Самый теплый танец под дождем

Все важные встречи всегда случайные, Самые верные подданные — предатели. Весёлые клоуны — все печальные, А упрямые скептики — мечтатели. Самое честное слышишь на кухне ночью, Ведь если о чувствах — не по телефону. А если уж плакать, так выть по-волчьи, Чтоб тоскливым эхом на полрайона.

Шумно выдыхаю, опираясь ладонями на комод в коридоре. В голове кадрами пролистываются события последнего года, но единственная роль принадлежит лишь одной. Но только сейчас в экране домофона не ее родное, любимое лицо, не ее темные, фактически черные, глаза, не ее сладкие губы и не ее густые волнистые локоны. И все это из-за меня. Ведь мог же, дурак, рассказать все, как есть, придумали бы вместе, на худой конец притворились бы. Но вместо того, чтобы послать все к чертям, сесть в тачку и рвануть к малой, я открываю гребаную дверь и впускаю в свой дом самую классическую шлюху–шантажистку. — Кирюша, твоя подстилка совсем о тебе не заботится, да? Смотри, как похудел, кошмары не мучают? Кстати, с днем рождения, — пафосно оглядывая меня, прислонившегося к косяку двери, процокивает в гостиную. Шлейф ужасного терпкого сладко-горького запаха духов протягивается с улицы и заполняет дом. — Чего тебе? — складываю руки на груди, наблюдая, как Кристина вальяжно и, наверное для нее, сексуально закидывает ногу на ногу, усаживаясь на кресло. Закатываю глаза, опираясь спиной об столешницу кухни. Устало слежу за каждым движением этой… — По-моему, ты немного ошиблась с прозвищем. — Ну зачем так грубо? Я всего лишь хотела тебе напомнить, что мой адвокат все вывернет так, чтобы твоя, кхм, Кирочка оказалась под следствием по тем же статьям, что и ее подружка, если ты не выполнишь все мои условия. Я думала, ты хотя бы попытаешься защитить ее, но раз вы так быстро разбежались, тебе этого мало стоило. Так ведь, сладкий? — Не совсем. Я просто быстро сработал, — беру недопитую бутылку воды, усаживаясь напротив Кристины. Она коварно улыбается, глаза поблескивают дьявольскими огоньками, а все ее нутро так и жаждет оказаться у кого-нибудь в постели. В данном случае целью являюсь я. — Ты что-то хотела? Если нет, то скатертью дорога, я не хочу впускать тебя в свое личное пространство больше, чем на минуту. — Поверь, за эту минуту я могу сделать многое. Но сейчас не об этом. Я обещала все тебе рассказать, если выполнишь мои условия, а то есть: порвешь со своей дрянью, отстранишь от дела всех друзей и близких, включая твоего братика, и вообще никак не будешь лезть в следствие со своими людишками. Что ж, ты оказался умным мальчиком, — она хмыкнула, якобы соблазнительно облизнув губы. — Итак, если я узнаю, что вы снова сошлись или пытаетесь провернуть что-то в тихую, а я узнаю, то вам всем несдобровать, я подключу самых влиятельных людей своего отца, и тебе мало не покажется. — Кажется, все и так понятно. Я не собираюсь никого возвращать, да и та, которая мне нужна, не вернется после всего того, что я сделал, — печально заключаю я, делая глоток «Боржоми». — Славно, что ж. Мне нужно было нарыть, как можно больше информации про тебя, дабы провернуть некую аферу, а тебя выставить в худшем свете. Твоя подружка оказалась кстати и через подругу успешно сливала всю информацию о тебе. Ну, ты знаешь, девочки любят посплетничать, а подкупить Цинкову было на раз-два, — она расстегнула верхнюю пуговицу своей кремовой шелковой рубашки, а я почувствовал, что сейчас бы был не против помириться с Кирой. — таким образом я узнала, сколько раз в день ты ешь, сколько раз в день потрахиваешь свою ненаглядную, сколько раз в день ты листаешь ленту, правда, тут уже подключились мои люди. Смерть Цинковой была инсценирована, следовательно, так было удобнее следить за развитием событий. В течение всего этого времени, мне удалось нарыть кое-какую сочную информацию на тебя, твоего брата и твоих родителей. Кириллушка, а ведь контракт с Газгольдером не так сложно расторгнуть, если они узнают о том, чем ты баловался в своем городе и чуть не получил реальный срок. Думаю, им не нужны артисты, которые незаконно толкали наркоту несовершеннолетним, а братик все благосклонно покрывал, так ведь? — ее ядовитая улыбка воспламеняла мои внутренности настолько, что не будь я правильно воспитан, втащил бы ей прямо сейчас, чтобы от этого ходячего силикона не осталось и следа. — Дальше. — Дальше я бы распространила информацию с доказательствами, хорошенько прорекламировала себя, а соответственно, срубила бы хороших деньжат. Но ты все сделал сам, просто расставшись с Кирой. И сама не ам, и другим не дам, как говорится. И сейчас передо мной сидит растоптанный, подавленный придурок, которого я могу приютить. Кирилл, вся эта незаконная деятельность с мошенничеством, распространением личной информации, исключением некоторых людей и покушением на убийство твоих друзей и близких, покроется круглой суммой, и об этом инциденте никто и не вспомнит, — она встала с кресла, медленно подходя ко мне и опускаясь передо мной на колени. С непроницаемым лицом я наблюдал за происходящим, хмурясь от того же запаха ужасных духов. Ее длинные тонкие пальцы аккуратно легли на мой ремень, начиная его расстегивать. — Это плохая идея. Ты самая настоящая шлюха, которая отсасывала мне каждый вечер после моих попоек и сейчас делаешь то же самое, только бы я тебя впустил обратно в свою жизнь. Черный пиар, тоже пиар? — слышу, как звенит застежка, сдерживаясь изо всех сил, только бы не сорваться. — Я же вижу, ты меня хочешь, так зачем сдерживаться? — она спускается руками ниже, а воздух выбивается из легких. Я хватаю ее за руки, рывком поднимая вверх. Переворачиваю ее на свое место, и сам нависаю сверху. — А теперь послушай меня, — я хитро ухмыляюсь. — С самого начала, я пронюхал, что случилось. А когда твоя шавка проговорилась, что все это устроила ты, мои догадки только в сотый раз подтвердились. Мои адвокаты, а их трое, защищали все мои интересы и личную информацию от начала и до конца. Твои люди, которые якобы следили за мной день и ночь, были убраны в тот же вечер, а ложную инфу сливали мои же сообщники. Нам надо было напасть на твой след, чтобы дела шли не в пустую, следовательно, гребаная инсценировка была выдумана тобою же, а правильные персонажи уже знали твой следующий ход. Я следил за всем из-за кулис. Управлял марионетками, а ты думала, что твой план работает. У меня есть тысяча и одно доказательство на тебя и твои проступки, за которые откупиться никак нельзя. На твою семью тоже было уделено немало внимания, откуда и выяснилось, что твой отец — заклятый коррупционер, проводящий подпольные акции, выкупая их по меньшей цене, а завышая ее в разы при продаже, вырученные деньги были слиты на любимую дочь и бизнес. Сейчас он тоже находится под следствием, ваши банковские счета аннулированы, дом уже обчищается приставами, а на тебя в данный момент заводится уголовное дело по четырем статьям. Думаю, ты поняла, что не на того напала. Я всегда на шаг впереди, сучка, — протароторив это в мгновение, я отстранился от обессиленной, с полными слез и ненависти глазами, открытым ртом, шлюхи, которую я только что победоносно втоптал в грязь, не оставив не малейшего следа или попытки выбраться. — Ты! Ублюдок! Я… — Слова бесполезны. Ты больше никто. Ребята, ваш выход, — прикрикиваю я на последней фразе, наблюдая, как в комнату заходят четыре рослых мужика, двое из которых под руку уводят брыкающуюся девушку. Быстро напяливаю кеды, вылетая из дома, оставляя внутри своего друга, Илью, который все это время удачно подключался к ситуации. Пожав ему руку, я сажусь в тачку, через GPS узнаю место нахождения своей девочки и стартую с места, оставляя черные метки от шин на асфальте. Сердце приятно пропускает удар, когда я вижу ее адрес, а не какую-то заброшку. Закуриваю сигарету, победно хмыкая. В мыслях произволом начинает всплывать весь мой план. Конечно же я знал все с самого начала. Конечно же я понимал, на что иду и чему подвергаю своих родных. Но иначе было никак. И как же символично, что все закончилось в мой гребаный день рождения. Я вспоминаю первое мая, когда целую ночь до утра мы с Кирой просидели в отделе полиции, выясняя все от и до. На самом деле выяснял только я, ведь никто не должен был больше знать о том, что планируется, тем более моя девушка, которая находится под самым большим риском. Тело обледенело, когда из уст адвоката я услышал условия того, что поможет закончить всю эту канитель. Мне нужно было, как можно скорее и грубее расстаться с Кирой. Она должна была меня возненавидеть. Я ожидал увидеть в ее глазах после моих слов все, что угодно, но только не прежнюю любовь, которая разбивала мое сердце. Я чувствовал, как разрушаю все то, что мы успели построить. Эту неделю я мучился в догадках, в терзаниях, заливая все спиртным, потому что я знал, как сильно она меня любит и как сильно я делаю ей больно. Кристина была задолго до того, как в моей жизни появилась маленькая девочка, которой нужно было тепло и забота. Я догадался обо всем еще до знакомства с ней, а наводящие факторы привели как раз и к вымышленному убийству, а наши отношения с Кирой были загвоздкой для меня и отличным шансом для Кристины. Через Киру можно было действовать. Именно поэтому в нашу первую ночь на утро я вел себя, как мудак. Мне нужно было прервать любую связь между нами, мне надо было оградиться от нее, тем самым защитив ее от ненужных происшествий. Но ничего не вышло. Мои же чувства меня же и губили. Я запивал их каждый вечер в баре, закуривал травкой и заглушал наивную влюбленность, перерастающую во что-то большее, через других девочек. Но никто не был такой, как моя. Возможно, у одной были ее глаза, у другой аромат, у третьей черты лица, четвертая смеялась так же, а пятая хмурила идентично брови. Но ни в одной не было всей этой совокупности и индивидуальности. Паркую тачку прямо у подъезда, выбегаю, набирая заученные цифры по домофону, но никто не открывает. Нервно потираю ладони, снова из раза в раз вжимая стершиеся клавиши. Забиваю на домофон, теперь выслушивая гудки в динамике телефона. Снова безучастная разрывающая тишина. Отхожу чуть поодаль от двери подъезда, всматриваясь в окна шестнадцатиэтажки. Может, ее нет дома? Хотя, куда она деться за пятнадцать минут моей езды. Жучок у нее в телефоне вроде как был рабочим. А вдруг она оставила мобильник дома? Хотя, учитывая то, что мы с ней «расстались», я знаю чьего звонка она постоянно ждет. На мое счастье, спустя двадцать минут шастанья под домом, дверь подъезда со скрипом открывается, откуда тут же выбегают малые ребята, видимо, во двор. Придерживаю дверь, взбираясь по лестнице на нужный этаж. Лифт было ждать слишком долго. Запыхавшись, прислоняюсь спиной к знакомой двери, быстро дыша. Взъерошиваю волосы пятерней, поворачиваясь к звонку квартиры «306». Долго выжимаю звонок, и лишь когда мне это надоедает, я начинаю долбиться в дверь. Мне долго никто не открывал, пока я не понял, что дверь уже была открыта, а внутри квартиры шумела вода.