***
Альваро вспомнил как Рикан в первый раз ударил его: сильные пальцы слегка коснулись лица, оставив на подбородке легкий розоватый след. Старший муж долго укорял себя, злился, извинялся, засыпал подарками, но сделал это снова, когда выпил лишнего. От него многого ожидали… Незаслуженно. Рикан не должен был никогда стать герцогом Байонны, а навечно остаться старшим мужем Альваро де Энсина. И всё, что он бы имел, это — большое поместье, охотничьи угодья, среднего размера портовый город, десяток деревень: столь малым намного легче управлять. Сразу после свадьбы Рикан казался нежным и внимательным любовником, Альваро не знал отказа ни в чём, наслаждался жизнью, обласканный заботой. Даже смерть родителей не стала столь болезненной, хотя и пронзила сердце безмерной утратой. Муж спасал и поддерживал, гладил по голове, шептал нужные слова. А потом приехал этар из Байонны. К роли младшего мужа Альваро готовили с детства, потом женили бы на каком-нибудь из его старших братьев, но кто-то из них умер, а другие — недальновидно заявили, что не вступят в такого рода союз, пока не родят своих детей. Их отец, герцог Байонны, был еще полон сил и собирался править долго, поэтому принял благосклонно просьбу Рикана де Альма, которую всячески поддержал предыдущий король. Поначалу Рикан не понимал, чего от него хотят, пытался отвлечься охотой, устраивал праздники и застолья, приглашал соседей, потом начал напиваться до полного бесчувствия. Альваро злился, кричал, ругал, взывая к совести, потом старался проявить заботу и нежность, но этим только вызывал гнев у Рикана: своими неумелыми уговорами, слезами, попытками поднимать с земли и довести до ложа, обнять, спрятать от него вино. Казалось, что такие слова как «стыд», «совесть», «долг», «честь» — уже ускользают от осознания старшего мужа. Со временем Рикан стал подозрительным: считал, что люди обсуждают его, смеются за его спиной — что он слаб и несостоятелен как старший муж. Он не знал, как именно наказать этих окружающих его придворных и слуг за насмешки. Не имея права развязать насилие, он вдруг понял, что может сделать это через Альваро. Так Рикан обнаружил корень всех своих бед. И жизнь младшего мужа превратилась в едва выносимую пытку. И чем сильнее зверь внутри желал напиться, тем больше становилась его жажда. А Альваро старался за двоих, чтобы не упустить из рук дела герцогства, покорно сносил плохое настроение и вспышки гнева Рикана, осознавая, что, сдавшись, приведет герцогство к гибели — городские советы начнут управляться самостоятельно, появятся люди, которые станут захватывать единоличную власть, собирать собственные вооруженные отряды, народ примется недовольно роптать. Рикан бил его ножнами от спады, стоило им встретиться на завтраке или обеде, бил и тогда, когда не встречал ни на завтраке, ни на обеде. Тело расцветало багровыми синяками, скрываемыми одеждой, но этого было мало — от Альваро требовалось прогнуться и быть готовым подставить зад или взять вялый член в рот по первому требованию. И никакие отговорки или уловки на старшего мужа, который был сильнее, не действовали. Но тогда Альваро еще сопротивлялся, подставляя ладони под удары. А однажды уложил старшего мужа на несколько месяцев со сломанной ногой: тот неудачно упал, поскользнувшись на лестнице. Ещё спасали отъезды де Альмы в столицу. Дорога была длинной и занимала много времени. Однажды Рикан отсутствовал полгода. Альваро за это время успевал прийти в себя и только молил богов о ниспослании камнепада, бурного потока, да и просто — милосердия, чтобы его старший муж никогда не вернулся обратно. Столичный воздух для де Альмы казался целебным нектаром: раздражение сменялось интересом, и даже член вставал не по указке сверху, не от длительного над ним труда, а сам по себе, стоило Рикану заметить спелую грудь дамы, слегка выпиравшую из выреза, или крепкий, обтянутый шелком штанин, зад юного пажа. При дворе — все его любили, одаривали ласками и вниманием. Не хотелось возвращаться ни к младшему мужу, ни к вездесущим этарам, ни к нуждам герцогства Байонны, о которых до боли в зубах твердил Альваро. Обычно Рикан, вернувшись, дня через три принимался за старое, будто не замечал расцветшей красоты и мужественности того, к кому когда-то воспылал страстью, а наоборот — стремился сломать, обесцветить, унизить. Нагулявшись в столице, завидуя другим, Рикан опять утверждался в мысли, что какой-либо власти он лишён. А вся она сосредоточена в руках младшего мужа. «Пусть Альваро и принадлежит вся страна, зато сам Альваро принадлежит мне, — рассуждал Рикан, — пусть у Альваро власти столько, что хватает на всю страну, но только у меня есть власть над Альваро». Это чувство невероятно бодрило и настраивало на позитивный лад, даже хотелось иногда давать послабления младшему мужу, чтобы он не переносил свои страдания с таким уж скорбно-равнодушным выражением лица, не реагируя даже на окрики. Откуда появилась книга Хуго Сатовиторского в спальне старшего мужа так и осталось неизвестным. Один экземпляр, более древний, чем этот, попадался Альваро, когда он исследовал библиотеку в замке и жадно тянулся к знаниям. Наверно, и этот фолиант в потёртом кожаном переплете и заляпанными свечным жиром страницами тоже всегда хранился там на задних полках. Хуго помог Рикану перейти от бессмысленных издевательств в виде наказаний и грубого секса, к вполне осмысленным, причем не нарушающим стройность традиций Байонны и мужского брака, как сакрального союза в частности. Всё очень просто, согласно традициям: в дни праздников сила мужей должна быть направлена не только на удовлетворение старшего супруга, но и младшего. Если оба они страстные любовники и ежедневно подтверждают свои чувства и желания, то это очень здорово, просто зашибись, для всей страны, но если между ними возникают разногласия, трения и прочие проблемы, то такая мистическая божественная связь нарушается, и чтобы не угасла сила под названием Хрень, Янь и Янь должны очень постараться. До обретения Книги, если Рикан заходил в комнаты Альваро и не находил того в постели, начинал страшно злиться, и, наконец, распорядился приковывать младшего мужа к кровати, чтобы он никуда не убёг. Но получив несколько раз по морде и очнувшись утром с синяками на лице и теле, понял, что не дописал свой закон до конца. И чтобы младший муж — ему, пьяному и ослабленному не сопротивлялся, Альваро следовало еще и связывать. И крепко затыкать рот, поскольку младший муж брыкался, кусался и орал, будто его режут. На крики прибегали этары, и начинали ему, пьяному, втолковывать про традиции. Всё это происходило, пока не появился Хуго, яки отец родной и спаситель, усмиряющий всех Рикановых демонов, зажав их в жесткие календарные и почасовые рамки: когда и что делать. Против воплощения в жизнь учения Хуго Сатовиторского этары ничего возразить не смогли: все оконечные цели вписывались в исполнение традиций южан касательно мужского брака, а способы их достижения уже могли выбираться на усмотрение старшего мужа. В своём сочинении Хуго исходил из мысли, что двое мужчин, осознанно заключающие священный союз, отказываясь от законного продолжения рода, делают это с определенной мистической целью, которая диктуется традициями. И если мужчина и женщина, получая удовлетворение от соития, радуют богов, которые посылают им дар в виде зачатия ребенка, то подобное соитие между мужчинами тоже должно радовать богов и порождать схожий дар, но мистического зачатия, связанного с благодатной силой, которая является на свет в виде благополучия всех тех, о ком заботятся супруги. Благополучие заключается в ощущении счастья, радости, здоровья, способности к зачатию тех же детей, поэтому сложилась такая практика, называемая традицией — мужской брак приносит благоденствие. И если народом управляет мужская пара, разделяя сферы своей ответственности, то их соитие дает процветание стране. Если же боги не радуются, то горе и печаль охватывают сердца людей. Из всех этих заумных изречений, Рикан сделал единственный вывод: что Альваро должен кончать вместе с ним и в любых обстоятельствах. Остальная часть сочинения Хуго была посвящена принуждению младшего мужа к такому качественному соитию, и его фантазия постаралась на славу. Вплоть до того, чтобы запускать живую мышь в заранее расширенный задний проход, чтобы она там внутри поскреблась лапками, пока не задохнется, но эта щекотка может вызвать возбуждение в обвисшем члене, если обычные методы стимуляции и принуждения не помогают. Истязание Альваро приобрело смысл: всё на благо Байонны, сверьтесь с текстом. А то, что младший муж уже хрипит от боли из-за раздирающего изнутри железного дилдо, дергается в путах, когда каждый новый удар плетью тысячами игл впивается в мышцы, оголяя нервы до кончиков пальцев, а член его при этом стоит как каменный и не может излиться, потому что перевязан у основания тонким ремнём, на самом деле не пытка, а способ принуждения младшего мужа. «А что же я могу поделать, если по-другому у графа де Энсина не встаёт?» — разводил руками Рикан, честными глазами смотря на непроницаемые лица этаров. Альваро же полностью лишился возможности противостоять диким идеям своего старшего мужа, который выдавал запрет за запретом в отношении одежды, еды, сна, жесткости кровати, прогулок, возможности говорить… «Ибо рот ты свой можешь открывать, когда принимаешь пищу или мой член!» — заявлял Рикан обрекая Альваро на общение с этарами только письменно. И, поскольку за хороший отсос, согласно учению Хуго, младшего мужа необходимо было поощрять, то старший муж позволял ему немного вольности: выйти в город и пройтись по рыночной площади, чтобы народ лишний раз убедился, что Альваро де Энсина еще жив.***
— Ингвар, ну, давайте, шевелите ногами, — Альваро подвел своего старшего мужа к лохани и вылил ему на голову ведро холодной воды. Капли стекали вниз по его лысому черепу, запутывались в бороде, рубашка и штаны прилипли к телу, а вокруг босых ног на полу образовалась небольшая лужа. Немного протрезвевший Ингвар яростно дышал и сглатывал ругательства, но потом понял, что произошло. — Еще! — потребовал он, поднимая лицо вверх и наслаждаясь прохладой. — Могу только ведро надеть на голову, — хмуро ответил Альваро. — Проклятье! — выругался Ингвар и принялся стягивать с себя мокрую одежду. — Эдвин-то во дворце остаётся, а мне с утра — в седло! Дай полотенце, — он принялся яростно растирать до красноты себе грудь и предплечья. — Ваш лес не заискрится? — младший муж кивнул подбородком в сторону растительности, что густо покрывала переднюю часть тела старшего и прочерчивала тёмную дорожку от пупка до паха. — Завидуешь? Да уж! Не твои жалкие кустики вокруг члена, — усмехнулся Ингвар. — А знаете, как их выдирать больно? — Понятия не имею! Я свою голову — брею. Еще одна ваша заебень? Чтобы я твою задницу в темноте за женскую… попу принял? Даже не так — попку, — Ингвар покрутил пальцем в воздухе, указывая на тонкость момента. Его качнуло назад, но Альваро удержал, ухватив за предплечье. — И что же не так с моей задницей? — не скрывая улыбки, спросил граф де Энсина. — Ну, — Ингвара теперь качнуло вперёд, и он обдал Альваро жарким дыханием, почти сведя голос до шепота. — Она мне тоже нравится… иногда. Альваро приблизил свои губы к его уху: — Когда вы завтра протрезвеете, сможете это повторить? — Надеюсь…