***
— Интересно, и что же у них здесь? — Ингвар стоял перед алтарем, уже окруженный жрецами, и двое из них отворили перед ним двери, будто ведущие в храм поменьше, открывая взорам всех присутствующих белоснежную мраморную статую. Такой тончайшей и кропотливой работы, какую Ингвар еще не видал. Молодой воин сидел на спине быка, повернувшего к нему свою голову. Глаза в глаза. В пламени свечей казалось, что сцена эта живая: у мужчины шевелятся завитки длинных до плеч волос, складки его плаща двигаются в такт движению тел, ноги крепко сжимают бока сильного животного, стараясь удержать. Одна рука воина будто хочет нежно коснуться кончиками пальцев морды и чувствует горячее дыхание и пар, вырывающийся из ноздрей, а во второй руке у него обнаженный меч, направленный остриём в шею быка. А под мощными копытами, обратившись к быку, застыл в прыжке пёс, рядом —поднимает голову змея, а под самым брюхом затаился скорпион. Верность, Мудрость и Страсть. Два жреца с факелами встали по обе стороны от статуи [1]. У Ингвара перехватило дыхание от созерцания красоты и мощности, представшей перед ним сцены, и почувствовал, как она замерцала перед глазами, чуть расплываясь, словно во влажном тумане. «Это Коатль, наш бог любви», — казалось, услышал он шепот Примуса, но вряд ли — этары стояли далеко, ближе были лишь жрецы в тёмных одеждах с бритыми головами и синими рисунками в виде звезд на коже скул. Первые клятвы герцога Байонны заключались в верности этой стране и ее основным законам — традициям, уважению богов, которые хранят эту землю и населяющий народ её от всех бед и болезней. Так же он поклялся, что с мечом в руках до последнего вздоха будет защищать Байонну от тех, кто придёт с оружием и начнет грабить и убивать. После этого лоб Ингвара украсил рисунок в виде красной точки в белом круге, очень смахивающий на мишень для лучника, но для этих людей имевший свой тайный, мало кому известный смысл. Вторые клятвы касались мира, справедливости и милосердия, что даст людям новый старший муж. Затем к Ингвару подвели Альваро и поставили их друг напротив друга. Спросили, желает ли он видеть этого человека своим младшим мужем? Будет ли он относиться к нему с уважением? Будет ли любить и беречь? На все эти вопросы Ингвар ответил утвердительно. Давая свои обещания, Ингвар твердо смотрел Альваро в глаза и чувствовал, что каждое повторенное им слово идет от сердца, от честного внутреннего порыва, не смущенного ни сомнениями, ни уловками ума. И его чувства, вырываясь извне с выдыхаемым воздухом, мгновенно достигали сердца младшего мужа, заставляя того трепетать телом, зажигая румянец на щеках. Те же самые вопросы были заданы и Альваро. Тот всё больше краснел, едва не сбился в словах «буду любить… сильно буду любить… всем сердцем…», почти переходя на шепот отвечал он. Им на переносицу нанесли золотой краской рисунок в виде большой точки, такими же точками украсили щеки, подбородки и тыльную часть кистей рук. И поскольку выбор старшего и младшего мужа для Байонны свершился, то жрецы приступили к третьей части заключения клятв: оба правителя теперь давали обещания стране и ее народу, практически повторив слово в слово обе предыдущие клятвы, которые дал герцог Байонны и старший муж. Но там была и заключительная часть, окончательно скреплявшая свершившийся брак: они поклялись любить друг друга настолько сильно и с удовольствием, чтобы этой энергии хватило каждому живому существу, что населяет земли Байонны. В голове Ингвара прокрутилась детская песенка про то, что «солнца хватит всем зверятам: и ежатам и мышатам…», но он постарался очистить голову от всякой похабщины, хотя она продолжала туда лезть, нервируя мыслями, что после таких клятв он просто обязан прямо сейчас разложить Альваро на алтаре и возлюбить по полной. Осталось только дождаться разрешения жрецов, но те всего лишь предложили им крепко обнять друг друга. — Целоваться будем? — шепнул он Альваро на ухо. — В этом ритуале — нет. — А если…? — Отвечу… Но жрецы приказали им разлепиться, поскольку официальная часть церемонии была завершена, а теперь оба мужа могут спокойно, держась за руки, выйти из храма, поприветствовать свой народ и выбрать направление в сторону замка. Яркое солнце ослепило глаза, стоило им покинуть защитную тень колоннады. Ингвар невольно прикрыл глаза ладонью и тут увидел, что большая площадь перед ними заполнена людьми. Они не только толпились в проулках, вытягивая шеи, чтобы рассмотреть новоявленных правителей, покрытых ритуальными рисунками, но и свешивались из окон домов, заполонили крыши, орали, пели, радовались. И тут Ингвар почувствовал, что именно сейчас должен сделать одну вещь, которая навечно останется в памяти народа. Он резко дернул Альваро за руку, прижимая к себе и не давая опомниться, начал страстно целовать. Народ взревел. Ингвар прикрыл глаза, сосредоточившись лишь на собственных чувствах: податливой мягкости губ, что отвечали ему, уверенной силе рук, что гладили его спину, жаре, исходившем от тела, что заставлял закипать его кровь. Альваро, будто воск, плавился и поддавался движениям его рук, привставая на носки, чтобы оказаться выше, стесненный лишь гладким шелком своих одежд. — Муж мой, я тебя сейчас здесь и разложу на ступенях, перед всем честным народом! — Ингвар заставил себя остановиться и открыл глаза, огляделся вокруг, но продолжал вжиматься своим возбужденным членом в живот младшего мужа, ощущая бедром и его твёрдые ответные чувства. — Пора заканчивать, — ответил Альваро, разжимая объятия и опуская руки вниз, замирая и охолодевая. Отвернулся, разыскивая взглядом своих этаров. — Мы в достаточной силе продемонстрировали наши клятвы. На сегодня — довольно! — На меня посмотри! — призвал Ингвар. Слова графа показались ему обидными, ведь старший муж, произнося клятвы, был абсолютно искренним в своих чувствах. А теперь — честность клятв младшего мужа показалась сомнительной. Альваро повернул к нему голову, отстраненно и вопросительно посмотрел в глаза. — Если для тебя это всего лишь спектакль, то доигрывай до конца! Улыбайся, им нужна твоя радость, а не лживые клятвы. Альваро вспыхнул, заставил себя вымученно улыбнуться и прошипел сквозь зубы: — Я тебе не шлюха, которую «раскладывают», мой старший муж. Поговорим об этом позднее, когда вернёмся в замок. А сейчас я буду улыбаться, — он дружелюбно махнул рукой толпе, срывая приветствия, и стремительно сошел со ступеней храма перед расступающимися людьми.***
Поговорить по душам им не дали: слуги долго приветствовали, потом усадили за щедрый стол, не оставляя в покое, во всём пытались угодить: предлагали испробовать то или иное блюдо, подливали вино в еле тронутые кубки. Вежливо осведомились у нового герцога, можно ли его попросить подробнее рассказать о новом короле Эдвине. И, пока Ингвар сочинял небылицы, сдерживая очередной напор искромётных стрел, что молоденькие служанки, поддерживая друг друга смешками, запускали в его сторону, Альваро исчез вместе со своими этарами. Примус неожиданно наклонился над его ухом и прошептал: — Герцог будет присутствовать при исполнении наказания младшего мужа за нарушение правил старшего мужа? — Чего? — глаза Ингвара полезли на лоб, хмель вылетел из головы, и тут он вспомнил, что обещал Альваро сделать сразу же, после объявления себя герцогом Байонны. Он резко вскочил с места. В сердцах смел со стола свою тарелку, с размаху запустил кубок с вином в стену. — Где Альваро? — Они уже начали… — промолвил Примус и проворно побежал вперед, подсказывая Ингвару дорогу. Он поспешил за этаром по длинным переходам замка, спустился в полуподвал по узкой лестнице. Альваро стоял, прикованный цепями к стене, и на его обнаженной спине уже вздулись первые полосы от ударов плетью, которую держал в руке один из этаров. С него даже не сняли праздничных одежд: расстегнули фибулы на плечах, ослабили пояс, оставив ткань висеть на бёдрах. На глазах Ингвара плеть просвистела в воздухе, описывая дугу, и его младший муж вскрикнул от боли. — Прекратить, немедленно! Этар, выполняющий наказание, покорно опустил руки и застыл, ожидая дальнейших указаний. — Кто разрешил? — Ингвар схватил за ворот рясы ближайшего к себе этара своего младшего мужа. — Указание Рикана де Альма. Оно не отменено, мы должны выполнять. — Я отменяю! — На сегодняшний день или вообще? — Вообще! — рявкнул Ингвар. — С этого момента я запрещаю наказывать своего младшего мужа по любому поводу. Это закон. Запишите в свои книги. Освободите графа и окажите необходимую помощь. Уроды! А это, — он указал на плеть, — уничтожить! И цепи эти убрать из погреба. Как и всё остальное, что я видел в шкафу в покоях Рикана. Альваро повис на его шее, шепча благодарности. — Ты, меня прости, — Ингвар прижал младшего мужа к себе. — Я обещание дал, а слова не сдержал. Обиделся на твои слова про шлюху и забыл… Я же в шутку, не подумав. Юмор у меня такой: военно-корабельный… Клянусь, такое больше не повторится! Альваро хмыкнул или всхлипнул у него на плече, вытер слёзы, зажмуривая припухшие веки: — Постарайся побыстрее разобраться с законами, иначе мне постоянно придется страдать, а тебе — меня спасать.***
От автора: приношу свои извинения всем ждущим продолжения — не успеваю сегодня дописать следующую главу. Выложу завтра.