Вуалехвост

Огромный зал был заполнен гостями — среди вечерних платьев мелькали мундиры офицеров и роскошные мантии сенаторов, вычурные драгоценности сверкали в лучах парящих над толпой осветительных шаров, а перья в прическах дам покачивались от легкого сквозняка. Празднование семнадцатой годовщины провозглашения Империи было в самом разгаре. И, разумеется, широко освещалось прессой. Каллиопа Драут, бессменный «Голос Империи» на протяжении последних пятнадцати лет, сегодня была в ослепительно белом и привычно блистала неувядающей красотой, стоимость которой опасно приближалась к цене космической яхты бизнес-класса. Гладкость темной кожи нарушала лишь короткая полоска давнего шрама — свидетельства ранних лет ее карьеры, когда вместо светских сплетен ей приходилось добывать куда более опасную для жизни информацию. — Сегодня мы присутствуем на ежегодном собрании лучших из лучших… — уверенно начала журналистка, отработанным движением погладив сидящего на плече дроида и включив сразу оба канала записи: официальный и секретный. Но споткнулась на полуслове и обернулась, услышав сквозь гомон толпы четкий шаг штурмовиков, без малейших колебаний вбивающих подкованные каблуки сапог в бесценную мозаику пола. — Директор Кренник, — улыбка вышла не слишком искренней, непрофессиональной, — чем обязана? Каллиопа подняла взгляд на лицо закрытого в «коробочке» из четырех штурмовиков смерти человека и сглотнула, сообразив вдруг, что показалось ей неправильным, пугающим: Кренник заметно хромал, ломая четкий ритм шагов своей охраны. И именно это дробящееся эхо, мечущееся под потолком огромного, полного удивленно притихших людей зала, заставило Каллиопу внутренне сжаться, вдруг ощутить себя жертвой в окружении заинтересованных хищников. Короткий безмолвный приказ — и двое штурмовиков тут же оказались за спиной Драут, запирая в импровизированную клетку уже их обоих. — И все же?.. — Каллиопа поправила сползающего с плеча дроида и замерла, увидев, как стоящий перед ней человек без малейших усилий повторяет ее отработанный жест. Означающий для посвященных «внимание, важная информация». А от последовавшей за ним мимолетной предвкушающей ухмылки журналистке вдруг стало зябко. — Каллиопа Драут! — Кренник повысил голос, явно ставя целью быть услышанным всеми присутствующими, в то время как его ладонь выписывала в воздухе змейку знака «осторожно, опасность». — Вы обвиняетесь в государственной измене и помощи повстанцам путем неоднократной передачи им секретных данных. В зале тут же зашептались, и нарастающий гомон почти стер следующую фразу, сказанную куда тише: — Теперь Империи понадобиться другой «Голос», более… лояльный. — Директор протянул руку, ухватил записывающего дроида за манипулятор, перевернул и уверенно нажал на середину, заставляя корпус раскрыться. После чего вытащил из разъема инфочип и показал Каллиопе. — А вот об этом, госпожа Драут, мы поговорим отдельно. — Взять ее. Как ее вывели из зала, Каллиопа не запомнила. У нее перед глазами застыла картина: лежащие на пермакрите изломанные тела двух ее помощников, усыпанные лепестками цветов из перевернувшейся вазы и мокнущие в луже разлившейся воды. Брызги, приносимые искусственным сквозняком из ближайшего фонтана, оседали на броне стоящих рядом антрацитово-черных штурмовиков радужной пленкой. Директор Кренник тоже знал толк в красивых кадрах. И не только. Полумрак допросной разбавлялся лишь режущим утомленные глаза светом одной-единственной яркой лампы под потолком. Каллиопа моргнула, пытаясь прийти в себя и понять, что же ей вкололи перед тем, как пристегнуть к пыточному станку. Но вместо этого замерла, зачарованная танцем пылинок в столбе света. Силуэт перед ней, который она едва могла разглядеть, тоже казался сотканным из пыли. Легкой, почти прозрачной пыли цвета остывшего пепла. — Мы знакомы уже очень давно, но даже столь давнее знакомство, госпожа Драут, не позволит мне простить вам участие в покушении на мою жизнь. Мою и гранд-моффа Таркина, который и санкционировал этот допрос, — голос Кренника был странно глух. И звучал так, словно он тоже не хотел нарушать странную тишину этого места. — Я не… — Нет смысла отрицать, Каллиопа, — директор шагнул ближе, позволяя разглядеть себя. Безжалостный, резкий свет очертил его лицо, выдавая искусную, но уже немного испорченную временем и духотой работу гримеров, почти сумевших скрыть синяки под глазами и разбитую скулу, — тем более что информацию о том, где я буду, я дал вам сам. А вы уже воспользовались… с умом. Результат мне не понравился — попытка жертвоприношения была слишком грубой. Отвернуться не получилось, пальцы, затянутые в черную кожу, держали крепко, сжимая подбородок до боли. — Это не для протокола, госпожа Драут, под запись с вами будут разговаривать другие. И вы скажете им все и немного больше, поверьте мне. — Кренник наклонился, в свою очередь рассматривая ее лицо, скользя взглядом по линии четко прорисованных бровей, полоске шрама на щеке и приоткрытым полным губам. В глаза ей он при этом не смотрел. — Какой забавный расклад — я всегда считал вас пустоголовой куклой и даже думал однажды затащить в постель, заняв ваш милый ротик делом более полезным, чем светская болтовня… Интересно, вы бы согласились или поставили принципы выше работы, а? — Вот теперь он поймал ее взгляд, и холодная ярость, кипящая в его глазах, заставила Каллиопу дернуться в инстинктивной попытке отодвинуться. — Поздно, дорогая моя, вы уже отбегались. Как и вся ваша… редакция. Какая жалость, ведь именно сейчас возмущенные вашим вероломством простые граждане забрасывают догорающий офис «ГолоНет Ньюс» камнями. Столько жертв… — Всех не заткнете, — Каллиопа шипела рассерженной лозной кошкой, чувствуя, как все внутри сжимается от страха. На самом деле о ее помощи Сопротивлению знало всего несколько сотрудников, все остальные просто делали свою работу. И умерли лишь потому, что кому-то захотелось устроить шоу. — Ну почему же? Нам и не надо затыкать всех, только самых крикливых. Жаль, я услышу от вас только крики… определенного толка, а это скучно. — Кренник откровенно издевался, играя голосом и заставляя угрозу звучать как флирт. — Лира Эрсо тоже была из крикливых? В первую секунду Каллиопа подумала, что он сейчас ее ударит. Во вторую — что будет пытать сам — боль от сдавивших ее лицо пальцев была ослепительной. Но закончилась совершенно неожиданно, когда директор отдернул руку и сжал кулак до скрипа. — Лира Эрсо умерла по вашей вине, госпожа Драут, — ровно произнес он.— Именно вы пустили слух о «моде, следующей за архитектурой», и уделяли слишком много внимания вещам, для ваших глаз не предназначенным. Общественное мнение довершило остальное. — Бросьте, все были уверены, что она ваша постоянная любовница… — Каллиопа осеклась, встретившись с Кренником взглядом. — Нет? — Я надеялся, что когда-нибудь смогу назвать ее своим другом, — отозвался он, но что-то, тенью мелькнувшее в почти бесстрастном голосе, заставило Каллиопу всматриваться в его лицо до рези в глазах. — У вас… очень странное понятие о дружбе, директор, — выдохнула она, пытаясь справиться с накатившей дрожью. Кажется, вколотый ей препарат уже начал действовать, провоцируя на ненужную откровенность. — Не буду отрицать очевидное. — Кренник отступил назад с понимающей ухмылкой, выходя из круга света и снова превращаясь в сотканный из парящей в воздухе пыли неверный силуэт. — Но большего вы уже не узнаете. Тихий голос растаял в давящей тишине вместе со звуком шагов. А на его место с первым ударом тока пришла боль. Настоящая, выворачивающая наизнанку боль, окрашенная привкусом крови и дразнящим запахом озона. *** Тяжелые капли сползали по транспаристали узкого окна одна за другой — против обыкновения, сегодня на Иду не было ливня, в воздухе висела лишь густая водяная взвесь, клочьями тумана ложащаяся на дно каньона. Кренник проследил за очередной каплей, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся, наплевав на все правила поведения в охраняемых помещениях. В любом случае датчики дыма Эрсо отключил вместе с микрофонами. — Она действительно была виновна? Эта журналистка? — Гален сидел за рабочим столом, устроив сцепленные в замок руки поверх россыпи бумаг. — В передаче информации? — Директор стряхнул пепел в свой пустой бокал и прищурился. — Да, конечно. Именно с ее подачи мне чуть не выпустили кишки на Мару-Татаку, будь она неладна. Я ожидал покушения, но предусмотреть этих криффовых сектантов не смог. — Покушения? Восьмого по счету, если считать с НиДжеды? — уточнил Гален нейтральным тоном. — Девя… стоп, откуда ты знаешь? — Кренник выпрямился, мигом утратив всю свою расслабленность. — Я проанализировал доклады ИСБ за последние годы. Искал все, связанное с Лирой. — Эрсо встретил его мгновенно потяжелевший взгляд, ничуть не смутившись. — Нашел немного, к сожалению… — Нет, Гален, важно не то, что ты нашел. Важно то, что ты окончательно рехнулся! Лезть в защищенную сеть, куда даже у меня толком допуска нет, и копаться в ней, как в скарифском архиве?! Ты понимаешь, чем это грозит? Мне в первую очередь? Ты у нас большой ученый, тебя… — Я не оставил следов. — Эрсо криво улыбнулся, чуть вздернув только один уголок губ и сохранив лицо почти неподвижным. Гримаса выглядела странно и неуместно — так, словно он никогда не умел улыбаться. Или напрочь забыл, как это делается. «С-ситх, мы не разговаривали не о работе пять лет, пять криффовых лет!» — Гален… — Орсон потер лицо свободной рукой. — Гален, можно было просто спросить меня. — И ты бы рассказал про разговор с Каллиопой? Или про то, что действительно произошло на Мару-Татаку? В деталях? Я видел их трансляцию. — Крифф, зачем ты это вообще смотрел? «И как тебя не стошнило?» Кренник замер, пораженный внезапно оформившейся в его голове мыслью. — Подожди… какой разговор с Каллиопой? Запись же не велась, я специально проверял! — Об особенностях дружбы. — Глаза у Галена были как помутневшее зеркало — без единой мысли или эмоции. Страшные глаза, пустые. Орсон резко выдохнул, отвел взгляд и вдруг смел с подлокотника бокал, не сдержав всплеска бессильной злости. — Как давно ты за мной следишь? — Голос сел, превратившись в приглушенное сипение. А осознание катастрофы навалилось камнепадом, заставляя вспомнить все свои неосторожные слова или поступки, о которых Эрсо не должен был, да что там — физически не мог узнать! Но узнал. — Со смерти Лиры. Нет, я и до того изредка интересовался происходящим, но покойный коммодор Алай натолкнул меня на одну простую мысль. И я решил наверстать упущенное. — Гален опустил взгляд, рассматривая свои пальцы. Абсолютно неподвижные и по-прежнему сцепленные в небрежный замок. — Это могло быть красивым романом. — Но не было им! — вскинулся Кренник, искренне надеясь, что Гален не добрался до внутренней переписки флотской контрразведки. Этого он бы точно ему не простил. — Я знаю, — Эрсо снова усмехнулся, — думаю, ты был прав, когда держал Лиру подальше отсюда. Вряд ли она одобрила бы мое превращение. — Что, прости? — Орсон недоуменно нахмурился. Теперь Гален смотрел прямо на него. С легкой, почти незаметной насмешкой и явным сожалением. Как много лет назад, когда пытался объяснить дремлющему над чертежами соседу по комнате очередную особенность чужой теории. Такую очевидную для него самого, но сложную для понимания непосвященных. — Ты ведь хотел, чтобы я избавился от лишних иллюзий, верно? «Сделай так, чтоб ему хотя бы не было больно», — строка из прощального письма Лиры всплыла в памяти сама собой. И лишь теперь Кренник смог осознать иронию — в оценке Галена ошибались они оба. Но вот разгребать последствия всех допущенных ошибок ему предстояло в одиночестве. — Не так, крифф, всего этого не должно было случиться! Алая, Джеды, всего прочего… — Ты когда-то говорил, что не все в этом мире в твоей власти, — Эрсо взглянул на мелодично пискнувший комлинк и поморщился, — но от Таркина ты мог избавиться уже дважды. — И меня бы мгновенно сожрали. — Орсон скривился. — Пока станция не готова, губернатор нужен. Причем нужен нам обоим. Если его убрать — Внешние Регионы выйдут из-под контроля месяца через три-четыре. Методы у гранд-моффа спорные, но действенные, это отрицать глупо. — А когда станция будет готова?.. — Гален снова поймал его взгляд, на сей раз потрудившись изобразить лицом искреннюю заинтересованность. — Тогда мы посмотрим по ситуации. Возможно, губернатору Таркину будет разумнее уделить внимание своим прямым обязанностям. Разумеется, после того, как он доложит о завершении проекта Императору. Упомянув всех причастных. Комлинк снова пискнул, на сей раз громче и противнее. — Извини, Орсон, я нужен в лаборатории. Водран жаловался на проблемы с отводом тепла и уровнем радиации в жилых отсеках, мы сейчас пытаемся их решить. Щадящими методами. Гален вздохнул, поднялся с кресла и провел рукой над контрольной панелью. Тонкий вой глушилок немедленно смолк, оставив после себя лишь зарождающуюся головную боль. — Скажи, ты обо всем этом пять лет думал? — Кренник поднял глаза, но не сдвинулся с места, позволяя Эрсо подойти совсем близко. Хоть это и потребовало от него определенных усилий — новый Гален пугал, заставляя лихорадочно пересматривать выбранную линию поведения. Но с другой стороны, из любых изменений можно извлечь пользу. Если правильно ими распорядиться. И, возможно, направить. — Ты всегда говорил, что до меня долго доходит. — Гален мазнул по его плечу ладонью в жалком подобии ободряющего жеста и вышел за дверь. Забытый на столе датапад тоненько звякнул, сообщая о полученном сообщении. Директор предпочел сделать вид, что ничего не слышал. С чем-то срочным его бы не постеснялись дернуть лично, а несрочное могло подождать до утра. С работой на сегодня было покончено, стоило подумать о других вещах, более… приземленных. Но не менее важных. Ночь вступала в свои права, накрывая столицу пеленой низких облаков. Шпили небоскребов, увитые гирляндами навигационных огней, терялись в этой мокрой мути, неприятно напоминая об Иду. И Галене. Кренник вздохнул, прошелся туда-сюда по пестрому ковру, по привычке избегая круга света от напольной лампы, сел на диван боком, оперся локтем на спинку и уставился в окно. На мерно колышущиеся от ветра ветви деревьев и размытые пятна освещающих периметр прожекторов. Сейчас он уже не мог вспомнить, чем руководствовался, когда приказал вывезти все вещи Эрсо из их разгромленной городской квартиры и вернуть сюда, в исследовательский центр «Небесной мощи». Возможно, смутной надеждой все исправить. Попыткой вернуть все под контроль. Иллюзией, которая разбилась на тысячу осколков, каждый из которых до сих пор ощущался под кожей. «О чем я думаю? Какой ответ хочу получить?» — Орсон прекрасно знал, зачем продолжал раз за разом возвращаться в этот опустевший, застывший в безвременье дом. Ему совершенно не с кем было поговорить. А тут все еще сохранялась тень прошлого. Вместе со всеми своими призраками. Только вот Галена среди них не было. «Как глупо было поверить, что он действительно не оставил следов, копаясь в сети ИСБ. Оставил, наверняка оставил, только вот ему позволили обмануться, как позволяли мне, пока я не распространял свой интерес за незримые, но четко определенные рамки». — Орсон медленно выдохнул сквозь зубы, стянул перчатку и сжал пальцы. Теперь на его ладонях не было шрамов: ни старых, еще с Тиаму, ни новых, с Мару-Татаку — от грубых, тяжелых наручников, снять которые было лишь вопросом времени, времени, которое им так любезно было подарено тем, кто все это организовал; от ритуального ножа, которым его пытались вскрыть, как скользкую рыбину, прямо на заваленном чужими внутренностями, липком от крови полу главного зала Белого храма Мару; от острых горловых гребней обезумевшей твари, решившей, что он достоин быть «последним подношением» их спящему на дне океана божеству, но вместо этого занявшей его место. Тогда у него достало сил рискнуть — вцепиться врагу в шею, запустить пальцы прямо в жаберную щель и дернуть, вложив в рывок все свое желание жить. Покрытая тонкой чешуей кожа поддалась неожиданно легко, вывернулась наизнанку, обнажая мышцы, сосуды и сухожилия. Бледная, дрожащая плоть, холодная кровь, которой он едва не захлебнулся, когда она выплеснулась ему прямо в лицо, скользкие треугольники позвонков короткой шеи, сломавшиеся от неизвестно какого по счету удара. Он спасал свою шкуру, барахтаясь в месиве чужих потрохов. Так же, как барахтались жуки на Джеонозисе, пытаясь вырвать у соперника не только сердце, но и толику власти. И это было… омерзительно. Именно об этом он думал, когда десантный бот уносил его вверх, в обманчивую безопасность бронированного брюха крейсера, поднимая над заревом охватившего город пожара. Именно тогда он хотел получить, здесь и сейчас, свое «абсолютное оружие» и сжечь дотла все, что грозило пожрать его самого. Да, у него не было шансов выиграть игру политическую — недоставало опыта, влияния, ресурсов. Беспринципности, наконец. Но вот как инженер он был намного успешнее своих конкурентов. И мог, все еще мог успеть проскользнуть между струйками бесконечных дождей Иду и поймать мифическую удачу прямо за облезлый, захватанный хвост, получив именно ту станцию, которую он строил. Ту, которую знал до последнего блока. И сыграть по своим правилам. На выбывание. «Ну а пока, пока придется сжать зубы и терпеть. По возможности не подставляясь под удар». — Датапад снова звякнул, и Кренник тихо выругался, поминая склонных засиживаться допоздна Водрана и Эрсо в самых нелестных выражениях. Стукнул пальцем по экрану, обнаружив цепочку из трех сотен писем, и с тяжелым вздохом принялся искать ее начало. Проблемы отвода тепла, с которыми главный конструктор и руководитель производственного отдела станции боролись третий месяц, этой ночью все же отвоевали себе более высокий приоритет. — Гален, какого ситха? — В кабинет Эрсо он влетел, стягивая мокрый плащ на ходу. — У нас готовность станции девяносто шесть процентов, а ты требуешь добыть тебе чертежи времен эрцгерцога Поггля, чтоб ему на том свете икалось! Их нет даже на Корусанте, я сам проверял. И не могу сказать, что три недели, потраченные на раскопки в архиве, были лучшими в моей жизни. Я там из того, что якобы числится на балансе, столько документов не нашел, что впору одну половину персонала сажать за халатность, а вторую — на воротах вешать! — Все рано или поздно что-нибудь теряют, — философски отметил Гален, привычно проигнорировав возмущение в свой адрес. Да и взгляд поднять не счел нужным, только переложил стопку распечаток с одного края стола на другой. — Кстати, ты знаешь, во сколько раз устойчивость джеонозианцев к радиации превышает человеческую? Я имею в виду рабочих трутней. — В восемь. — Кренник скользнул взглядом по захламленным полкам, брезгливо сморщил нос и отшвырнул промокший насквозь плащ в угол. — А что? — То, что я выяснил один неприятный момент: в первоначальных расчетах толщину изолирующего слоя защитной оболочки реактора они закладывали… — Эрсо нашел нужную бумажку и положил ее поверх других, прижав для надежности ладонью, — под свои параметры. Не под людей. Так что при попытке осуществить больше одного выстрела в сутки у нас возникнут некоторые проблемы. Кренник почувствовал, как воздух в его легких стал смолой. А полумрак слабо освещенного кабинета — густой чернотой, в глубине которой издевательски мельтешила картинка трехлетней давности — гибель одной из первых смен опытных рабочих-вуки. По незнанию или недосмотру бригадира попавшей в зону выхлопа реактора после его тестового прогона на пиковой мощности. Тяжелые ремонтные скафандры не спасли их — половина превратилась в покрытые язвами, теряющие шерсть вместе с лоскутами кожи, истекающие кровью из всех отверстий бессмысленные комки мяса практически сразу. Остальные агонизировали еще несколько часов, пытаясь выбраться из ловушки, в которую превратилась наглухо закрывшаяся по сработавшей радиационной тревоге секция коридора. И вой умирающих, раздававшийся на общей частоте, пока оцепеневший от ужаса оператор центра связи не догадался вырубить трансляцию, едва не привел к катастрофе. Ведь после того, как трупы были сброшены в открытый космос и расстреляны из турболазеров, начался бунт. Первый вукийский бунт, беспрецедентный по количеству жертв среди наемного технического персонала и офицеров. Что будет, если под такой же удар попадет постоянный экипаж, представить было несложно. — Орсон? Орсон! — Кренник моргнул, ощутив, как сквозь звон в ушах пробивается голос Галена, а чернота медленно отползает, сменяясь рассеянным светом настольной лампы. Осознал, что под колени его мягко толкает край дивана, осел вниз и позволил впихнуть себе в руку чашку с чем-то горячим. Отхлебнул, закашлялся и очнулся окончательно. — Гх… Гален, ты коньяк в каф наливал или наоборот? — Орсон уставился на скалящегося с округлого бока чашки разноцветного лот-кота, пытаясь понять, откуда тут взялась столь абсурдная для военного объекта вещь. Потряс головой, разгоняя остатки слабости, и, подумав, отхлебнул еще. — Там примерно поровну, — чуть заметно пожал плечами Гален, сделав попытку улыбнуться. Получилось удивительно неловко. Он наклонился ближе, опираясь на подлокотник, поймал Орсона за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза и очень серьезно произнес: — Не паникуй. Мы сможем все исправить. Только дай мне прямой доступ к данным и немного времени. — Я не повезу тебя на Корусант. — Кренник не стал отворачиваться или отводить взгляд. — Не могу. Сейчас… слишком неудачное время. — Тогда Скариф. Там ведь копия столичного архива. Ну, какая есть… — На сей раз улыбка Галена была настоящей. Не одно механическое, заученное движение мышц, как раньше, но и искра неподдельного веселья в глазах. Искра, в далекие, почти забытые годы их молодости обещавшая так много. — Ты сделаешь вид, что хочешь провести проверку, Рамда в ужасе потащит тебя пить, а я смогу в спокойной обстановке сравнить чертежи. Найти… уязвимое место. И решение нашей проблемы. Окончательное решение, Орсон. И никто ничего не узнает. — Хорошо… Хорошо, Гален. Воздух пах солью и немного — горячим металлом. Нагревшийся на солнце черный бок шаттла отдавал тепло так же, как и пермакрит верхней посадочной площадки «Цитадели». Мазнув ладонью по масляно блестевшему в лучах закатного солнца крылу, Гален обошел челнок и подошел к краю площадки, взглянув через ограждение вниз. Море накатывало на пологий берег с мерным шорохом, так похожим на шорох влажной и обсыпанной песком белой ткани плаща, скользящей по облицовочному камню и почти касающейся его ботинок. Кренник пошевелился, с сожалением взглянул на почти догоревшую сигарету и щелком отправил окурок в длинный полет к земле. — Не думал, что когда-нибудь это скажу, — тихо хмыкнул он, — но я не могу больше пить. И гадов морских видеть не могу: ни жареных, ни тушеных, ни в соусе, ни без. Крифф, как это вообще можно есть? — Исключительно по необходимости? — предположил Гален. — Рамда пытается произвести на тебя впечатление. — Путем организации гонок на шагоходах по мелководью? Нет, серьезно, Гален, он именно это мне и предлагал. А еще утверждал, что из открытых грузовых дверей можно нырять, вот прямо так, да! Причем вместе с охраной. — Кренник устало сжал виски. — Я живу среди идиотов. Идиотов, которые считают, что теплый климат и курортный статус планеты автоматически означают, что тут можно не делать ни-че-го! — Ну, по крайней мере у них не возникло желания лезть в архив и пытаться наводить там свои порядки. — Эрсо задумчиво подергал край манжета. — Тут нет самых старых чертежей, но общую тенденцию удалось проследить. За все время строительства слой изоляции реактора корректировали как минимум трижды, но, к сожалению, наносили материал неравномерно, поэтому у нас, при формальном соблюдении всех норм безопасности, то и дело образуются «дыры» в защите. Проблема решаема тремя путями. Гален похлопал себя по карманам, пытаясь вспомнить, куда засунул компактный голопроектор, но Орсон нетерпеливо отмахнулся, проворчав, что у него от выпитого и так двоится в глазах, а две станции — это слишком даже для него. Поэтому пришлось продолжить на словах. — Вариант первый — мы модернизируем сам реактор. Года два назад Ураван высказал одну интересную идею насчет дополнительного преобразования гиперматерии в первом контуре. За месяц, да и за квартал, мы это, конечно, даже не посчитаем, но если выгорит — сможем процентов на сорок снизить паразитные излучения. — Гален, ты издеваешься? Водран цепляется за каждый принятый Таркином модуль буквально зубами, отказываясь вносить какие-либо изменения в конструкцию, а ты предлагаешь разворотить ядро реактора? На который ушла треть бюджета и восемь миллионов рабочих часов? Эрсо молча пожал плечами. — Ладно, я знаю, что оставшиеся два варианта мне не понравятся, но давай ты их хотя бы озвучишь? — Второй вариант — система отвода лишней энергии, грубо говоря — вентиляционные шахты с конфигурируемыми полями удержания над каждым сомнительным местом в защитной оболочке. Тут придется отвлечь уже Милио, он сейчас занят проблемой фокусировки суперлазера… Кренник закатил глаза и вдруг с силой пнул стойку ограждения. — Дорогой мой! Я, во-первых, очень хорошо помню, что случилось в прошлый раз, когда эти самые поля удержания не справились со своей задачей. А во-вторых, точно знаю, что за задержку работы над главным калибром Таркин мне голову оторвет и скажет, что так и было. И нет, это не метафора! Не тяни ворнскра за хвост, что ты еще придумал? Ну, кроме того, чтобы превращать станцию в решето. — Можно не делать ничего, — сухо ответил Гален, — тогда через три выстрела на полной мощности или десять на малой мы загадим короткоживущими частицами шесть из одиннадцати обитаемых поясов станции так, что их будет проще демонтировать, чем чистить. Кренник едва слышно застонал сквозь зубы. — За такое мне не голову оторвут, а кое-что другое. Третий вариант, доктор Эрсо, будьте так любезны! — Уловитель и рассеиватель частиц. Причем рассеивать надо наружу, внутри реактора некуда. Придется немного подвинуть уже смонтированные блоки в районе северного командного центра и пробить одну-две шахты к поверхности, но в этом случае перебои в работе полей удержания будут некритичны. Даже если что-то сломается, узкий пучок зацепит второстепенное оборудование, а не жилые помещения. Правда, я еще не знаю, сколько времени это займет. Нам нужен тестовый прогон и карта потенциально уязвимых областей для каждого из режимов работы реактора. — Гален вытащил из кармана блокнот и начал быстро чертить в нем какие-то одному ему понятные графики. — А еще понадобится уточненная математическая модель с учетом дополнительных модулей… Орсон протянул руку и накрыл исписанный листок ладонью. — Почему ты предложил этот путь последним? Гален замер, опустил взгляд и стиснул челюсти. — Я жду. — Он… опасен. Изменение настроек ядра может привести к непредсказуемым последствиям. — Эрсо произнес это едва слышно, так, что слова почти утонули в шуме ветра. — А ты на станции фактически живешь… — А больше негде, — фыркнул Кренник. — И именно поэтому мы реализуем третий вариант. Осталось уломать Водрана и провести это все как, скажем, модернизацию реактора для увеличения скорострельности или что-то вроде. Она ведь увеличится? — Теоретически, — уклончиво отозвался Гален. — До практики еще дожить надо. — Орсон прищурился, провожая взглядом садящееся солнце. — Держи меня в курсе и не стесняйся дергать. Чем быстрее мы закончим с этим делом, тем лучше. А пока я пойду страдать в обществе Рамды и моллюсков. С-ситх, знал бы, что так обернется, строил бы архив на Тиаму — там хоть шааки водятся. А они, слава богам, без щупалец! *** Корусант, как и вечность назад, больше всего напоминал бесконечно разоряемый и отстраиваемый заново муравейник. Или улей, или… в общем, что-то, наполненное спешащими туда-сюда агрессивными ядовитыми насекомыми, норовящими не только донести свою личинку до безопасного места, но и прихватить по дороге парочку чужих. Не для еды, так из вредности характера. И если в области архитектуры процесс шел медленно и печально, то в области политики он буквально летел на крыльях. И нужно было очень аккуратно ловить нужную волну. Именно этим и занимался Орсон Кренник, третий час скучая на узком подоконнике в одной из ниш колонного зала Императорского дворца в компании бокала с выдыхающимся шампанским. Арманд Айсард, которому он собирался задать несколько вопросов (в частном, разумеется, порядке), беспардонно опаздывал. От духоты кружилась голова, а от скуки — дурные мысли в ней. Но покидать удобный наблюдательный пункт, откуда была отлично видна главная лестница, не стоило сразу по нескольким причинам. Ежегодный костюмированный бал, который глава КОМПОНОП традиционно давал только для «своих», за время проведения оброс некоторыми занятными традициями — от негласного запрета приходить в белом до практикуемой агентурным молодняком как ИСБ, так и разведки «охоты за поцелуями». И если первый запрет Кренник упрямо нарушал, то отказывать дамам не считал нужным. В конце концов, это было забавно и никого ни к чему не обязывало. Впрочем, судя по агрессивной возне в соседней нише, последняя традиция за годы его отсутствия получила ожидаемое развитие и поцелуями уже не ограничивалась. «А потом кто-то будет, рыдая, отдавать половину жалования за чистку арендованного костюма или починку разодранного в пылу страсти платья». — Орсон прислонился затылком к зеркальной транспаристали окна, надеясь, что от этого ему станет хоть немного легче, и прикрыл веки. Еще максимум час, и ожидание станет бессмысленным — так сильно Айсард никогда не опаздывал, а значит, его задержало какое-то неотложное дело. Надежда на разговор с директором КОМПОНОП таяла с каждой секундой, в то время как шум в зале нарастал. Позже Креннику казалось, что именно поэтому он сначала ощутил запах, а потом уже услышал шаги. И резко распахнул глаза, обнаружив незнакомку прямо перед собой. Духи были тяжелыми, с ярким древесным основным тоном и едва ощутимым цветочным послевкусием. Не приторным, но балансирующим на самой грани. Вызывающим смешанное чувство возбуждения и отвращения. Опасности. — Не думаю, что вас сегодня ждут, — женщина в маске из красных перьев чуть наклонила голову, позволив случайному блику света упасть в глазницу и отразиться в черном пластике визора, — директор Кренник… «Агент при исполнении, ранг… не ниже майора». — Оценка ситуации происходила где-то на фоне, терялась в паутине вдруг спутавшихся мыслей. Губы Орсона уже изгибались в фальшивой светской улыбке, пока глаза лихорадочно обшаривали зал. Человека, спускающегося по лестнице по правую руку от Арманда Айсарда, он узнал бы из тысячи. И предпочел бы никогда не попадаться ему на глаза. «Галлиус, сарлакк тебя сожри!» — Вы же видите, сегодня у нас… другой гость. — Женщина сделала еще один, последний, шаг вперед, прижалась всем телом, заставляя смотреть только на себя, заслоняя облаком пышных перьев не только все вокруг, но и пряча от случайных взглядов его самого. — А нам не нужны конфликты, верно? Голос у агента был низким, с волнующей хрипотцой, а нога в высоком разрезе платья — восхитительно длинной. Только вот тон человека, привыкшего командовать, и игривое прикосновение холеных пальцев к шее, грозящее в любой момент превратиться в фиксирующий захват, портили все впечатление. — Не нужны, — согласился Орсон, почти невесомо касаясь в ответ и вздрогнув от боли, когда длинные ногти женщины вонзились ему в запястье. — Учитесь принимать отказы достойно, — почти прошипела она. Улыбнулась, сверкнув идеально ровными зубами, и внезапно склонилась ближе, мазнув ярко накрашенными губами по щеке. — Не будем нарушать традицию. И делать глупости… — Последнее время вы практически поселились на Иду, директор. — Сарказм Таркина был настолько явным, что кто-то из присутствующих на мостике крейсера офицеров позволил себе тихо фыркнуть. — Катаетесь туда чаще, чем к любовнице. Под насмешливым взглядом губернатора Кренник застыл, пытаясь осознать услышанное. Таркин и раньше не упускал случая его уколоть, выбирая весьма скользкие и личные темы, но никогда еще не делал этого прилюдно. Подчеркнуто играя на публику. — Собирали статистику, губернатор? — Ответ получился… беззубым, но не переходить же на хаттский, в конце концов. Не то место и не те слушатели. — Нет, всего лишь прочел квартальный отчет, — Таркин отвернулся к обзорному иллюминатору «Исполнительницы», но Кренник успел заметить, как дернулся в раздражении уголок тонкогубого рта, — и сопоставил некоторые факты. Результат меня не обрадовал, директор. И еще меньше он обрадует Императора. Все замерли, внимательно наблюдая за развитием конфликта. — Я склонен думать, что вы по привычке проигнорировали мое письмо, касающееся видения проекта. И тем более не потрудились донести информацию до своих подчиненных. Считать вашу… отписку ответом я не могу. И не хочу. — Таркин взглянул на директора сверху вниз. — Поэтому через час я намерен услышать от вас личный доклад. Детальный и соответствующий положениям моей доктрины. Свободны, Кренник. Издевательский срок: и данные со станции не запросить, и с крейсера не убраться; серый бок «Звезды Смерти» маячил на панорамном экране, то наползая, то отдаляясь — «Исполнительница» пропускала грузовые конвои, идущие к шлюзу один за другим. Треугольная тень ИЗР, кажущаяся на фоне установленной на временные крепления тарелки суперлазера совсем крошечной, то и дело терялась в деталях рельефа огромной конструкции, ускользая от взгляда. Мешая сосредоточиться. — Как я понимаю, к докладу вы не готовы, не так ли? — Таркин шагнул через порог, подошел к стоящему посреди конференц-зала столу и оперся на блестящий пластик кончиками пальцев. — Не готов. — Директор опустил взгляд. — И что, даже не выскажете возражений? В развернутой форме, конечно же. Вам ведь наверняка так хотелось, но инстинкт самосохранения не позволил. — Губернатор улыбнулся понимающе, но Кренника передернуло — в светлых глазах Таркина застыло выражение хищника, изготовившегося к прыжку и вдруг обнаружившего, что жертва уже упала без его помощи. Легкое разочарование пополам с хищным интересом. — А смысл? — Кренник подошел к столу, выдвинул одно из кресел и сел в него, подобрав плащ. — Вы ведь не измените свою точку зрения, не признаете, что «грубое, но эффективное оружие» — крайне неудачное определение для строящейся боевой станции. А я не изменю свою — ученые не солдаты, их нельзя поставить ровными рядами и принудить выдавать гениальные идеи в три смены. К ним нужно искать подход, создавать условия, обеспечивающие максимальную эффективность процесса исследований… — Визирю вы тоже это рассказывали? — Таркин оттолкнулся от столешницы, заложил руки за спину и медленно прошелся вокруг стола. — Когда побежали жаловаться? — Я не… — Кренник выдохнул сквозь зубы, затылком чувствуя, что гранд-мофф остановился прямо за его креслом. — Я видел Ракса. С Айсардом. — Скверно, — после длинной паузы признал Таркин. — Очень скверно. Помолчал еще и снова двинулся по кругу. — Сколько времени вам нужно на завершение проекта? Реальный срок. — Девять месяцев. — Постарайтесь уложиться в шесть. Широкий коридор одного из верхних технических уровней станции напоминал столичный бульвар на праздничной неделе. Толкучка была сопоставимой. — Какого ситха вы цепляетесь за этот несчастный блок датчиков? Он в мертвой зоне, и даже если его убрать совсем, а не просто сдвинуть, то на качество контроля показателей это не повлияет никак! — Размашисто шагающий за парой штурмовиков смерти Кренник не отрывался от датапада. Пытающийся подстроиться под темп директора Шейт Водран вынужден был то и дело срываться на бег, чтобы его не затоптали. — Это уже шестой блок, который мы двигаем за последнюю декаду! — громко возмутился он, привычно уворачиваясь от идущего встречным курсом вуки. — Мало того, что мы практически полностью перебрали северный командный пункт, так теперь оказывается, что схему контроля безопасности реактора опять надо переписывать! Тестировать под нагрузкой! Документировать! Тратить время! — Руководитель производственного отдела окончательно сбил дыхание и сорвался на крик. — При этом командный пункт внешне выглядит совершенно так же, как и до реконструкции, — равнодушно отозвался Кренник, вычеркивая еще одну строку в своем бесконечном списке дел. — Как вы, Шейт, и хотели. Все, что Таркин принял под подпись, остается неизменным. — Только внешне! — Водран перешагнул порог гермодвери и поморщился. В камере выравнивания давления отчетливо воняло мокрой шерстью. — А высоким гостям вовсе не обязательно знать, что под ними размещен уловитель частиц разгонного кольца. И нет, Шейт, это точно лучше, чем риск при активном использовании станции поджарить к хаттам половину экипажа! — Кренник стряхнул на руки охраны плащ и примерился к ожидающему его ремонтному скафандру. — Локальная защита… — начал было Водран, которому директор сунул в руки свой датапад. — Стоит вчетверо дороже того, что мы сейчас делаем. Шейт, если вам хочется постоять в коленно-локтевой перед финансовым комитетом, так и скажите. Кстати, коридоры с 6-12-10 по 6-12-44 у нас в каком состоянии? Дезактивация прошла успешно? — Нет, фон все еще превышает стандартный в два… Тут Кренник с головой нырнул в скафандр и благополучно прослушал сказанное. Потоптался по полу, проверяя работу экзоскелета, похлопал по забралу и спросил уже через встроенный передатчик шлема: — А теперь повторите. Фон превышен вдвое? — В двадцать восемь раз, — уныло отозвался руководитель производственного отдела. — Крифф, Водран, займитесь лучше работой вентиляции — я точно помню, что мы закладывали в стандарт полуторную нагрузку, а сейчас добавили только две смены рабочих, и у нас уже в бараках температура выше нормы на восемь градусов и стопроцентная влажность! — И дианога в мусоросборнике, — доложился вынырнувший откуда-то из толпы техников Птерро, отбирая у мрачного Водрана датапад шефа. — Дианогу Таркину оставите. Пусть уж лучше на нее охотится, чем на нас, — буркнул Кренник, разворачиваясь. — Через шесть часов вылетаем на Иду. Если у вас есть еще какие-то идеи, Шейт, предайте их моему помощнику. Я прочту по дороге. — Нет, ты представляешь, они еще недовольны! — Орсон умостился в кресле поудобнее и пристроил на подлокотник почти пустую чашку кафа. Сладкого до невозможности и обильно сдобренного сливками — Гален постарался. — Тем, что я делаю их работу? — Эрсо присел на край стола и задумчиво уставился на Кренника. — Тем, что ты делаешь ее не всю, — фыркнул Орсон. — Столь масштабные переделки на завершающем этапе строительства — вещь не слишком приятная, но я не могу ходить за всеми и буквально выдавливать из них согласие следовать плану, не внося в него никаких… «модернизаций», чтоб им пусто было! Но нет, шаак у нас птица гордая, без пинка не летает! А я уже так устал… Кренник потер висок, поморщился и залпом проглотил почти остывший каф. — Неделю назад Водран не нашел ничего лучшего, чем залечь в лазарет с язвой. А все почему? Потому что коньяк запивал энергетиками. Результат не заставил себя ждать. Боги, Шейт был хорош, когда мы шли по графику, а Таркин не стоял над душой, проверяя каждый наш чих. Но после того письма с претензиями губернатор как с цепи сорвался… А мы отстаем на две недели, крифф, еще на две недели к тем шести, на которые мы уже отстали… Ладно, Гален, жаловаться я могу бесконечно, но ситуацию с наладкой реактора это с места не сдвинет. Ты говорил, что шахту тоже придется передвинуть куда-то к экватору, нет? Или это был выхлоп мотиватора гипердвигателя? У меня в голове уже полная каша… Орсон зажмурился, пытаясь восстановить в памяти схему отвода тепла и потока частиц, а вместо этого вдруг ощутил, что проваливается в сон. Темнота и тишина манили, обещая долгожданный покой, но во всем этом было что-то неправильное, опасное. Как смутное, призрачное ощущение чужого прикосновения. Холодных пальцев, оглаживающих бровь, висок и скулу, соскальзывающих под челюсть и ложащихся на горло. Чтобы через секунду сжать его до хруста. «За чт…» Проснулся он мгновенно. Рванулся, едва не сбив присевшего на корточки Галена с ног. Моргнул и медленно осел обратно. — Орсон? Тебе что-то приснилось? — Гален не двигался с места, все так же держа в одной руке сложенные на блюдце осколки чашки, а второй сжимая колено Кренника. Треснувшая пополам от удара об пол морда нарисованного лот-кота скалилась с обломков фарфора особенно ехидно. — Что? — Кренник мазнул пустым взглядом по сторонам, нахмурился и закрыл лицо рукой. — Нет, не кошмар. Кошмары мне сниться не успевают. Показалось… что падаю. Или что-то вроде того. «Или подсознательно боюсь, что все это… обман. Уловка. И я что-то упускаю, что-то критически важное!» — Бывает. — Гален отнес осколки в утилизатор, вернулся к креслу и снова присел, глядя на Кренника снизу вверх. Руку он после некоторого колебания положил на подлокотник кресла, пусть и совсем рядом с обтянутым белой тканью локтем. — С тобой точно все в порядке? — Уже не уверен. — Орсон мысленно перебрал события последних минут, стараясь контролировать выражение лица. Легкая озадаченность — удачная маска для паники. Он точно помнил, что принял две дозы симулятора. И хоть последние недели каф любой крепости пился как вода, от чашки сладкого напитка, пусть и на голодный желудок, он точно не должен был падать в обморок, будучи всего вторые сутки на ногах. А на сон его состояние было совсем не похоже. — Когда ты спал последний раз? Нет, — Гален отрицательно качнул головой, не позволяя Креннику ответить, — не в кресле шаттла во время перелета, а в нормальной кровати и в пижаме, а не в сапогах. Ну? — Ты еще спроси, когда я спал не один, — попытался отшутиться Орсон. Опустил взгляд на расплывшуюся у ножки кресла лужицу кафа и виновато добавил: — Извини за разбитую посуду, я не хотел. «Лот-кот… это же был детский рисунок? Неужели из тех, уцелевших при обыске, каракулей Джин? Или похожий?» — Брось, я закажу для тебя новую, злоупотреблю высоким служебным положением ради личных целей, — отмахнулся Гален, поднимаясь на ноги. — Если пациент шутит про женщин, то умирать он определенно раздумал. — А если про работу? — попытался поддержать игру Кренник. Невзирая на показную бодрость, чувствовал он себя отвратительно и не был уверен, что сможет встать без посторонней помощи. А еще его очень интересовало, что же изображено на чашке самого Галена. — Орсон, я помню, что в годы учебы самым надежным способом заставить тебя что-то сделать было сказать, что это невозможно. И ты сразу бросался доказывать обратное. Так вот, я сейчас скажу, что если ты шутишь про работу, то тебе ни в коем случае нельзя спать. И принесу тебе подушку, идет? А через два часа ты проснешься, возьмешь файл с поправками к схеме защиты реактора и полетишь обратно. — Гален говорил легко, как о неважном, но смотрел твердо, без тени юмора. — Или ты хочешь их обсудить? «Хочу! С-ситх, конечно хочу, мы ее пятый раз пересчитываем и двигаем эту криффову шахту туда-сюда…» Но Кренник промолчал, прикрыв веки. Разумеется, он мог, как и планировал, потратить эти два часа на разговор, но много ли он из него запомнит? Кабинет медленно кружился перед глазами, норовя завалиться на бок. А стук капель по ветрозащитной панели окна долбил в виски головной болью. И Гален, хоть и не показывал этого явно, наверняка видел его состояние. — Доктор Эрсо, не испытывайте мое терпение! — с тщательно отмеренной ноткой обиды в голосе произнес Кренник. — Гален, я тебе доверил кайберы и настройку суперлазера, банальный уловитель частиц ты точно посчитаешь. А если Водран опять будет в претензии, то разбирайся с ним сам. Поставишь меня в копию письма, и ругайтесь хоть до второго пришествия гранд-моффа, только закончите уже проект. Становиться чучелом в кабинете дражайшего Уилхаффа за срыв сроков я пока не планирую. А принимать работу будет именно он. — Когда по графику установка тарелки, кстати? — Через два месяца, если мы нагоним это отставание… Опять климат-контроль придется оставить как есть. Ладно, тридцать градусов в бараках — не сорок и не ниже нуля, переживут как-нибудь. Крифф, Гален, я не ребенок! — Орсон оттолкнул предложенную руку, рывком поднялся и прошел два шага до дивана. Буквально рухнул на него, забросив обутые ноги на подлокотник и, не дожидаясь обещанной подушки, почти мгновенно уснул. Но еще с минуту, на грани тягучего забытья и бодрствования, чувствовал на себе внимательный, изучающий взгляд. О котором собирался подумать после, но забыл. Как забыл еще о многих других вещах, смытых истеричной суетой последних недель. А на чашке Галена была нарисована банта. Лохматая коричневая зверюга с легкомысленной светлой ленточкой на хвосте.