Делай, что должно. Хранители

      На следующий день пришлось подняться рано, с первыми лучами солнца на вершинах Янтора, как и в предыдущие два месяца, когда приехали в Эфар вместе с воинами и молодыми нэх, которых следовало обучить. Отчаянно не хватало сна, а в первые недели болело все, каждая косточка и жилка дрожала и жаловалась в теле, непривычном к таким нагрузкам. Сейчас было уже полегче, но все равно, после боевых тренировок ныли мышцы, саднили царапины. Аэно, потерев со сна лицо, сдавленно зашипел: щеку прошило острой болью, подсохшая за ночь корка, потревоженная резким движением, отошла, и по щеке покатилась горячая капля.       — Осторожнее, рысенок, — Кэльх, успевший сегодня умыться первым, аккуратно промокнул ее мокрым уголком полотенца.       — Заживет, пустяки. Как думаешь, что там за донесения, что даже нэх Кайса сочла страшными?       — Узнаем, и очень скоро.       Хотя лучше бы попозже, но подобные плохие новости ни один не любил откладывать на потом.       Проглотили свой завтрак как можно скорее. Остальные, отобранные для вылазки, тоже уткнулись в тарелки, сонные и встрепанные. Завтракали на кухне, в эти два месяца церемонные приемы пищи отошли в прошлое. Молодежи было позволено питаться в огромном кухонном зале за отдельным столом, старшие собирались в столовой, за едой зачастую обсуждая новости и тренировки. Женщины Эфар-танна и дети на эти собрания не являлись — у них теперь была своя столовая, в самой защищенной части замка, собственно, там теперь жили все, кого требовалось оберегать любой ценой.       Для общих собраний был приспособлен бальный зал. Посередине него на грубо сколоченных козлах расстилалась карта Аматана, созданная из тонкой, но прочной каменной плиты. На ней даже рельеф был, все горы стояли, как игрушечные, лужицами воды поблескивали озера и застывшие, замершие каналы-ниточки рек. Стоило прикоснуться, огоньками вспыхивали поселения, тонкими струйками воздуха расчерчивались границы. Карта была совместным творением всех магов Стихий: Аирэна, Кайсы, Гора — старшего над земляными, и Тамаи — как самой сильной водной на данный момент в замке.       Именно у карты собирались, обсуждали донесения из майоратов, соседствующих с Льямой, новости Совета и Круга. Младших туда приглашали достаточно редко, только Хранителей. Айто, к примеру, вообще там не появлялся, нехо Аирэн без зазрения совести полностью переложил на его плечи все рутинные дела по Эфару, и наследнику рода оставалось только стиснуть зубы и принять эту ношу.       — Нехэи, поторопитесь, вас уже ждут, — на кухню заглянул этин Намайо, пришлось дожевывать на бегу, поднимаясь в зал.       Нехо Аирэн выглядел так, словно не спал вообще. И уже не первую ночь. Оглядел покрасневшими глазами вошедших, кивнул, отошел к карте, коснувшись и оживляя ее.       — Итак, новости весьма... недобрые. Как сообщают наши наблюдатели, в Льяме творится нечто странное: оттуда валит зверье, выглядящее больным или обезумевшим. В реках, что протекают по территории Льямы и Кунира, рыбаки ловят странную рыбу, которую не рискуют есть. Все говорит об использовании самого чудовищного аспекта сил: искаженных Стихий.       В повисшей тишине прозвучал чей-то судорожный вздох. Кэльх до боли сжал руку Аэно. Как поймал, когда успел — сам не понял. Просто это было как удар под дых: для Хранителей не было ничего страшнее, чем искажение того, что они поклялись беречь.       Чистый огонь, Живая земля, Живая вода, Дыхание жизни.       Четыре высших степени единения со стихией. Огонь, дарующий кристально-чистое знание, понимание происходящего, выжигающий любую ложь; Земля, оживающая, способная укрыть нерушимым доспехом тело нэх, защитить — или атаковать; Вода, исцеляющая даже смертельно раненых, дарующая жизнь или быструю, легкую смерть; Ветер, становящийся крыльями и руками, послушными воле нэх. Все это было... Светлое, истинно светлое, идущее от мира, от самой его сути. Недаром Хранители очень часто сразу умудрялись пользоваться этими проявлениями Стихий, обычно доступными лишь сильным магам. Просто мир помогал понять истину.       Но у каждой монеты две стороны. Была обратная и у этого дара.       Темный огонь, Мертвая земля, Дурная вода, Черный ветер.       Все это тоже встречалось в природе. Вода и огонь — в людях, недаром говорили, что злое сердце горит темным огнем, а дыхание безумца оседает дурной водой. Неродящую, выстывшую землю звали мертвой, а ветер, налетавший и убивавший все на своем пути, именовали черным. Стихии не могли нести только хорошее, все же они были слишком переменчивы для этого. Вот только люди всегда искали силы. И находили. Порой не там, где нужно.       — Опять? — Кэльх не узнал свой голос, так он дрожал и потрескивал. — Кайса, они опять подняли головы?       Было, уже было: отдельные нэх, мечтая о силе, но не желая понимать, что для её получения нужно много и долго работать над собой, иногда искали легкие пути. И, как правило, скатывались в безумное упоение легкодоступной стихией. Темный огонь ведь найти несложно, а сил в нем... А если долго держать его в руках, говорят, он перестает обжигать. Вот только сам нэх от этого перестает быть собой, превращаясь в чудовище.       С подобным боролись, безжалостно и непримиримо. Чудовищам — смерть. Очищение, ибо другого им уже не видать. Уходили отряды воинов, всегда хотя бы с одним Хранителем. Уходили, чтобы навсегда прервать мучения очередного юного глупца. Но это были случайности. Разовое, не упорядоченное. И еще никогда искаженные Стихии не проливались на землю...       — Именно. Это не одиночка-безумец, погнавшийся за легкой силой, — Кайса отпустила рукоять небольшой булавы, висевшей у нее на поясе. — Это, судя по рассказу Теиля, а не доверять ему у нас нет причин, настоящая банда. И она окопалась практически в сердце Аматана. Я знаю, что нам следовало послать туда большой отряд опытных воинов и старших Хранителей. Но пойдете вы. Учтите, никаких геройств — ваша задача проверить донесения, возможно, узнать, сколько искаженных в банде. И вернуться. Я немедленно посылаю запрос в Совет.       — Как и я — в Круг, — кивнул Аирэн. — Они не смогут отмахнуться от того, что зараза пустила корни в Аматане, и, кажется, большая часть банды — водники. Пока, по крайней мере, мы видели проявления только Дурной воды.       — Да даже если там воздушники — ветра сложнее отравить настолько, — покачал головой Кэльх, постепенно беря себя в руки. — Я прослежу за всем, я помню... это.       Да, помнил. Да, встречался. Даже не сам был в отряде — так сложилось, что рядом оказался, когда брали такого земляного. Подташнивало потом долго, три круга отплясал, день за днем, прежде чем из дома, где жил этот нэх, ушла вся дрянь.       — Собирайтесь. Через час вы должны уже выехать из Эфар-танна, — кивнул Аирэн. — Этна Лаана приготовит вам провизию, слуги оседлают лошадей. Думаю, уместно будет оставить их на границе Льямы и Кунира. Это самый короткий путь, через Велью, Тиад и Кунир. Четыре дня на дорогу туда. И помните: никакого дурного геройства. Руд, Кэльх, проследите, как старшие. Аэно, Лехан, вы присмотрите за младшими.       — Сделаем, нехо.       — Хорошо, отец.       Прозвучало на удивление слаженно, разве что Аэно немножко выбивался из общего хора.              На сборы оставалось меньше часа. Все они уже умели собирать походные мешки — только самое необходимое: фляжка с водой, фляжка с бальзамом, плотно укупоренная плошка с медом. Сверток с лекарствами и несколькими скатками полотна для перевязок. Там же — невероятно-жгучий горлодер на семидесяти травах, чтобы обеззаразить раны. Запасные штаны, рубаха, плотно скрученный плащ, такая же тугая скатка с походным одеялом из тончайшей шерсти, греющим не хуже толстого мехового полога. Собственно, на этом и все, остальное место займут продукты: сухари, вяленое мясо, вяленые овощи, крупы, соль. Еще особым образом сваренные, растертые в пюре и высушенные фрукты, ягоды и некоторые коренья. Все вместе по эффективности напоминало бальзам, но являлось изобретением южан-темных. Там, где каждый глоток воды на вес золота, такая штука куда экономнее бальзама.       Лошадей им подобрали не горных, равнинных. Были у нехо Аирэна и такие в конюшнях, да и темные своих привели. Спокойных, самой землей взращенных, не боящихся ни огня, ни грома. А главное — выносливых, способных пройти предстоящий путь и за два-три дня, буде такая необходимость. Но загонять их никто не собирался, лучше добраться без спешки, но и не останавливаясь у каждого трактира. Как они и намеревались: четыре дня пути, три майората. Скорее всего, банда обосновалась в покинутом замке нехо, такие подонки обычно именно к подобному рвутся, а замок в Ллато, самом крупном городе Льямы, даже с упадком рода не утратил своей роскоши и красоты. Ния рассказывала о нем; Теиль тогда рискнул на вылазку, поглядеть, что вообще творится в самом центре земель. И неугомонная девушка увязалась следом, потом делилась, как долго охала и ахала, бродя по уже слегка обветшалым, пыльным залам. Все-таки на равнинах было немного другое отношение к тому, как надо жить.       Но им сейчас никакой замок не грозил. Отряд ехал к той самой деревушке, где чуть не погибла семья Теиля и где сложили головы многие нэх. Возможно, там уже никого нет, а может, и есть. Расспросить крестьян, кто уцелел. Посмотреть на место, ведь по следам воздействия всегда можно оценить силу нэх. Ну, и если убийцы или местные жители не озаботились — дать огненное погребение телам, тому, что от них осталось. Об этом Хранителей попросили старшие. Почему-то ни Кайса, ни Аирэн ничуть не сомневались — хоронить павших там было некому, а искаженные, скорее всего, вообще нарочно бросили тела на поживу падальщикам и бродячим псам.              Лошадей, как и обговаривалось, оставили на крохотном хуторке на границе Кунира. Оттуда уже почти все ушли, местный нехо ценил своих людей и не собирался подвергать их опасности. Снимающимся с места находили дома в других поселениях, помогали встать на ноги, и сейчас в опасной близости от Льямы оставались только такие вот упрямцы. Темные даже заподозрили в этих людях кровь земляных — тем свойственно было так цепляться за место, до последнего, чуть ли не до смерти. Но лошадей там оставить получилось, за ними обещали присмотреть, и шестеро разведчиков, закинув за спины мешки с припасами, ушли в сторону границы. Аэно, изучивший путь по карте, и Элэкан, который бывал в этих краях раньше, вели отряд через перелески, стараясь не выбредать на открытые места. Кто его знает, Теиль говорил, среди искаженных есть и воздушники, а здесь, среди деревьев, стоял неподвижный, дрожащий от жары воздух. Вот только в нем не было даже гнуса, не слышалось птичьего гомона.       — Звери первыми чуют такое, — тихо объяснял Кэльх, когда остановились передохнуть перед последним рывком. — Улетают птицы, потом убегает всё, что может бегать. По этим признакам иногда и вычисляли места, где сидели подобные. Но чтобы в таком масштабе... — он покачал головой, отпил крошечный глоток из фляги, смачивая пересохшее горло.       Воду требовалось экономить, пить из местных ручьев не решился бы никто. В последний раз чистую воду набирали на том хуторе, где оставили лошадей. Колодец там был глубокий, и Лилия тщательно проверила его, прежде чем дала добро. Теперь следовало поостеречься.       До деревушки, которая была целью пути, добрались к полудню — шли быстро, рассчитывая к ночи вернуться на хутор. Заброшенные дома встретили их тишиной. Ни звука, ни движения, только все тот же нагретый солнцем воздух, неприятно дерущий глотку. На Лилию старшим пришлось шикнуть пару раз, та страдала больше всех, то и дело тянулась к фляге. Но сейчас собралась даже она, внимательно вглядываясь.       — Людей здесь нет, — наконец глухо сообщил Кэльх, вслушивавшийся в окрестности.       Ни единого огонька, никакого тепла, кроме солнечного. Деревня была пуста и мертва. Впечатление на всех, особенно на Хранителей, производила — куда там каменной глыбе, упавшей на плечи! Находиться здесь, на искаженной земле, было безумно тяжело.       — Идемте. Чем быстрее мы проверим дома, тем быстрее уберемся отсюда. Для подтверждения мы увидели достаточно, — хрипло скомандовал Аэно. — Нужно поискать... останки, — то, что от тел в лучшем случае остались разрозненные кости, теперь было понятно всем.       В боевой порядок выстроились не думая, это уже было вколочено в головы. Пусть никто не замечал ничего подозрительного, но в такой обстановке и самый мирный нэх схватился бы за оружие. Слишком... Все слишком.       Когда под крышей хрипло, задыхаясь, каркнула ворона, все подскочили.       — Стихии, откуда она тут...       — Старая, не хватило сил улететь. Или раненая... — шепотом ответила Лилия.       — У колодца, — голос Руда был ничуть не мелодичнее этого жуткого карканья.       Он первым учуял и рассмотрел среди мусора, сбитых веток, каких-то корзин и черепков кости с остатками кожи, мяса и высохших на солнце внутренностей. Кто-то стащил на деревенскую площадь все тела, будто готовя к погребению. И — бросил, забыл, как ненужный хлам, оставил, как и вытащенные из домов вещи. Зачем? Почему? Кто искаженных разберет... Дикое зверье, прошедшее через деревню, поработало на славу. Увиденное было настолько нереальным, что казалось почти нестрашным. Как дурной сон, который воспринимается слегка отстраненно, наблюдателем, почти не управляющим своим телом.       — Их нужно аккуратно собрать в одну... одно место, — Элэкан сглотнул: он знал погибших близнецов. Среди останков их можно было угадать только по клочкам длинных, когда-то очень светлых, платиновых волос.       — Да, тогда сожжем... — Кэльх помотал головой, приходя в себя. — Только быстро, не стоит тут задерживаться.       — Я пока проверю воду, — пискнула Лилия.       «Мне страшно», — слышалось в её голосе. Страшно находиться тут, страшно прикасаться к чужим костям. Заняться делом — и тогда можно будет не думать...       — Руд, прикрой ее, — кивнул Аэно. — Лил, не лезь в колодец, проверь издалека. Лэк, Лехан, помогите нам.       Он сам не мог бы сказать, что чувствует, собирая в какую-то попавшуюся под руку корзину растащенные падальщиками и бродячими собаками кости. Противно? Нет, это всего лишь кости, к тому же, когда-то они были человеком, который защищал эту землю. Страшно? Безусловно, но больше от того, что все они вынуждены находиться на открытом месте, и его не оставляло ощущение чужого взгляда в спину.       — Быстрее, поторо...       Воздух зазвенел, как напряженная струна. Вскинулся Элэкан, тоже осознав готовящийся удар, глухо стукнула выпавшая из пальцев корзина.       — Воздух! — не своим голосом закричал Аэно.       Потому что назревающее ни в какое сравнение не шло с ударами нехо Аирэна. Так, жалкие оплеухи по сравнению с ударами молота. А через мгновение этот молот опустился, бросив Аэно на колени. Он забыл, как дышать, в голове звенело и бухало. И одновременно почему-то было жарко, очень жарко, перед глазами плыло алое марево. Нет, не марево — отблески огня, крылья Чи’ата, закрывшие от всего мира. Повернуть голову было неимоверно тяжело, но он все же сделал это.       — Лилия... Руд!       До них крылья чудовищно огромной огненной птицы все же не дотянулись, но через марево пламени Аэно видел: поднимается у колодца надежный купол из камня. Руд прикрывал девчонку-водницу. Следующий удар едва не вбил их в землю вместе с Чи`атом. Аэно слышал надсадное дыхание Кэльха и всеми силами тянулся к нему, пытаясь подпитать. Еще одна атака, Лехан захлебнулся рвущим грудь кашлем, Аэно с трудом подполз к Кэльху, чтоб передать ему еще немного сил. И снова оглушило, хотя и показалось, что уже не так сильно. Враг выдыхался?       — Лэк, «карусель»! — хрипло рявкнул над самым ухом Кэльх. Скорчившийся рядом воздушник вскинул голову, глядя громадными глазами, но послушался. Этот прием на тренировках отрабатывали множество раз, и сейчас дрогнул воздух, но уже по его воле, закручиваясь над Чи’атом все быстрее, быстрее... Кэльх вскинул руки — и огненная птица разлетелась перьями, разогнанными в считанные секунды до огромной скорости. Настоящие огненные клинки, на тренировках он даже попросил нехо не подставляться под удар, не дай Стихии...       Что-то с глухим треском рухнуло вниз, проломив крышу одного из домов, и давящее ощущение чужого взгляда ушло.       — Бежит... Бежит, чтоб его! — выдохнул Лехан, всматриваясь в небо. Там виднелась удаляющаяся точка — улепетывающий изо всех сил воздушник, наверняка не ожидавший такого ответного удара, а может быть даже и раненый. Они отбились малой, как показалось, ценой: трое вообще не пострадали, один Кэльх рухнул на колени, пытаясь унять хлынувшую из носа кровь. И только головой мотнул, указывая на купол.       — Лехан, бальзам и бинты, — рявкнул растерявшемуся земляному Аэно. — Лэк, ты как?       — В п-п-порядке, — пробормотал тот, хотя в «карусель» ухнул немеряно сил с перепугу.       Аэно ждал, что каменный купол сейчас треснет и раскроется, выпуская Руда и Лилию... пока не понял, что вершины у купола нет, там зияет пролом. Заглядывать внутрь расхотелось сразу, но он должен был убедиться. Хотя, прислушавшись, и без того не уловил живого тепла.       Каменный купол был невелик, Руд, видно, не успевал вырастить его. И ошибся, следовало раскрывать «гриб», а не «бутон». Эта ошибка стоила жизни ему и Лилии. От них остались только чудовищно изломанные тела, а кровь забрызгала каменный остов едва ли не целиком. Аэно пришлось закрыть глаза и несколько раз сглотнуть перекрывающий горло ком желчи. Придя в себя, он пересек площадь и шагнул в дом, куда свалился один из напавших искаженных. На это тело он смотрел почти равнодушно, хотя зрелище было не лучше: огненные перья-клинки рассекли его в нескольких местах, так что петли кишок зацепились за балки проломленной крыши, и тело покачивалось вниз головой, как туша свиньи, приготовленная к разделке.       За спиной раздался какой-то слабо поддающийся расшифровке звук. Аэно обернулся — это Кэльх, прижимавший к носу скомканный бинт, смотрел на убитого воздушника. Одно из перьев попало тому прямо в глазницу, застряло в кости черепа и успело обуглить все вокруг, так что теперь лицо покойника напоминало страшную маску.       — Рысенок... Пошли.       О тех, кто был под куполом, Кэльх не спрашивал. Останься там кто живой, Аэно бы уже суетился, вытаскивая, помогая и успокаивая. Думал бы, как переносить раненых. Но... Нет. Ничего, только разом осунувшееся лицо.       — Иди, я сейчас.       Аэно всегда удавалось заклятье белого огня. Это был еще не Чистый Огонь, но уже и не простое пламя. Это, слепяще-белое, с голубоватым отливом на верхушках язычков, превращало в пепел все, кроме камня и закаленной стали. Аэно повел рукой, и несколько сгустков белого огня сорвались с его ладони, растекаясь по земле, вылизывая ставший могилой Лилии и Руду разрушенный купол. Дом, где висел искаженный, огонь не тронул. Площадь опустела, выметенная огнем начисто. Убравшиеся в переулок нэх не спорили, не возражали такой трате сил. Понимали: нужно.       — Идем... Нам нужно вернуться и рассказать.       Слова Кэльха встряхнули всех. Разорвали нереальность, еще не до конца, просто дав цель: идти вперед, по тем перелескам, где вот только что проходили вшестером. Идти на хутор, где ждали шестеро коней.              Дорога до поселения заняла у них около семи часов. Дорога назад растянулась на десять. К хутору уставшие маги добрались только в сумерках.       — Собирайтесь, вы должны уходить, — Аэно не тратил время на приветствие, просто ввалился в дом, выхрипел приказ и припал к поданному хозяйкой ковшу с чистой водой. — Немедленно. Скоро здесь будут искаженные, пройдут по нашему следу. Хутор не пощадят.       К чести хозяина хутора, вопросов задавать он не стал. Хватило одного взгляда на поубавившиеся ряды гостей, на не до конца оттертое от крови лицо Кэльха, сразу севшего на ближайшую лавку. Рядом с ним устало шлепнулся Элэкан, закрыл глаза — и вскинулся, когда тот тихо произнес:       — Они не успеют, Аэно.       — Я знаю, — голос молодого огневика был ровным и почти спокойным. — Но это не значит, что они должны сидеть и ждать, пока буря минует. Мы остаемся. Лехан, идем. Нужно укрепить стены амбара. Там люди переждут бой. Давай.       Почти не уставший земляной вымелся за ним чуть ли не бегом, лишь бы помочь хоть чем-то. Кэльх нащупал флягу с медом, глотнул, сунул Элэкану.       — Слышали? Нехин дело говорит...       То ли сработало не хуже магии слово «нехин», то ли до людей просто дошло... Но они наконец-то зашевелились, и Кэльх закрыл глаза, сглатывая все еще стоящий во рту привкус крови. Час на отдых. Может, чуть больше. Пока долетят от Ллато воздушники с возможным грузом других магов. Почему-то он не сомневался, что «летучих» воздушников среди искаженных еще хватит, на их отряд — так точно.       — Приходите в себя, — снова появившийся в доме Аэно наклонился над ними, крепко сжимая плечи ладонями. — Мне понадобятся все ваши силы. Кэльх, как ты? Лэк? Глотните бальзама, он все же посильнее меда. Хозяин, все, что ценного в доме — выносите в амбар. Дом может и не устоять.       Он отошел к очагу, принялся складывать в него поленья, выстраивая плотную пирамиду, которая гарантированно не прогорит и за час. Живой огонь им с Кэльхом очень понадобится. Пожалуй, если бой затянется, можно будет поджечь крышу дома. Больше огня — больше заемной силы.       — Сделаем, все сделаем, — за двоих успокоил Аэно Кэльх. Не врал, хотя внутри было странно пусто. Наверное, слишком выложился, приняв четыре смертельных, по сути, удара. Оставив младшего отдыхать на лавке, он сам перебрался к огню, привалился к медленно нагревающемуся камню. Никто не трогал, не теребил, понимая, что даже краткий сон очень важен. В него Кэльх загнал себя едва ли не силой, одной волей приказав себе спать.       И вскинулся, когда Аэно тронул за плечо, заморгал, не понимая, сколько времени прошло.       — Всё?.. Все ушли? Ждем?       — Осталось недолго. Я учуял поисковые заклятья воздуха пару минут назад, — в полумраке глаза Аэно блеснули, словно вместо зрачков в них проглянуло пламя, но это были только отблески огня в очаге.       Он снова подкинул в огонь поленья, все так же, в плотную пирамиду, чтоб горели ровно и мощно.       — Лехана поставил прикрывать людей. Мы должны справиться втроем.       Это было утверждением, простым и страшным. Должны — и справимся. Как всегда, как обязаны. А иначе — никак.       На улице было темно и тихо. Так тихо, что не верилось, будто сейчас что-то произойдет. И одновременно так тихо, что только плохого и ждешь. Притихли люди, притихли животные, только ощущение пронизывающей всё вокруг силы земляного отдавалось тяжелыми ударами где-то в затылке. Лехан бдел, делая свою часть работы, не давал засечь остальных, попрятавшихся за дворовые постройки. Маленькое, но преимущество, возможность что-то сделать первыми, потому что огненные, да и Элэкан тоже, прекрасно чуяли тех, кто приближался к хутору, прячась в потемневшем небе.       Четверо: трое воздушников и водник. Все искаженные, сочащиеся мерзостной силой.       — Кэльх, Лэк, на вас воздух. Крутите «карусель». Я возьму себе воду. И я бью первым, — Аэно напряженно вслушивался в эту тишину, готовый метнуть огненную обережь, как только цель появится в зоне ее досягаемости. А то, что искаженным в любом случае придется спуститься пониже, потому что водник не сможет оперировать своей силой высоко в воздухе, было понятно любому.       В принципе, не будь они уставшими после первого боя и долгого перехода, расклад «четыре на четыре» был бы неплох. Но Лехан получил задание не высовываться и во что бы то ни стало прикрыть людей — кто-то должен был добраться до нехо Кунира и рассказать ему все. Кэльх вымотан, и Аэно чуял в нем что-то, чего старший огневик пока еще, кажется, не понимал и сам. С этим еще придется разобраться, вот только до Эфара доберутся. А прежде следовало разобраться с этой мерзостью.       Они приближались. Аэно позволил им подлететь поближе, дождался, пока чужой ветер завыл над самой головой — и распрямился, словно сжатая пружина, выбрасывая яростно вспоровшую воздух обережь, захлестнувшую сразу обе ноги готового приземлиться водника. Огненные путы, похожие на раскаленный в горне до белого каления металл, должны были прожечь плоть человека до кости, Аэно уже приготовился услышать полный боли крик... Но получилось еще хуже: осознавшие нападение воздушники дернули свою ношу вверх, и на землю рухнул сапог с обугленным голенищем. Рухнул так тяжело, что стало ясно: не пуст.       Элэкан странно булькнул, послышался звук затрещины, и наконец взвился ветер, неся с собой огненную пургу. По большей части она бесславно разбилась о выставленные воздушниками щиты, но и Кэльх учел первый бой, изменив прием. Облако перьев внезапно сложилось в Чи’ата, мощным ударом взломавшего защиту и хлопнувшего огненными крыльями разом по всем четверым искаженным. Аэно воспользовался этой брешью в защите, метнул свое оружие еще раз, усилием воли преобразовывая привычные «граненые» наконечники обережи в крюки. И одним из них все же зацепил и без того раненого водника, не оравшего, должно быть, только от болевого шока. И, как тогда, под лавиной, рванул обережь на себя, зная, что в этот раз не спасает, а убивает. Кровь хлынула на землю частым дождем. Следом за ней упало тело.       Искаженные будто не ценили своих же товарищей, легко оставляя умерших врагам — лишь бы спасти свои шкуры. Потому что зло кричал Чи’ат, разбивая крыльями загустевший воздух, рвался ударить еще раз, махнуть острыми маховыми перьями по лицам, по глазам. Но его сминало в комок, корежило, Кэльх закричал где-то рядом, и оттуда резко ударил ветер. Простейшее «копье», переполненное силой так, что воздух звенел, пытаясь вырваться на волю. Оказавшийся на его пути воздушник метнулся вниз, на мгновение мазнув землю краем одежд. Мгновение... Этого хватило. Тонкая каменная игла буквально выстрелила вверх, нанизывая его, как стрела крохотную птаху.       Все стихло. Растаял уже ничем не удерживаемый Чи’ат, не свистел ветер. Уцелевшие воздушники бежали, снова, как в первый раз, бросив все и трусливо поджав хвосты. Аэно тоже — только туда, где должны были укрываться Кэльх и Элэкан. Влетел за низкую каменную стенку загончика для коз, сходу падая на колени рядом с выложившимся любимым, прижал пальцы к шее. Выдохнул: билась жилка. И снова рывок, на остатках сил, с полубесчувственным Кэльхом на руках — к дому, где бросили свою поклажу, за бальзамом, медом и водой.       — Кэльх? Ну же, пей... Ино, леа энно, — от волнения Аэно сбивался на горскую речь. — Лехан! — рявкнул в сторону двери. — Элэкан на тебе!       Земляной что-то неразборчиво ответил, уже хлопоча над таким же выложившимся воздушником, потом принес в дом, уложил на лавку, отлил наведенного Аэно напитка в первую попавшуюся чашку. Элэкан поперхнулся, закашлялся. Значит, жив. Хорошо. Кэльх тоже глотал, давился, но глотал, проливая половину на себя. Потом открыл глаза — откуда только силы взялись.       — Ушли?..       — Сбежали, — Аэно прибавил самое грязное горское ругательство, которое только вспомнилось. — Лехан, как Лэк?       — Живой... Гм, — последнее относилось к осознанию младшим произошедшего и увиденного. Там-то, в деревне, на упавшего в дом воздушника Элэкан так и не взглянул. А здесь — во всей красе, потому и выворачивало его сейчас тоже красочно, еле успел к краю лавки откатиться.       — Теперь время есть, людям надо уходить, — отвлек от этого зрелища Кэльх. — Рысенок, присмотрите? Мне полежать хоть немного...       — Да, леа энно, лежи, — Аэно не рискнул наклониться и поцеловать его: кровавый дождь пролился прямо на него, так что выглядел он сейчас, как безумный удэши, кого-то успешно растерзавший; волосы, лицо, руки, одежда — все в кровавых пятнах и разводах. — Я умоюсь и отправлю их. Отдыхайте.              Отдыху вышло от силы пара часов. Их Кэльх провел в каком-то полубреду-полудреме, то проваливаясь в забытье, то открывая глаза, убеждаясь, что все в порядке, и закрывая их снова. В дом почти никто не заходил, телеги грузили на улице. Оттуда же слышались голоса, истошно блеяли козы, испуганно ржали кони, чуя кровь. К этому они привычны не были. Послышались шаги, скрипнула лавка — унесли Элэкана. Он, как отплевался, потерял сознание уже окончательно. Кто-то подошел и к Кэльху, но тот мотнул головой, и его оставили в покое. До тех пор, пока рядом не присел Аэно.       — Лэка отправлю с хуторскими, — сказал, осторожно забирая кисть Кэльха в свои ладони. — Верхом мы его не довезем. А так по пути чуть оправится, послужит свидетелем. Как ты, пламя мое? Можешь сесть?       — Правильно... Смогу. Даже в седло смогу, наверное, — Кэльх слабо улыбнулся. — Все хорошо, рысенок, не волнуйся ты так... Я в порядке.       Сколько за этим было недосказанного, сколько затерялось между слов — не передать. Но сил именно говорить сейчас не было. Потом, разговоры — потом. Рывком сев, Кэльх уткнулся в плечо Аэно, пережидая головокружение.       — Пора ехать?       — Да. Поедем в одном седле. Погрею тебя, — Аэно ответил ему не менее вымученной улыбкой. — Давай, потихонечку. Нам тут поесть оставили, перекусим — и в путь.       Слова были теплые, родные. Только на них Кэльх и держался. Не на еде, которую проглотил, не чувствуя вкуса, так требовало её тело. Даже не на понимании, что ехать надо, что иначе — никак, это долг, он должен. Одни слова Аэно грели, вспыхивали искорками внутри, побуждая что-то делать, шевелиться и не засыпать опять, противясь попыткам все того же несчастного тела восстановить силы.       Лошадей у них осталось четыре: двух ненужных отдали хуторским, впрячь в телеги. Кони добрые, довезут быстрее местных, привыкших больше к пахоте. Из оставшихся двух вели в поводу, запасными. Скорость, скорость, все ради скорости. Местному нехо сообщат, как хуторские доедут, их же ждал Эфар.              До Эфар-танна они уже буквально доползли, взятый темп не позволял полноценно отдыхать, хотя одну ночь все же удалось поспать в постели на постоялом дворе, том же, что и в прошлый раз. И хозяин оного то и дело удивленно косился на них, пока запихивали в себя ужин, а потом и завтрак. Ну еще бы: в одну сторону ехали вшестером, да и в приличном виде, а назад — втроем и такие, что как бы костры складывать не пришлось. И только в Эфаре, стоило пересечь границу, почти осязаемую по упругой стене ветров, стороживших ее по велению нехо Аирэна, почувствовали себя чуть лучше. На этом «чуть» и добрались.       Возвращение их наделало изрядного переполоха среди слуг. Обессилевших магов снимали с седел солдаты замкового караула, когда из дверей вырвался, словно оживший вихрь, нехо. Ему хватило одного взгляда, чтоб приструнить свои ветра и рублеными фразами начать отдавать приказы. Расспрашивать немедленно никто не рвался: давали время перевести дух, отмыться в купальне, переодеться и плотно поесть. Поспать, что было крайне необходимо обоим огневикам, к сожалению, уже не дали.       — Доложите — и потом в постели, хоть на неделю, — кивнула, не озаботившись даже формальным приветствием, нэх Кайса.       Ворвавшаяся на кухню вместе с ней Тамая, на ходу успевшая осмотреть всех троих, отошла:       — Не ранены, но истощены до крайности.       — Дрались. Два раза, — Кэльх, позволивший себе закрыть глаза, пока руки водницы скользили вдоль тела, с трудом открыл их. — Первый раз напали в деревне...       От усталости он сам говорил коротко, глотая красочные описания случившегося. Да и не нужны они были, только сухая, сжатая информация: где, что, как, сколько и кого.       — Мы уничтожили троих: двух воздушников и водника. Еще трое, вероятно, ранены. Все воздушники могут подниматься в воздух.       Последнее прозвучало в давящей тишине: нет, искаженные сильнее обычных магов, за силой они и гонятся, но чтобы настолько?!       — Основные силы мы не видели, — заметил Аэно. — Но за нами явно послали не тех, кто наиболее ценен. Льяма отравлена насквозь. Уже на границах нет ничего живого. Элэкана я отправил с последними хуторянами с границы Кунира, он выложился совсем, верхом мы рисковали его не довезти. Лилия и Руд погибли в деревне. Все останки наших магов я сжег.       — Что-то еще? — голос Кайсы все-таки дрогнул.       — Все, — Аэно тяжело помотал головой. — Отец...       — Отдыхайте. Я передам информацию Кругу.       До комнаты добрели сами. Ноги донесли, по знакомому-то пути, хоженому не раз. Но, даже очутившись там, Кэльх не смог уснуть. Поглядел на кровать и сел за стол.       — Ложись, рысенок... Я сейчас. Выдохнуть надо.       Аэно, хоть едва держался на ногах, протестующе качнул головой, остановился за спиной, наклонился, касаясь щекой еще влажных волос Кэльха.       — Ты устал больше. Леа энно... Что с тобой?       — У тебя просто столько ерунды в голове не накопилось, сколько у меня. Мысли мешают... все хорошо, рысенок, сейчас уложу их и сам лягу, — Кэльх потерся о его щеку, притягивая оставленную на столе шкатулку с фишками. — Соберу расклад и приду.       Он часто успокаивал так мысли, фишки, знакомые до мелочей, до самой последней щербинки, сами просились в пальцы. Сосредоточиться на комбинациях, разобрать сложенную фигуру до основания, не думая ни о чем. Сейчас это не помешало бы.       Аэно тяжело вздохнул и все же отошел, почти упал на постель, уже лежа скидывая с ног легкие домашние сапожки. Глаза закрывались сами собой, но он снова распахивал их, затуманивающимся взглядом глядя в потолок, на игру каминных отблесков на побелке и темных балках. Тихо стукали фишки. Привычные звуки, привычные жесты... Закрыв глаза, он бы мог увидеть Кэльха, склонившегося над столом — так часто лежал и смотрел на него, сосредоточенно перебиравшего пары костяшек. Но сейчас боялся уснуть.       Кэльх действительно сидел именно так. Смотрел на расклад, хмурился. Потянулся к фишке...       «Ну сколько говорить, огненные птицы — с каменными, а не с воздушными», — прозвучал в голове собственный голос. Когда-то объяснял Аэно... Фишка с полупрозрачной, нереальной птицей выпала из пальцев, разрушив построение, и Кэльх раздраженно смахнул все в шкатулку. Та не закрылась, но ему было все равно. Пожалуй, стоило лечь, голова действительно не соображала, и в комнате было жарковато. Утерев скатившуюся по виску каплю пота, Кэльх поднялся с места и почему-то не устоял на ногах, грохнувшись на пол.       Аэно подкинуло, он и сам едва не свалился, запнулся, но удержал равновесие, подскочил к Кэльху. И выругался, ощутив идущий от того нездоровый жар.       — Пламя мое, что же ты? — сил еще хватило, чтоб поднять и перетащить эти три шага к кровати. Сам уже чуть не рухнул сверху, но все же успел сместиться, прижался, целуя в лоб — уверяясь, что не примерещилось.       — Сейчас, Тамаю позову.       — Рысенок, со мной все хорошо... — вяло попытался запротестовать Кэльх. — Устал, ничего...       Сам уже понимал: говорит что-то не то. Слишком жарко, слишком печет изнутри чем-то. Но чем — не додумал, накатывала бредовая одурь, перемешивая мысли.       — Потерпи, леа энно, я сейчас. Потерпи, любимый.       Сон как рукой сняло, хотя тяжесть во всем теле была невероятная. Аэно шел, передвигая ноги, как будто те были мешками с мокрым песком. Мог бы, наверное, вызвать Уруша, послать, чтоб нашел и привел Тамаю. Мог бы сплести заклятье и вызвать ее огненным посланием через камин. Но мозги уже попросту не думали, вот и тащился по коридорам и ступеням, придерживаясь за стенку. И — повезло, целительница попалась идущей навстречу.       — Ты решил меня совсем работой добить? — ядовито поинтересовалась она, заступив Аэно дорогу. — Что отец, что сын — оба изо всех сил! Что стряслось, не договорил что-то?       — Кэльх... Жар... — пришлось мотнуть головой, чтобы чуть прояснилось окружающее и перестал заплетаться язык. — Сильный жар. Поторопись, прошу.       — ...два идиота! — явно проглотила Тамая какое-то ругательство. — Сиди здесь, сейчас пришлю кого-нибудь, чтобы тебя обратно дотащил!       И только звонкая дробь каблучков вдали растаяла.       Добираться назад Аэно помогал этин Намайо. Молодому огневику пришлось поневоле выслушать, какой же он безответственный, да как свое здоровье гробит, без сапог по холодным коридорам, да что выпороть бы его розгами за такое небрежение. Он только едва заметно усмехался: распорядитель в своем ключе, как же не распечь, да и повод есть, удобный, весомый. Но когда в комнате кроме Тамаи обнаружилась еще и Кайса, склонившаяся над постелью — вот тогда обеспокоился даже ворчливый этин.       — Ты сразу сказать не мог? — развернулась, едва заметив Аэно, Кайса. — Не верю, что не заметил!       — Заметил, еще на хуторе, — виновато склонил голову Аэно. — В пути было не до того, а дома расслабился. Что с ним?       — Сам с собой поссорился. Нашел время!.. Теперь пока не договорится — так и будет лежать. Огонь не любит внутренних разногласий, сразу за такое наказывает.       — Как помочь?.. — выдыхая сквозь стиснувшиеся зубы. Аэно мгновенно вспомнился тот страшный день и ночь на постоялом дворе в Рашесе, когда отогревал Кэльха и боялся смежить ресницы и проснуться утром с остывшим телом в обнимку.       — Жар сбивать, воды давать... Как за больным в горячке ухаживать, в общем. Так, иди спать, сам уже скоро заболеешь, — Кайса кивнула этину Намайо, подставила вместо него плечо Аэно. — Иди-иди, о Кэльхе мы позаботимся, с ним посидят. А ты спи. Проснешься — подумаешь, что ему не так оказалось.       — Я не смогу не рядом, — на смущение сил не было уже совсем. — Здесь кровать большая, я с краешку лягу.       — А я тебя куда веду? Спи уже, горе ты беспокойное! — рявкнула на него Кайса, ссаживая на противоположный от Кэльха край кровати.       Уснул Аэно, наверное, еще и подушки головой не коснувшись. Провалился в черноту без видений, как в омут. И уже во сне нашарил рукой руку Кэльха, переплел пальцы. Только те не сжались в ответ.