***
— Нет, ну ты чё творишь, придурок! — возмущалась я, чуть ли не швыряясь поп-корном в телевизор. Герой дорамы, которую я сейчас смотрю — настоящий придурок! Ну по ней же видно, что она его любит, а он, баран слепой, к другой подкатывает! — Да тебя кто вообще подкатывать учил?! — моему возмущению нет предела! Он ещё и подкатывает так себе! — Мелкая, ты чего? — в зал заглянул мой младший оппа. Странно звучит, да? Но у меня же три старших брата, ничего удивительного. Я их так и называю: старший оппа, средний оппа и младший оппа. — А? Да так, дораму смотрю. Да куда ты прёшь, придурок, инвалида кусок! — средний оппа, проходивший в это время мимо телевизора, замер на месте, смотря на меня так, будто я сейчас в него тапком кину. — Да не ты, — махнула рукой. — Грёбаный ж ты тупизмат, куда упёр?! Она ж ждёт тебя, дебил! — У нас папа футбол тише смотрит, — шепнул старший брат младшему, замершему у двери в зал. — Я всё слышу, — повернулась к уже троим братьям, стоящим возле входа. Хах, знают же, что я меткая. И что тапки под рукой всегда. Хе. — Ты же раньше даже не сочувствовала героям, откуда такая эмоциональность? — Да она даже не плакала в конце Аран и магистрат! Ёлки, да там даже я слезу пустил! — И Титаник она с каменным лицом смотрела. — Тут что-то не так, — заключили хором, кивая друг другу. Идиоты любимые. — И что? Тут, может, героиня попалась душевная? Может, я к ней симпатией прониклась? — Ты свою рыбку в унитаз смывала с серьёзным лицом. — И во время Хатико не плакала. — Зато вы все, — указала пальцем на всю тройку, — рыдали мне в плечи. Причём в обоих случаях. — Ну… Это уже другая история. — Да, речь сейчас не о нас. — Ага, — тупо кивнул младший, которому не досталось слов. Всегда забавляла их привычка говорить со мной по очереди. Знаете, второй продолжает фразу первого. И на младшего оппу частенько не хватает фраз. — Поведай своим любимым братьям, что с тобой случилось и в каком лесу сейчас сдох динозавр. — Мне признались, — пожала плечами. — Чёрт, да куда ж ещё тупее?! Идио-о-от! — Опять? И что? Ну же, ты ведь была тронута, — разом окружили меня, потирая уши от моего крика. — Ну… Не особо. — Но была же. И что? И что? А сердце? Не остановилось? — Да нет. Стукнулось разок и снова замолчало, — сказала с видом, будто о погодке говорим, а не о чувствах. — Капец, — выдохнули хором. Поражаюсь порой их синхрону. — Мы должны знать в лицо героя наших дней, — внезапно воскликнул младший старший брат, подняв вверх палец, а остальные лишь закивали, требовательно смотря на меня. — Что? И не мечтайте. И вообще, я дораму смотрю, кыш отсюда. — В конце она сблизится с его другом и он начнёт ревновать, — выпалил на одном дыхании средний старший брат, а потом убежал со скоростью света от моего карающего тапка. Остальные лишь посмотрели ему в след офигевшими взглядами. Хах, кто-то спалился… Просто до этого момента все думали, что у нас в семье только один человек, который обожает сопливые дорамки. Теперь их, оказывается, два. То есть, нас.***
— Асоль, — окликнул меня Чонгук в магазине. Какого фига? Он меня и в магазине преследует? — Твою ж дивизию, — посмотрела на своё отражение в витрине, за которой на тележке пронеслись мои братья. — Твою ж… Во-первых, я одета хрен знает во что. Как он меня с капюшоном на голове узнал?! Да я вообще надела толстовку старшего старшего брата! Как, чёрт возьми, он меня узнал со спины? Блин, я ещё и причёсана хрен знает как… Неудача, подруга, ты ли это? Нет, я не переживаю из-за того, что он увидит меня без косметики — хотя я и так ей не пользуюсь почти, ибо лень — или из-за того, что я не на каблуках и в платье, не, мне и в толстовке брата, спортивках мамы и кедах младшего оппы нормально (да, я очень люблю отжимать одежду у братьев, ну и у мамы). Просто, знаете, хочется выглядеть получше перед человеком, который к тебе вроде как что-то испытывает. Это, наверное, свойственно всем особям женского пола. А я пока отношусь к их числу. А во-вторых, мои братья всё ещё желают познакомиться с этим «героем наших дней». Вот и что прикажете делать? — Привет, — подпрыгнула и развернулась к Чону, который вздрогнул и отшатнулся от меня. Надеюсь, это не из-за того, что я сейчас с растрёпанными волосами и маской-пробником на лице. И это, к слову, главная причина, по которой я не хотела, чтобы он подходил. — Ага… — кивнул. — А ты кто? Что?..* — Аха, да так, я уже ухожу, — улыбнулась, разворачиваясь. — О! Вот ты где! Асоль, смотри, что мы нашли! — из-за стеллажа как раз выглянули братья. Чёрт. — Асоль? — Аха-а-а, привет, дружище! — хлопнула по плечу вообще офигевшего Чонгука. — О, это твой друг? — И как тебе? — Терпимо? И все трое получили по макушке. Ибо за языком следить надо. — Чего? — Слушай, Асоль, а это не тот самый… — в старшего оппу полетели макароны из тележки. — Парень, который… — продолжил за него средний и получил в лицо чипсами. — Тебе… — У меня в руках хлопья. Поверь, ими будет больнее, чем чипсами и макаронами. — Понял, — сглотнул брат. Так-то. — Чон Чонгук, — просто кивнул Чон. — Ким Минсок*, — кивнул ему старший оппа. — И по совместительству старший брат вот этого вот чуда, — кивнул в мою сторону. — Оппа-а, я сейчас достану тапки. — Ким Чунмён, — пришёл на помощь старшему средний. — Ким Чонин, — младший. — У меня только один вопрос. Почему вы все Кимы? — А кем нам ещё быть? — искренне удивились братья. Теперь четыре пары глаз озадаченно уставились на меня. Эй, а я-то что? — Чхве Асоль, — улыбнулась, как кретинка, и убежала в отдел с женским нижним бельём. Ну, знаете, чтоб наверняка. Сначала за мной погналась целая орда, но затем, покраснев, все четверо развернулись и ушли в сторону отделов с печеньем. Фух, пронесло. Вы не подумайте, я убежала не от вопроса, почему я Чхве, а братья Ким, нет. Я убежала от возможного предположения братьев, что не есть хорошо. По-хорошему было бы ещё Чонгука спасти, но он и сам из любой задницы выберется с минимальными потерями. Кстати, о птичках. Вообще, я должна была быть, как и мои братья, Ким Асоль, но, согласитесь, Чхве Асоль звучит лучше? Это девичья фамилия моей мамы, так что имею полное право её носить. Всю старшую школу ждала этого момента, когда смогу сменить паспорт и фамилию. Ну и ещё так я могу сделать вид, что не знаю трёх конкретных идиотов. Удобно же, ну. За стеллажом послышалось какое-то копошение, а потом из-за него вылетел разъярённый Чонгук, а за ним выскочили испуганные братья. Младший прижался к среднему, закрыв рукой глаза, средний просто смотрел на спину Чонгука сочувствующим взглядом, старший же прижал руку ко рту, будто ожидал большого взрыва. Такое ощущение, что он сейчас скажет «Упс». Однако поймав мой грозный взгляд, все трое испарились. — Ты почему мне не сказала, что я тебе тоже нравлюсь? — спросил Чонгук, сверля меня гневным взглядом. — Чего? — меня будто водой холодной облили. Нравится? Откуда такие выводы? — Твоё сердце, — кивнул на грудь, где по идее и было это самое сердце. — Оно ведь не осталось равнодушным тогда. И из-за этого ты убежала. И в кино со мной идти поэтому не хочешь, — рассуждал парень, будто забыв о моём существовании. Хэй, привет, я здесь! — Это… Это женский отдел, — сглотнула. Братьям — конец. Зарежу зубочисткой. — И что? — Тебе здесь нельзя. — Я не в детском садике, — закатил глаза. Блин, а с братьями срабатывало… — Послушай, Асоль, это ведь не больно. — Чего?! — отпрыгнула на добрых два метра, прижав руки к груди и уставившись на парня. — Чего ты задумал?! Йа! Извращенец! — А? Да кто ещё извращенец! — возмущённо воскликнул Чон. — Я говорю о том, что любить — это не больно. И ответить мне — тоже не больно. Да и я не кусаюсь. Ну, разве что за ушко, — последнее он сказал тихо и, возможно, не хотел, чтобы я это услышала. Но я услышала. — Т-ты… Ты… Ты-ты… — язык вообще отказывался нормально функционировать. — Да ты маньяк! — снова отпрыгнула от подошедшего парня. — И вообще. Кто сказал, что ты мне нравишься? — Твои братья, — невозмутимо ответил. — Они не могли так сказать! Ты понял всё не так! — Надоело! — рявкнул Чон. Ч-чего? Блин, я даже в мыслях заикаюсь. Но, блин, он сейчас выглядит так, будто убить меня хочет… Он уже подошёл, собираясь не знаю что сделать, когда я, зажмурившись, пропищала: — Да проклята я, моё сердце вообще не трепещет, так что то, что оно ожило, когда ты мне признался, не значит, что ты мне нравишься! — выпалила на одном дыхании, повышая голос на несколько октав и дойдя к концу до самой высокой ноты, на какую только была способна. Хорошо, что мы не в отделе с посудой, иначе вся бы разбилась. — Ну тогда тем более я должен это сделать. Спорим, лекарство для всех принцесс — универсальное? — хитро улыбнулся, смотря мне куда-то не в глаза. В горле сразу запершило и пересохло. — Лекарство?.. — Лекарство, — выдохнул, притягивая меня за талию к себе. Первое тихое, робкое «Тук». Прижался к моим губам своими. Второе, более смелое «Тук». Сначала меня бросило в жар, потом в холод, потом я вообще перестала чувствовать свои ноги и руки. Я будто оказалась в невесомости. Будто душа покинула тело. Как во сне, когда вы падаете. Сразу вспомнился урок физики. «Космонавты всё время падают, находясь в невесомости». Кажется, я у мамы космонавт… Я бы подумала, что умерла, но… Но уже третье «Тук» даёт ясно понять, что я впервые за двадцать три года жива. — Чхве Асоль. Ты мне официально нравишься, — прохрипел, отстранившись. Что творилось в моей голове в этот момент? Фейерверки из лифчиков и трусов, которые висят справа, звёзды, мерцающие в такт моему сердцебиению, а в центре всего этого Чонгук, который повторяет одно и то же разными голосами: «Нравишься… Нравишься. Ты мне нравишься!». В глазах — краски, будто художник опрокинул всю свою палитру на холст. — А ты мне… А ты мне нет, — пролепетала, в который уже раз убегая от человека, заставившего моё сердце впервые биться не ради того, чтобы гонять кровь по организму.