И захлебнутся они в своей лжи

Я, конечно, чудовище, но не безумна. И тогда встреча с этим безумием Мередит смутила и смешала все мои чувства. Я сделала то, что никогда не делала ранее – я пошла искать общества и разговора. Единственный, кто принял мои слова с достаточным беспокойством, был, конечно, Себастьян. Мы стояли на площадке перед входом в церковь, грелись на солнце и неспешно обсуждали скорбное положение дел. - Это звучит очень дурно. Я давно слежу за Андерсом, и меня пугают перемены в нем, - Себастьян часто мотался с Хоук и был в курсе подпольных дел Киркволла. – Два безумца такого упорства в одном городе может перевернуть умы всех. Я попытаюсь поговорить с Эльтиной, она должна прислушаться к моим доводам. Я промолчала, что считаю Эльтину третьим безумцем и что верховная жрица наслаждается всей этой катавасией чуть ли не больше Андерса и Мередит вместе взятых. - Что Орсино? – я знала, что Себастьян имеет доступ и влияние на Круг магов. Чистое и благостное лицо младшего Велля скривилось, будто ему на день рождения принесли вместо положенного жаркого на золотом блюде два половника жидкого дерьма. - Он… не способен принять должного решения и найти силы для наведения порядка, - уклончиво и добропорядочно выразился мой собеседник. Даже спустя двадцать лет меня поражает эта его выдержка. Он мог бы просто и емко сказать все, что думал о Первом чародее и его тотальной управленческой импотенции. Но Себастьян не позволил себе уронить честь переходом на грубые личные оскорбления. Не думай, Себастьян, что ты настолько благостен. Демоны не тревожили тебя из-за бессилия перед твоей не знающей границ гордыни. Не знаю, как тебе это удалось – быть настолько безупречным гордецом и не скатить в пошлое самолюбование. Знай, что я хотела бы завидовать тебе. Но получается только быть твоей старой приятельницей, чью прямолинейность и жестокость ты ценишь выше лести сомна твоих придворных. Как же меня это гневит порой. Что же касается того разговора, то ни о чем я с Себастьяном не договорилась. Потому что противостоять безумию разумом или планами дело бессмысленное и бесполезное. Тогда мы поняли, что просто придется ждать конца и наслаждаться развязкой этот кровавой сказочки. Хочется нам этого или нет. Одно до сих пор меня радует – ждать пришлось не слишком долго. Я даже написала Соловей о своих выводах – и вот тогда она забеспокоилась всерьез. Однако церковная машина слишком неповоротлива, а тогда была еще и раздираема интригами. Ничего они не успели сделать. Одним из последствий ее беспокойства было то, что у меня в кои-то веки появилась хотя бы какая-то задача от Орлея. Задача не слишком интересная, как все шпионские задачи, но она разбавляла гнетущее ожидание. В числе людей, которые интересовали Церковь, был и Каллен Резерфорд. В отчете, который мне прилетел на крыльях почтового ворона, я нашла очень забавный факт о роли бравого капитана в заварушке на озере Каленхад – и его личном провале в этой роли. Зато мне стало понятно, как именно его держала за яйца Мередит. Я решила попытать свое счастье на поприще дипломата, не развлечения ради (в огне я видала такие развлечения), но в попытке получить пару монеток-капризов для партии в Игре, когда вернусь в Вал-Руайо. Я пошла лично к Каллену вербовать его для Соловей. Не очень хороший способ получать агентов, но какой есть. В случае с Калленом он сработал. Я уже говорила, что не очень любила храмовников и не очень понимала всей их пляски вокруг принципов. Поэтому Каллен был для меня замком без ключа, который мне пришлось ломать подручными средствами. Я пришла в Казематы вечером, когда все члены ордена уже поели последнюю трапезу и начали придумывать, куда им деть себя в то немного свободное время, что им давалось каждый раз после захода солнца. Каллен нашел для этого отличное решение – он стоял, подпирая стену, и наблюдал за тем, как храмовники идут налево, в казармы, а маги – направо, в свои покои. - Капитан? – я подошла к нему. - Миледи, у вас есть ко мне вопросы? – вяло отозвался Каллен. - Про озеро Каленхад, сэра, если позволите, - я старалась быть учтивой. Тогда я впервые увидела, как бронзовое от загара лицо этого вояки покрывается мертвенной бледностью смертного ужаса. - Госпожа де Вулвур, кто вас послал? – я буквально почувствовала, как холодеют его руки и как начинают трястись поджилки. - Джустиния, - я не видела причин врать или увиливать. Каллен прикрыл глаза, сглотнул, потом попытался улыбнуться, но у него не вышло. - Почему об этом мне не сообщили? - Каллен, вы идиот? – я не устояла перед таким простодушием. - Нет, - грубость его привела в чувство. – Что теперь будет? - С вами или в целом? Каллен замялся. Вот так Каллен стал не просто храмовником, но и агентом Искателей. Потом мы пошли пить. Несмотря на всю свою нелюбовь к Каллену, я не могу и не могла отказать ему ни в минимальном уме, ни в силе воле, ни в умении быстро и хорошо ориентироваться в ситуации. И тем сильнее была моя неприязнь – при таких данных этот человек умудрялся находиться в максимально неудобной и небезопасной для себя позиции. Это меня бесило. Меня всегда бесили люди, которые делали из своей жизни базарное воскресное представление вопреки всем возможностям жить достаточно долго и достаточно счастливо. Пить мы пошли напрямик в «Цветущую розу». В небольшую комнатку без лишних ушей, насколько я поняла. - Та история на озере… - Каллен начал свой рассказ слишком бодро. – Я не знал еще про Мор. Я взяла бокал и приготовилась к насилию над моим сознанием. И не ошиблась в этом прогнозе. - Если бы я знал, - сокрушенно выдохнул Каллен. – Я бы не допустил всего этого безумия. - Прошлого не изменишь, - резонно заметила я. – Лучше подумать о настоящем. Здесь и сейчас творится безумия не меньше. Каллен отрицательно покачал головой. - Я не справился тогда. Это недопустимо. Я… - Каллен задумался. Мне стало все ясно. Этот человек отказался от самой мысли брать на себя какую-то значимую ответственность. - Тогда кто? – я решила повернуть ход разговора в более конструктивное русло. - Рыцарь-командор. Больше некому, - вздохнул Каллен. - А если она тоже не справится? Каллен опустил голову. - Не нам ее судить. Больше некому. - Почему не нам? Эта реплика была, видимо, лишней. Каллен взорвался. - А кто еще? Может, ты? Тебя послала Джустиния, и что – после твоего приезда ничего коренным образом нового не произошло. Напомнить про сэра Карраса? Может быть, стоило что-то сделать для города? – он аж покраснел. - У меня есть конкретные задачи. Я шевалье, а не герой, - за это я не любила многих людей. – И я делаю их хорошо. - Сейчас нам нужен кто-то больший, чем просто хороший исполнитель, - гнул свою линию Каллен. – Кто-то, кто совершит невозможное. Кто сможет переломить привычный ход вещей. - Зачем? – я слушала его внимательно. - Чтобы все, наконец, изменилось, - подытожил Каллен. – Чтобы произошло чудо. - Зачем? – настаивала я. - Чтобы… Ну как ты не понимаешь? Чтобы стало лучше. Я пожала плечами. - Этого чудом не добьёшься. - Ты не была там, в башне. Ты не понимаешь, - убежденно сказал Каллен. – Никто не ждал подобного, никто не мог сделать ничего, чтобы изменить ситуацию. - Насколько мне известно, все началось с того, что послушница влюбилась в малефикара, - сухо заметила я. – Не то, чтобы подобное положение дел нельзя было предугадать. - Но она не имела права так поступать! – Каллен пьянел очень быстро. Или даже скорее дурел. - Но поступила. И это предугадываемое событие. - Долг перед другими священен! - Это предугадываемое событие. - И ты бы бросила свой долг шевалье, если бы встретила должного мага? Я задумалась. - Не знаю. Но не исключаю такое положение дел. - И смогла бы жить спокойно, без стыда глядеть в глаза тем, кто так много сделал хорошего – своим родителям, своим наставникам и друзьям. - Родителей я почти не помню, а наставников и друзей и у меня никогда не было, - я допила и встала. – Наверное, в этом и есть проблема. Каллен, казалось, был поражен. - Так не бывает! – он отказался верить в мою историю. – Ты просто врешь. - Нет, - ответила я. – Но сейчас это не важно. Тогда я впервые почувствовала то непримиримое противоречие между разумом и чувством, которое приводило к обращению в Тень. Каллен не хотел видеть ту ловушку, в которую он загнал сам себя. Он боялся подвести других – и потом выбирал отказ от всякого действия. В свою очередь отказ от действий приводил его в еще большую уверенность, что случись что – и он снова приведет к новому провалу. И пусть тогда он физически сидел около меня, мысленно он навеки застрял в горящей башне. Он ждал чуда. Чуда, которое никогда бы не произошло.