится.       — Слишком хорошо они делали вид, что мы им нравимся, — проворчала я.       Впрочем, внешний вид дома мне понравился, как и участок. Двор довольно просторный, забор меня полностью устраивал, он был достаточно высоким, чтобы можно было спокойно во дворе попить чай, оставаясь незамеченным другими. Надо будет купить специально какой-нибудь столик для этого и что-то вроде лежака. А если будет желание, то можно будет сделать и что-то вроде огорода, посадить там дерево. Но я что-то сильно сомневаюсь, что у меня будет хоть какое-то желание после следить за этим. Думаю, что меня устроит одна орхидея в доме и кактусы, самые неприхотливые растения.       — Может, мы им на самом деле понравились, — Кавахиро вместе со мной и чемоданом подошел к двери, рассматривая ее. — Ты что-нибудь почувствовала?       «Эмоциональный фон был слишком ровный, но это нормально», — думаю я, решая, что же ответить. Наверное, лучше не волновать мужчину понапрасну.       — Не обратила внимания, — рука слегка дрожала, когда я пыталась сунуть ключ в замочную скважину. До сих пор не могу поверить, что я сделала это: убежала из дома (ладно, в это как раз я могу поверить), забрала деньги, купила дом и собираюсь начать новую жизнь…       — Давай я, — положив руку поверх моей, он повернул ключ и дернул ручку двери, распахивая ее. — Ну что, мне перенести тебя через порог?       — Перенеси через порог чемодан, — в ответ мне слышится тихое хмыканье.       В доме очень светло и тепло, есть капелька уюта. Что-то ненавязчивое, совершенно прекрасное скользит в атмосфере дома. Домашняя любовь, понимаю я, когда останавливаюсь в коридоре. Именно таким я и представляла всегда себе свой дом. Пусть пока здесь и не было ничего, что отразило бы мою суть, но я обязательно это исправлю, со временем. Уют ведь всегда создают сами люди, что живут в доме.       Я заглядываю в гостиную, отмечая минимализм в оформлении цветами. Светлая комната и темная мебель. В целом, сочетание белого и черного мне нравилось, положение мебели, конечно, после нужно будет немного изменить, но пока оставлю все так. Не натыкаюсь — и то прекрасно, главное, что картину не портит, а как мне будет удобно — потом разберусь.       Следующее место, в которое я заглядываю вместе с Кавахиро, кухня. Там нахожу холодильник, что был забит едой до отказа. Кавахиро удивленно хмурится, но молчит.       — Я в сообщении писала насчет этого. Просила купить продукты, потому что мы не успеваем, а деньги я верну, — улыбнувшись, я закрываю холодильник. Красивый, большой. Черт, он мой. Все мое. Еда моя. Стол на кухне мой. Шкафчики мои. Все мое! И я могу делать с этим все, что захочу. — Первые пару дней я не планировала выбираться на свет божий, — поясняю я, все же снова открывая холодильник и начиная перебирать продукты, сортируя их по полочкам в определенном порядке, который бы устроил меня.       Кавахиро перехватывает мою ладонь в последний момент, качая головой.       — Успеешь, — тихо говорит он.       Мы вместе ковыряемся по шкафчикам, находя еще разные мелочи, вроде посуды. На столе позже я замечаю записку, где аккуратным почерком мне сообщают, что дарят эти кухонные атрибуты в честь переезда в Намимори.       — Они на самом деле милые! — восклицает Кавахиро, но тут же уходит ловко от удара. — Интересно, а что они еще оставили? Ты что-нибудь просила?       — В список покупок входило постельное белье и средства гигиены, все, — пожав плечами, я выдвигаю один из ящиков, находя там столовые приборы. Две ложки, две вилки, в общем, нормально. — Надо будет сделать список того, что в доме необходимо. И купить магнитики на холодильник, он выглядит странно без магнитиков…       Вздохнув, я вернулась в гостиную, последний раз осматривая ее и качая головой. Телевизора не было, зато был стеллаж для книг. Обязательно заполню любимыми произведениями, когда будет время.       Следующей была ванная. Их в доме было две, одна на втором этаже и одна на первом, если идти по коридору до конца. Ванную на втором этаже я решила пока не трогать, но вот на первом этаже мне захотелось поглядеть. Душевая кабинка, раковина, мозаикой на дальней стене был выложен дельфин, выпрыгивающий из воды. Ванная была полностью белая, лишь стенка в душевой была черной, почему я так и не поняла, наверное, чтобы было видно, что человек моется. К счастью, стекло тонированное, много не разглядишь.       — Зубная паста со вкусом клубники, — присвистнула я, показываю Кавахиро тюбик детской зубной пасты, а еще запечатанные две щетки. — Здорово, — хихикнув, опустилась на колени, выдвигая ящик под раковиной, рассматривая рулон туалетной бумаги и пачку салфеток. — Понятно, — тихо вздохнув, задвинула.       — Не нравится? — Кавахиро, облокотившийся на стену плечом, слегка улыбается, прекрасно зная ответ. Я в диком восторге, но все еще не могу… осознать. Мои эмоции, они все еще спят.       — Безумно нравится, — поправляю его я, теперь утягивая мужчину с собой на второй этаж. — Посмотрим комнаты?       Первые две меня не особо заинтересовали. Хорошо обставлены, позже я сделаю их гостевыми, оформлю как-нибудь красиво. Но вот третья комната была безумно красивой. Светлые занавески, стеклянная стена, была дверь, ведущая на балкон. Большая кровать, на которой как раз лежал комплект постельного белья, пять подушек: три больших и две маленьких. На полу белый махровый ковер, как и в гостиной. Большой белый шкаф у стены, а еще изящные светильники на белых тумбочках рядом с кроватью.       — Поверить не могу, что они все это оставили! — восклицаю я с разбегу прыгая на кровать. — Она как облачко, Кавахиро, облачко!       Я не выдерживаю и смеюсь, смеюсь заливисто и громко, счастливо обнимая подушки и рассматривая белье, что купили для меня. Фиолетового цвета, что будет замечательно смотреться в белой комнате. Я подскакиваю на кровати, прижимая к себе упаковку с постельным бельем, а после прижимая еще одну подушку.       — Кавахиро, это все мое! Мое! — мне внезапно хочется плакать, рыдать во весь голос. Мужчина осторожно оказывается рядом, беря меня за руки.       — Наги, конечно же, это все твое, — мягко говорит он мне, замечая влажные глаза и слегка дрожащие губы. — Надеюсь, что ты плачешь от счастья, — он осторожно стирает влагу с моих щек, а я после киваю, прикусывая губу, чтобы не разрыдаться при нем, как маленькая девочка. — Давай запустим Гатто в дом, они ведь остались на улице, — он помогает мне подняться и ведет вниз, крепко сжимая мою ладонь.       Меня все еще трясет от мысли, что я оказалась дома. У себя в доме. Он совершенный и красивый. Пусть пока и пустой немного, но здесь есть все, что мне нравится, так что я не могу оставаться недовольной хоть чем-то. А еще дом достаточно большой, чтобы я с Албой и Гатто жили спокойно.       Со временем… со временем я буду приводить сюда друзей, они ведь будут. Я буду устраивать девичники, чаепития, иногда, может, буду готовить для них. Будет здорово.       Мой дом. Моя крепость.       — Хорошо, а что ты собираешься покупать еще? — мужчина отвязывает поводок и закрывает калитку, слегка хмурясь, когда замечает любопытные взгляды соседей. Он сует мне в руки поводок и тихо хмыкает.       Кавахиро иногда бывает добрым. Хоть он и хитрый суслик, но я воспринимаю его как друга. Даже сейчас он помогает мне, переводит тему, зная, что я все еще могу заплакать. Его забота ненавязчива, сложно от нее отказаться.       — Пока точного списка у меня нет, конечно, — пожимаю я плечами. — Знаешь, я тут подумала и решила, что я не создана для планов, я ведь не способна следовать плану.       Запустив собаку в дом, я прикрываю дверь, наказывая Албе следить за чучелом, с которого не убудет что-нибудь уронить или разрушить, сколько раз уже такое было. Если у тебя в доме собака, то про хрупкие вещи лучше забыть, как и про низкие столики, еду стащат на раз-два.       — Кавахиро, спасибо тебе за помощь, — я не могу подобрать слов для того, чтобы выразить все, что творится в моей голове, но мужчина понимает. Я знаю, что он понимает все. — Большое тебе спасибо за помощь.       — Наги, — он качает головой, слегка улыбаясь. — Никогда не делаю того, чего не хочу. Это мое правило.       Мужская рука взлохмачивает волосы, заставляя слегка прикрыть глаз.       — Кроме неизбежности, да? — тихо смеюсь я. — Будь осторожен, когда вернешься домой.       — Всегда.       На прощание я махаю ему рукой, с сожалением наблюдая за тем, как он уходит. Мне жаль, на самом деле жаль, но мы ведь еще встретимся. Я напоминаю себе об этом, а после слегка вздрагиваю.       — Не забудь о Соре! — бросаю ему я напоследок, получая в ответ утвердительный кивок.       Закрывая дверь на ключ, я прижимаюсь к ней спиной, качая головой и смотря на Гатто, которая дергает хвостом, сидя прямо возле лестницы. Алба сидит на первой ступеньке, раскрыв крылья, видимо, не собираясь пускать собаку на второй этаж. Я сдавленно хмыкаю, отрываясь от двери и подходя к ним ближе.       — Девчата, у нас сегодня праздник, как насчет чего-то вкусного, что сможем найти в холодильнике? — в ответ громкое гавканье и птичий крик.       На кухне я сажусь на причудливой формы черный стул, отмечая, что довольно удобно сидеть, слегка провалившись назад. Гатто терпеливо ждет, сидя у ножки стола, а Алба ходит по столу, выпятив грудь и наблюдая за тем, как я пытаюсь распутать пакетики.       — Надо было выбрать мороженое, его открыть в десятки раз проще, чем это орудие пытки, — фыркаю я, просто разрывая пакет и пальцами вытаскивая кусочек вареного мяса. — Я не знаю, что это, но можно рискнуть…       На вкус… мясо. Мясо, как мясо. Кажется, курица. Мы с ней жадно расправляемся, в конце переглядываясь. После мы расправляемся еще и с мороженым, а Гатто с сухим кормом, который я ей насыпала в миску.       Еще некоторое время мы тратим на то, чтобы осмотреть дом целиком. Гатто тут же находит себе свое место, куда я после кладу ее подстилку. Собака удобно устраивается в углу гостиной, наблюдая за окном. А Албе было непринципиально, хотя я думаю, что она будет и в этот раз спать вместе с Гатто, будет следить за тем, чтобы маленькая негодяйка ничего не грызла.       — А это моя комната, — оповещаю их я, открывая дверь и поглаживая любопытную морду собаки. — Ох, подождите я…       Пока есть возможность, я прямо при них открываю упаковку с постельным бельем, решая сразу застелить кровать. Сунув подушки в наволочки, я довольно улыбаюсь, кладя их на пустой стул. Быстро расправившись со своим делом, отхожу на несколько шагов довольно улыбаюсь.       — Теперь посмотрим, что еще есть интересного?       Мы дружно спускаемся по лестнице, куда только не заглядывая в поисках чего-то необычного. Ближе к вечеру мы уже знаем каждый уголок и каждую ворсинку на коврике.              Ночью я возвращаюсь в комнату.       До кровати я добираюсь с большим трудом. Алба с Гатто где-то внизу, но я за них не переживаю, уж они-то точно знают, как расслабиться, а мне сейчас просто нужно побыть одной. Прикрыв глаз, я падаю на кровать, подкладывая под щеку фиолетовую подушку.       Все тело скручивает от боли, а еще внутри какая-то настоящая буря, в которой я теряюсь. Мне очень хочется плакать. Я жалею и себя, и Сору, и отца с Кавахиро, которых я оставила. И если с Кавахиро я смогу поддерживать связь, то с отцом и Сорой не смогу. Только приезжать пару раз в четыре года.       Я давлюсь слезами и громким собственным криком, устраиваясь на кровати в позе эмбриона, крепко обхватывая руками ноги, чтобы случайно не сломать что-то резкими движениями. Зубы я стискиваю с такой силой, что скулы сводит, а мне в какой-то момент кажется, что зубы просто сломаются, не выдержав такого напора.       Кажется, я поняла, почему Мукуро не давал мне ощущать это. Если бы я в полной мере ощущала все это, то я бы просто не смогла сделать хоть что-то спокойно, когда внутри меня такой пожар, в котором я сгораю сейчас.       — Спасибо, Мукуро, — тихо шепчу я, кусая губы до крови.       «Милая Хром…» — его голос раздается прямо в голове, а после я чувствую, как чужие руки касаются моей головы, мягко поглаживая, пытаясь успокоить. От Мукуро приходит волна нежности и слабой грусти, он на самом деле пытается успокоить меня, но я…       Но я думаю об совершенно отвратительных вещах.       Например, о том, что все это иллюзия. Это ненастоящая поддержка и забота.       Думаю о том, что я всего лишь кукла в чужих руках.       Думаю о захвате разума.       Пальцы, поглаживающие меня по голове, растворяются, но Мукуро все еще рядом, он глубоко под кожей, чистой силой бурлит в венах, ласкает своим пламенем изнутри, все еще стараясь поддержать, хотя я старательно отталкиваю его. Забавно, он понимает, что мне нужно, больше самой меня.       — Больно…       И меня выворачивает, ломает прямо на кровати от боли. Я намеренно отталкиваю помощь парня, стараясь запомнить каждую крупицу этой боли, от которой скулю, не в силах сдержаться.       Мысли в голове крутятся слишком быстро, это причиняет боль. И так много... А после в голову словно специально вкладывают воспоминания со всем, что я сегодня сделала. Все страхи, все, что я чувствую, резко падает на голову, оглушая меня.       «Я рядом», — тихо шепчет что-то в голове, когда я проваливаюсь в глубокий сон. Пламя Мукуро обнимает меня, словно второе одеяло. Кажется, что в какой-то момент кто-то меня на самом деле накрывает одеялом и ложится рядом. Я скатываюсь под бок гостю, а меня обнимают крепкой рукой. Прохладная ладонь ложится на лоб, способная отпугнуть от меня кошмары и боль.       Я совсем не против этого…