Рассвет над Байонной

      Альваро открыл глаза, долго прислушивался к собственным ощущениям, не сводя взгляда с двух огромных сгустков темноты, сливающихся перед ним сейчас в один. В этом мраке было… уютно. И даже тепло. И… его еще никогда не просили о помощи в таком деле!       — Муж мой… — он позволил себе облизать внезапно пересохшие губы.       — Ингвар — зови меня по имени, Альваро!       — Ингвар… — как-то растерянно повторил младший муж. — Слезьте с меня!       «Понятно, я его уже совсем задавил своим весом!»       Повинуясь просьбе, медленно вытянулся на руках и перевалился на бок. Альваро присел, попутно оправляя задравшийся до пупка подол камизы, скрывая свой красивый, но так и не тронутый возбуждением член, и как-то выжидательно на него уставился, переводя взгляд с лица Ингвара на его же член и обратно.       — Что опять — не так? «Да, что же у этих южан все мозги, да с вывертом?»       «Попросил помочь, а сам разлегся? И даже штаны лишь приспустил. Эти северяне себе всё яйца страшатся отморозить? Вообще не раздеваются даже в постели!»       — Я не смогу помочь… Ингвар, пока ты штаны не опустишь хотя бы до колен, — получилось длинно, но понятно, отметил про себя Альваро, сделать это самостоятельно он не решился из-за страха. Он и так балансировал на грани, являя себя живого, но готового в любой момент замкнуться внутри.       Ингвар всё понял, стянул с себя не только штаны и сапоги, но всю остальную одежду, представая обнаженным, и, как ему показалось — еще больше пугая старыми шрамами и тренированными мышцами, что точно броня, рельефно проступали на его теле. «Странно, обычно женщинам нравится, а мой муж, вразуми его богиня Любви, только глазами вращает с совершенно каменным выражением лица». Но мысли его были прерваны, когда он почувствовал, как уверенные ладони опустились ему на бедра и не менее убежденный в своей искусности рот насадился на член, а потом язык старательно вылизал все нежные места в области гениталий и вернулся к уже сильно налитому кровью от таких ласк члену.       «О, мудрейшие боги! — взмолился Ингвар, — спасибо вам за то, что дали познать всю суть брака между мужчинами! За годы первого супружества мой муж научился ублажать супруга так, как это не сделает ни одна женщина». Он даже почувствовал легкий укол зависти к почившему де Альма. Опустил руки на голову Альваро, отчего тот заглотил его член еще глубже вставляя глубоко в горло, но быстро выпустил, почувствовав, что Ингвар уже на грани.       — Не спешите… Ингвар, — Альваро резко повернулся к нему спиной, вставая на колени и подставляя свой зад. Ингвар нетерпеливо толкнулся вперед между двух полукружий ягодиц, крепко обхватывая их своими грубыми мозолистыми ладонями и сминая сопротивление кольца мышц, замечая лишь легкий стон, что его муж уронил в зажатые в его руке простыни. Его член продвигался внутрь по узкому ходу, заполняя собой и расширяя горячее пространство. Ингвар еле сдерживал себя, чтобы не излиться, желая до конца прочувствовать всю прелесть подобного соития.       — Двигайтесь! — Альваро вскинул голову, приподнимаясь на локтях, повернулся лицом к нему. — Резче! — и сразу опять уткнулся лбом в скрещенные впереди кисти рук, кусая губы и давя в себе стоны.       Ингвару удалось толкнуться вперед раз десять, пока не ослабла его воля, и семя не вырвалось наружу. Альваро двинулся вперед, выскальзывая из его потных рук и соскакивая с члена. Перевернулся на спину, опять целомудренно оттягивая вниз камизу.       — Что дальше? — оторопело воскликнул Ингвар, схватившись за собственный член, всё еще находясь в возбуждении.       — Стучите в дверь, зовите свидетелей, — ему показалось, что Альваро ехидно ухмыльнулся, но опять замер на постели с непроницаемым лицом.       Ингвар слез с постели, последними словами кляня «этих странных южан». Стукнул в дверь, и в спальню сразу же влетела целая пьяная толпа со светильниками, исторгая поздравления и уделяя огромное внимание мужским достоинствам нового герцога Байонны, который стоял смущенный, сжимая член, не прикрытый никакой одеждой, посреди комнаты. Потом Эсперо удалось к нему прорваться и протянуть плащ.       Военачальник почувствовал себя выставленным на посмешище: резко нагнулся, спасая свои штаны из-под ног присутствующих и быстрым шагом удалился в поисках Эдвина.       — У этих южан нет никакого стыда! — возмущенно рявкнул Ингвар, усаживаясь напротив своего короля. Тот сидел в цветнике из дам, надеющихся стать в будущем королевой или постоянной любовницей, и рассеянно слушал очередную балладу странствующего менестреля.       — Все получилось? — Эдвин внезапно протрезвел, усилием воли выводя себя из оцепенения, махнул слуге, чтобы Ингвару поднесли кубок. — Там было для тебя хоть в чём-то удовольствие?       С Ингвара внезапно слетело раздражение и сердце его потеплело, при воспоминании о соитии с Альваро:       — А он совсем неплох в постели! Скажу больше — мне понравилось и одного раза точно не будет. Вот только юный граф всё-таки странный, замирает, когда до него дотрагиваешься. И это вовсе не из-за страданий по де Альме. Что-то другое, и мне это не нравится.       — Ты хочешь сказать, что он лежал все это время бревном? — одна из дам кокетливо хихикнула в кулачок, услышав вопрос короля.       — Как раз нет! В нем есть страсть и опыт, но я не могу понять, что у них были за отношения с де Альмой.       — Хотите я поведаю все придворные сплетни? — встряла в разговор та из красавиц, что сидела к Эдвину ближе всех. И пока длился ее рассказ, Ингвар становился всё задумчивее, а поднаторевший на придворных интригах новый король, мрачнее.       — Парень сильно запуган, — подытожил Ингвар. — Не представляю, что у них там творилось в Байонне, но выясню. «Как хорошо, что у меня хватило выдержки договориться, а не взять силой!».

***

      — А вдруг он вернётся? Эсперо, запри двери! — граф де Энсина лежал, обнимая подушку, а его слуга сидел рядом, утешая и поглаживая по спине:       — Так нельзя, мой господин. Он теперь герцог Байонны и твой старший муж, ты не можешь отказывать ему в близости.       — Но в сексе — имею право! Я больше не попадусь в ту ловушку, что расставил мне Рикан!       Эсперо сокрушенно покачал головой:       — У нового герцога Байонны армия, у Рикана были наёмники, но никто из них не сможет ослушаться приказа. Твои слуги — простые люди, но мы будем очень стараться оградить тебя от всех несчастий.       — Спасибо тебе, Эсперо, за добрые слова. Представляешь, я уже забыл, как это — спать на тонких простынях, на мягкой подушке из пуха, как в детстве… — прошептал Альваро, погружаясь в беспокойный сон.

***

      Но Ингвар так и не вернулся в спальню, приготовленную для новобрачных, а предпочел встретить утро нового дня в отведенных ему ранее покоях дворца. Потом до обеда занимался подготовкой своей части армии на юг, находясь вне стен столицы. Вернулся во дворец и был обласкан милым ротиком Адель, понимая, что это совсем не то, что он получил прошлой ночью от своего младшего мужа. Там была страсть, напор, желание подчинить себе. Укорил себя, что с прошлого дня у него появились дополнительные обязанности, пошел искать комнату, где была этой ночью их спальня, но она оказалась пуста. Наконец, нашел управителя двора, справляясь о собственном муже.       — Если Вы хотите его видеть, то я ему передам, — спокойно ответил управитель. — Граф де Энсина попросил вернуть его вещи в прежнюю комнату, поскольку больше не нуждается в такой широкой кровати, так он сказал.       — И где, — Ингвар смутился, понимая, что совершенно не проявлял никакого интереса к делам Альваро до свадьбы, и сейчас понятия не имеет, где искать своего младшего мужа. — Его покои?       — Покои? — не понял вопроса управляющий. — Верхний этаж той части дворца, где расположена тюрьма и оружейная. Но это не покои, а простая комната.       — Разве младшему мужу герцога Байонны подобает спать в тюрьме? — Ингвар грозно сдвинул брови, начиная злиться. Но управляющий быстро остудил его горячую голову:       — Не мои обязанности. Старший муж обязан заботиться о младшем, как и муж о жене, а не у меня спрашивать. Я, конечно, прекрасно осведомлен, где и с кем провела время та или иная дама, но за слежку за Вашим мужем мне дополнительно не платят.       Ингвар последовал в указанном направлении, постоянно сверяясь с внутренними ощущениями: дворец он изучил еще не до конца. Наконец, попав в здание тюрьмы, выяснил, что подняться на верхний этаж невозможно, минуя пост охраны, а охрана пускала только с разрешения своего начальства. Пока разыскали дона де Кёрстин, занимавшего этот пост, прошел еще час, за время которого Ингвар выяснил, каким именно образом, минуя бдительного дона, его младший муж попал внутрь здания тюрьмы. Он всего лишь сослался на короля Эдвина, чей приказ содержать пленника в этой комнате еще не был отменен. Ужаснувшись стремительному росту придворной бюрократии, Ингвар даже обрадовался, что через четыре дня он отправится в далекую Байонну к нелюбимым им южанам.       Альваро не ожидал, что его новый муж вспомнит о нём так скоро, да еще и под вечер.       — Я не собираюсь принуждать тебя подставлять мне свой зад, — Ингвар никогда не был изящен в выражении собственных мыслей. «Но с удовольствием бы принудил ублажить меня ртом как в прошлый раз», так и вертелось на языке, но он продолжил в ином ключе: — но ты обязан делить со мной постель и позволять проявлять о тебе заботу. Поэтому — никаких возражений: немедленно собираешь всё тебе необходимое и идёшь за мной. Эсперо, — он строго взглянул на слугу, — я не потерплю никаких действий за моей спиной, о которых я не буду знать. Граф свободен в своих действиях, но и мои права, как вашего хозяина, не должны нарушаться. Я понятно объясняю?       — Куда уж там! — закудахтал Эсперо. — Ум у нас простой, незатейливый, только память дырявая, как решето…       — Могу прислать «лекаря» из тюремного каземата, они здесь талантливы в лечении памяти.       — Ингвар! — почти с отчаянием выкрикнул Альваро, сидевший с ногами на постели и до этого напряженно наблюдающий за словами своего нового мужа. — Не нужно угрожать моим слугам. Они слушают меня, и если есть в чём вина Эсперо, то накажите меня!       Ингвар с удивлением на него посмотрел: до этого момента уже давно никто не поднимал голоса в его присутствии на тон выше, чем он говорил сам. И это обстоятельство его развеселило:       — Накажу, — с усмешкой ответил он, — если сам того попросишь. А пока — пойдем спать. Я уже устал за весь прошедший день, и больше всего меня вымотало препирательство с охраной тюрьмы, из которой ты упорно не хочешь выходить. Ты ужинал?       Оказалось, что даже не обедал. Внутренней бюрократии на сегодняшнее кормление настойчивого заключенного никто указаний не давал.       — Вот так, — Ингвар сидел в удобном кресле за столом, наблюдая как, напротив него, Альваро охотно поглощает принесенный ужин, иногда бросая на него настороженные взгляды. — Ты прекрасно справляешься с едой сам. И почему мне рассказывали, что де Альма кормил тебя с рук?       Ингвар намеривался разрешить некоторые свои сомнения относительно нормальности своего младшего мужа: смысл некоторых деталей, рассказанных вчера ночью донной де Тапаро, ускользал от его понимания. И он всё еще терзался подозрениями, что Рикан де Альма скрывал некоторую болезнь своего мужа. Альваро внезапно замер, не успев донести ложку с супом до рта. Его рука задрожала на весу и безвольно разжалась. Ложка с грохотом упала вниз, расплескав своё содержимое, но Альваро, казалось, не обратил на нее внимание. Он опять окаменел, безучастно уставив взгляд в стол.       — Возьми ложку и продолжай кушать, — ровным голосом произнёс Ингвар, наблюдая как граф де Энсина шарит рукой по столу, пытаясь найти пропавшую ложку. Не находит, закусывает губу до боли, встряхивает головой, отгоняя морок, и опять возвращается в своё прежнее нормальное состояние, и в его взгляде появляется гнев:       — Ты нарочно это сделал, Ингвар? — голос спокойный, но ноздри раздуваются от накопившегося внутри чувства, удерживаемого сильным волевым усилием.       — Что именно, мой дорогой Альваро? — Ингвар постарался изобразить удивление на лице.       — Напомнил мне о Рикане? Зачем?       — Мне интересно, — пожал плечами Ингвар, — я тоже хотел бы делать то, что тебе нравится.       — Так вот, — Альваро уже не сдерживался, тяжело дыша, хмурясь и производя вокруг волны гнева, — я ненавижу, когда меня пытаются кормить насильно или заставляют принять пищу из чьих-то рук. Мой первый муж был чудовищем, насильником, ненормальным ублюдком и редкой сволочью. И я не хочу слышать его имени, произносимого вслух.