Делай, что должно. Хранители

      Помолвку устроили шумную, на весь Эфар. Съезжалась из приграничных крепостей родня, до этого вызванная туда с равнин, как стало ясно, что времена нынче неспокойные. Но даже в такие нашлось место веселью и искренней радости: как же, нехо единственную пока дочку в чужие руки отдает, нашелся же смельчак! А ведь скольким отказала, от скольких нос воротила! Но по праву, по праву... Ни один претендент нехо Аирэна раньше на бой не вызывал, а даже вызвав, и минуты бы против него не простоял. А этот земляной — виданное ли дело, земляной! — такой сильный, что самого нехо ранить умудрился!       Немудрено, что на диковинного темного нэх хотели взглянуть все, понять, кто таков и что от него ждать. Ну и на буквально сияющую от счастья нейхини, куда без этого. Известно же: любовь женщину красит, если искренняя. А тут явно от души да взаимная.       Из-за гостей Эфар-танн напоминал разворошенный улей, пришлось даже нанимать людей из города, потому что слуги с ног сбивались, пытаясь просто даже понять, как разместить гостей и приготовить на всех обед. Давно замок не видел такого столпотворения...       Возможно именно поэтому еще один гость не вызвал удивления. Ну темный, подумаешь: может быть, со стороны будущего жениха? Вот только стражник поводья принял, в глаза гостю глянул — и отшатнулся, будто что страшное увидел. А у стражи свои способы быстро передать сообщение. Через считанные минуты — конюх не успел еще снять седельные вьюки и увести лошадь — во двор вышагнули сразу три нэх, первые, кого нашел кухонный мальчишка, отправленный стражником. Кэльх, Шорс и Кайса.       Узнав гостя, Кайса вскинула руку:       — Спокойно, этин Вэлеу, это не искаженный.       По верху стены словно рябь прошла: воины опускали арбалеты, снимали болты.       Лицо прибывшего даже не дрогнуло. Собственно, оно и не менялось, оставаясь одинаково равнодушным, даже когда он коротко кивнул, приветствуя хозяев. Этим приветствие и ограничилось, дальше он заговорил, будто продолжая когда-то начатый разговор:       — Я еду в Неаньял. Найден текст, для расшифровки которого не хватает данных.       — Останьтесь гостем Эфар-танна на эти три дня и ночи. Отправимся вместе, — ответил кивком неожиданно возникший за спинами первых трех нехо Аирэн, прекрасно разглядевший и бушующий внутри нэх Чистый Огонь, и его усталость, обозначившуюся на лице тенями.       Не привычен был хранитель библиотеки к дальним путешествиям. Именно поэтому Кэльх вызвался проводить его до комнаты, зная, что этот не покажет слабости. Не потому, что гордый — просто если есть дело, то свернуть его с пути можно, только ударив чем-то тяжелым по затылку. Если успеешь размахнуться.       — Мы можем узнать о цели поездки больше? — осторожно уточнил он, прежде чем оставить Замса одного. — Возможно, мы сможем помочь...       — Я подумаю, — ответил тот, и Кэльху пришлось довольствоваться этим.              Праздник начался вечером, как полагалось по традиции. Учить свата и жениха вызвался Аэно и не слез с бедолаг, пока не только намертво не затвердили, что говорить и как ступать, но и не поняли досконально, что и почему делается. Дочь Аирэн собирался выдавать в горских традициях, словно забыв обо всей той светской мишуре, к которой привыкли нехо там, за границами майората. И это было правильно: все-таки она была дочь Эфара.       Широкий замковый двор освещали факелы и сложенные у стен обережным кругом костры. Пламя то и дело рвалось клочьями яркого шелка под напором легкого и удивительно теплого для середины осени ветра: братья будущей невесты бдительно охраняли ее. Как в той самой горской песенке, что распевали Аэно и Ниилела всего полгода назад на прогулке к Оку Удэши. Сама Ния в девичьем наряде горянки стояла за спиной у отца. Ее распущенные кудри украшал венок из самых поздних цветов Эфара — густо-синих и голубовато-белых невяников, сплетенный рукой матери, перевитый голубыми лентами. Малый круг вокруг них очерчивали чистые белые чаши с водой и таким же белым песком. Чтобы достать его, Аэно пришлось отправиться в горы, в единственное место, где ложе крохотного озерка устилал именно песок, а не галька и валуны. Но он, поближе узнав Сатора, хотел сделать ему приятный подарок и оказать уважение его Стихии.       От ворот под рокот барабанчиков и резкий перезвон онни шли Шорс и Сатор, в своих праздничных нарядах, которые, разумеется, не из Ташертиса везли — все было сделано и сшито здесь, за ту неделю подготовки, что предваряла праздник. Но мастерицы Иннуата постарались на славу, вышло не хуже, чем родное.       Шорс поклонился нехо Аирэну, проговорил приветствие и начал хвалебную песнь. В его исполнении та звучала одновременно и привычно, и чуждо, напомнив Ниилеле мгновение, когда она шагнула в гостиный дом Мирьяра. Сват расписывал будущего жениха, и Ния видела, как темнеют от румянца смуглые щеки Сатора: традиционная песнь была довольно откровенной, горцы считали, что девушка должна знать обо всех достоинствах и изъянах мужчины. Ну а Шорс, горячая южная кровь, и своего добавил, плеснул от души, так что песня слегка затянулась. Но что взять с водника?       — Неволить дочь не стану, — дослушав песнь, улыбнулся нехо. — Как заповедано Отцом Ветров и Матерью Гор: решает женщина, кому девичий венец отдать, на чью руку венчальный браслет вздевать, с кем одну тропу торить и кому детей дарить.       Он развернулся одновременно с Шорсом, и оба отступили с пути женихающегося и невестящейся нэх.       Ниилела шагнула вперед одним текучим движением, пытаясь удержать лицо, но какое там... Глаза сверкают, улыбка с лица не сходит, а руки сами навстречу тянутся, чужое запястье ловят, тянут, чтобы голову склонил. Земляной, что с него взять: не гнется, стоит, замер, любуется. Потом отмер, колени преклонил. Не по-местному, но от всей души, видно, как перед будущей супругой благоговеет. И венок опустился на черные волосы, странно уместный и неуместный одновременно рядом с лицом южанина.       — Айэ, эфараан! — разнесся далеко за пределами замка голос нехо. — Дочь моя выбрала того, кто станет мне еще одним сыном! Празднуйте вместе со мной, разделите счастье нехэи анн-Теалья анн-Эфар!       — Айэ, нехэи анн-Теалья анн-Эфар! — разнеслось в ответ не тише, подхваченное множеством голосов.       И Сатор, сверкнув глазами, — Ния густо покраснела, — обнял будущую супругу за талию, уже с полным на то правом. Хлынул песок из чаш, закружился под ногами, влажный от воды. Так и прошли по выстеленной им дорожке, потом как-то разом канув в толпу. И только Кэльх усмехнулся, в один момент заприметив их в тени, в укромном уголке. Усмехнулся и подцепил под руку Аэно, утаскивая к накрытым столам.       Пусть, Ниилела девочка умная. Дальше поцелуев дело не зайдет. И как только рослый Сатор так лихо спрятаться умудрился?              Отгремел праздник, как ему и полагалось — три дня гуляли люди, приезжали все новые и новые гости, и Ния встречала их уже рука об руку с женихом, с волосами, заплетенными в две косы, перевитые лентами. Полученный венок у Сатора символизировали вколотые в волосы невяники.       — А у вас было бы как? — расспрашивал Шорса Аэно, приготовив неизменную книгу и недавно купленное перо с резервуаром для чернил. И только головой качал, обнаруживая все новые и новые схожести. И пусть венок не из цветов, а из пестрых лент, пусть украшен звонкими колокольчиками, но даже песнь о женихе в их ритуале была. Правда, ей в ответ выступала уже мать невесты, рассказывая о своей дочери: мол, вот какое чудо в твои руки передаем, храни да береги его.       Из одного корня оно шло, из одного семени росло. Это потом различия наслоились, но суть — суть была одна и та же, особенно в таких местах, где этикет и мишура не забили самое важное.       Так что Аэно было о чем подумать в пути, а если мысль спотыкалась, то Шорс был рядом. Некуда бедняге было деться из отряда, потому что ехал в Неаньял вместе со всеми. Тамая, осмотрев изувеченную руку, только головой покачала: с таким она ничего поделать не могла при всем желании. Зато, подумав, подсказала, к кому обратиться. Жила в столице лекарь, Таялела, силой была наделена немалой, но и бралась только за самые тяжелые случаи, не растрачивая ее по мелочам. Помогала всем, плату брала, какую кто мог принести, честь по чести. В деньгах не нуждалась, род был богат, а жила она скромно. Рука, высушенная искаженным земляным, вполне могла оказаться интересным случаем, за который Таялела взялась бы с охотой. А что уж с Шорса попросит — то одним Стихиям ведомо. Тот только кивнул, что ему еще делать оставалось. И теперь старался ехать подальше от Аэно, прячась за лошадью молчаливого Замса.       Вот еще один особенный в их отряде. Кэльх с Аэно на пару не смогли вытрясти из него ничего, кроме взятого с них же самих обещания помочь попасть в тот самый архив Круга. Что уж там потребовалось этому конкретному нэх... Радовало и одновременно пугало одно: если он вылез из библиотеки, в которой сидел несколько десятилетий, не доходя даже до купола Совета Чести, значит, дело такой важности, что в лепешку расшибиться стоило, но его в архив доставить.       Кэльх потихоньку пояснил Аэно и Аирэну, что Замс, формально, входит в Совет Чести. Точнее, входил до того, как полыхнул Чистым Огнем. После на собраниях не появлялся ни разу, но никто его из списков не исключал. Просто, если требовался совет, к нему ходили с вопросами, не беспокоя по пустякам. А вопросы он порой решал весьма сложные, иногда за ночь делая работу, на которую другим и нескольких месяцев не хватило бы. Аэно только подтверждающе кивнул, вспомнив ту тетрадочку с выводами относительно выгорающих нэх.       Всю дорогу он внимательно слушал разговоры, смотрел вокруг, и глаза светились тревожно и настороженно: присматривался, не видно ли где следов искажения стихий? Не проскользнула ли зараза из Льямы на территории других майоратов? За границами Эфара было еще не холодно, хотя и не настолько тепло, как в это же время в Ташертисе, сказывалось гораздо более северное расположение Аматана. Здесь уже вовсю облетало с деревьев горячее золото и медь, и отряд ехал в сплошном шорохе, в котором даже перестук копыт тонул.       Дав гостям-темным несколько дней освоиться, Аэно принялся рассказывать, негласно беря на себя обязанность просветить их относительно Неаньяла, его особенностей, законов и традиций. Недаром же тряс это все из отца при каждом удобном случае, пополняя копилку знаний. Все-таки именно здесь, в самой прогрессивной части Аматана, все отличалось от Ташертиса и довольно сильно.       И мало людских обычаев — даже природа по эту сторону гор была совершенно иная. Ветра несли с моря влагу и холод, и непривычные Замс с Шорсом кутались в выданные им теплые плащи. Вернее, на Замса плащ Кэльх просто нацепил, зная, что Чистый Огонь не особо греет, а сам нэх не додумается попросить о подобной мелочи. Опять же, просто потому, что не обратит на нее внимания. От мысли просить его не смотреть никому в глаза пришлось отказаться. Не поймет ведь, почему в Неаньяле это может окончиться не лучшим образом. Значит, придется сопровождать, сколько будет возможности.       Так и вышло: по приезде Замса очень попросили никуда не выходить из дома без сопровождения Аэно или Кэльха. Опасений, что он отправится осматривать достопримечательности, не было, это Шорс смотрел вокруг широко распахнутыми глазами, дивясь и восхищаясь. Его разве что холод донимал, но даже с ним водник смирился. А потом и вовсе исчез, скрывшись на неизвестное время за дверями простого, даже стихиями не украшенного домика, примостившегося на почти отвесной скале, будто гнездо тапи. Таялела предпочитала лечить именно там, а несогласным пациентам указывала на дверь. Что характерно, больше одного раза никто не спорил.       Аэно с Кэльхом после этого окончательно засели дома. Их присутствие в Неаньяле пока было лишним, это нехо Аирэн со старшим сыном бегали, порой не возвращаясь даже к ужину. Нехо перетряхивал всех своих сторонников и знакомых, готовился к Совету и заодно осторожно прощупывал вопрос с архивом. Единственным вкладом огненных в эту беготню был только аккуратно пущенный слух: в день приезда нехо велел приготовить две гостевые комнаты и две комнаты для нехинов, не заикнувшись о комнате для Кэльха. А вечером, когда служанка заглянула к Аэно сообщить, что комната этину готова, то обнаружила их в одном кресле, уютно свернувшихся в клубок и очень удивившихся: комната? Какая комната, они здесь жить будут. Да, вдвоем, так гореть теплее. Какие-то вопросы? Лицо ушедшей женщины выражало всю глубину презрения к абсолютно бесстыдным огневикам. А эти двое после долго хохотали, правда, веселья в этом смехе было маловато: оба слишком хорошо понимали, что слуги разнесут слух, как ветер, и вскоре обо всем будут знать все заинтересованные в низвержении рода анн-Теалья анн-Эфар лица. Именно это было нужно нехо Аирэну. Он не хотел подставлять сына и его избранника, но сейчас, на пороге войны, не было места щепетильности. Хороши все средства достижения цели, с остальным будут разбираться позже.       — Я натаскал тебя достаточно, сын, чтобы ты сумел защитить себя и Кэльха. Вы сработанная пара, — нехо усмехнулся, — клинок и щит. Даже в мое время таких было мало.       Аэно тогда лишь склонил голову: справятся. Как всегда справлялись, вместе, и никак иначе.       И именно так, вместе, они и отправились по внезапному приглашению, прочтя которое, Кэльх надолго закаменел лицом. Аэно тоже не испытывал душевного подъема, взглянув на имя отправителя. Перед глазами, словно выжженная на обратной стороне век, встала картина деревенской площади, усеянной останками защитников. Им предстоял визит к нехо, сыновьям которого Аэно отдавал последний долг огненного погребения.       Ехать пришлось через весь Неаньял, что тоже радости не доставило: ветер дул с моря, промозглый, несущий грядущие зимние холода. Да еще и Замса с собой тащить пришлось, чтобы не выпускать из виду. С него сталось бы отправиться прогуляться и огрести неприятностей не только на свой загривок. Хотя до этой поры все дни, что пришлось провести в Неаньяле, он смирно сидел в поместье и не рвался никуда, но ни один, ни второй огневики не могли поручиться, что так будет и впредь. А тут под присмотром — и уже спокойнее. Хоть в чем-то.       Нехо Тамириль анн-Матонаи приходился отцом близнецам анн-Фарин. Уйдя в род супруги, он не сменил имя рода, анн-Фарин не были так уж щепетильны относительно всей этой мишуры. Но сыновья взяли имя материнского рода, по этому поводу анн-Матонаи едва на пену не изошли: род и без того большой, делить еще майорат на «лишних»! Анн-Фарин только плечами пожали: они сидели на судоходной реке, так что чем больше семья, тем лучше, торговля дело такое, что работа найдется всем. А даже если не торговать — за рекой, портом и судами кому-то ведь смотреть надо? В итоге пришлому нехо с супругой отдали заставу как раз на границе двух родов, на островке, делившем реку надвое. Один рукав уходил к морю, другой — во владения анн-Матонаи.       Это все Аэно вкратце пересказал Кэльху, чтобы понял ситуацию. Потеря близнецов не ударила по роду, но вот как перенес её отец — вопрос. И зачем вызвал — тоже не ясно. Хотел спросить, как все было? Так это Теиля бы... Похоронили ли с честью? Ну, разве что. В общем, ехали и гадали, не было желания ни любоваться на мосты и прочие изыски, ни даже разговаривать. Оба внимательно следили за Замсом, тот же покачивался себе в седле и даже не ежился, хотя ему вряд ли было комфортно под порывами промозглого соленого ветра. Удивились разве что когда приехали. Нехо Тамириль довольствовался небольшим, на одну семью домиком, а не жил вместе с семейством супруги. Видимо, привык на своем острове к самостоятельности. Даже конюшни у него не было, пришлось привязывать лошадей к коновязи.       Дверь им открыла пожилая служанка, настолько старая, что ей было все равно, кто там пришел: огневики, земляные, искаженные... К хозяину так к хозяину, проводить, так проводить. Она на удивление бодро двинулась по лестнице на второй этаж, оставив их в коридоре около двери кабинета, только постучалась, прежде чем уйти.       — Войдите, — прозвучало повелительное. Нехо Тамириль был воином, уже по одному приказу стало ясно: привык командовать гарнизоном заставы. Собственно, воина они и увидели. Пусть и очень похожего на собственного близнеца, главу рода анн-Матонаи, но отличие было разительным, особенно для них и именно сейчас. И его горе, надежно, как ему казалось, скрытое за щитом силы, ядом плескалось в ярко-голубых глазах. Даже близко не сравнить с тем, с какой злобой смотрел его брат на Теиля. Этот нехо уж точно не отверг бы сыновей, что бы они ни сотворили.       Говорить в этот раз предстояло Аэно, Кэльх все-таки был в Неаньяле всего лишь гостем, статус Хранителя здесь не значил почти ничего.       — Приветствую, нехо анн-Матонаи, — Аэно наизусть помнил строки Кодекса, поэтому сделал шаг вперед, коснулся ладонью груди напротив сердца и отчеканил: — Разделенное горе да не отравит сердце. Чистое пламя подарило последний покой тем, кто был достоин, имена их останутся в памяти рода и тех, кому сыновья анн-Фарин стали щитом.       — Я, Кэльх Хранитель, тому свидетель: род Солнечных всегда будет помнить тех, кто защитил наших младших детей, — может быть, Кэльх и не знал Кодекса, но его слова шли от души, а что рука легла в похожем жесте, так огонь — он в груди горит.       — Я благодарю тех, кто дал покой моим сыновьям, — нехо переломился в глубоком поклоне. Выпрямился и уже будничным тоном предложил сесть. — Я пригласил вас не только за этим. Думаю, на Совете Круга Чистых об этом будет сказано, но вам не лишне узнать, что я буду одним из командиров зачистки Льямы. Хотелось бы услышать из первых уст, что там творится.       Он сдвинул в сторону бумаги на столе и развернул подробную карту майората Льямы. Замс, бросивший взгляд на бумаги, внезапно подобрался и вперил взгляд в один из листков, едва не упавший с края стола.       — Откуда это у вас? — сухо, но, к изумлению огневиков, с проблеском какого-то чувства, прозвучал его голос.       Нехо взглянул на указанный лист, поморщился:       — Курьер передал по ошибке. Письмо предназначалось моему брату, но мы близнецы, и он обознался, а я сразу не понял.       Зато Кэльх с Аэно от этих слов напряглись: уж больно необычно держал Замс исчерканный невнятными каракулями листок. За угол, бережно и одновременно... Так держат что-то очень неприятное.       — Когда это произошло?       — Кто вы, чтобы я давал вам отчет? — брови нехо сошлись у переносицы. Он не знал, почему нехин анн-Теалья анн-Эфар привел с собой не только своего любовника, хоть как-то относящегося к делу, но и какого-то чужака, но то, что чужак внезапно сунул нос в его бумаги, ему не понравилось.       — Когда это произошло? — повторил вопрос Замс, поднимая голову и глядя нехо в глаза.       Аэно с Кэльхом и вмешаться не успели, да и как успеть? Просто повеяло огнем, окатило — и тут же отступило, будто пламя не нашло нужного. Ошеломленный напором чужой силы, нехо Тамириль несколько секунд только хватал воздух ртом, но быстро собрался, как и подобало воину. Уж узнать Чистый Огонь, пусть и полыхает он не снаружи, а внутри, он сумел.       — Сегодня утром. Нехин Аэно, вы можете пояснить, что это значит?       Тот только плечами недоуменно пожал. А Замс будто был не здесь, он пристально рассматривал вязь знаков, забыв о присутствующих. Потом все-таки снизошел до ответа:       — Я расшифровываю дневник, написанный этими же символами. Это касается ситуации с искаженными.       — Вы можете расшифровать, что здесь написано? — мгновенно схватил суть нехо Тамириль. — Если мой брат замешан в этом... — он стиснул зубы и лежащие на столешнице кулаки.       — Мне нужно время. Список последних событий — это поможет в расшифровке. Доступ в архив — возможно, там найдутся другие документы. Сейчас я бы хотел вернуться к работе над дневником, — Замс взглянул на огневиков, похоже, памятуя о просьбе не ездить по городу одному.       — Я попробую сделать все, что в моих силах, чтобы доступ в архив вам предоставили. Нехин Аэно, я хотел бы переговорить с вашим отцом.       Аэно кивнул:       — Я передам ему. Вы можете отправиться с нами, надеюсь, к ужину он появится дома.              Так нехо Тамириль очутился на семейном ужине впервые. А в последующие несколько дней он стал постоянным гостем их дома: сначала привез засевшему у себя Замсу сведенья, потом ему нужно было срочно поймать Аирэна, обговорить какие-то вопросы — Совет близился, до него оставалось буквально несколько дней. Потом, скрипя зубами, помогал планировать поход «в гости» к брату.       Замс не смог расшифровать все и сразу, даже его талантов на это не хватило. Но повторяющееся слово нашел, и уж больно оно походило на «Льяма». А это наводило на определенные мысли. Зачем нехо Тенаилю подобные сведенья в зашифрованном виде? Донесения из Льямы — с границ, от разворачивающихся там войск — поступали каждый день, вполне открыто, для Совета и всех заинтересованных нехо. Конечно, шли письма и по внутренним каналам, семейным и родственным, но одинаковый шифр с дневником многовековой давности? А Замс таки рассказал, что нашел дневник нэх, работавшего над вопросом искаженных Стихий еще до Раскола. И это тоже наводило на определенные мысли.       Их маленькому штабу позарез требовались доказательства. И единственным способом добыть их было незаконное и скрытное проникновение в сердце дома анн-Матонаи. А чтобы осуществить его, требовалось отвлечь тех, кто в этот момент будет в доме, чем-то слишком занимательным. Чтобы не только нехо и его присные заинтересовались, но и слуги, и гости, если таковые будут.       И в принципе такой отвлекающий маневр был...       — Вы понимаете, что если все обстоит так, как мы думаем, то вас будут пытаться убить? — прямо спросил нехо Тамириль, услышав предложение.       — Значит, мы должны победить, — только и пожал плечами Кэльх. Обыденный разговор для Хранителей, которые всегда должны что-то подобное.              Приглашение посетить дом анн-Матонаи у нехо Аирэна пылилось в шкатулке уже несколько дней. До этого момента он откладывал визит, оправдывая это тем, что ему несколько не до торговых дел, когда на носу война. Но вечером отослал курьера с сообщением, что свободен и сможет прибыть завтра. Тот же курьер принес ответ, что нехо анн-Матонаи будет рад принять нехо анн-Теалья анн-Эфар с сыновьями к полудню.       Полдень пробило как раз в тот момент, когда кавалькада всадников спешилась у парадного входа в поместье анн-Матонаи. В нем ничего не изменилось: та же давящая для огневиков водяная взвесь в воздухе, вода в фонтанах и рисунке каналов в мраморе полов. Но в этот раз гости пренебрегли частью этикета; Аэно явился в привычном горском наряде, Кэльх — в расшитом перьями плаще, который он, проигнорировав слугу, не стал снимать в холле. Носы собравшееся высокое общество из-за этого морщило, уже не скрываясь, вполне демонстративно: варвары! И неважно, горские или загорные, все одно, этикет не просто не чтут — ногами по нему топчутся. Ну а то, что Кэльх с Аэно шли, взявшись за руки, и вовсе породило волну шепотков, которая растеклась по залу, пока хозяин поместья приветствовал гостей.       И вроде бы все шло мирно: нехо Аирэн действительно обсуждал текущие вопросы, вовлекая в обсуждение и Айто, которому полагалось входить в курс дела; Аэно с Кэльхом тихо скучали неподалеку, будто не замечая смешков и косых взглядов. Выжидали, на самом-то деле, придется ли брать дело в свои руки, или же им помогут. Не пришлось.       Нехин Леам вынырнул из толпы, будто из воды, замер, оглядывая огневиков, потом шагнул ближе, лениво поздоровавшись. И сразу, даже не слушая ответа:       — Надо же, впервые вижу настолько эффектное повышение статуса столь занятным способом, этин Кэльх. Или же у вас просто не было выбора, более подходящий вариант был слишком молод?       — Не этин. Нэх Кэльх Солнечный Хранитель, хотя вам, должно быть, просто изменила память. Или отец не поставил в известность о событиях на Совете шестилетней давности? — столь же лениво заметил Аэно, делая вид, что не услышал окончания реплики нехина.       — Который, тем не менее, подрабатывал простым учителем. К тому же, я слышал, от этих темных Хранителей отказываются их рода? Нехо Аирэн недавно уже принял в семью одного сына, действительно... Хотя здесь бы я не был столь уверен, сына ли, — нехин уже откровенно насмехался, да и вокруг послышались смешки.       Тому была причина: волосы Кэльх сегодня собрал, заколов заколкой, и на шее, наполовину скрытое воротом, темнело пятно, явственно оставленное жестким поцелуем. Тоже маленький провокационный момент, глядя на который нехо Тамириль поутру лишь головой покачал.       — Боюсь, слышать-то вы могли, а вот слушать, увы, не умеете, нехин Леам. Или вам просто не дано понимать услышанное. Говорят, так бывает, если воспитание в роду несколько косное и устаревшее, — Аэно выжидал, провоцировал, краем глаза отслеживая степень заинтересованности окружающих. И ярости Леама.       — А ваше, я понимаю, раскрепощенное донельзя? Ну, неудивительно, если завтра на Совете род анн-Теалья анн-Эфар лишат звания Чистейшего. С учетом таких-то пятен...       — Вам завидно, должно быть, — Аэно оскалился в усмешке. — С учетом вашей репутации, даже таких пятен вам не дождаться.       Намек был прозрачен более чем: нехин Леам до сих пор не был женат, что в его возрасте уже выглядело несколько странно.       — Что бы ты понимал, глупый горский мальчишка... Или, думаете, я по примеру Теиля буду на старые обглоданные кости бросаться?       — Я передам своему нехину ваше мнение о его супруге, — сухо заметил Кэльх, заставив Леама перекривиться. — Что касается «горского мальчишки» — в прошлый раз вы были о нем куда более высокого мнения, нехин, вызвав на бой едва ли не сразу после принятия Стихии. Помнится, тогда вы были куда менее словоохотливы... Что же заставляет вас молоть языком сейчас?       Леам пошел пятнами, должно быть, не ожидал ответа от молчаливого темного. И, как и предполагал Аэно, взъярился от него разом настолько, что немедленно бросил вызов на поединок.       — И с кем же из нас вы желаете сразиться? — осведомился Аэно, в глубине души моля Стихии, чтобы нехин анн-Матонаи поступил так, как предписывал Кодекс, а не посвоевольничал.       — Или здесь не найдется никого, кто пожелал бы помочь вам в бою? — плеснул еще масла в огонь Кэльх, демонстративно приобняв Аэно за плечи, укрывая полой плаща, перья на котором — пока еще только вышитые — недобро поблескивали.       Кандидат, как ни странно, нашелся: какой-то дальний родич, не слишком охотно вышедший на зов Леама. По лицу было видно, что с куда большим удовольствием понаблюдал бы за поединком со стороны, но деваться некуда, а значит, будет драться. Еще более несчастным его выражение стало, когда по дороге в дуэльный зал — был в поместье и такой — Леам что-то нашептал ему на ухо. Кэльх за счет роста заметил это в толпе, с удовольствием обсуждающей предстоящую схватку.       На огневиков не ставил никто, скорее рассуждали, сколько они продержатся: минуту, две, целых пять? Нехо Тенаиль сыну ничего не сказал, лишь недовольно кривил губы. Кажется, в его планы вздорность Леама слегка не входила, и нехин получит от всей широты отцовской души, когда все это закончится. Нехо Аирэн же, наоборот, выглядел спокойным, но ветра нет-нет да вздрагивали, обтекая его и Айто.       — Кэлэх амэ, — Аэно чуть сжал ладонь Кэльха и медленно заговорил на горском диалекте, выбирая самые простые и понятные слова: — Держи щит. Держись за спиной. Хорошо?       Тот в ответ лишь кивнул. Он и так не собирался лезть вперед. Сейчас его задача — прикрывать обоих от возможных подлых приемов. А задача Аэно — выиграть этот бой. С кровью или нет... Как повезет, зависит от поведения Леама.       Аэно быстро осмотрел дуэльный зал: в нем, как и в Зале Стихий, обязаны были присутствовать атрибуты всех четырех. Отметил поддон с жалкой кучкой гальки, огромный бассейн, распахнутое настежь окно и сыроватые дрова, небрежно сваленные у погасшего камина. Разжигать огонь он собирался сам, прикинув, что должен уложиться примерно в полчаса, на большее не хватит топлива. Но этого должно было быть достаточно, он и не хотел слишком затягивать поединок. Нехо Тамириль уже в доме, об этом было условлено. Где кабинет брата — знает. Вопрос, сколько времени потребуется на обыск, и не спугнет ли его кто-то. Минут пятнадцать поединок точно должен продлиться, дольше — как получится. Аэно еще раз покосился на Кэльха, но тот стоял спокойный, глядя на отошедших к бассейну водников.       Много силы... А на каминном жерле все те же решетки. Аэно нехорошо усмехнулся. Решетки Лиама не спасут. Он оскорбил всех, до кого только дотянулся, а по законам Эфара такие оскорбления смываются только кровью.       — Отец, я прошу вас держать щит воздуха. Не хотелось бы, чтобы пострадали невинные. Нехо анн-Матонаи, среди ваших гостей есть кто-то, кто мог бы выставить второй воздушный щит?       — Не стоит, — откликнулся нехо Аирэн. — Мы с Айто справимся.       Тот с охотой кивнул: он тоже не особенно доверял собравшимся, которые могли опустить щит в самый неподходящий момент, и вообще, они четверо слишком ожидали любой возможной подлости. Скрипнули створки окна, запели ветра, складываясь сразу в две почти видимые стены. Потоки воздуха, поднятые нехо Аирэном, отгородили столпившихся зрителей, а за ними нерушимой стеной встали ветра Айто. Вспыхнули, разгораясь с треском, дрова.       — Начинайте, — нехотя бросил нехо Тенаиль, вынужденный следить за боем, как хозяин дома.       Спешить никто не спешил. У водников было преимущество: время. Поэтому они неторопливо создали свое оружие — у второго оказалось длинное, зазубренное копье, неплохо дополнившее щит и трезубец Леама. Глядели они с превосходством, до тех пор, пока Кэльх, усмехнувшись, не оделся в перья. Вот тут уже поползли шепотки: «Солнечный, и правда Солнечный!»       В руках Аэно возникла его любимая обережь, вот только вместо граненых наконечников ее концы венчали два небольших серпообразных лезвия. Одно из них, на коротком отрезке обережи, закрутилось в сплошной сияющий щит, отразивший первый удар трезубца. Второе, выметнувшись из-под него, рассекло древко копья, заставляя второго водника в панике отступить к самой ветровой границе и спешно призывать для себя новое оружие. Слишком быстро. Он попросту не ожидал от варвара такого умения управлять стихией.       Леам тоже отступил, почти оскалившись. «Мальчишка» оказался с подвохом, нахрапом не возьмешь — и это еще второй огневик не вступал, стоял у самого камина, будто вовсе не собирался участвовать в бою. Но, стоило Леаму пустить воду по полу, пытаясь сбить Аэно с ног — и на её пути встала огненная стена, с ревом испарив всю влагу. Пар взвился столбом — в стороны откатились оба, — вот только Аэно, на мгновение окутавшемуся огнем, нисколько не повредил. Пользуясь завесой этого пара, он ударил снова, прекрасно видя силуэты врагов. Он привык к туманным утрам, он знал, как ориентироваться в густой молочной завесе. Сейчас он еще и отчетливо ощущал чужой дымный огонь жизни. Огненные серпы золотыми молниями пронизали пространство, один из них пронесся буквально в волосе от лица партнера Леама, его волосы вспыхнули вместе с вплетенными в них лентами. Аэно растянул губы в злобной рысьей усмешке.       Они с Кэльхом были парой, чувствовали друг друга. Леаму же было плевать на партнера. Он снова нападал, пока второй водник пытался сбить крайне неохотно гаснущее пламя. Волна, волна, еще волна; Аэно метнулся в сторону раз, другой, не попадаясь на старую уловку. Вода разбивалась о стену, пока Леам не послал широкий вал, метнувшись следом, целя ударить, оглушить и добить трезубцем. И отлетел прочь: прорывая воду взмахом крыльев, от камина с криком вылетел Чи’ат.       — Да откуда в вас столько силы?! — прошипел Леам, поднимаясь на ноги.       Следом за огненной птицей, не давая ему опомниться, снова метнулась огненная обережь, серп рассек разом широкий рукав и руку Леама, лишая его возможности призвать щит, рассеявшийся от удара о пол. Второй конец захлестнул трезубец, от их соприкосновения хлестнули струи раскаленного пара. Чи`ат ударил крыльями едва победившего пламя второго водника, а из камина прыгнула рысь: Аэно, вливая силы в обережь, не позволял трезубцу освободиться, Леам тоже был занят тем, чтобы не потерять свое оружие, и открылся для удара. Рысь рванула его бок, отпрыгнула, метнулась вперед и снова ударила по уже раненой руке. Хрустнула кость, Леам не заорал, но лицо побелело, будто морская пена. Резко провернув трезубец, он скинул обережь, попытался ткнуть зверя в бок, но лишь скользнул остриями по огненному меху, выбив крошечные облачка пара.       — Довольно! — рявкнул нехо Тенаиль.       С такими ранами продолжать бой тяжело даже опытному бойцу.       — Нет, я все равно его достану! — Леам бросился вперед, то ли рассчитывая проткнуть Аэно в самоубийственной атаке, то ли просто потеряв рассудок от боли и гнева. Уруш прыгнул ему на спину и сомкнул страшенные клыки на шее. Хруст позвонков был четко слышен даже сквозь вой ветра, шипение пара и гневный клекот Чи`ата, придавившего крылом второго водника, подвывающего от боли в обожженном лице. Потом Чи’ат исчез, пар потихоньку рассеивался под потолком, а стену ветров убрали, в ней больше не было необходимости. Даже водник затих, скорчившись на полу и закрывая лицо руками.       — Вот теперь действительно довольно, — спокойно сообщил Кэльх в наступившей тишине. — Нехин Леам ответил за свои слова, и нынешние, и прошлые. Кто-то еще желает что-то доказать нашей паре?       Аэно отозвал гневно фыркающего Уруша и рассеял его, как и обережь. Отошел к Кэльху, снова взял его за руку. В дуэльной зале стояла гробовая тишина.       — Думаю, всем все и так ясно. Мы уходим, — нехо Аирэн повелительным жестом указал на выход, и все четверо, выстроившись в боевой порядок, прикрывая Айто, как наследника, и Кэльха, двинулись прочь. Напасть не решился никто, их лишь провожали взглядами, да стоял, еще не осознав случившегося, нехо Тенаиль.       А дома их ждал нехо Тамириль. Тоже подавленный, но пылающий праведным гневом не хуже какого огненного. Потому что в руках у замершего рядом с ним Замса была целая пачка листов, изрисованных все теми же значками шифра.       — Я вижу, мы не зря рисковали, — заключил Кэльх. — Нехэи... Прошу простить. Идем, Аэно.       Затрясло Аэно только в безопасности их комнаты, но зато так, что пуговицы с уны посыпались градом, а шнуровка сорочки треснула и разорвалась, как гнилая нить, а не шелковая плетенка. Кэльх обхватил его, сжал, не давая рвать одежду.       — Тише, рысенок, тише...       Знакомый шепот шуршал над ухом, как всегда давая силы мыслить хоть немного здраво. Аэно уткнулся в плечо Кэльха и давился сухими, бесслезными рыданиями от запоздалого ужаса. Он снова убил. Он хотел — и убил, хотя мог остановить Леама, спутать его обережью, не дать себя ударить.       Мог, но... Хотел ли? Хотел бы, чтобы какой-то несчастной нейхини досталось в супруги это кровожадное чудовище? Хотел ли, чтобы такие, как Леам и его отец, рушили то, что другие строили, выбиваясь из сил? Хотел ли, чтобы, вполне возможно, причастный к делам искаженных нехин остался в живых? Все это Кэльх говорил тихо, ровным размеренным голосом.       — Ты видел его пламя, рысенок. Ты сам видел... Ты — белый огонь, ты — Хранитель. Хранишь от таких и такого.       Сил на переживания вскоре не осталось, и на Аэно снизошло спокойствие, давая обдумать слова Кэльха. И согласиться с ними. Да, он сегодня просто убрал большую кучу человеческого дерьма, лишь по недомыслию Стихий имевшую людское воплощение. Это все равно рано или поздно пришлось бы сделать, но лучше рано, пока это дерьмо не запачкало собой кого-то еще, не утопило и не растоптало.       — Все, леа энно, я уже успокоился, — хрипло пробормотал Аэно, не торопясь высвобождаться из рук любимого.       — Поешь, поспишь, и к утру действительно успокоишься, — Кэльх тоже не спешил отпускать. — Совет будет... грязным.       — В этом я и не сомневаюсь. Анн-Матонаи попытается вышвырнуть отца из его кресла в Круге.       — И сам вылетит оттуда с плеском. Слишком уж грязная под ним лужа. Ну, пойдем на кухню, или мне сюда принести?       — Нет уж, на кухне здесь есть — только давиться, — невесело хмыкнул Аэно. — Здешние слуги совсем не так лояльны к нам, как в Эфар-танне. Но я, пожалуй, помогу тебе принести еду сюда.       В ответе Кэльх и не сомневался — но это дало повод привести Аэно в порядок, переодеть, умыть и окончательно отвлечь от невеселых мыслей.