***
Солдаты в основном были набраны из северян или наняты в портовых городах из пришлых из-за моря в поисках какого-либо дела, но хорошо владеющих оружием. Впереди войска ехал мобильный отряд всадников, которые то удалялись, то приближались. В их задачу входил не только надзор за безопасностью дороги, но и определение мест привала и ночёвок. Движение солдат сначала происходило в четыре колонны, но по мере продвижения — они растягивались, образуя три или две. Сложнее было с обозом: телегами, которые тянулись быками. В нем был трехдневный запас фуража и воды, оружие, котлы для приготовления пищи, палатки, личные вещи, а также люди — мастера, что могли быстро возвести осадную башню и катапульту, лекари, повара, кузнецы, писцы-картографы, коробейники и маркитантки. В ближайших к столице городах люди знали, что скоро мимо них пройдёт войско и готовились: не только собирая излишки, которые можно безвозмездно отдать, но и морально. Обычно, чтобы твое войско продвигалось вперёд, ты поддерживаешь свои силы грабежом населения. Но когда ты идешь по своей собственной стране? Грабеж превращается в честный отъем. Можно еще и грамоту развернуть с большой королевской печатью и ткнуть носом тех, кто задает вопросы о возмещении убытков. Им понадобилось пятнадцать дней, чтобы достигнуть высоких гор с заснеженными вершинами. За это время они пересекли две полноводные реки, предварительно укрепив над ними мосты. Вскоре их нагнали дожди, прямо на болотах, дорогу размыло, превратив в жидкую грязь, и телеги приходилось толкать. Большие озёра, местами ставшие болотами, были окончанием другой реки, что текла с гор, до которых войско под командованием Ингвара так стремилось дойти. Дальше дорога шла вдоль русла и была более сухой и удобной для передвижения. Появились возвышенности, густые леса сменились рощами и полями, где зрела пшеница. Люди уже не селились компактно в деревнях и маленьких каменных городах, а отстраивали и укрепляли отдельные хозяйства. То, что командующий, отправляясь в мир грёз, подкладывал себе другого мужчину под бок — удивления не вызывало, пересуды шли лишь из-за того, что этот второй — назывался мужем, а не любовником, и служил больше ночной грелкой, а не отвращал Ингвара от откровенного разглядывания сопровождающих их войско шлюх. Иногда Альваро, набираясь смелости за день пути, вытаскивал из складок плаща руку и касался спящего рядом Ингвара, будто изучая и исследуя его тело, но сразу замирал, если тот начинал ворочаться во сне. Днем же они почти не разговаривали и часто ехали отдельно друг от друга. С наступлением темноты, когда Ингвар сидел с другими командирами, поглощая кашу, приправленную кусками вареного мяса, и обсуждал текущие дела, громко смеясь над очередным рассказанным анекдотом, младший муж подбирался к ним ближе, усаживался напротив, наблюдал, не отрывая взгляда, и ловил каждое движение. Ингвар всё замечал, но не хотел настаивать и требовать от младшего мужа поделиться тягостными раздумьями, что оставляли отпечатки на его лице. Возвышенности сменились скалами, хотя дорога еще шла по достаточно ровной долине, а потом она резко уперлась в узкий проход между двумя грядами, резко устремлёнными ввысь. Там стояла сторожевая крепость, обозначающая границу Севера и Юга. После неё путь змеился по ущелью, постепенно поднимаясь выше. Иногда им встречались разобранные каменные обвалы или заброшенные дома и храмы, стоявшие когда-то возле дороги. Затем Ингвар, памятуя совет Харрана, приказал резко свернуть вправо и начать подъем по узкому пути, расчертившему петлями невысокую гору до самой вершины. А оттуда открылся вид на огромную чашеобразную голую равнину, лежащую посередине гор. Хоть встретило их там лишь стадо белых коров с огромными загнутыми вперед рогами, а пастухов не было видно. Рядом виднелись руины маленького города с высокими башнями для хранения зерна, разрушенного землетрясением много лет назад. Здесь небо было ближе, нависая над ними, а звезды казались огромными. В первую ночь Ингвар и Альваро впервые долго не могли уснуть, исчерчивая черный небосвод пальцами, рассказывали друг другу о богах, героях и животных, что когда-то по древним легендам оставили свой свет. — Гуань-ан-Нинь — богиня любви и страсти, — терпеливо объяснял старший муж. — У нее много имён, я выслушал с десяток, пока странствовал… — Нет, так не может быть! — упорствовал младший муж. — Его имя Коатль. Как бог любви может быть женщиной? Вон, видишь, у него и член есть. — Это перевернутая прялка. — Ничего себе прялка! — возразил Альваро, — как можно не разглядеть член в палочке с двумя звёздами по бокам? — Ну, тогда у вот этого зверя тоже член болтается, смотри какой длинный и кривой. — Это хвост у скорпиона! — Ладно, давай завершим наш спор поцелуем мира и заснём, — Ингвар повернулся на бок, но Альваро неожиданно сам нашел его губы. Скромный поцелуй мира превратился в вихрь эмоций, завладевших телом старшего мужа, намеренно терзавшего себя последние две недели воздержанием. Все мысли, что бродили в голове, улетучились, оставив животные инстинкты. Ингвар навалился сверху, а налившийся возбуждением член грозил с треском порвать ткань штанов. Не соображая, каким еще способом спасти себя от кипящего огня в паху и поскорее его выплеснуть, Ингвар совершил несколько поступательных движений бедрами, потираясь членом о низ живота Альваро. — У меня нет того, что вы всё пытаетесь найти, Ингвар, — выдохнул ему в губы Альваро, однако еще теснее прижал к себе, удерживая с обеих сторон за спину и разводя согнутые в коленях ноги еще шире. — Нужное отверстие ниже и не подготовлено. — Это отказ младшего мужа? — Ингвар готов был завыть волком от досады. Брать Альваро насилием он не хотел. — Зачем тогда распалил, если сам не хочешь и не готов? Он продолжал собственным весом зажимать свой член между двух тел, но не чувствовал отклика младшего мужа. Пошарил в темноте рукой — а, нет, есть ответ, и очень такой неплохой ответ! Просто всё настолько горячо, что и не разберёшь: — Решайся! Чего ломаться-то? — Давай как тогда. Я тебе, а ты мне? Пожалуйста! Последнее прозвучало так жалобно, что Ингвар решил отложить исполнение наставлений Эдвина и собственные измышления насчет того, что прочитал в докладе его секретарей.***
К вечеру второго дня следования по равнине между гор, они подошли к спуску. Сверху было видно, как между двух высоких скал вьется река, и ее левый берег покрыт лесом, поднимающимся ступенями наверх. Альваро сидел на краю скалы, свесив ноги вниз и ничуть не осторожничал, представляя себя птицей, готовой раскинуть крылья и взлететь. Легкий ветерок шевелил ему волосы. «Интересно, он сейчас пытается соблазнить меня или просто так там сидит?» Ингвар засмотрелся: последние лучи уходящего дня окрашивали фигуру младшего мужа в яркий бронзово-рыжий цвет. Он подошел и присел рядом. Прошлой ночью Альваро был еще более податливым: позволил себя целовать не только в губы, а еще и начал откликаться на движения рук, ласкающих его тело. Сейчас же он приоткрыл рот, будто что-то зашептав про себя и внезапно… запел. Запел песню на незнакомом Ингвару языке — медленную, тягучую пробирающую волнительными чувствами до костей. И голос Альваро разносился по округе, вплетаясь в завитки тумана в низинах, струился по серым камням гор, отражался в ручьях, впитывался в землю, насыщая пространство вокруг вибрирующим движением. Наконец песня кончилась, Альваро смолк, продолжив вглядываться в долину, погружающуюся с каждой минутой в темноту, потом повернул голову в сторону потрясенного красотой услышанного Ингвара: — Пожалуйста, верни мне голос! — Но, ты же сейчас говоришь, и даже поёшь, — он приобнял младшего мужа за талию и прижал к себе, не зная, как отблагодарить за доставленное удовольствие. — Не сейчас, потом… когда приедем в Энсину. И всё остальное верни… если захочешь… — он уже еле слышно прошептал последние слова. — Он тебя еще как-то обижал? Помимо того, что бил? И… насиловал? — решился спросить Ингвар. — По своим законам, он отнял у меня всё — даже голос. Завтра мы вступим на земли Байонны, и я должен буду замолчать, повинуясь правилам, а еще — следовать множеству других указаний и запретов, но я не хочу им подчиняться, пока мы не достигнем Энсины. А там нас ожидают этары, которые будут следить за их исполнением. — Опять не понимаю: что за правила, какие, почему я должен вмешиваться в ваши внутренние дела? — Понимаешь, не важно, что Рикан давно мёртв. Но его законы продолжают иметь силу, пока новый герцог Байонны не отменит их все до единого. Я прошу тебя их отменить, когда мы достигнем нашей столицы, и ты встретишься с этарами. Я говорю тебе об этом сейчас, мой старший муж, потому что уже завтра утром на границе нас могут ожидать присланные для встречи этары, и я уже не сумею попросить тебя об этом, у меня не будет права. — А кто это — этары? — Помощники, жрецы, которые следят за выполнением законов, или помогают тебе их исполнять. Как слуги, но не те, что тебя одевают или моют, а те, что помогают тебе писать, читать… — Это как секретари у Эдвина? — Да, и не только. Они хорошо знают законы и традиции, тебе всё рассказывают, отвечают на все твои вопросы. В любом случае, принимаешь решение только ты, а они его исполняют. — А женщины среди них есть? — Нет. — Ну, а если я попрошу: «эй, этар, приведи мне женщину — пышногрудую брюнетку или светловолосую для постельных утех»! Приведут? — Да. — Альваро, этары — правильные слуги! Мне уже начинает у вас нравиться.