«Мне хотелось остановиться, но я не мог.
У меня не было другого счастья в жизни».
Деннис Нильсен
Броди не по-взрослому был любопытным. И под его странное любопытство, по большой мере, жирным штрихом падали люди: будь то продавец в супермаркете, официант и даже обычный прохожий в жаркий майский день, идущий по своим делам с кожаным портфелем под мышкой. Любопытным ему казалась их жизнь, ведь каждый человек проживает в своем собственном аду или, на худой конец, в раю. Была у него еще слабость: часами сидеть в какой-нибудь забегаловке с блокнотом в руках и изучать людей. Просто, невзначай, иногда даже не осознавая этого. Обычные люди, попавшие ему на глаза, становились в нередких случаях героями его книг, черновиков. В какой-то мере, людей из его рукописей, особенно второстепенных, можно было считать живыми. И вот сейчас, сидя у себя на кухне, иногда постукивая пальцем по каменной столешнице, лениво наблюдая за точными движениями с ножом малознакомого ему человека, который готовил в этот момент ужин, неловко захотелось сделать оного, так сказать, героем очередного нетипичного рассказа. — Отошел я, значит, отлить за дерево, а тут «бац» — какой-то тощий дрожащий паренек с пестиком крадется к дому, — ненамеренное оскорбление резануло слух писателя, он поднял глаза с разделочной доски на лицо гостя: казалось, говорил тот совсем не ему, но в то же время и ему. Или он просто не нуждался в слушателе. — Я такой: «Что за фигня, amigo?» — Ваас кинул в сковородку нарезанный лук, сладкий перец и морковку, по помещению сразу же разошелся приятный аромат. У Броди заурчал живот, неудивительно — за целый день ни крошки во рту. — Я повидал немало придурков, заигравшихся в «Лару Крофт, расхитителей квартир», но такого ужаса — оборжаться, — смех Монтенегро разнесся по пустым комнатам дома, исчезая в его недрах. Джейсон нервно растянул улыбку. — Да неужели, — он не представлял, в каких обстоятельствах он мог видеть этих «расхитителей квартир», но факт того, что оный прекрасно обращался с огнестрельным оружием, в отличие от самого писателя, все еще висел в воздухе с самого начала анархии на его кухне. Если начистоту, всего этого могло и не быть, не воспитай в нем покойная тетя законы гостеприимства. Как только Броди узнал, что его неожиданно нежданный «гость» ждал его, по меньшей мере, с обеда, привычки детства взяли верх над здравым, в нашем случае — интровертным, смыслом. Пришлось предложить холодного пива да остаться на ужин, а тот как будто этого и ждал. Но, открыв холодильник, Джейсон помрачнел, и возле уха Броди просвистели: «Мышь повесилась». Аккуратно так оттолкнув писателя, Монтенегро, почесывая подбородок, стал копаться в холодильнике, потихоньку переходя в шкафчики, доставая из недр ящичков неведомые доселе Броди продукты и макароны, которые, к слову сказать, писатель искал месяц назад. Решив, что «будет то, что будет», писатель, почувствовав скованность в пространстве, отошел в сторону. Оставив при себе предложение: заказать пиццу — единственное, что приносили в эту глушь, и то ради чаевых. — Я, кстати, успел рассмотреть оранжерею, — сообщил Ваас, прерывая затянувшуюся тишину, при этом потихоньку сливая воду из кастрюли с макаронами, чуть не ошпарив себя горячим паром. — Чёрт! — Ну, и как? Интересно мнение флориста, — спросил Джейсон, подпирая голову рукой, удостоверившись, что гость не получил серьезных травм, по его широкой улыбке. Переложив макароны в сковородку, где готовились лук и остальные овощи, Ваас накрыл все крышкой, не забыв добавить специи и томаты. Вытерев руки, он облокотился на стол, тоже подперев щеку рукой. — Очень даже неплохо. Вижу работу своего босса — он постарался на славу. — Да, стараниями Пабло я доволен. Он обращал внимание даже на малейшие детали. — Так ведь работу только вчера закончили, наверное, планируешь новоселье в ближайшие дни? — Мм. Нет. Таких планов нет, а в общем, — слегка улыбаясь, Броди посмотрел в глаза гостю, — сегодняшний ужин можно считать в эту честь, — и чуть не прикусил язык за свои же слова. Он и не ожидал, что выпалит нечто такое.Но реакция Вааса умерила пыл скребущих кошек на душе. — Вот как. Ну, тогда, — Монтенегро подвигал бровями и, выпрямившись, сделал реверанс, — отужинаем? Было что-то в этом человеке, чего Джейсон не мог описать, это было на уровне интуиции. Это чувство, с одной стороны, отталкивало, а с другой — навязчиво манило/притягивало. Его взгляд, да — взгляд: он был цепким и хищным, нечеловеческим. Броди смотрел, как Ваас сидит, задрав одну ногу на стул, уплетая при этом за обе щеки, и улыбка сама расползалась по лицу брюнета. Давно он не ел в чей-либо компании. Так что он решил в ближайшее время не задумываться, человек ли это на самом деле. — Ты, это, писатель, да? — с набитым ртом, указывая вилкой за спину Джейсона, где виднелась стена полок, набитая книгами, спросил Ваас. — Да, — Броди прожевал макароны, — я думал, в этом штате меня все знают, ну, хотя бы отчасти. — Не, я в разъездах. Это все ты написал? — Нет, многие — это наследство от тети, в основном — фолианты. Она их переводила на другие языки. — Это те большие книженции? — Да. Давно Джейсон не смотрел на эти книги. Наследие столь любимой тети после ее ухода совсем не радовало. — А про что ты пишешь? — Монтенегро отпил воды и, положив подбородок на колено, посмотрел на брюнета, тыкая вилкой в оставшиеся на тарелке овощи. — Ммм… в общем, криминальные детективы, ужасы там, психологические триллеры, с последним жанром я сейчас работаю. — Вот как. Убийцы, насильники, маньяки? — Ваас по-птичьи склонил голову. — Они ведь пустышки. Даже распиаренные серийные убийцы: их мотивы абсурдны. Брови Джейсона вздернулись от удивления. — …абсурдны? — писатель был удивлен, бесспорно, не от заявления, а от интонации, с какой выразился Монтенегро. Вызов. Он бросил ему вызов. — Да, для многих они абсурдны, наше рафинированное общество выталкивает их наружу своих мирков. Но… — Броди криво усмехнулся, — дело в том, что эти люди мыслят иначе, в отличие от нормальных людей, их действия продиктованы глубинными мыслями, фантазиями. Они-то и управляют их поступками, они им как бы веление самого духа. Что нам кажется безумием, для них — вполне оправданно, потому что это соответствует их фантазии. — Подожди, подожди, — Ваас поднял руки в защитном жесте. — Ты утверждаешь, что их инакомыслие оправдывает «их» действия? — Возможно, и так, — Броди вздохнул. — Это как объяснять слепому, что значит видеть. Или ребенку — почему нельзя пачкать стены. Им почти невозможно объяснить, что такое моральные принципы и что в обществе так не принято, им просто… — …плевать на это, — закончил Монтенегро вместо Броди, задумчиво рассматривая нож, лежащий на столе, острие которого было направлено на писателя. — Весьма занятно. Джейсон проследил за его взглядом и сглотнул. По спине пробежала стая мурашек. — Ты не считаешь, что как бы даешь пищу этим сумасшедшим? — Монтенегро потянулся за ножом. — Вроде как, поощряешь, — и остановился, держа руку на весу, — размышляя над безусловно безумными поступками. Броди был зажат в угол. Он чувствовал, как сквозь слова кареглазого сочился непредвзятый интерес к его мнению: тот вел двойную игру. Инстинкты писателя не проводили: от Вааса исходило нечто странное, нечто, с чем Джейсон столкнулся в детстве, в белой комнате. Смерть. Броди, насупившись, сжал вилку. — Это… — хотел было он ответить, как Ваас вскочил, чуть не роняя стул. — Чёрт, amigo, я с тобой заговорился! — Джейсон удивленно тоже встал, наблюдая, как оный пытается прибрать за собой. — Уже полшестого! — Ты куда-то опаздываешь? — писатель подошел к Монтенегро, останавливая того. — Я все уберу. — Да, спасибо, — Ваас протер руки о салфетку и из кармана комбинезона достал помятую визитку. — Это мой номер, звякни мне, когда будешь свободен. Я проведу тебя в сад Макбетов и цветочный магазин, чтобы ты показал, что ты хочешь видеть в своей оранжерее. Ощущения, что возникли у писателя минуту назад, испарились в воздухе под неряшливыми движениями обладателя ирокеза. — Насчет этого, — брюнет взял визитку и посмотрел на номер. — На этой и следующей неделе я буду занят, мне надо закончить книгу в срок, — он поднял взгляд на гостя, тот внимательно слушал. — Если тебе это все не в тягость, могу я рассчитывать на тебя, когда освобожусь? — Конечно! — воскликнул Монтенегро, — нет проблем, — и, похлопав Джейсона по плечу, двинулся к выходу. — Отлично, тогда я позвоню. — Ага, — Ваас, не оборачиваясь, махнул рукой. Броди стоял на уже опустевшей дороге с визиткой в руках, хоть солнце все еще было на закате, темнеть лес любил быстрее всех. Монтенегро исчез так же, как и появился — неожиданно. Пыль, поднятая колесами его пикапа, все еще медленно опускалась. На писателя нахлынуло скорбное чувство одиночества — давящее, тоскливое. Он давно такого не ощущал, по крайне мере, с детства. — Боже, что за глупости, — крикнул Броди, что аж от эха вороны разлетелись с ближайшей ели. — Вот допишу книгу и найду себе девушку! — пожалев, что вообще раскрыл рот, он опрометью ринулся в дом, затворил дверь и зашторил окно. — Вот ведь! — выдохнул Джейсон, уже спокойным шагом подойдя к столу, в его тарелке все еще оставалась полпорции вкусных макарон, очень вкусных, если быть честным. «Не поблагодарил! — мелькнула у него мысль. — Я ведь его не поблагодарил за ужин». Ваас давил на газ. В радиоприемнике играла спокойная песня Лоры Перголиццы — ему нравился низкий баритон этой женщины, и нередко он находил себя подпевающим ей. Между пальцами тлела последняя сигарета, которой он затянулся лишь раз. Монтенегро стряхивал пепел прямо на коврик, не обращая внимания на то, что задевает черный комбинезон. Он иногда бросал взгляд на панель машины, где лежал кухонный нож, и размышлял, что же на самом деле помешало ему. — И какого, извиняюсь, черта ты меня вызвал, а? — шатен кинул пиджак на подлокотник дивана, начиная растягивать давящий горло галстук. — Тебе что, шлюх мало, скажи? Мы же договаривались. — Заткнись, Кит! И так голова болит, — Бамби осушил стакан с виски и посмотрел на мужчину. Свет в помещении был приглушенным и исходил лишь от нескольких торшеров, заставляя Бака напрягать глаза, пытаясь разглядеть лицо Кита. Он протянул шерифу вторую бутылку: — Хочешь выпить? Я угощаю. Рамси сел напротив собеседника, начиная разглядывать того скептическим взглядом. Даже после стольких лет знакомства он не мог понять, о чем думает Бак, чего на самом деле от него ожидать. Он мог ударить, а потом приласкать или сделать это одновременно. Он был опасным, поистине непредсказуемым. — Чтоб ты заставил меня потом вырвать твое пойло? — Шатен расстегнул первую пуговицу на рубашке, кладя ногу на ногу. — Нет, спасибо. — Не слишком ли ты дерзкий, а? — Бак усмехнулся, наливая себе в стакан. — Дело, конечно, твое. Шериф проследил за действиями собеседника и, цокнув, достал телефон из внутреннего кармана пиджака, висящего на подлокотнике, выключая звук аппарата. — Я так надеялся, что ты меня забыл, — Рамси сел поудобнее, принимая более расслабленную позу. — За два месяца ты ни разу не звонил. Бамби провел языком по своему немного острому клыку. Сидящий перед ним — мальчишка, да, «мальчишка», иначе он его воспринимать не мог. Совсем не изменился со времен их первой встречи, кроме того факта, что тот уже не измазюкан грязью, кровью и кишками своих товарищей, при этом направив на него пистолет. Забыть его он бы не смог, не забыл ведь за пятнадцать лет, что уж там. Пятнадцать лет назад, когда Хойт приказал ему проследить за поставками из тропических лесов Вьетнама от узкоглазых крикунов, он сидел в засаде, наблюдая через прицел винтовки за скрытно продвигающимися через джунгли отрядом котиков, идущих на верную смерть. Тогда-то он и увидел его… «Мальчишка», — сквозь зубы процедил Бак. Он был единственным, кто заметил растяжки по периметру и попытался сообщить остальным, но было уже поздно, пошла цепная реакция, Кита отбросило взрывной волной в сторону киллера. Череда взрывов разнесла оглушающий грохот, поднимая сотню птиц из всех уголков джунглей. Когда вьетконговцы стали добивать куски мяса, которые были на последнем издыхании, Бак, закинув на плечо винтовку, поплелся к контуженному Рамси, который, в свою очередь, схватившись за голову, катался в грязи из стороны в сторону, крича что-то невразумительное. Сев перед ним на корточки, Хьюз плюнул под ноги. Убивать сейчас столь занятного мальца, который увидел его отлично замаскированную ловушку, отнюдь не хотелось, так же, как оставлять в живых. Толку от живого котика было мало, поскольку те важную информацию галантно отказывались говорить — плевком в рожу. И Бак знал не понаслышке, что с ними можно было играть очень долго, ломать таких вояк было сплошное удовольствие, хоть и одноразовое. В конечном итоге, возрождаться они не умели. Пока киллер думал, Кит достал пистолет и направил его на мужчину. Его правый глаз был налит кровью, несколько пальцев были сломаны и не сгибались, он ничего не слышал из-за звона в ушах, тело было настолько тяжелым, что даже поднять этот не снятый с предохранителя пистолет для него было достижением, но он держался, в легкие упиралось сломанное ребро, заставляющее его машинально задерживать дыхание, но он держался. Держался, стиснув зубы, ощущая во рту кровь и землю, видя перед собой ухмыляющегося мужчину. «Очень занятно, — сказал тогда Бамби, вырубая парня одним ударом в челюсть. — Очень».