Сердце разбилось вдребезги

Цветочек, которая теперь была ученицей целителя, как её прозвали предки, «Ромашколапой», уныло плелась за наставником. Луч же наоборот, был весел и напевал себе под нос какую-то легкую, но быстро запоминающуюся песнь. Пестроцветик нахмурилась, увидев, что Ромашколапа была чем-то недовольна, либо расстроена. Её это явно не радовало. Нет, молодую воительницу это совсем не веселило, наоборот, она была грустна, словно этот настрой передался Пестроцветик от Ромашколапой. — Пестроцветик, не вешай нос! — Попыталась подбодрить свою подругу Рубиновая, только-только вышедшая из палатки. Лютик вышла, попутно зевая, пытаясь спросить у своих подруг, кто в какие патрули идёт. — А кто из вас, в какой патруль идет? Я в дневной охотничий и вечерний дозор. — Слегка улыбнулась Лютик, в конце концов, она дождалась посвящения в воины. Теперь она из ученицы Лютиколапки, на несколько лун старше Рубиновой и Пестроцветик, стала Лютиком. Посвятить ученицу не могли по каким-то причинам, и она терпеливо этого ждала. — Вечерний дозор, а Пестроцветик в утренний дозор. По желанию можем сходить в еще какой ни будь. — Предложила Рубиновая, тут же сообщив Лютик, которая только сейчас увидела грустную мордашку Пестроцветик. — Она грустит из-за Ромашколапы, она пришла совсем невеселой, возможно испуганной каким-то пророчеством. — Я этим предкам уши и хвост оторву, уж больно они расстраивают наших учениц. Но только если они виноваты. — Поспешно добавила Пестроцветик, тут же тихо мяукнув. — Особенно незрячих, только вошедших на эту должность. — Но всё-таки, не смотря на то, что она мяукнула это довольно тихо, Рубиновая и Лютик это расслышали. — Они предки, Пестроцветик. Ты не имеешь права, — Шепотом, насупившись, произнесла Рубиновая. Пестроцветик взвилась, приподняв верхнюю губу и показывая клыки. Взгляд её стал настолько странным, что Рубиновая испуганно сжалась, прижав уши к голове. — Предки, предки, да? — В её голосе было что-то странное, отдаленно напоминающее страх за что-то неясное Рубиновой и Лютику, и, одновременно гнев. — Они слишком глупы. Звезды делают предсказания, но такие запутанные, что эта беда может случиться, пока целители не разгадали смысл пророчества. — Когда эта совсем неожиданная вспышка гнева утихла, Пестроцветик посмотрела на землю, отдалившись на пару шагов. Пестроцветик и сама не понимала причины этой неожиданной вспышки. Она всегда любила предков, и верила в Звездное племя как никто другой. Но сейчас она боялась за что-то, что даже сама не понимало. В животе было странное шевеление, и она скидывала это на иногда старую дичь, а иногда на то, что и не ест вовсе. Бывало так, что совсем не хотелось пищи, и ни кусочек даже аппетитной свежей белки, что она раньше бы за пару мгновений с ней расправилась, теперь не лез. В горле стоял какой-то ненормальный, никогда не знаемый ею комок, и она вздохнула, кинув напоследок своим подругам лишь пару слов: — Я к Лучу. — После этих трех слов она метнулась в палатку целителя, словно она была на грани смерти, и только какая-то травка могла ей помочь, и у целителя она была. Луч встретил молодую воительницу с мягкой улыбкой, всегда присущей коту лишь в котячестве, когда он не знал никаких забот и криков наставника. — Привет, Пестроцветик. Что тебя привело в мою палатку? — Улыбка спала с морды кота, заменившись неподдельным волнением за соплеменницу. — Боль в животе. Она уже пол луны, с того момента, как я стала воительницей. Такое чувство, что там что-то есть. Оно шевелится... — Со страхом сказала кошка, переступив с лапы на лапу. Луч шлепнул Ромашколапу хвостом по губам, дабы та молчала. — Иди, собери бурачника и лаванду, они у нас закончились. — Ромашколапа кивнула, скрывшись в лагере, а после выйдя в лес. — Ляг на бок, — Произнес кот, а когда она легла на моховую подстилку, потрогал лапами живот. Даже он заметил шевеление в её животе, и решил вынести вердикт, который и предполагал. На его мордочке появилась лучезарная улыбка, искренняя, которой он улыбался лишь в детстве и пару раз, когда стал учеником Целителя. — Пестроцветик, можешь вставать. — Угу, это что-то не слишком страшное? Может, я случайно вчера съела старую дичь? — Взволнованно, словно лежала на подстилке, которая была усыпана репьями, произнесла она. Кот помотал головой. — Ты беременна, Пестроцветик. — Пестроцветик разинула пасть, и слезы с воем чуть ли не вырвались из глаз с грудью. Она не могла и думать того, что будет беременна от него. Она чуть ли не после становления воительницей сразу поняла, что это Шип насиловал молодых воительниц и двух учениц, считая её, и уже была готова жить с болью в сердце, всё еще чувствуя к нему теплое ощущение. — Не смотря на то, что ты молода, есть большая возможность что... Ты, и твои котята выживут. Иди, порадуй молодого папашу. — Он слегка загрустил, вспомнив кошек, которые умерли при родах, некоторые со всеми котятами, но он был уверен, что Пестроцветик сильная, и выживет. — Я очень рада, как я помню, через пол луны я должна буду переселиться в детскую? — Подала голос Пестроцветик. В её голосе не было ни злобы, но была капля грусти, но грело душу то, что она носит под сердцем котят. Его котят. — Да, но можешь и сейчас. Сейчас или через пол луны? Просто, рекомендую сейчас. Молодым кошкам лучше чуть раньше переселиться в ясли, и не нагружать себя, и котята точно родятся здоровыми и сильными, и все будет хорошо. — Сказал плюсы целитель, и чуть ли не добавил: «И тогда будет возможность, что ты не умрешь, и котята не умрут, как другие королевы и котята», но сдержался и постарался улыбнуться кошке, и это получилось. — Сейчас. Скажи это предводителю, пожалуйста, Луч. Я... Я сама не знаю, как можно ему сказать. И отцу моих котят. — Кончики ушей у кошки порозовели, и она подошла к выходу из палатки, стараясь скрыть это от Луча. — Хорошо. Думаю, вы сможете поговорить с отцом этих котят сами, я тут не смогу, извиняйте. — Произнес кот, и от его глаз не укрылось то, что уши кошки поалели, и он усмехнулся в усы. Тут же Ромашколапа зашла в палатку, чуть ли не столкнув Пестроцветик, стоящую у выхода и закрывающую его. Пестрая пошатнулась, но удержалась на лапах, которые словно стали слабее за эти дни. — Ой, прости, Пестроцветик, — Пробурчала она, сквозь травы, которые набрала, и за ней зашел Шип, который сверкнул глазами в сторону Пестроцветик. Перепугавшись, она попыталась не подавать виду, что забоялась кота, и выровнялась, но он увидел опасение в её глазах. Шип положил мать и мачеху, что собрал, а Ромашколапа же положила туда бурачник, что смогла унести. Шип вышел из палатки, но все же насторожил уши, нервно заметив, что она в палатке целителей, хотя, это стало давно частью плана. Луч вышел из палатки, оставив Ромашколапу разбирать принесенные им позавчера травы, подходя к Метеору, и сообщая ему о беременности пестрой. Пестроцветик вышла из палатки за ним, тут же подойдя к нарезающему круги Шипу. — Шип, мне нужно серьезно с тобой поговорить. Идем к Обросшему Мхом Пню. — Шип пошевелил ушами, тут же едко заметив, сощурившись: — Так обычно начинаются разборки у пар, дорогая. — Сказал он, но Пестроцветик, словно не заметила его колкости, зашагала к пню, зная, что до полудня там не будет патрулей вообще. Шип вздохнул, пошевелив усами и послушно зашагав за ним. Дойдя до Мохового Пня, Пестроцветик остановилась, попытавшись нелепо залезть на пень, но это закончилось падением. Шип помог ей забраться туда, и она села, лизнув лапу и направив её за ухо. — Шип, мышеголовый ты дуралей, зачем ты брюхатишь всех кошек? Тебе это доставляет удовольствие? А, да, конечно, как же я не додумалась. Скоро на тебя кошек хватать не будет, Шип. Тогда ты убежишь из племени и станешь бродяжкой? Или же вступишь в племя, где кошечек побольше, решивших бегать за твоей красотой даже не смотря на то, что они из другого племени. Я могу рассказать об этом предводителю, но, мышиный помёт, одновременно и не могу, потому что всё еще люблю тебя, питаю это убивающее меня постепенно чувство, Шип! — В уголках глаз у кошки скопились слёзы, и он, когда она хотела продолжить говорить, перебил кошку. — Заткнись! Тебе должно быть завидно, ведь я был твоей парой, и выбрал не Рубинку и даже не Лютиколапку, а тебя! Ты, мышеголовая, я не питаю ни к кому как ты выразилась это чувство, под названием любовь. Это пройдет, а когда ты родишь котят, я воспитаю мальчиков или мальчика как самого меня! — Зашипел он, и кошка, не выдержав, заплакала. По морде покатились слёзы, и она медленно, словно пробовала на вкус эти слова мяукнула: — Да, я мышеголовая! Но я люблю тебя, и это заставляет меня и ненавидеть тебя одновременно. Ты брюхатишь кошек, даже не зная их чувств, они после этого ненавидят тебя, все. Но не я. Я беременна от тебя! — Выплюнула она, вытащив когти и ударив кота по щеке, на которой начали красоваться парочка линий, из которых капала кровь. Она обернулась, втянув когти и побежала в лес. Глубже, теряясь в деревьях и захлебываясь в слезах, которые закрывали почти всё, и было всё совсем размазано и не видно из-за слез.