Дофамин

Стемнело. Стараясь не шуметь, по крыше гаража они забрались через окно в комнату Хлои. И Максин тихонько спросила, неловко натягивая потасканную куртку, и прижимая к себе локти, чтобы хоть немного облегчить боль в ноющих ребрах - чертово обезболивающее перестает действовать: - Слушай... можно мне все это постирать... и помыться?.. Господи! Настоящий душ - совсем не то же самое, что подмываться над раковиной в общественных уборных! Какое блаженство, кто бы мог подумать! И вода - горячая восхитительно! Шампунь пенится, пахнет медом и травами. Теоретически все это время она могла бы мыться и даже жить в будущей "проявочной". Бункер Прескоттов Максин проверила сразу, код на двери был тот же самый (хотя кнопки кодового замка еще не были стерты - пока им не пользуются), она бы его и через триста лет не забыла. Внутри - штабеля консервов и всяких других полезных вещей для тех, кому вздумается поиграть в выживач и пересидеть здесь очередной Апокалипсис. Никаких следов сумасшедших маньяков. Джефферсон только что переехал в Аркадию, даже преподавать не начал, только коробки свои стал свозить в преподавательский корпус общежития. А в бункере даже водопровод был. И душевая отличная, всего-то нужно было разобраться, как включить насос. Даже интересно, заметил бы кто-нибудь из этих богатеев, что счета за электричество неоправданно возросли? Хотя, если они не заметили, как наследный принц, золотой мальчик, дошел до того, что застрелил девушку в туалете Академии... Впрочем Максин ни за что не стала бы там оставаться! Даже сейчас, пока это безопасно. Жаль, что нельзя вовсе уничтожить это место, взорвать, чтобы и следа не осталось! Но на это у нее уже не хватит ни сил, ни времени - с перемоткой или без. Когда она отдернула занавеску, прямо напротив на полу сидела Хлоя со своими острыми худыми коленками и острым внимательным взглядом. Максин глухо вскрикнула и отпрянула назад, пытаясь укрыться за занавеской, поскользнулась и скорчилась на полу душевой. - Эй, Макс Пейн, ты просрала карьеру эквилибриста! Или это просто твоя ирландская удача от тебя отвернулась? "О, если бы только это!" - Максин стиснула зубами костяшку пальца, чтобы не разораться от боли, стараясь вдыхать воздух мелкими порциями. Ничего страшного - с годами она привыкла терпеть боль. - У тебя там все в порядке? - тревожно спрашивает Хлоя. - Да, - скольких усилий стоит, чтобы голос сейчас звучал ровно. - Только не смотри, пожалуйста. - Я принесла тебе футболку. Переодеться, - помолчала, помялась там неуверенно. - Тут оставлю. Когда Максин нерешительно вошла в комнату, одергивая футболку (футболка достаточно длинная, но она с радостью спряталась бы в нее вся целиком - как черепаха в панцирь), Хлоя сидела на постели. Мускулы натянуты, коленка подрагивает, большой палец описывает круги по ладони. Нервничает. Что ж, все честно (ну, почти) - нервничают они обе. Максин подошла, неуверенно села рядом, глядя в пол. Напряженное молчание сгустилось как ночь. - Мои вещи в сушилке, скоро все высохнет. Ты спи, я потом уйду потихоньку, - пробормотала негромко. В комнате царил полумрак, но Максин все равно старалась спрятать профиль за влажными волосами. Хлоя покачала головой, качнулась в сторону, легонько пихнула в плечо, прислонилась: - Скажи, что ты не умрешь. - Прости, - "Теперь моя очередь". - Нет, не прощу, - медленно, будто случайно, ладонь соскользнула с колена, коснулась руки Макс. Но нет, это не случайность, касаясь, ладонь раскрывается навстречу прикосновению, их пальцы сплетаются. - Я никогда тебя не прощу! Лежа в темноте, они вглядываются друг в друга, и Макс трогает одним только большим пальцем ее запястье, там где живет и бьется голубая жилка. Хлоя прекрасна. Была, есть и будет. Какой же дурой была сама она в восемнадцать, думает Максин, даже не понимая, чего лишила себя. Теперь остается только глухая тоска о том, что могло бы быть. Какой ты могла бы стать... какой ты станешь. - У тебя глаза, как раньше, - Хлоя сейчас гораздо смелее ее, настолько, что может дотронуться до ее щеки, может себе это позволить. - И выражение лица... - Не смотри! - снова просит она, уступая желанию спрятать лицо руками. - Ладно, я глаза закрою. Купилась! Это тоже, как раньше. Ты не можешь запретить мне смотреть... Темно. Хлопают двери, много дверей в темноте. Гремят шаги. И голос цепляет и вытаскивает на поверхность их обеих: - Хлоя! Ты там? - Черт! Дверная ручка бешено вращается, язычок замка испуганно стонет. - Открывай немедленно! - Спрячься где-нибудь, - тихонько шепотом, и в голос, - А ничего, что я тут голая?! - Обе они вскакивают, и Максин, да, запирается в стенном шкафу. - Открывай, я сказал! - сквозь прорези в двери Максин видит, как Дэвид врывается в комнату. А в руках у него ее куртка, оставленная в ванной комнате, и, да, травка, маленький чертов пакетик, которым он немедленно начинает трясти у Хлоя перед глазами. - Это еще что? Ты что здесь торчишь? - С чего ты взял? Гребаный псих! Может, ты сам под кайфом? Я сплю, и тут ты начинаешь ломиться в дверь и размахивать травой у меня перед носом! - Меня достало твое неуважение. Говори правду, это приказ. Откуда это? И вот они снова разыгрывают эту чертову сцену, думает Максин, открывая дверь. Ну что ж, Дэвид, кажется, нам придется снова пройти через это. - Извините. Это мое, - громко заявляет она - тем более, что в этот раз это действительно правда; ганджа не помогает, но это лучше чем ничего, если не можешь достать рецептурное обезболивающее -, и Дэвид смотрит на нее так, словно готов пристрелить на месте. - Это еще что? Что ты делаешь в моем доме? Как ты сюда попала? Ты снабжаешь ее дурью? Какого черта?! - Дэвид грозно нависает над ней, руки у него трясутся от гнева. - Блять, отвали от нее, чел, - Хлоя торчит у него за спиной, пытается его удержать. - Перестань терроризировать моих друзей. - Каких еще друзей? Взрослая женщина, сорокалетняя бродяжка - твои друзья?! Ей вообще не место в твоей комнате! Не говоря уже, вот об этом! - Схватив за футболку, Дэвид выкрикивает свои справедливые обвинения ей в лицо: - Какого черта, ты делаешь в спальне у несовершеннолетней? Какого черта, ты принесла наркотики в мой дом? Я вызываю полицию! - Пусти ее! Это тебя не касается! - орет Хлоя, безуспешно пытаясь вклиниться между ними. - Ты вообще никто! Но как ни странно это срабатывает. Дэвид глядит на нее из-под бровей и медленно произносит: - Я был солдатом, Хлоя. - А потом, схватив Максин в охапку (ребра протестуют, и она вся съеживается, кусая губы), тащит ее за дверь: - Выметайся отсюда! Чтоб духу твоего... Увижу поблизости - сдам в участок! - Отпусти ее, урод! - выкрикивает Хлоя, выскакивая за ними на лестницу, и виснет на Дэвиде. - Возвращайся в свою комнату! Ты наказана! - ему приходится на полпути оставить Максин, теперь он тащит уже Хлою обратно наверх. И кричит оттуда: - А ты убирайся отсюда немедленно! - Мои вещи! - удается ей вставить, все так же неловко одергивая футболку. - Моя одежда в сушилке... Заперев Хлою в комнате (изнутри она колотит в нее ботинком), Дэвид минуту пробыл в ванной, швырнул в Максин сверху ком ее выстиранной одежды: - Вон отсюда! - и снова ворвался в Хлоину спальню, втолкнув ее внутрь. Приглушенная ругань, грохот, голоса перекрикивают друг друга... А Максин зажмурилась на секунду, вздохнула глубоко, и торопливо собрав свои вещи, скрылась за дверью. Той, которая ведет в гараж. Пиздец. Охранник в больнице вызвонил из дома сержанта Мудисона - ну, конечно, мать на работе, а этому козлу делать нечего. Примчался минут через двадцать, и нависает: "Что ты тут устроила?" - Ничего, - отвечает Хлоя совершенно искренне. - Просто задала парочку вопросов этим бесполезным, непрофессиональным кускам дерьма! - про дерьмо - это она погромче, чтобы дерьму в коридорах было слышно, и оба недокопа глядят на нее, сдвинув брови и наморщив лбы, будто прикидывают, как прямо сейчас подвести к этому кривому больничному стулу электрический ток. Как будто он и без того недостаточно убийственный. Хлоя тащится за матушкиным гондоном к выходу, но ей удается урвать минутку, чтобы выкрикнуть напоследок в холле больницы в спины самодовольным белым халатам: - Какой смысл? Какой от вас прок, если вы только и можете, что болтать, а сами только перекладываете из койки в могилу! На парковке он, разумеется, отобрал у нее ключи и запихнул в свою тачку. Хлоя нарочно протянула ему сложенные вместе запястья - что, даже наручников не будет, офицер Мудозвон? - Я сказал, ты наказана, и велел сидеть в своей комнате. Что ты забыла в больнице? - Это волшебство, чел. Сначала что-то внутри, - для наглядности Хлоя демонстрирует сжатый кулак, - а потом это что-то снаружи, - из кулака бодро восстает средний палец. - Иногда бывает наоборот. - Хватит! Какого черта ты творишь? - Не твое дело. - Они трясутся на разбитой дороге. По обочинам в кленовом сиропе полудня раскачиваются высоченные сосны. А внутри Хлои Прайс раскручивается огромная черная дыра, за два года они почти сроднились. Но теперь что-то изменилось. Кажется, это солнце, эти сосны и даже колдобины на дороге, пока еще даже имеют смысл. Ведь имеют же, правда? - Хочешь ты этого или нет, но я вижу - мне придется вмешаться. Только строгая дисциплина ума и тела может... - Да нихрена ты не сделаешь! Она умрет! Я ничего не могу! И ты не можешь! И никто!.. - Она - это кто? - Не твое дело. - Подъехали к дому, но Мудисон не дал ей выйти из машины, схватил за плечо: - Я спросил, кто это - она? - Макс! - И кто это? Погоди-ка. Ты же не хочешь сказать... Та женщина, которая была в твоей комнате... Бродяга? Ты про нее? Что она делала в твоей спальне? Я должен знать. Она трогала тебя где-то? Приставала к тебе? Что она тебе говорила? - Чел, ты конченый дебил. Это все, что тебе нужно знать, - с остервенением Хлоя стряхнула его руку и ринулась в дом. - Ты под домашним арестом! Иди в свою комнату, - крикнул он вслед. - Я должен поговорить с твоей матерью. С размаху хлопнув дверью - дом зашатался - Хлоя бросилась на постель и зарылась лицом в подушку. Всего несколько часов назад Макс - Макс! - была здесь, и Хлоя старается прижаться к ее подушке как можно теснее, уткнувшись носом, обнимает сразу руками и ногами. При этом, скрытое простынями, что-то шуршит и сминается прямо под ухом. Пошарив под простыней, Хлоя извлекла несколько сложенных листков бумаги, исписанных ровным почерком (ее ровным почерком), и прочла. "Хлоя", - за ее именем следует бесконечная пауза. Хлое кажется, она почти слышит, как Макс произносит ее имя. Мягко, мягко. Будто в темноте касается запястья кончиками пальцев. "Хлоя", - никаких типичных для эпистолярного жанра "дорогая" или там "милая", - все это уже заложено внутри одного только имени. Внутри того, как она его произносит в своей голове. "Хлоя. Когда ты прочтешь это, меня уже не будет. Не плачь. Я так тебя люблю. Люблю. Так всегда было и всегда будет. И я знаю, ты всегда будешь нужна и любима. Ты никогда не будешь одна. Просто поверь мне. Ты спишь сейчас, и у меня очень мало времени. Перед тем, как уйду, мне нужно сделать еще одну вещь. Я точно знаю, что человек по имени Марк Джефферсон - маньяк-психопат. Он начинает преподавать в академии со следующего семестра, а сейчас перевозит в преподавательское общежитие вещи. Я собираюсь забрать его с собой, пока он не успел сделать того, что непременно сделает через два года, если его не остановить. Доказательств у меня нет. Хотя я уверена, что если покопаться в его прошлом, обязательно всплывут скандалы с девушками, которые позировали ему, пока он работал в Лос-Анджелесе. С какой стати знаменитому фотографу в расцвете карьеры переезжать на край света, в Аркадию Бей? Но у меня уже нет времени разбираться с этим. Я знаю, что это за человек, и на что он способен, потому что была там. Я не могу этого объяснить, тем более, в короткой записке, так просто случилось. Я была там и тогда, в будущем, которое еще не настало", - записка становится все безумнее, все поспешнее, торопливо описывая прыжки во времени, ураганы и много чего еще, как будто все это гребаный комикс. У Хлои дрожат руки. Она читает: "Я не могу ничего этого доказать", - да, ладно! "Время меня уже не слушается. Время не слушается никого. Никогда. Потому что в конце все и всегда оборачивается катастрофой. Ты видела меня, видела к чему это все привело. Синдром Вернера или перемещения во времени - и то и другое звучит достаточно безумно, правда?" - блять! "Однажды я рискнула, изменила прошлое и сделала ужасный выбор, и я все испортила. Я никогда не хочу больше причинить тебе боль. Это хорошо, что меня не станет. Все, что я создала - смерть и разрушение. Ты можешь думать, что я просто рехнулась (опухоль у меня в голове - достаточное оправдание бреду)", - черт, Макс, вот же черт, мать твою! - "но, пожалуйста, вспомни об этом письме, если (когда) с девушками в Аркадии начнут происходить странные вещи. Его жертвами станут... - одно за другим записка перечисляет имена (больше дюжины!), включая Кейт Марш, Келли Дэвис, Рэйчел Эмбер, - и ты, Хлоя. Прямо или косвенно, ты тоже. И для меня важно только это, как бы ужасно это ни звучало. Я должна предупредить тебя на случай, если у меня ничего не получится. Просто покажи это письмо Дэвиду. Он сможет провести расследование и справиться с ним. Поверь, он совсем неплохой человек. И, - "в другой жизни" зачеркнуто, потом подчеркнуто снова, - однажды очень помог мне..." - Хлоя! - кричит снизу Мудисон, а шаги его уже грохочут на лестнице. - У меня пропал пистолет! Что ты об этом знаешь? - а у нее только кровь стынет в жилах.