***
Покои Альваро были более светлыми и наполнены местным колоритом. Посередине комнаты тихо шелестел своими струями фонтан, тусклые лампады мерцали в стенных нишах, мозаики на полу не прикрывали ковры, над широкой и низкой кроватью легкий теплый ветер играл с прозрачной и почти невесомой тканью балдахина, словно шатром, обнимающей ложе до самого пола. Южные ночи были тёплыми и душными в безветрии. Мягкая ткань халата скользнула вниз по обнаженным плечам младшего мужа, и уже не удерживаемая поясом, осталась лежать у ног, Альваро перешагнул через нее и грациозно потянувшись, проскользнул в свою постель: — Что же вы стоите столбом, муж мой, ложитесь рядом! — граф подмял под себя подушку, укладываясь на живот. «Опять он взялся за старое! — вздохнул Ингвар. — Опять соблазняет, ничего не отдавая взамен». Сон не шел к нему. Старший муж долго ворочался, не находя чем укрыться, и постоянно натыкаясь взглядом на манящие из темноты части тела младшего мужа, который быстро заснул. «Ни тебе поцелуя, ни пожелания доброй ночи! — раздраженно сетовал на жизнь Ингвар, оглаживая свой наполовину возбуждённый член. – Обнажился и заснул, будто я каменный истукан». Он осторожно поднялся с постели, натянул на себя опять халат, постоял перед окнами, вслушиваясь в пение цикад, взял в руки лампаду и направился к выходу. В передней комнате он застал умилительную картину: его этар и этар Альваро, какими-то незаметными и бесшумными способами просочившиеся через закрытые двери, мирно спали в обнимочку на диване. «И этим хорошо… а мне нужна женщина. Не могу больше себя сдерживать…». Ингвар тронул за плечо своего этара, тот подскочил, вытянулся во весь рост, лёгким пинком разбудил своего сотоварища по ночному дежурству. Герцог приложил палец к губам призывая к тишине: — Позови мне другого этара, того самого, говорливого. С которым я пришёл в подвал. — На это потребуется время, милорд. — Я не спешу. Где здесь можно спокойно уединиться для ведения важных государственных дел? — Можно в библиотеке, я вас провожу, милорд. Ингвар зашел в тёмный зал, поднимая перед собой лампаду и определяя дальнейший путь в незнакомом ему доме. Тусклый свет выхватил из темноты резные дверцы высоких шкафов, расположенных вдоль стен, мягкие низкие кресла с подставками для ног и креплениями для подсвечников, широкий письменный стол… Стол… По центру его, на массивной подставке, стояла книга в черном переплёте. Её невозможно было не узнать. Ингвар стремительно подошел вплотную и коснулся рукой. Та самая, что он взял из пыточного шкафа Рикана и оставил в его покоях, позабыв прихватить с собой. И выщерблена на переплёте была той же, и воск, слепивший страницы. Он поставил лампаду на стол и взял книгу в руки. Открыв несколько раз наугад, понял, что древний трактат Хуго, написанный на коэйне был переплетён с более новыми листами, представляющими его перевод. «Как обращаться с младшим мужем» — гласил заголовок, хотя заголовок оригинала содержал в себе намного больше слов и был растянут на пять строк. Ингвар не сомневался, что эту книгу намеренно поставили здесь, чтобы он ее нашел и прочитал. Кто? Этары? Но он сам искал уединённое место для доверительного разговора и сам сделал выбор. А если бы книгу первым обнаружил Альваро? Открыт ли ему доступ в библиотеку или Рикан своими указами ограничивал младшего мужа в передвижениях по дворцу? Если да, то Ингвар — единственный, кому предназначалась эта книга. «По повелению бога Коатля составлен сей труд, скромным служителем Хуго из Сато-Викто». Ингвар перевернул страницу. «В труде собраны наставления для старшего мужа какими способами увещевать своего младшего мужа, если тот по лености своей или намеренному умыслу отказывает в исполнении супружеского долга и мешает каждодневным божественным усилиям». «Ого! Каждодневным! А не один раз по праздникам, — Ингвар в задумчивости почесал затылок. — Стало быть я постоянно должен вставлять Альваро, чтобы всех тут делать радостными и счастливыми? Стоп. Я уже мыслю, как Рикан де Альма. Он тоже начинал с этого». Он перевернул лист и принялся водить пальцем по оглавлению. «Об обязанностях», «об обосновании смысла священного брака», «о наслаждении», «о соблазнах», «о причинах отказа и их устранении», «о страданиях старшего мужа», «о мерах принуждения». Ингвар поискал в книге эту главу. «Если младший муж постоянно отказывает в близости старшему мужу и причиной этому служит не болезнь, то священный долг старшего принудить младшего в достойном спокойствии и покорности возлечь на ложе с раскинутыми и задранными кверху ногами, но выше, чем это необходимо для женщины во время соития». «Да, ладно! А задом к себе повернуть ты не пробовал?» «В обязанности старшего мужа входит подготовка тех ворот, куда он хочет беспрепятственно зайти своим боевым копьём, иначе напор его будет болезненным для обоих мужей. Ворота должны быть податливыми и открываться при лёгком надавливании или толчке». «А чем, подготовка-то? Ты, брат, давай до конца рассказывай, а то я еще подумаю, что те стержни, что я видел в том шкафу, как раз для этих ворот и служат. Вот, про масло… так, пальцы должны проскальзывать…». Ингвар зачитался, поводя рукой в воздухе, повторяя описываемое движение. Сзади на его голову обрушился удар. Книга вылетела из рук, а Ингвара согнуло пополам, и он ткнулся носом в крышку стола. Перед глазами в густой темноте заплясали тысячи искр, сильная боль из-за разбитого носа ударила в виски. По всей видимости, били тяжелым табуретом. Ко второму удару, пришедшемуся посреди спины, Ингвар успел сгруппироваться, хоть ноги и подкосились в коленях, а ребра слева пронзила молния боли. Резко развернувшись, полностью ослепленный, он запустил в своего противника тяжелой каменной подставкой, на которой стояла книга. И судя по вскрику — попал. Рухнул на пол, откатился под стол. Заморгал глазами, пытаясь хоть что-то разглядеть. Услышал лишь удаляющийся топот ног, и так и не понял: потерял сознание или нет, потому что следующим моментом увидел себя сидящим и прислонённым спиной к дверце шкафа, куда его за обе руки подтаскивали с двух сторон этары. Искр уже не было: только лица в полутьме расплывались. Примус и этот… ночной страж. Проклятье! Так подставиться! Хотелось волком выть с досады. Ингвар немного задрал голову вверх и зажал свой нос, из которого текла кровь. «Вроде не сломал». — Лекаря зовите, а меня на диван тащите, идиоты… и чтобы графу — ни звука! Пока второй этар искал лекаря, с ним остался Примус. — Сядь рядом и слушай меня, — приказал Ингвар, кривясь от боли: в голове ухал тяжелый колокол, даже немного слух пропал, лицо болело, перед глазами еще иногда пробегали яркие всполохи, ребра жгло. — Напал кто-то на меня. Сильный, сука, но меня пониже ростом. Выясните кто и допросите. Чёрт, поговорить с тобой хотел о важном… В дверях появился заспанный лекарь и сразу услал сопровождавшего его этара в ледник за чем-нибудь холодным. Потом обнаружил на затылке у Ингвара здоровенную шишку и вдавленную рану, из которой не натекло крови только благодаря быстро образовавшемуся отёку, но лекарь выразил обеспокоенность — не течёт ли кровь внутри. Пострадавший герцог залпом выпил бокал вина с растворёнными в нём порошками и стало легче — боль притупилась, но в ребрах от удара образовалась трещина. Ингвар терпеливо ждал, когда лекарь натянет тугую повязку поперек его груди, не начиная говорить с Примусом, ведь лишние уши были ему не нужны. «Убить меня не хотел. Это точно. Если бы хотел — пырнул ножом или мечом, или топором бы протянул вдоль спины. Тогда зачем? Напугать? Зверюгу бы какую страшную подкинул. Волка или кабана. Люблю кабанье мясо… Да. Значит, только покалечить, уложить в постель. Или ума лишить. А если бы я сразу сознание потерял? Он бы меня расчленил? Проклятье!» Лекарь ушел, дав еще раз испить тот же напиток — боль совсем отступила и давала о себе знать только под повязкой, укутавшей голову плотным коконом. — Буду звать тебя Примус. Это почетно, и нет у меня времени запоминать что-либо иное, — начал Ингвар, собравшись с силами, когда они с этаром остались наедине. — Парень ты догадливый и шустрый. Я тебя сразу приметил, особенно, когда ты меня вовремя в подвал позвал… Желаю тебе таким и оставаться. Не знаю, кто у тебя там начальник, но скажи, что я выписал тебе благодарность. Теперь начальник твой — я, и ты будешь преданно служить мне. Или мне придётся сменить тебя на более догадливого. — Служить вам, милорд, это честь! Нас всего шестеро, кто приближен… из многих, — полным внутреннего спокойствия и достоинства голосом ответил этар, но лицо и беспокойство рук выдавали сильное волнение. — Вот и славно! Но сегодня на меня было произведено покушение. Вы чуть своего нового герцога не лишились в первый же день! Теперь обо всём будешь докладывать лично мне. Поэтому…Глава 7. Ночные хлопоты
3 ноября 2017 г. в 06:00
Альваро прикрыл глаза, прислушиваясь к себе. Он несколько раз пытался ответить, шумно вздыхая, разжимая губы, но не решался высказаться:
— Не знаю. Ты — сильный, смелый, добрый, справедливый… и нежный!
— Ну, — щеки Ингвара порозовели: как редко так много хорошего можно выслушать о себе из чужих уст, — спасибо, как приятно! Я рассчитывал услышать — «очередной похотливый козёл».
— Я не… — было умилительно наблюдать, как Альваро краснеет.
— Не обижайся, но был бы ты девицей, я бы тебе начал страстно шептать на ухо «да, я такой, а еще я могу и на руках тебя носить, поцелуями и подарками осыпать, ты будешь единственным светом моих очей, и ради тебя я сверну горы и поверну реки вспять». А еще — женюсь на тебе… прямо завтра. Так не пойдёт!
— Ингвар!
— Да? — он нежно коснулся губами виска Альваро.
— А если мне сейчас именно это нужно?
— Что?
— Не твои фантазии, в какую позу меня удобнее поставить, чтобы присунуть свой член, а мои слова, что сейчас так понравились тебе.
— Слова! — хмыкнул Ингвар.
— Я их не слышал ни разу за всю мою жизнь, — продолжил Альваро с нескрываемым волнением. — И если мной восхищались, то больше из жалости. Говорили — сильный, потому что терпишь, смелый — противостоишь, добрый — слишком милосердный к другим, которые обижают, а справедливый и нежный — никогда! Да, я устал, запутался, покорился, унизился, потерял смысл…
— Тише! — Ингвар с осторожностью приобнял его за плечо. — Ты сам посуди: если отбросить, как сказал Эдвин — всю сакральную лабуду, то что у нас получается? Ты занимаешься своими делами, я своими, никто друг другу не мешает, только помогает, и со свечкой в постель не лезет. Получается, что наш брак — это союз между равными, между друзьями.
— Но у нас брак! И есть обязанности! — неожиданно встрепенулся Альваро, расправляя плечи, высвобождаясь из объятий старшего мужа. Лицо его посерьезнело, он встал, начал надевать на себя длинный просторный халат с широким поясом. — И ты знал, что, соглашаясь на этот брак, получаешь не только титул и власть, но должен будешь выполнять некоторые иные действия — наедине со мной или публично.
— Ну, я же не отказываюсь! — развёл руками Ингвар. — Дело в тебе!
— Да, — Альваро стянул позади волосы лентой, — это моя вера и вера моего народа. «И солнце завтра не встанет и день не начнётся, если старший и младший муж не полюбят друг друга со всей страстью, на которую способны, этой ночью». Священные слова! С ними рождаются и умирают. В них нет иных смыслов. Нет слов — «если старший муж не вые… бет младшего мужа».
— Можно подумать, что твой отец «страстно любил» твоего дядю, а родные братья не отрывали друг от друга любовных взглядов! — возмутился Ингвар тому, насколько Альваро, который уже повернулся к нему спиной и собирался уходить, — всё усложняет. Младший муж остановился и обернулся, как-то не по-доброму сверкнул глазами:
— Наша семья просто удерживала таким образом власть многие-многие годы. А меня… можешь считать религиозным фанатиком, который за собственную веру готов и пытки вытерпеть и жизнь отдать, — он прервал речь, тронул себя за подбородок. — Пойдём со мной. Уже поздно. Опробуешь кровать в моих покоях.