My pretty sleeper

— Джоош, — Тайлер под ним извивается, прогибаясь в спине. — Так хорошо, не останавливайся. Он смотрел бы в эти потемневшие глаза вечно, наблюдая за тем, как быстро они скользят по его телу, не зная, за что зацепиться. Хрупкие ручки отчаянно обхватывают массивные плечи художника, слегка впиваясь ноготками во влажную кожу, а изящными ногами он обвивает талию желтоволосого, толкаясь бёдрами вперёд. Длинные волосы лезут в рот, а наманикюренные ногти впиваются в кожу до крови, и алые капельки скатываются вниз по дановой спине, заставляя небольшой полукрик вырваться из груди. — Почему ты остановился? Что-то не так? — брюнет под ним будто растворяется, сейчас на него смотрит обеспокоенная и непозволительно растрёпанная Эмили. Она заглядывает своими болотно-карими глазами в дановские и покачивает бёдрами, пытаясь возобновить движение. Застопорившись, Дан на секунду замирает, он всматривается в раскрасневшееся лицо девушки и мотает головой, зажмурившись. — Ничего. — Он нагло врёт. — Ты просто поцарапала меня. — С каких пор это тебя волнует? — Эмили безуспешно пытается отдышаться, хватаясь руками то за свои волосы, то за плечи художника. В ответ парень только что-то невнятно мычит, вяло восстанавливая ритм. Смотреть девушке в глаза сейчас очень неловко, поэтому он их отводит, впившись взглядом в зеркало, отражение в котором — нежный лиловый цветочек посреди ключиц. А когда женские удовлетворённые стоны заполняют всю комнату, Джошуа стремглав несётся в душ, чтобы смыть этот… Позор? Нет. Он считает себя предателем, хоть и знает, что всё нормально, так и должно быть, это вполне естественно. Но он пытается оттереть это всё, ведь он грязный, грязный, грязный!.. Осквернённый, чёрт бы его побрал, и от этого всего хочется избавиться вместе со своей кожей. Она же в свою очередь в скором времени краснеет и саднит, и парень, поколебавшись, выходит из душа, всё ещё считая себя неправильным. Он заваливается спать, отвернувшись спиной от свернувшейся в калачик Эмили и закрыв лицо руками, со всей силы сжимая его. Это странно, очень странно, но желтоволосый ничего не может с собой поделать. …Тёмный вечер с переходящим в кровавый закатом встречает Дана не слишком тёплым ветром, раскачивающем на ветру голые иссохшие деревья. Их острые корявые ветки ударяются друг о друга, сплетаются и путаются, образовывая невообразимо жуткий скрежет. Повсюду горят свечи, удивительным образом не затухающие от резких порывов воздуха, и недалеко пролетает какая-то птица, неприятно хлопая крыльями и охая. Снова дует ветер, и ветки старых деревьев скрипят, как прогнившие половицы в мёртвом доме. Тут не пахнет ничем, кроме гнилых досок и ладана, отчего душу просто выворачивает наизнанку. Это какой-то неправильный заброшенный парк, нагоняющий столько ужаса. — Тай? — Джошуа нигде не может найти юнца, так что он, сдавшись, зовёт его. Минута. Две. Десять. — Это не я сделал. Он наконец является — с мешками под глазами, впавшими щеками, с царапинами, гематомами и ранами по всему телу, в том числе и на лице, хотя их там отродясь не было. Яркий кристально-голубой теперь померк, он и не голубой вовсе, ныне он мутно-белый. На Тайлере — свободная шёлковая рубашка и такие же белоснежные штаны, а вдоль всего тела рассыпан узор, выполненный алыми нитками. Они, как лепестки завялого цветка, опадают с сонной артерии, спускаясь и омывая сердце, а с него перетекая на вены левой руки и обрываясь на кисти. — Не я. Правда, — мальчик выглядит очень напуганным и растерянным, он, кажется, чуть ли не плачет, но впервые ничего не рябит. — Я пытался убрать это всё, — он раздирает свою шею, — пытался убрать всё, всё до одного, это не я сделал, всё, что я смог — натянуть на тебя боксеры и футболку и ни о чём особо не думать, я не знаю, что тут происходит. — О… — это всё, что может выдавить из себя желтоволосый, растерянно оглядываясь вокруг. — В следующий раз одевайся, пожалуйста. Я не хочу видеть тебя в таком виде ещё раз, — настроение младшего слегка смягчается, и Дан чувствует, как мгновенно краснеет до кончиков ушей и быстро отводит взгляд. — Пошли. Они проходят по выжженной до истоков траве, и Джош, кажется, видит какой-то комочек обугленной шерсти, но не желает даже думать, кому она принадлежит. И только пройдя вглубь примерно на 10 метров, парень понимает, что они идут через давно заброшенное кладбище: разрушенные могилы, ставшие теперь просто кусками гранита, торчат прямо из земли, и Тайлер то и дело спотыкается о них, но, кажется, даже не замечает этого. Его босые ноги уже кровоточат, но он все так же идёт впереди, не оглядываясь на Джошуа. А когда они доходят куда нужно, младший останавливается и небрежно оглядывается на художника, который пока не видит ничего за спиной юнца. Но в тот момент, когда он подходит ближе, он замечает надгробие, наиболее отличающееся ото всех остальных, ведь оно выглядит так, будто только было поставлено. На нём — надпись, которая содрогает до костей: «Тайлер Дж.», но ни даты, ни продолжения его фамилии там нет, в соответствии с тем, что помнит сам мальчик. Из губ не срывается ничего, кроме немого «нет», а в ответ разноглазый только слабо улыбается. Будто он вовсе к этому не причастен, а там, на надгробии высечено совсем не его имя. Будто это какая-то нелепая игра, и Джош был жестоко разыгран. Но у него, наверное, было время смирится, ведь видно, что он уже был тут, неясно только, обман это или нет. — Ну ладно, всё, убери, я не могу на это смотреть, — парень взмаливается, впервые переводя взгляд на брюнета и глядя в мутные глаза, не находя в них ничего. Юноша только вопросительно вздымает брови, прогрызая взглядом в старшем язвительную дыру. — Ты думаешь, я с тобой шутки шучу? — он сжимает руки в кулаки, явно желая врезать парню. — Я, блин, ничего не могу изменить, я, чёрт побери, мёртв! По-твоему, это весело для меня? — Ты не можешь быть мёртвым, Тайлер. Твоя душа не может жить отдельно от тела, она умерла бы вместе с ним. — Бред, — фыркает юноша. — Как ты тогда сможешь объяснить то, что я не могу тут ничего сделать? Или ты считаешь, что мне тут скучно стало и я решил попортить тебе нервы? Ты думаешь, что для меня ничего не стоишь и поэтому мне захотелось тебя попугать? Или я настолько ревную тебя, что желаю оставить рядом? Да, я, твою мать, ревную, но не могу удержать тебя тут, так что если желаешь — пожалуйста! Чёрт, раньше такого ни разу не было, даже когда мне пришлось расстаться с Даллоном, а ты!.. — разъярённое личико брюнета замирает, а потом испуганно меняется. — Что? — Дан, не веря своим ушам, решает переспросить, хоть и так знает, что расслышал всё верно. — С кем ты там расстался? — О, нет, Джош, это явно не то, о чём ты подумал. — Не помнишь, значит. — Он продолжает, не взирая на юношу. — Джош… — Я единственный, значит. — Послушай меня! Пожалуйста!.. — Попробуй. — Джошуа, я правда ничего не помню о своей прошлой жизни, — голос мальчика дрожит и едва не срывается. — Он был… Был тут. До тебя. Последние слова он выговаривает намного тише, чуть ли не одними губами, замолкая полностью и глядя в пол. Они оба молчат — Дан переваривая услышанное, а Тайлер — сказанное. — О, так я стал его паршивой заменой. — Нет!.. — Которую ты нашёл, чтобы отвлечься от этой потери. — Да нет же!.. — И даже ничего не сказал мне. — Джош… — А когда у меня появилась девушка, ты не соизволил даже порадоваться за меня. Но и не бросил, как Дала. Так скажи мне, почему вы с ним расстались? — Мы расстались не в том смысле, мы не встречались вовсе, общались ещё хуже, чем с тобой, у него потом появился Брендон, и я решил, что больше не нужен ему. Мы поссорились и больше никогда не виделись. — Он рассказывал про меня? — Да. — И ты выбрал меня, как способ замены Даллона. — Нет же! Ну, если по началу так и было, то со временем я понял, что- — Но с появлением Эмили ты не желаешь меня отпускать. — Да. Я считаю, что это ненастоящая любовь. — Кто ты такой, чтобы судить об этом? Знаешь с кем у меня реально была ненастоящая любовь? С тобой, Тайлер. И я не хочу видеть тебя больше. Ты просто нашёл во мне утешение, а потом, если бы я надоел тебе, то что? Ты бы заменил меня, как Даллона? Знаешь, что? Как ты там говорил? «Если желаешь — пожалуйста»? Пожалуйста. — Ты сказал, что любил меня? — пропуская мимо ушей всё остальное, разноглазый цепляется за эту фразу, его влажные глаза поблескивают от света свечей. — Да. Я всегда говорил тебе это на полном серьёзе, но ты предпочел считать это шуткой и сторониться меня. А теперь пора расставаться НАМ. — Джош, — слезы мальчика скатываются по бледным щекам, западая в незажившие раны и больно пощипывая. — Я тоже любил тебя. — Но это выяснилось слишком поздно. Я определился со своим будущим, и в нём нет тебя. Эти слова режут как ножом, но никто из них уже не в силе ничего поменять, и им ничего не остаётся, как лить слезы об уже утраченном. — П-позволь мне кое-что сделать прежде чем ты уйдёшь. — Знакомая до боли фраза снова заставляет сердце сжаться, но не разрешить сделать мальчику тоже не позволяет. — З-закрой, пожалуйста, глаза. Сейчас Тайлер может сделать всё что угодно, ведь парень становится уязвим, но он всё же закрывает глаза, поддавшись юноше. Проходит где-то минута, мальчик, кажется, ничего не делает, а просто мнётся на месте, и желтоволосый начинает сомневаться во всём, но затем мягкие холодные губы накрывают его собственные. Аккуратно, почти невесомо разноглазый целует его, ненастойчиво, будто боясь спугнуть, добиваясь взаимности старшего. И он отвечает юноше, углубив поцелуй и запустив пальцы в непослушные волосы. Мягко, плавно, застенчиво Тай целует парня, и эта невинность дурманит и пьянит, от нее хочется как минимум кончить, как максимум — никогда не разрывать эту связь. На секундочку Дан колеблется, хочет передумать, оставить всё и продолжить начатое с этим мальчишкой, но уже поздно. Массивные руки опускаются вниз, обвивают горло, сжимая сильнее. Тело напротив замирает, немного отстраняется, но не сопротивляется. Стеклянными глазами брюнет глядит на художника, предвещая своё будущее, но ничего не делает, чтобы его изменить. — Пойми, Тайлер, — вены на шее вздуваются, и в висках начинает неистово стучать. — Но я это делаю не для себя. Так не будем мучатся мы оба, — кожа понемногу синеет, и капилляры в глазах вот-вот лопнут, а в голове то и дело стучит: что ты делаешь?! Что ТЫ делаешь?!. — Я… Просто надеюсь, что, если твоя душа начнёт умирать, то твоё тело в агонии проснётся. Если ты выживешь, то не ищи меня. Если нет — прости меня. Джош уже не уверен, слышал ли несчастный последние его слова, но, когда бездыханное тело падает на пол, осознание приходит мгновенно, ударяясь о виски и разбивая мозг: убил. Убил убил убил убил убил убил убил! Убил. Этими вот руками. Теми самыми руками, которыми он, восторгаясь, рисовал портрет своей мессии. Теми самыми руками, которыми он так крепко держал Тайлера, когда они проходили через хилый мостик над глубоко-синим озером. И что теперь? Он обдумывал этот шаг каждый день, каждую свободную минуту, думая, а правильно ли это?.. Тогда это казалось вполне логичным действием, но сейчас это звучит как сущий бред. Словно по щелчку всё исчезает, а перед глазами только и стоит покорное личико синеющего мальчика, эти смиренные глаза и держащие его за талию руки, что так бессильно опускались, сдаваясь и отдавая свою жизнь Дану. Он проснётся в слезах. Не обнаружит рядом Эмили, а найдет лишь засохший лиловый цветочек. Холодная дрожь пробьёт все тело, а ощущение ледяного тела под руками отголоском пробежит по коже. Ненависть заполнит каждую клеточку души. Возможно, это совсем не он не заслуживает жизни? Почему именно Тайлер должен был умирать? 14:49. На работу он точно опоздал.

***

До музыкального магазина он добирается примерно за час, ему пару раз звонил Даллон, а затем перешёл на СМС-ки примерно следующего содержания: Даллон Сегодня, 8.11 Эмили сказала, что ты кричал во сне. Она уехала. Ты в порядке? Думаю, ты не придёшь на работу. Даллон Сегодня, 9.46 Сказал боссу что ты заболел. Он поверил. Всё хорошо, но я волнуюсь. Возьми трубку. Пожалуйста? Даллон Сегодня, 10.39 Джо, серьезно, ты там жив? Даллон Сегодня, 13.24 Ты пугаешь дружище Даллон Сегодня, 14.00 Джош, если ты срочно не отпишешься — я пошлю Брендона на разведку!!!!! Даллон Сегодня, 14.50 Я правда волнуюсь бро Дан всё-таки решает наведать друга и работу, ведь уверен, что в противном случае он может стать и не жильцом вовсе, а рисковать не очень хочется. В помещении пусто, и парень решает пройти на склад. -… нормальный, а получается так, что он со своим непонятно откуда появившимся пареньком проводит времени больше чем со мной? Разве на это мы договаривались, Уикс? — слащавый голос Эмили режет слух, её нелестные слова противно въедаются в память. — Пойми, я думал, что это пройдет, как только у него появится девушка. Серьезно, я считал, что это временное помешательство, которое пройдет, но. — Даллон вздыхает. — Но он невыносим, я не могу так дальше. — То есть, ты отказываешься? — Да. Понять, что они говорят именно о Джошуа проще, чем когда-либо, так что он, громко хлопнув дверью, залетает к ним. Это было спонтанное решение, о котором он сейчас же и пожалел, ведь, ввалившись, он даже не придумал речь обвиняющего. Сейчас оба смотрят на него, как на сумасшедшего, хотя Дан не уверен в обратном. — Ты… — дыхание сбивается. — Вы, чёртовы предатели! Из-за вас всех!.. — он обводит помещение взглядом, замечая Брендона, уронившего голову на ладони. — Я не хочу больше видеть ни одного из вас! Никогда, блять! …и ради чего это всё было? Ради счастливой жизни с Эмили? Ради того, чтобы Даллон снова поверил в него? Из-за этого он погубил самое дорогое, что у него вообще было?..       Стоило убить себя, Джошуа Уильям. Летя по прокуренному коридору, он сбивает всё на своём пути, не замечая бегущего за ним Брендона. Летя по прокуренному коридору, он хочет разбиться о ближайшую стену. Летя по прокуренному коридору, он ненавидит себя.