***
Эмили нравится, что Дан - художник. Ей нравится, как он рисует и что. Но ей не нравится, что Джошуа уделяет этому так мало времени - лишь частичку времени после работы, и то, только тогда, когда имеет желание и вдохновение. Она настаивает, чтобы он рисовал чаще. - И что ты предлагаешь? Перестать работать и отдаться рисованию? – Тайлер фыркает. - Нет. Я думал, может, ты бы смог будить меня часа за два раньше? - В шесть утра? – мальчик в ответ показательно морщит носик. Такая эмоциональность и разговорчивость не свойственна ему в последнее время, но, наверное, он рад выразить своё мнение, высмеяв при этом логичность Джоша и его девушки. – Как знаешь, Дан. Я-то сделаю, но потом чтобы не ныл, что не высыпаешься. - С тобой попробуй не выспаться, - парень сладко улыбается и, приобняв юношу за плечи, мягко потирается об него щекой, наверное, выражая тем самым свою ему благодарность. - Что ты имеешь ввиду? – Тай хмурит брови и озадаченно пялится на художника, явно не понимая, о чём он. - Ну… С тех пор, как мы с тобой знакомы, я всегда поднимаюсь легко, высыпаюсь, чувствую себя отдохнувшим и пребываю в хорошем настроении. Я думал, ты знаешь. Влияешь. - Странно, - разноглазый потирает затылок, - раньше такого не было. - Что? Нет, такое было с самого начала. - А?.. - повисает неловкая тишина, длящаяся примерно минуту. – Да. Конечно. – Брюнет немного ёрзает, не зная, что ответить. – Я рад, что умею так. - Да, спасибо. - Пожалуйста. Обращайся. Снова они оба замолкают, не ведая, что сказать. Абсолютно ясно было, что недавно начатые отношения Джоша стопорили их собственные, Тайлера будто раздражало происходящее, но желтоволосый не мог ничего сделать, да и не желал особо. - Кстати, помнишь, ты говорил, что водишь меня по местам, которые знаешь сам? – проходит пять минут, и старший снова несмело начинает, медленно заламывая пальцы. - Да, если вообще существовал и не выдумал их. - А помнишь, как ты привёл меня в место, где цветы были больше, чем мы сами, всё было покрыто мхом и рыбки плавали в подвешенных в воздухе аквариумах? - Конечно, - мальчик издаёт краткий смешок, вспомнив про тот случай. Казалось бы, это было совсем недавно, но, видимо, этим событиям уже никогда не суждено повториться, - это было круто. - Вот бы ещё раз оказаться там, - задумчиво произносит художник. - Или ещё где-то. Было бы интересно посмотреть, на что способна твоя фантазия, - он вызывающе улыбается и легонько толкает Тайлера в бок. - Я понял, на что ты намекаешь. Я попробую. Снова тишина. Она так режет, бьёт по живому, она просто невыносима для них обоих, ведь ни один не может поверить, что это происходит с ними, что, вот они, Джиш и его несмышлёныш, те, что не могли наговориться часами, сейчас просто сидят и молчат, даже не смотря друг на друга. Как они это допустили?.. - Эй, Тай. - М? - Это из-за Эмили. – Это не звучит как вопрос, это чистой воды утверждение. - Нет. - Тайлер. - Нет? - Тайлер. - Нет. - Если ты реально считаешь, что оттого я буду любить тебя меньше, то ты глубоко заблуждаешься. - Делать что?.. – мальчик наконец поворачивается к художнику, отрешённо глядя на него, и, будто не верив услышанному, мелко качает головой. Звучало ли это сейчас как признание или это было просто утешение страдающего? Любить… Как друга, так ведь?.. - Любить, - Дан улыбается и легко, почти успокаивающе похлопывает его по спине. - Невозможно любить то, чего нет. - Но Бога многие любят. - Ох, ну что за юмор! – не выдержав, юноша скромно улыбается, и тонкая линия зубов едва заметно проскакивает между прежде крепко сомкнутых губ. Он шуточно толкает старшего в бок локтем и якобы возмущённо взмахивает руками, имитируя жест обращения к Тому Самому. – Иди уже просыпайся и рисуй, щегол.***
Он рисует. Как хотела Эмили, как не нравилось Таю, просыпаясь перед работой и потихоньку занимаясь, немного, по частям, каждый день. Должное стоит отдать Тайлеру: он без лишних нареканий будит парня, время от времени переспрашивая о процессе. Дан рисует, но Эмили не в восторге от того, что именно сейчас она видит на его холсте. Она ожидала узреть там всё: абстракционизм, импрессионизм, котяток, пейзажи, да даже голых баб, но никак не какого-то непонятного паренька, о котором она никогда ничего и не слыхала. Но художник не считает, что это как-то неправильно: он не обязан был рисовать свою девушку или её любимые цветы, ведь Тай был ещё задолго до неё, он был и тогда, когда Дал отдалился от него, именно этот мальчик дал ему вдохновение и силы идти дальше, так что Дан считал своим долгом посвятить свой первый после долгого перерыва портрет именно разноглазому. Эмили не нравится, что её парень нарисовал картину, на которой запечатлён обнажённый по пояс юноша, остановившийся среди ночи, а его тело овито шёлковым одеялом сумрака. Его лицо умиротворено, глаза прикрыты будто от наслаждения, а голова слегка наклонена в сторону и запрокинута. Розовые пухлые губы немного приоткрыты, а тонкая линия белёсых зубов неуверенно виднеется из-под них. Тощие угловатые руки мальчика вытянуты вперёд, а пальцы сцеплены в замок, будто держа в них что-то хрупкое, важное, то, что никто не должен видеть, то, что он завещает только одному человеку - своему мастеру, создателю. На бледной коже, освещённой мягким лунным светом и лелеянной нежной лиловой дымкой, расползлись цветочным полем чароитовые синяки, а серединами этих цветов являются кровавые раны, такие идеально круглые и глубокие, что, кажется, иголки пронзали его кожу насквозь, сшивали её прозрачными нитками, оставляя саднящие следы, не желающие сходить. А в изящной глубокой ямочке меж выпирающих ключиц покоится маленький лиловый цветочек, такой же, что его вплетал Тайлер Джошу в волосы. На голове у мальчика такого же оттенка веночек, нежный, аккуратный, как и сам его обладатель. Рисуя этот портрет, Дан ни на секунду не задумывался о правильности своего поступка, создавая его, художник будто переживал всё снова, перед его глазами вновь всплывали эти острые ключицы, раны на руках и испуг в глазах юноши, его отвращение к самому себе. Но он не считает, что Тайлер уродлив. Его гематомы - отдельное произведение искусства, и желтоволосый готов исписать все полотна мира ими; как тысячи галактик, они таранят и пересекаются друг с другом, создавая ещё более темные и узловатые узоры. Они сравнимы разве что с камнями танзанита, въевшимися в кожу, они драгоценны и неповторимы. Прекрасны. Как и сам разноглазый. Эмили не нравится, что она ничего не знает о неком Тайлере, но она молчит. Даллон не уведомлен о содержимом картины Джошуа, но на работе он встречает его совсем не в дружеском настрое. - Скажи мне, ты совсем двинулся? - с порога его встречает эта фраза и уиксовские сложенные на груди руки с сжатыми до побеления пальцами. - Да. Что-то ещё? - Джош, это ненормально, ты начинаешь переносить какие-то несуществующие образы в реальность, ты путаешься между сном и явью. А потом что? Тайлер прикажет тебе умереть, чтобы ты был с ним, и ты сделаешь?.. - Дал, чувак, я реально не понимаю, чем тебя это так смущает. Да у всех детей есть свой воображаемый друг, пусть будет так, если ты не веришь, так чем он тебе мешает? Чем отличается? - день испорчен с самого начала, спасибо, Мистер Уикс, неизвестно почему так сильно приставший к нему и его Таю, какое кому вообще дело до этого?.. Никто не запрещает людям верить, так почему этого не делает Даллон? Почему он отрицает существование мальчика так упорно? Раньше, глядя на такие искренние надежды друга, он бы без промедления поверил ему, да даже если нет, он бы делал вид, что верит, но никак не говорил бы этого в открытую. И Дан узнал бы об этом с подслушанных им разговоров, разочаровавшись в себе и дружбе в целом, но это не то. Тут зарождается чувство, будто что-то не так. И дело далеко не в Джошуа. - Тем, что тебе двадцать один, и ты априори не можешь иметь каких-то там вымышленных друзей. Это уже болезнь, друг! И я не оставлю этого просто так. - Ради Бога. Видимо, такой ответ выбивает Уикса из колеи: он молчит, не зная, что сказать, ведь, очевидно, думал услышать что-то типа "Усмири свою гиперзаботу, я здоров", но желтоволосый легко сдаётся, будто смирившись и приняв то, что он помешался. Будто подписав самому себе приговор, и это пугает ещё больше. Повисает гробовая тишина, но никто из них не осмеливается нарушить её, заговорив или сдвинувшись с места, так что она длится ещё пару минут, пока не возвращается Брендон и не уводит раздражённого Уикса в кладовку, откуда вскоре раздастся обоюдный крик, и Дан почувствует сильную вину за то, что из-за его поступка портятся отношения его друга. Но он не тот маленький ребёнок, которого отчитывают за то, что нашли у него зарисовки каких-нибудь голых баб, он взрослый человек, имеющий сознание и способный принять решения самостоятельно, кого ему рисовать, а кого нахер посылать. Он не понимает, чего особенного в этой ситуации видит Даллон, ведь даже Ури, на серьёзной основе называющий цветные волосы сумасшествием, считает, что это возможно и, на удивление, не влезает со своими советами в дело Дана, в отличие от своего парня. Крик продолжается, и первым из каморки вылетает Уикс, крикнувший напоследок своему молодому человеку "И ни слова, твою мать!". Он пролетает мимо Джоша, задевает его плечом и громко хлопает входной дверью, заставляя пару акустических гитар опасно пошатнуться. Брендон же бросает вслед, что ещё вернётся и выбегает из магазина следом за своим возлюбленным, оставляя желтоволосого наедине. Вскоре к нему, как по щелчку, приедет Эмили, но сейчас всё, что остаётся Дану - надеется на то, что этих прокаженных не собьёт машина по дороге.***
Даллон отводит его к психологу. Молча, особо не церемонясь и не вводя "больного" в курс дела. Просто ведёт к мозгоправу. Дану всё равно, ведь, фактически, его друг очень волнуется о нём, заботясь вот таким вот странным способом. Единственное, что расстраивает Джошуа - неспособность Уикса верить, относиться к факту существования Тая не так скептически. Да, Дал считает его больным, раз поступает так, но они оба знают, что с Джошем всё в порядке. Этот визит формален, так, дело для галочки, так что, выйдя из кабинета треклятого психолога, художник выкинет всё из головы начисто, забыв вообще о всём там ему сказанном. Так называемый Мистер Деккер говорит ему, что, возможно, из-за детской травмы мозг Дана теперь проектирует Тайлера как образ идеального друга, которого ему так не хватало, когда он был ребенком. В ответ на это желтоволосый корчит сострадальческую рожу и с умным видом согласно кивает, думая о том, какой же бред несёт этот фрик. Джошуа никогда не нуждался в друзьях, всегда их было предостаточно, да, их было немного, но они всегда были искренними и преданными, так что вариант мозгоправишки отпадает напрочь. Тем более, что, хоть Джошуа и не хочет этого признавать, но Тай его интересует не только как приятель. Он осознает это, когда, вырисовывая изящные ключицы мальчика уже пару часов, задерживает взгляд на выпирающих тазовых косточках его же творения. Но он боится признаться себе в этом. Ему проще считать, что у малыша просто красивая фигура, а так как он эстет, то вполне логично, что мраморная кожа и угловатость строения очаровала его. Чего таить, мысль о том, что его привлекает юноша из его снов изрядно пугает, а ведь он всего-навсего один раз увидел мальчонку без футболки. Ну как перевозбужденный подросток, ей богу. Но парень искренне надеется, что таким ситуациям больше нет места быть, ибо, если это повторится, то он не может быть полностью уверен за себя и за своё самообладание.***
Средина ноября - отвратительная пора. Тогда воздух становится ледяным, и ты будто вдыхаешь осколки разбитого лета, разрушенного, непосредственно, зимой и её приспешницей, осенью. Пора, когда снег не соизволит снизойти на землю, а лишь дразнится своим утренним инеем, так боящимся солнца. В это время все листья успели сгнить, они даже не скрашивают серый асфальт оранжевым и огненно-красным, бессовестно покинув людей и окончательно лишив их последнего эстетического наслаждения. В это время депрессия Дана разрастается в геометрической прогрессии, судорожно паникуя в связи с приходом зимы. Но, когда эта пора всё-таки приходит, внутренний Ценитель Джоша с упоением наслаждается блеском белоснежного (пока что) снега, отбивающего лучи солнца яркими вспышками, будто заигрывающего к нему. Даже деревья получают временную замену своим одеяниям - ветхую, ненадёжную, хрупкую и холодную. Аккуратно обволакивающую и укрывающую от колких ветров, несущих на своих крыльях только мороз и лёд, жестоко бьющий по всему, что только видит. А пока - средина ноября. Отвратительное время. Не менее отталкивающий период в жизни желтоволосого, ведь Брендон приглашает его вместе с Эмили в клуб, которые Дан с Уиксом так ненавидели. В этих пристанищах разврата всегда душно и шумно, везде снуют пьяные в хлам люди, так и норовящие затянуть тебя в туалет и заставить сделать им приятно. Благо, раньше парню с такими ситуациями сталкиваться не приходилось по причине просто отсутствия Джошуа в этих самых клубах. Он в них бывает крайне и крайне редко, и то, в ситуациях повышенной паршивости. Но сейчас, наверное, одна из таких ситуаций, так что, поколебавшись, молодой человек соглашается, пообещав себе не пить. Ведь он не хочет даже представлять картину, как он, бухущий в хламину, является перед Тайлером и пошатывается на месте с тупой улыбочкой на лице. Джош бы определённо наговорил чего-то лишнего, как часто умеет, так что он не желает рисковать столь дорогим, хоть и отдаленным в последнее время, для него человеком. Но у Брендона и его двух бокалов спиртного, кажется, совершенно другие планы, и в них явно не входит сохранение дановой трезвости. Как и у последующих ему трёх стаканов. - Даллон, - недовольно ворчит высокоподградусный Дан, прищурив глаза от слишком, как ему казалось, яркого света, хоть его там почти и не было. - Как ты позволил этому своему меня так сильно наэтовать?.. - парень яростно тычет пальцем в сторону практически трезвого Ури, хоть Джош и помнил, что они пили вместе каждый стакан. - Я в зюзю, Далбдал. Желтоволосый уже давно потерял Эмили из виду, но он уверен, что она вьётся где-то рядом с Брендоном, нужно лишь найти его. А вон, кстати, и он, сидит напротив Дана на кожаном (кожаном ли) диване. Нужно будет спросить у него не видел ли он Брендона и найти Брендона, рядом с которым должна быть и его девушка. А вон, кстати, и он, сидит напротив Дана на кожаном (кожаном ли) диване. Нужно будет... Стоп. Ему нужно определённо найти Ури, чтобы разобраться с этим. А вон, кстати, и он... Ох. Это явно перебор. Голова болит и кружится, так что парню просто необходимо выйти на улицу, чтобы проветриться и немного отвлечься от всей этой давящей обстановки. Воздух там холодный, освежающий даже, он бодрит, с лёгкими покалываниями пробираясь до костей. Возможно ли не спать до тех пор, пока алкоголь не выветрится полностью? Если да, то Дану придется тусоваться тут битые сутки. Становится холодно, но разум никак не проясняется, он, кажется, замерзает вместе с телом Джошуа. Так что, волей-неволей ему всё-таки приходится снова зайти обратно, предварительно сделав глубокий вдох. Перед возвращением к своей компании он решает попутно заглянуть в уборную, чтобы умыться и хоть немного стабилизировать своё состояние. Но, как только он заходит, кто-то с невероятно грубой силой заталкивает податливое тело в одну из невзрачных кабинок, грубо зажимая рот рукой и впечатывая в холодную стену затылком. Один миг - и ему, кажется, сейчас будет очень даже нехорошо, по телу мгновенно пробегают мурашки и испуг успевает сковать тело. Сердце колотится в бешеном ритме, дыхание сбивается, а мозг судорожно проклинает Брендона, что его споил и вообще сюда притянул. - Ну же, тише, - до странности знакомый голос невнятно бормочет, сжимая руку сильнее, и Джош наконец позволяет себе открыть глаза. - Твою мать, Ури! Ещё чего не хватало, - возмущенно мычит желтоволосый, едва не кусая прокуренную ладошку, - быть изнасилованным парнем твоего лучшего друга, класс. - Дан, если ты не заткнешься и не послушаешь меня - нас засекут, и я реально это сделаю, - он выдыхает парню в лицо пьяным перегаром, заставляя зажмуриться. Тёплая ладонь опускается, и Джошуа может наконец нормально вздохнуть. Он ничего не отвечает, призывно глядя на брюнета и ожидая каких-то действий с его стороны. - Ну? - Это насчёт Тайлера. - От этих слов сердце пропускает один томный удар, ноги дрожат, а в ушах звенит. - Ну, твою мать, скорее! Некоторое время Ури просто смотрит на него нечитаемым взглядом, будто колеблясь, обдумывая в тысячный раз своё решение и… - Он существует. Келли тоже. Ее номер есть у меня, я его сп... Грохот двери оглушает всю уборную, и Уикс заваливается в их кабинку, заставая ребят в столь непристойном положении. Он будто всё время стоял под дверью, томно подслушивая каждое слово и выжидая идеального момента, чтобы так эффектно залететь сюда. Но он опоздал. Самое главное уже сказано. Существует. - Что, мать твою, тут происходит? Брендон?! - Окей, - Ури отлипает от художника и, скрестив руки на груди, опирается о дверной проем. - Я не буду тебе врать. Я всё рассказал. Эмоции на лице Даллона меняются со скоростью 8 в секунду, он, кажется, сейчас взорвется, не выдержав предательства со стороны своего парня. Комнату мгновенно заполняет звонкий звук, и щека Брендона краснеет, она, наверное, пламенит и саднит. - Лучше бы вы тут засосались, блять! Всё происходит настолько быстро, что Дан просто не успевает опомниться, когда Уикс поспешно покидает заведение, оставив своего парня без ответа. Значит ли это, что сей день стал окончанием их отношений? Или это просто очередная ссора? Даллон давно не выглядел таким разъярённым и расстроенным одновременно, и это, определённо, насторожило Джошуа, но Ури, кажется, всё знал. Но сейчас это неважно. В голове крутится лишь одно слово: существует. Существует, существует, существует, существует, существует, мать твою! И Джош не болен, Тайлер существует, и он точно найдет своего мальчика, он существует, боже, существует! Осознание приходит только сейчас, на его лице расцветает яркая улыбка, а глаза неприятно щиплет. Существует.