Вуалехвост

«Крифф… я скоро перейду в отчетах на джеонозианский. В хаттском таких слов нет и не будет». — Орсон смотрел на экран и не видел бегущих по нему строчек. Пытался всеми силами оттянуть момент истины, понимая, что не сможет проконтролировать то, что случится после. Лавину событий, как водится, столкнул крошечный камешек — отметка о прочтении на докладе агентов, наблюдающих за Джин Эрсо. Кренник приглядывал за девчонкой, не имея поначалу возможности, а позже — желания как-либо влиять на ее судьбу. В шестнадцать она ушла из банды Со Герреры, точнее, ее оттуда попросту выкинули, оставив умирать посреди пустыни. Но наследственное упрямство сыграло свою роль, и уже через несколько месяцев живая и здоровая Джин попалась на краже отправленного на утилизацию оружия. Еле унесла ноги от разъяренной охраны склада, но камеры успели зафиксировать ее лицо — уже не ребенка, но молодой девушки. Еще сохраняющее детское очарование, но уже меняющееся, ожесточающееся. И так мало похожее на лица обоих родителей. Джин спешила жить, пользуясь внезапной и такой непонятной свободой, меняла имена и места обитания с легкостью мотылька, перепархивающего с цветка на цветок. Раз за разом связывалась с дурной компанией, попадалась на очередном правонарушении, сбегала из-под стражи спустя несколько дней или недель и начинала новый виток своего бессмысленного существования. Орсон мог в любой момент продемонстрировать это досье, наполненное смазанными голоснимками и сухими выписками из протоколов задержания, Галену. Ткнуть его носом, показать, как фатально ошиблась его дочь, променяв безопасность столицы на нужду и скитания. И как неправ был сам Гален, когда попросил принять и ее выбор тоже и не пытаться вернуть. И это после того, что случилось с Лирой. Особенно после того… Но годы демонстративного молчания Галена приучили Орсона взвешивать каждое слово. Тем более такое. Слишком хрупким было установившееся тогда равновесие. Слишком иллюзорным. А позже, после Скарифа, говорить на эту тему стало неловко. Вряд ли Гален изменил свои взгляды, скорее, признал за другой точкой зрения право на существование. Как признал это право за реальным миром. Учел возможность того, что близкие ему люди могут ошибиться. Но не всегда в силах нести ответственность за принятое решение. Вряд ли девчонка думала о политике, сбегая. Скорее уж безыскусно ревновала мать, чувствуя, как та отдаляется, погружаясь в самокопание и опасные фантазии. Теперь же все ее мысли должны были быть бесконечно далеки от высоких материй — жизнь на самом дне социума быстро перемалывала идеалистов. А с прагматиков снимала лишнюю шелуху. Часто — вместе с мясом и кожей. Но мотылек все порхал, досье пополнялось, а Орсон пребывал в уверенности, что знает о нем он один. Пока не пришло сообщение о том, что некая Леана Халлик по совокупности вменяемых ей преступлений помещена в трудовой лагерь на Вобани сроком на двадцать лет. Сообщение, пометка о прочтении на котором появилась за несколько часов до возвращения Кренника из лазарета, куда его привело злоупотребление стимуляторами. Таркин, после недавнего покушения увлеченно сводящий счеты с врагами политическими, о стройке не забывал, подгоняя Кренника короткими, безупречно вежливыми, но очень язвительными письмами. Требуя от директора работы на пределе сил экипажа станции, технического персонала и его собственных и тщательно проверяя выполнение поставленных задач. В результате Орсон буквально ел и спал в ремонтном скафандре, пытаясь лично проконтролировать монтаж основных креплений тарелки суперлазера, установку дополнительных генераторов защитного поля и еще множества модулей, неисправность в любом из которых могла поставить жирный крест на всем проекте сразу. Уследить при этом за тем, чем занимается в свое свободное время Гален, а главное, выяснить, где он это свободное время берет, с учетом идущих непрерывным потоком тестовых прогонов реактора и корректировки настроек ядра, не представлялось возможным. Как и найти ту лазейку, брешь в защите, позволяющую ему с легкостью проникать не только в закрытую сеть ИСБ, но и в некоторые базы данных флотской разведки. Или человека, которому была выгодна подобная осведомленность главного конструктора «Звезды Смерти». Кренник прекрасно понимал, что Гален Эрсо, невзирая на всю сложность и запутанность их отношений, по-прежнему является его уязвимой точкой. Тем рычагом влияния, с помощью которого амбиции самого Орсона могут быть в любой момент опрокинуты, втоптаны в грязь и осмеяны. Если не Таркином, то Галлиусом Раксом или кем-то еще. Желающих посмотреть на его падение должно было найтись много. Но вот предоставлять им такую возможность директор «Передовых оружейных исследований» не собирался. Ему нужно было поговорить с Галеном лично, а не слать невнятные, полные смутных намеков письма. Выяснить, что стоит за его осторожным интересом к дочери, понять, хочет ли он ее возвращения или привычно ожидает естественного разрешения ситуации. Увы, для этого надо было слетать на Иду, выкроив в своем сверхплотном графике не пару часов, а несколько дней. Но шесть месяцев, отведенных ему гранд-моффом на завершение строительства, истекали послезавтра и должны были завершиться установкой тарелки суперлазера. А если при этом что-то пойдет не по плану, то Таркину не понадобится никаких дополнительных поводов для отстранения его от должности и окончательного переподчинения станции. Поэтому разговор снова пришлось отложить, признав пока неважным, допускающим промедление делом. И сконцентрироваться на текущих задачах. А потом пришло сообщение о дезертировавшем на Джеде пилоте, и все полетело кувырком. — Снова скверные новости? Сбежавший от вас пилот грузовоза оказался настолько болтлив, что слух о нем облетел всю Джеду и вызвал ненужное оживление в определенных политических кругах. — Тон Таркина был обманчиво бесстрастен, но то, что он даже не стал оборачиваться к поднявшемуся на мостик «Исполнительницы» Креннику, говорило о многом. Как и акцентированное «от вас». Директор скосил глаза на медленно ползущую по направляющим тарелку суперлазера и проглотил первые три пришедшие ему на язык ответа. Пусть их не мог сейчас услышать никто, кроме охраны, но оправдания в данных обстоятельствах были неуместны, как и открытая конфронтация. Значит, следовало попробовать осторожное наступление. Ведь в срок он уложился, пусть и ценой того, что сейчас на станции толклись не только положенные по штату техники, наладчики, подсобные рабочие и охраняющие их штурмовики, но и свыше ста тысяч существ дополнительного персонала: от рабов-вуки до всех тех специалистов, которых ему пришлось выдернуть из лабораторий и исследовательских центров, задним числом подписав за них договоры о неразглашении. А все «непарадные» жилые уровни напоминали сумасшедший дом. Впрочем, перед тем как бросаться в атаку, следовало учесть еще кое-что. «Крифф, если Таркину, как и мне, доложили, что беглец посадил свой корабль на территории, подконтрольной Со Геррере, и явно намеревался найти этого старого ублюдка, чтобы передать ему некое сообщение, то новость действительно скверная. Но… но всегда можно сделать вид, что я не был в полной мере осведомлен о серьезности ситуации, поскольку слишком плотно занят стройкой. А я ей, хатт задави, действительно занят настолько, что еще не читал последний отчет Толван, который эта дура прислала сегодня утром! А ведь она уже второй месяц твердит о том, что на Иду не все ладно… Как же все не вовремя!» — Бросьте, губернатор, — с фальшивой уверенностью произнес Кренник, чувствуя, что пауза опасно затягивается и списать ее на банальное изумление уже не выйдет. — Что мог знать пилот, перевозящий кайберы? К тому же, кажется, он был из местных, так что причина его бегства может оказаться… банальной. А слухи… На данном этапе соблюсти полную секретность невозможно, вы же сами это признавали. — Вы так спешите предстать перед Сенатом и ответить на вопросы политиков? Подкрепленные не досужими вымыслами базарных торговок, а фактами. Скандал выйдет изрядный. — Таркин чуть повернулся, продемонстрировав хищный профиль, но все еще оставаясь в тени. И продолжил говорить так же скучающе мягко, словно речь шла не о возможном разглашении государственной тайны, а о вкусе грибного соуса, поданного к птице: — Не думаю, что паника, неизбежно последующая за подобными новостями, будет спокойно воспринята в правящих кругах. Кренник дернул шеей, пытаясь ослабить ставший вдруг слишком тесным воротник. Ощутил, как кровь приливает к лицу, а сквозь маску благодушия и подобострастия неумолимо прорастает тщательно подавляемое до того раздражение. Возразил, излишне резко и нервно, теряя контроль над голосом и остро осознавая уязвимость своего положения: — Когда строительство будет завершено, мнение Сената уже перестанет иметь значение — им придется принять тот факт, что станция готова. Во всех смыслах! — А она готова? — Гранд-мофф с неторопливостью рептилии перетек из одной позы в другую и теперь смотрел на Кренника прямо, не отводя давящего, насмешливого взгляда. — Тогда испытаем ее немедленно, решив две проблемы сразу. Полагаю, директор, вы не откажетесь опробовать свое детище на Джеде. Освежить, так сказать, воспоминания. И продемонстрировать эффективность оружия. Орсон вздрогнул, как от удара. Таркин расчетливо бил по больному, напоминая о позорной неудаче, постигшей его в Священном городе. И о том, что теперь — именно теперь — он дает ему шанс отомстить. Оборвать все оставшиеся ниточки. Было ли это намеком на Галена, зависимость Орсона от которого гранд-мофф высмеял публично? Попыткой воскресить старый скандал, связанный с Лирой, к раздуванию которого были причастны столь многие? Или его интерес к Джин Эрсо оказался не так уж хорошо скрыт за скучными строками отчетов? Тут Кренник оборвал цепочку размышлений, не желая сейчас думать о том, к чему она могла его привести. — Разумеется, губернатор. — Он постарался вложить в свои слова все сразу: и злость на Таркина, и затаенную ненависть к собственной слабости, и обиду за украденный триумф. Все вместе это образовало безумный коктейль, от которого перехватило горло, и следующая фраза получилась больше похожей на шипение: — От Джеды камня на камне не останется! Таркин медленно, по-змеиному моргнул и растянул углы рта в улыбке, наблюдая за тем, как раздосадованный директор разворачивается на каблуках, взметнув плащом, словно хвостом тропической рыбки, и резким жестом призывает охрану следовать за ним. Последняя фаза игры обещала быть интересной. *** «Идиот, идиот, идиот!» — Кулак раз за разом вбивался в стенную панель, отзывавшуюся на удары слабым дребезжанием. Он подставился, повелся на провокацию, как мальчишка. Опрометчиво пообещав испытать станцию до проведения хотя бы минимальных тестов совместимости систем. И теперь любая его ошибка могла стать фатальной. Кренник медленно выдохнул, уперся в гладкий металл ладонью, гася последние колебания, и отстраненно подумал о том, что надо бы прислать ремонтников — закрепить панель как положено. А то даже стукнуть некуда, чтоб ничего после удара не отвалилось! «С другой стороны, хоть на подчиненных не сорвался». — За время своего обхода станции после завершения установки тарелки суперлазера он задал рабочим сотни уместных, но абсолютно пустых вопросов. Посетил основные узлы, похвалил бригадиров за усердие и приказал провести поверхностный осмотр, в котором принял личное участие. Подспудно Орсон надеялся найти следы саботажа — с Таркина сталось бы так грубо его подставить. Запороть испытания, а потом обвинить в непрофессионализме и несоответствии занимаемой должности. Но губернатор тоже был неглуп и понимал, что станция и без диверсантов уязвима и требует аккуратного обращения. Только вот требовать отдачи при этом собирался без всяких скидок на необкатанность конструкции. Оставалось молиться всем богам да Силе, веря, что этот раз окажется удачным и попадет в ту часть распределения статистических вероятностей результатов выстрела, которая не заканчивалась ни взрывом реактора, ни радиационным «пшиком» и выгоранием кайберов. «Крифф, а я ведь еще оговорился, упомянув, что беглый пилот с Джеды. Таркин наверняка сообразил, что я читал первый отчет службы безопасности. И не читал второй, поскольку понятия не имею, откуда этот искатель приключений на свою задницу вылетел. И был ли у него на борту груз…» С кайберов мысль перескочила на Иду, а оттуда на Галена, повертелась, поворачиваясь то одним, то другим боком, снова вернулась к Джеде и пропала. Приказ об эвакуации гарнизона уже был отправлен, и у Орсона оставалось всего тридцать восемь часов на то, чтобы убедиться — станция готова стрелять. А он готов нести ответственность за последствия выстрела. Не наземные, нет, за это пусть Таркин отвечает, а внутренние. Сделав мысленную пометку: провести как можно более полный осмотр станции после выстрела, — Кренник приказал принести себе запрещенный медиками каф и углубился в бездонное море отчетов о результатах установки компонентов фокусировочного модуля. Следовало точно выяснить, с каким смещением тарелка суперлазера встала на место и поддается ли это расстояние корректировке с помощью полей удержания. «Подруливать» тарелкой пришлось еще дважды, буквально по сантиметру вписывая концентраторы в заданные для них рамки, но в конце концов все село в пазы даже четче, чем можно было надеяться. Спасибо Галену, сумевшему в итоге модернизировать сетку разгонных каналов так, что их выходы находились на равном расстоянии друг от друга. «Неужели это наконец-то закончилось?» — Глядя сквозь тонкую пелену затянувшего открытый проем защитного поля на то, как строительные дроиды заваривают последние стыки на иссиня-черной дюрастали бронированных кожухов питающих главный калибр энерговодов, директор испытал мимолетное чувство сожаления. Мучительное, изматывающее, но привычное состояние «вечной стройки» сменялось чем-то новым. Подернутым дымкой лихорадочного ожидания, предвкушением неотвратимой трансформации. Кренник посмотрел невидящим взглядом в чашку с кафом, куда Водран, такой же серый от усталости, как и сам директор, пару минут назад щедро плеснул коньяка из своей фляжки. Отставил в сторону, пристроив на забытый монтажниками ящик, и резко выдохнул, обхватывая себя руками. Нервная дрожь поднималась изнутри, проползая по спине колючим холодом и заставляя неметь пальцы. Орсон дернул плечом, стряхивая руку обеспокоенного адъютанта, зло оскалился своему искривленному отражению в зеркальном боку пневмоцилиндра запирающего механизма гермоворот. Выпрямился, скомкав в кулаке край плаща, и медленно втянул пахнущий смазкой воздух в легкие. Таркин хотел украсть его победу? Пусть так. Что бы ни ждало его у Джеды — триумф или поражение, — он встретит его с открытым лицом. Только вот с самим лицом для начала надо что-то сделать… Ржаво-коричневый шар планеты наплывал, заполняя весь обзорный экран основного командного пункта и отбрасывая тревожные тени на фигуры собравшихся. Кренник смотрел прямо перед собой, зная, что для обитателей Священного города вышедшая на позицию боевая станция затмит солнце. В этом было нечто символическое. Последний красивый жест — месть за то, что ему пришлось испытать там, внизу. Смотреть на стоящего рядом Таркина не хотелось. Губернатор прекрасно владел собой, но скрыть нервозность полностью так и не смог. И даже напоминание о том, что Император ждет от гранд-моффа доклада, не стало для Орсона достаточным основанием поторопиться. Палпатин ждал двадцать лет, подождет еще две минуты. Пока он будет смотреть. «НиДжеда, место Силы, в котором не осталось Силы, лишь те, кто все еще в нее верят. Что ж, теперь и верить будет некому». — Искривившая губы улыбка пришлась очень кстати в отрепетированном обмене колкостями. Таркин требовал приступать немедля, Кренник с почти искренним разочарованием бросал свою реплику, сожалея о том, что станцию не посетили ни Вейдер, ни Император. Губернатор в ответ выражал мнимую заботу о сохранении его репутации на случай неудачи. В то время как оба они прекрасно знали, что приложили бы все усилия для того, чтобы минимизировать возможный ущерб. Тестовый выстрел — это тестовый выстрел, посторонних тут быть не должно. Слишком многое могло пойти не так. Да что там могло, обязано было! — Мы готовы уничтожить этот спутник по вашему приказу! — Уверенность с ноткой раздражения, маскирующей тлеющий под слоем самовнушения животный страх. Восемьдесят девять процентов симуляций выстрела на полной мощности оканчивались неудачей. И хорошо еще, если это было только не сработавшее зажигание. Таркин об этом знал, судя по тому, каким взглядом он мазнул по нервно дергаемой Орсоном перчатке. Сам губернатор руки предусмотрительно сложил за спиной. — Нам нужна лишь демонстрация. Священного города будет достаточно. — Даже сейчас Таркин не упустил случая уколоть его. Загнать булавку под кожу и заставить собраться. — Цель — Джеда-сити, минимальная мощность! Получившие отмашку операторы защелкали переключателями, забормотали команды, уткнулись в мониторы, пряча лихорадочно блестевшие глаза. А на обзорных экранах замелькали схемы наведения и панорама приговоренного к уничтожению участка планеты. Собравшиеся на мостике «лишние люди» — из свиты Таркина и не только — тихо переговаривались, пытаясь угадать, на что будет похоже обещанное зрелище. Многие из них прекрасно знали, как выглядит орбитальная бомбардировка — град огня, падающий вниз, покрывающий язвами ожогов далекую землю. Впечатляющая демонстрация технологической мощи Империи. Но тут… тут должно было быть что-то особенное. Кренник скользил взглядом по залу, отмечая четкость выполнения операций, предшествующих подготовке к выстрелу, и владеющее экипажем возбуждение. Ручеек передаваемых с мостика приказов на нижних уровнях превращался в сметающую все на своем пути волну команд: задействующих защитные поля, корректирующих параметры разогревающегося реактора, разгоняющих пока слабый, но уже заметный поток частиц паразитного излучения. Зажигающих внутри кайберов бело-зеленое пламя, которое нить за нитью, лепесток за лепестком собиралось у концентраторов, готовясь расцвести смертоносным цветком в тарелке суперлазера. Шикнув на сунувшегося с докладом Птерро, Кренник снова дернул перчатку и вперился взглядом в основной экран. Не выдержал, сложил руки на груди, пряча дрожащие пальцы. Натянул на лицо маску уверенности, попытался улыбнуться, но не смог ничего сделать с кривящимся уголком губ. «Священный город, город мертвых…» Ненависть, густая и вязкая, поднималась со дна души. Фантомной болью дергала ногу, щекотала ребра, скользила по ладони ощущением узорчатой ткани давно сгоревшего вместе со своей хозяйкой пояса, лезла в ноздри запахом истлевших костей и паленого мяса. Сдавливала виски призрачной духотой катакомб под Храмом Кайбера. Он выжил тогда. Вопреки всему, выжил и вернулся, чтобы обрушить на иссушенный вечностью город море. Восемь лучей собрались в один, соткались в пылающую нить и устремились вниз. А где-то глубоко в катакомбах НиДжеды тусклые лампы мигнули и погасли, забрав с собой блик на грязном обломке розового камня, вплетенного в браслет «Той, что гасит и зажигает свечи». Сморщенная старуха в выцветшей шали протянула руку и накрыла ладонью последний огонек, погрузив ряды скалящихся черепов в извечную тьму. Узкие губы шевельнулись, слабый шепот поплыл в темноте, вплетая молитву в завитки невидимого дыма: «Холод во мраке, И холод, где свет. Древнее солнце не в силах согреть. Сыщешь в дыхании жизни тепло, В жизни есть Сила, А в Силе есть жизнь, И Сила сама не иссякнет вовек». Вспышка над Священным городом была ярче тысячи солнц. Обломки планетарной коры, каждый из которых мог поспорить размерами с крейсером, взлетели вверх фонтаном, словно песок под ладошкой расшалившегося ребенка. Долина, в которой много тысяч лет назад был заложен город, ставший потом местом паломничества миллионов разумных, превратилась в оплавленную яму. Окуталась паутиной исполинских молний, пронизывающих поднимающееся над местом взрыва пылевое облако. Джеда вскрикнула и замолчала навсегда. «Как красиво…» — неосторожные слова, служившие лишь бледным отражением мыслей, кружившихся в голове Кренника, упали в потрясенную тишину командного центра. Взломали тонкий лед, сдвинули с места застывшее время, породили осторожные шепотки за спиной. Зрелище действительно оказалось впечатляющим. А ведь это была лишь минимальная мощность… Что же тогда могла дать пиковая? Орсон шагнул вперед, задел плечом стоящего на пути Таркина, не заметив, и медленно побрел к выходу. Ему нужно было осознать случившееся. Оценить и осмыслить. Выработать новую линию поведения. Но никто не собирался ждать, пока он подготовится к следующему раунду. — Вынужден принести вам свои извинения, директор, — судя по голосу, Таркин улыбался. «Если бы это было правдой…» — Орсон развернулся боком, по-птичьи наклонив голову и глядя на губернатора практически через плечо. — Вы оправдали терпение Императора, завершив проект… успешно. — И вы отразите это в своем докладе? — Привычная игра вдруг перестала казаться игрой. Вышла на новый уровень. И Орсон снова увидел перед глазами дуло тяжелого бластера. Только вот сейчас Таркин не колебался. — Я сообщу Императору, что с сегодняшнего дня беру на себя руководство этим разрушительным оружием, мощь которого позволит нам… В ушах у Кренника зашумело. Губернатору не нужно было ничего делать самому — никакой тщательно подготовленный саботаж не мог сравниться в элегантности с этим элементарным решением: удостовериться в боеспособности станции, оценить результат и присвоить его себе. Легко и непринужденно, на глазах у десятков молчаливых свидетелей. Только потому, что есть желание и хватает полномочий. Ярость взметнулась стеной огня, смела остатки самоконтроля и выплеснулась наружу безобразной истерикой. «Мое, мое, мое!» — Какие, к ситхам, нужны были доказательства? Он строил эту станцию, он отдал ей двадцать лет жизни, унижался, льстил, уговаривал и работал. Долгие годы работал, создавая шедевр. Только для того, чтобы подарить его человеку, в принципе не способному оценить красоту получившегося нового мира? Не дубины для разбивания черепов, но изящнейшего хирургического инструмента, способного перекроить галактику?! Увы, все его возражения были для Таркина лишь пустым сотрясением воздуха, не более. — Не думаю, что вам можно доверить руководство объектом, — губернатор гнул свою линию, туже и туже затягивая петли словесной ловушки. Зная, что у жертвы нет шансов. — После того, как вы допустили утечку информации с Иду. Из лабораторий, которыми руководит Гален Эрсо. «Гален?!» — Кренник подавился воздухом. Он ведь так и не прочитал отчетов ни Толван, ни станционной службы безопасности. Не выяснил, откуда вылетел дезертир. Не успел… — Я разберусь, — голос просел, став надсадным хрипом. «Я так разберусь, Гален, что мало не покажется никому!» *** «За последние недели отмечено увеличившееся число выходов главного конструктора на «прогулки» в дальние части лабораторного комплекса. «Гуляет» доктор Эрсо в одиночестве. Вероятно, время от времени выбирается на поверхность (в хорошую погоду). Вывод сделан на основании появления доктора в жилой части комплекса в мокрой одежде». Толван не могла излить свое возмущение лично, поэтому щедрой рукой рассыпала в тексте кавычки и язвительные, по ее мнению, ремарки. Кренник листал страницу за страницей этого бесконечного и совершенно бессмысленного отчета, из которого пока мог сделать один-единственный вывод: Гален работал, и его группа работала тоже, понимая, что сроки поджимают и уходить с рабочего места спать — непозволительная в их положении роскошь. Сопоставляя записи о длительных отлучках Галена с присылаемыми на станцию новыми схемами или уточнениями расчетов, директор мог с уверенностью сказать — совпадают они до четверти часа. Эрсо отправлял пакет данных и шел бродить по туннелям, обдумывая следующую проблему. Как ко всему этому удалось приплести беглого пилота, причем так, чтобы говорить о виновности Галена с абсолютной в ней убежденностью? Посадочная площадка грузовых шаттлов располагалась в другой части комплекса, и единственной возможной точкой пересечения ученых с наемными работниками была большая столовая, где кормили охрану и младший технический персонал. А Гален предпочитал есть у себя, нервничая в любой компании, включавшей больше двух незнакомых разумных. Выходы на поверхность? На Иду в сезон бурь? Смешно! Эрсо всегда говорил, что свое по горам отпрыгал во время медового месяца. Правда, кривился при этом так выразительно, что сразу было ясно: повторения не последует. «Какого тебя вообще понесло тогда в экспедицию? Да еще на полгода сразу!» До выхода из прыжка оставалось меньше получаса. До конца отчета — семьсот сорок страниц поминутной фиксации действий восемнадцати человек. Беззвучно выругавшись, Орсон перемотал файл почти до конца, решив уделить внимание тем дням, которые могли представлять хоть какой-то интерес. И зацепился взглядом за строку, указывающую на посещение лазарета. Гален взял две мощного дозы снотворного и стимуляторов. Но важно было не это, а приписка: «Как обычно». «Зедекес-24» в нелетальной дозировке обеспечивал пациенту шесть часов глубокого сна на любой стадии переутомления. Или после первых трех степеней допроса с пристрастием. Кренник прекрасно знал это, поскольку регулярно использовал служебное положение в личных целях и знакомился с достижениями передовой фармакологии на собственном опыте. Память услужливо подсунула эпизод с его недавним «обмороком». Тогда он списал это на общее истощение: в цепкие руки медиков Орсон попал буквально через двадцать часов, когда умудрился «поплыть» прямо посреди инструктажа, проводимого им для научной группы Водрана. Матиз отволок шефа в лазарет на себе, презрев вялые возражения и попытки вырваться. После курса принудительного очищения организма, включавшего переливание крови и двойную порцию общеукрепляющих, директор двое суток мог изъясняться исключительно на хаттском и шепотом. Говорить в голос сил не хватало. А потом случилась эта история с досрочно прочитанным сообщением. Не единственным, как подозревал Кренник. Только все предыдущие вхождения в сеть Гален спрятал. Причем так искусно, что заподозрить его вмешательство было невозможно. Или у Орсона был недостаточный уровень доступа. «Крифф, только не это…» — Если Гален добрался до баз данных флотской разведки и контрразведки, то наверняка нашел там всю ту переписку, которую Кренник вел с руководителями департаментов, ведающих внедрением спящих агентов и контролем за известными террористическими организациями. Все, что касалось Лиры. И было тщательно склеенной из полуправды фальшивкой. «Боги…» — Орсон прислонился ноющим затылком к холодной коже подголовника и зажмурился. От этих иллюзий Гален точно избавился. Пусть он никогда не пытался мелочно мстить, но концепцию «око за око» признавал верной — хотя бы в силу своего происхождения. Простые окраинные аграрные миры имели простые нравы. А родной Эрсо Грейндж был весьма… безыскусным, не приемлющим притворства местом. «Традиции, впитанные с молоком матери устои общества. Хатт их всех задави!» Кренник быстро набросал текст запроса, досадуя на то, что связаться с архивом разведки удастся только с Иду. А вот сам комплекс по переработке кайбера можно было достать и из гиперпространства. «Обращений к базе данных пилотов транспортников — восемнадцать за последние шесть недель. Основной критерий отбора — родная планета, вспомогательный критерий отбора номер один — наличие семьи и близких родственников, вспомогательный критерий отбора номер два — уровень психологической устойчивости. Способ сортировки…» Строки скользили по экрану датапада, складываясь в единую картину. Указывая на уже известного ему человека. «Бодхи Рук, двадцать пять стандартных лет, пилот грузового шаттла. Уровень квалификации — средний, к перевозкам опасных материалов не годен. Внушаем, вредных привычек не имеет, в нарушениях закона не замечен. Рекомендуется к работе на коротких одиночных рейсах». Гален выбрал жертву идеально. В глазах такого, как этот Бодхи — больших и испуганных даже на голографии в персональном досье, — авторитет главного конструктора был сродни авторитету бога. А если тот еще и знал Со Герреру, за годы партизанской борьбы обзаведшегося такой репутацией, что им впору было пугать маленьких детей на Корусанте, то удивляться результату не стоило. Возможно, перед смертью этот внушаемый дурак успел трижды проклясть Эрсо, но кого это заботило? «Гален, Гален… пацифист криффов. Внимания тебе захотелось… известности. А может, и правда?» — Кренник замер, обдумывая случайную мысль. Он когда-то пообещал Эрсо славу. Среди всего прочего, о чем сейчас вспоминать не стоило. А вместо этого заставил много лет торчать в самом глухом углу галактики, без надежды получить причитающееся по праву. Что ж, известности в рядах оперативников Альянса повстанцев Гален точно добился. Геррера, хоть и действовал самостоятельно и так, что политические сторонники Старой Республики в ужасе отводили глаза, когда в новостях крутили репортажи с мест его «выступлений», считал себя причастным к Восстанию. И мог поделиться информацией с заинтересованными лицами. Но вот успел ли? С другой стороны, испытания были проведены, станция фактически введена в строй. Следовательно, Сенат скоро выяснит, что случилось на Джеде. Рискнет ли вдаваться в детали — пока неизвестно. А вот ему разбирательство еще только предстоит. Дождь на Иду лил стеной. И жалкие, мокнущие под ледяными потоками сутулые фигуры ученых, пытающихся забиться под козырек главного входа в комплекс, не вызывали в директоре ничего, кроме брезгливого равнодушия. Он знал их — кого лучше, кого хуже — видел тысячи раз, читал досье, имел возможность оценить таланты. И был абсолютно уверен, что при малейшем давлении они сломаются. Сломается и Гален, если правильно надавить. «Око за око…» Кренник расплылся в фальшивой улыбке, чувствуя, как холодная вода стекает за шиворот, пропитывает рукава и барабанит по плечам, соскальзывая с плотной ткани накидки. Стоящему напротив него Эрсо было куда хуже. — Станция достроена, — торжественно произнес Кренник, обводя внимательным взглядом всех присутствующих. Толван среди офицеров не было, но она никогда не стремилась выходить под дождь, жалея протез. А вот ее помощник сейчас осторожно проталкивался к шаттлу, выискивая глазами Птерро. Гален моргнул, продолжая стоять на месте. — Ну же, Гален? Неужели тебе нечем гордиться? Эрсо моргнул еще раз, скривил губы и провел рукой по лицу, отводя назад намокшие пряди. — Я… удовлетворен, — ровно отозвался он. Кренник закатил глаза и поежился — торчать под дождем было неприятно. Под ледяным душем гнев остыл, сменившись тоскливым недоумением, но дело надлежало довести до конца. — Давай, собери свою группу, я хочу сказать им пару слов. Гален мотнул головой, и его коллеги друг за другом потянулись к середине посадочной площадки. Все, что они думали по поводу действий директора, читалось на кривящихся в раздражении лицах и в скованных позах замерзающих людей. «Помариновать бы их тут часик-два… Сами бы запели!» Кренник, выждав, пока все выстроятся перед ним, а Эрсо отойдет в сторону, став по правую руку, выпрямился, расправил плечи и заговорил. О предательстве, врагах Империи и прочей чуши. Придуманная в последние минуты перед посадкой речь являлась лишь кратким пересказом событий текущей недели. И была направлена не на выявление предателя, а на объяснение серьезности ситуации. Предназначалась не группе Галена, но ему самому. А когда в ответ на предложение виновнику переполоха выйти вперед ученые лишь недоуменно переглянулись, Кренник вздохнул и жестом велел охране приблизиться, взяв оружие на изготовку. Недоумение переросло в тихую панику. Особенно когда Орсон поднял руку, готовясь скомандовать «Огонь!» и все еще ожидая реакции Галена. Этого нового, пугающего Галена, который совсем недавно абсолютно спокойно отправил на мучительную смерть невиновного человека. Платформа озарилась вспышками выстрелов, тела попадали на мокрую дюрасталь, а Кренник развернулся на каблуках и врезал Галену в челюсть. — Зачем ты это сделал? — Эрсо стоял на четвереньках, ошалело мотая головой, и молчал. — Зачем ты это сделал, сукин ты сын?! Кренник опустился на колено, сгреб Галена за воротник и подтянул поближе. — Джеды больше нет, Со Герреры и его боевиков — тоже нет. На месте Священного города одна большая воронка… Ты этого хотел, когда на всю галактику кричал о «Звезде Смерти»? Этого? — Ты здесь… не на станции. — Гален улыбался, глядя на него безумными глазами. — Да! Потому что Таркин… — Орсон осекся, чувствуя, как его накрывает волной дурного предчувствия. Он спросил неправильно, задал не тот вопрос: не «зачем», а «ради чего» Гален все это устроил. «Крифф…» Заполошно заверещала сирена воздушной тревоги, штурмовики завертели головами, а сквозь шум дождя пробился тонкий вой двигателей заходящих на цель кораблей противника. — Беги, — Гален без труда поднялся на ноги, потянув не сопротивляющегося Кренника за собой, — беги, Орсон. Шум, гам, крики… среди которых резко выделялось истошное «Отец!», потонувшее в грохоте близкого взрыва. Кренник дернул бластер из кобуры, инстинктивно заслоняя собой Галена. Галена, спустя какую-то секунду ставшего живым щитом для него самого, когда протонная торпеда вошла точно в середину посадочной площадки, разметав в стороны живых и мертвых. Ледяная вода показалась кипятком, а воздух спрессовался, завяз в легких, не давая вздохнуть. Его дернули куда-то вверх, оглушив стрекотом комлинка, поволокли к чудом уцелевшему шаттлу мимо искореженных полос металла, догорающих обломков, ошметков разорванных взрывом тел. Среди которых он сквозь мельтешащие перед глазами цветные круги упрямо пытался найти нужное. Лучше бы не находил. — Гален… — Не жилец, эвакуируемся сами, — коротко отозвался Матиз, поудобнее перехватывая оседающего на подгибающихся ногах Кренника. Последним, что тот запомнил, был мокрый край рампы, через который никак не удавалось переступить. А потом накатила заполненная жаром, удушливая темнота. «Глупая тука вышла погулять, глупая тука…» — Разлепить веки было почти непосильной задачей. Вдохнуть, ощутив врезающиеся в бок ремни — неосуществимой. Но зверь внутри хотел жить и не был расположен принимать во внимание моральные проблемы своей сознательной части. Поэтому Орсон корчился, мучаясь приступом удушающего кашля, давился черной жижей, скопившейся в легких, и неумолимо приходил в себя. — Гх… Гален? Сидящий рядом Птерро покачал головой, вкладывая в безвольную руку Кренника миниатюрный голопроектор. — Сэр, пока вы были без сознания, пришел вызов от лорда Вейдера. От вас требуется прибыть на Мустафар как можно скорее. — С тем же успехом Птерро мог зачитать ему некролог. Орсон нашарил защелку, отстегивая удерживающий его ремень, качнулся вперед, едва не повалившись на колени сидящему напротив штурмовику. Выпрямился, цепляясь за черную броню, и поковылял в сторону освежителя. Вывернуло его дважды. Кое-как разогнувшись и радуясь тому, что в крошечной кабинке попросту некуда было падать, Орсон вцепился в раковину, глядя на стекающую в слив воду, густо окрашенную красным. Из носа лило ручьем, но мучительная боль уходила, уплывала из его головы вместе с кровью. Мокрая, пропахшая гарью одежда липла к телу, заставляя дрожать от холода. Рука вместе со все еще зажатым в ней проектором ходила ходуном. «Толван и ее помощник. Он хотел отдать что-то Птерро. Не это ли?» Орсон прижал рукав к носу, чтобы не капало на сапоги, прислонился спиной к двери освежителя и ткнул в кнопку активации. Вздрогнул, когда перед ним возникла миниатюрная голограмма Галена. Полупрозрачный, перечеркнутый полосами помех силуэт Эрсо подошел к площадке для записи, встал в центре, провел руками по лицу и вдруг из уверенного в себе, собранного человека превратился в совершеннейшую развалину. Плечи поникли, лицо приобрело загнанное, страдающее выражение, спутанные волосы упали на лоб, усиливая ощущение общей неряшливости. А голос… Услышь его Орсон в другой обстановке — поверил бы, не усомнился ни на секунду. Как наверняка не усомнился адресат сообщения. Джин Эрсо. Девчонка, пришедшая за своим отцом на Иду и вряд ли пережившая атаку «союзников». Ребенок, которого Гален так цинично использовал, уверяя в своей бесконечной любви, глубочайшем раскаянии и неимоверных мучениях. Беглый пилот передал сообщение Со, тот намекнул Альянсу повстанцев, а они уже выдернули из лагеря на Вобани Джин, подозревая, что Геррера так просто не расстанется с информацией. Не допустит к себе чужого человека. Да, Гален усвоил преподанный ему Орсоном урок. Переосмыслил и творчески развил полученный опыт, парой фраз превратив Джин в то, что Кренник намеревался сделать из Лиры. Агента. Проводника своей воли. Только у Галена получилось куда лучше. Естественнее. Слушая, как Эрсо говорит об оставленной в конструкции станции уязвимости, Орсон давился истерическим смехом и собственной кровью. Даже ребенок знает, что взрыв в реакторе приводит к гибели всего корабля. Но как меняются слова, когда слышишь их из уст профессионала. «Ты стал слишком хорошим лжецом, Гален… «Все, что я делаю, я делаю из любви к тебе, Джин…» А чем ты руководствовался, когда травил меня? Когда подставлял под неизбежный удар? Знал же, чем все кончится. Предвидел!» Орсон провел рукой по лицу, размазывая кровь и воду. Моргнул, посмотрел на свое отражение в зеркале и достал из кармана футляр со стимуляторами. Он слишком дорого заплатил за свою «Звезду Смерти», чтобы останавливаться на полпути. «Не оборачиваться, только не оборачиваться. Оставить прошлое в прошлом, сделать еще один шаг вперед. Еще, еще и еще!» Вейдер — ситх, обломок человека в высокотехнологичной броне. Чудовище, наделенное мистической мощью. Последний приверженец почти забытой религии и верный монстр у трона Палпатина, бывшего когда-то скромным сенатором от провинциальной планетки. Но раз у талантливого политика получилось обуздать ситха, может получиться и у кого-то другого. Нужно только попробовать. *** Замок на Мустафаре впечатлял. Подавлял размерами и гнетущим ощущением безысходности, вынуждал нервничать против воли. Орсон пытался отвлечься от предстоящего разговора, изучая архитектурное решение — в черной громадине на горизонте было что-то от Храма Кайбера на Джеде и от его собственного проекта, «Шпиля», гордо вспарывающего острыми гранями низкое небо Корусанта. Но вот внутри резиденции лорда Вейдера разительно отличались друг от друга. Директор шел за одиноким слугой в надвинутом на самый нос капюшоне и старался не слишком явно глазеть по сторонам. Освещение коридоров было рассчитано на ночных тварей или обладателей инфракрасного зрения, и поэтому то и дело выскакивающие из окружающей темноты детали барельефов порядком пугали. «Так и поседеть недолго!» В огромном зале, пол которого представлял собой лишенный перил, висящий над бездной набор платформ и мостиков, слуга оставил Кренника одного. Переступив с ноги на ногу, Кренник осторожно взглянул и вниз и тут же отвел глаза. Панорамное окно, за которым занимался поздний рассвет, выглядело куда привлекательнее. Поправив парадный плащ и одернув китель, Орсон порадовался своей предусмотрительности — запасной комплект формы пришелся очень кстати. Являться в такое место в грязи и копоти было недопустимо. Пусть подобная идея и виделась более интересной, давая возможность произвести правильное впечатление, но риск того определенно не стоил. «Кажется, прерогатива впечатлять тут принадлежит исключительно хозяину…» Первой в зал вошла тень. Огромная, неправдоподобно густая, она окатила гостя волной потустороннего холода, заставив дернуться, нервно облизать губы и теснее сплести пальцы, пряча дрожь. Механическое дыхание и густой бас дополнили образ. — Лорд Вейдер… — Голову пришлось задрать, подставляя горло. И так и застыть, выслушивая обвинения и пытаясь оправдаться. И за уничтоженную Джеду, и за выпад в адрес Таркина, и за свое видение концепции боевой станции. И за желание донести это видение до Императора. При упоминании последнего Вейдер сделал шаг вперед, и от ледяного прикосновения тьмы Кренник сбился, скомкал фразу, зачастил и умолк, исчерпав аргументы. Все оказалось зря: уничтожение Священного города велено было списать на взрыв на шахтах по добыче кайбера, станцию, как ни абсурдно это звучало, — вновь засекретить и найти оставленный Галеном «подарок». Но это Орсон припустил мимо ушей, зацепившись за другое, куда более важное: — Так я все еще… руковожу станцией? И вы скажете Императору… Что именно Вейдер должен был передать Палпатину, директор сказать не успел. Звук внезапно исчез, а горло перехватило так, что сглотнуть образовавшийся колючий ком удалось с большим трудом. Но давление никуда не делось! Отчаянно пытаясь втянуть в легкие хоть немного воздуха, Кренник с внезапным ужасом вспомнил все те истории, которые рассказывали в курилках Генерального штаба под конец ночной смены. О том, что с аудиенции у ситха возвращаются не все. Кажется, он сейчас проверит слухи на собственной шкуре. «Я не…» — Пальцы бессильно скользнули по вороту кителя, пытаясь смахнуть невидимую петлю, но не находя ничего. Картинка перед глазами поплыла, чернея по краям, а блестящий пол ударил по коленям, но этого он уже не почувствовал. Только зафиксировал факт падения угасающим сознанием. А вот прозвучавшие вслед за этим слова врезались в память до боли. — Не подавитесь своими амбициями, директор. Хватка на горле внезапно разжалась, и не удержавший равновесия Кренник ткнулся лбом в пол, оказавшийся до отвращения теплым. «Крифф, так меня в лужу носом еще не макали». — Оперевшись на подрагивающие руки, Орсон толкнул непослушное тело вверх, надеясь, что не рухнет в последний момент с платформы, избавившись от всех проблем сразу. Криво улыбнулся, проводив взглядом мелькнувший вдалеке краешек черного плаща, и двинулся прочь, едва не столкнувшись в коридоре с недовольно поджавшим губы слугой. Но директору было плевать на мнение чужих ручных зверушек. Его признали ценным специалистом, невзирая на все допущенные мнимые и реальные просчеты. Оставили в живых. Отпустили гулять на коротком поводке, но отпустили же. Дали шанс исправиться. «Знать бы еще, почему все — от Вейдера до Таркина — свято уверены в том, что Гален заложил в конструкцию станции критическую уязвимость. И не помог ли ему в этом нелегком деле кто-то из власть имущих? С-ситх… А хоть бы и он. Ведь Вейдер, говорят, куда больше уважает флот… и большие, красивые кораблики…» Орсон обернулся лишь у самого трапа. Взглянул на вздымающийся ввысь расколотый пик замка, коснулся саднящего горла и отвернулся, стараясь не думать о том, что ледяная тень Вейдера будет теперь преследовать его всегда. Куда бы он ни пошел и что ни предпринял. Только вот жизнь его при таких раскладах рискует стать до обидного короткой. «Зато какой шанс войти в историю!» Но сначала надо было разобраться с наследством Эрсо. «Не знаю, кого ты хотел обмануть, Гален, но я позволю, последний раз позволю себе не поверить твоим уловкам». — Курс на Скариф. По кратчайшему маршруту. Солнце обрушилось на больную голову, как гидравлический молот. После сухой жары Мустафара влажный, горячий полдень Скарифа воспринимался как насмешка. Шепот волн, шелест пальм. И свившая где-то здесь гнездо змея предательства. Кренник осторожно помотал головой, пытаясь вытрясти из нее нехарактерное поэтическое настроение. Со стимуляторами он определенно перестарался, но выбора не было. В лазарете потом отлежится. И даже, к ужасу медиков, придет туда сам. Правда, характерные следы удушения придется объяснять отдельно, но это, честно говоря, такая мелочь… — Генерал Рамда, вам сообщили о цели моего визита? — Директор шагнул вперед, в тень здания, даже не скосив на собеседника глаза. Тот засуетился, обернулся на оставшуюся у шаттла охрану, нервно кивнул. — Информация. Вы хотите что-то проверить, сэр? — Мне нужны все файлы, которых каким-либо образом касался Гален Эрсо. Запрашивал на просмотр, копировал, пересылал. — Креннику хотелось добавить еще пару слов, но он сдержался. Не говорить же коменданту базы, что он готов всю «Цитадель» разобрать по камешку, только бы найти требуемое Вейдером. Существующее ли — разговор отдельный, который сейчас даже не стоило начинать, чтобы не расстраиваться. — За какой срок? — Рамда нахмурился, прикидывая требуемый объем данных. Положение Кренника, как директора «Передовых оружейных исследований», позволяло ему запросить хоть весь архив целиком, но не собирался же он этого делать? Ведь архив на то и архив, чтобы хранить информацию, а не работать с ней в режиме реального времени. — Два года, — Кренник зашел в турболифт и заранее поморщился, представляя, что сделает с его больной головой даже минимальная перегрузка. — Если не найдем, то за все время существования «Цитадели». — Да, сэр, — потерянно отозвался Рамда. — Я выделю трех операторов вам в помощь. — Отлично, — кисло заметил Кренник. Привлекать лишнее внимание к предмету своих поисков не хотелось, но других вариантов не было. Сам он, даже зная примерно, что искать, копаться в данных мог до столетия Палпатина. Благо копаться было в чем. «А может, ну ее, эту станцию? — пришла шальная мысль. — Ведь интересных проектов было за эти годы куда больше одного. И многие из них сулили быстрый карьерный рост. Но ведь так хотелось славы. Научной, в первую очередь. Не для себя, для двоих… Крифф, теперь уже даже не спросишь, стоило ли стараться!» Мельком взглянув на усеянные пальмами песчаные пляжи, которые из командного пункта башни были как на ладони, Кренник шагнул к пульту оператора и рассеянно провел пальцами по кнопкам. Где Гален оставил свой «сюрприз»? В реакторном отсеке, как обещал в отправленном Геррере сообщении? Но это больше трети суммарного объема станции, там можно не то что мину, крейсер потерять. И как прикажете тогда искать? Ладно, будем мыслить логически. Задача «как спрятать» была для гения. А вот «как найти» — для существ, готовых умереть за абсурдную идею и, как следствие, интеллектом не перегруженных. Будь я на месте Галена и имей в покровителях не солдафона Таркина, а самого Палпатина, отправил бы повстанцам фальшивое послание, инсценировал свою смерть, а потом подождал, пока рыбки клюнут на наживку. Даже по планетам бы стрелять не пришлось, одного флота хватило бы — не так много у Альянса кораблей. Достаточно, чтобы рискнуть, надеясь на успех одной, жизненно важной, операции, но слишком мало для длительного противостояния. А если Сенат ударится в панику, то и того не будет. На одной благотворительности далеко не уедешь… Кренник взглянул на почти бесконечный список файлов, вздохнул, поднимая руку к виску, и вздрогнул от раздавшегося гула. За которым последовал еще один глухой «бум», а потом еще и еще. — Какого… — Вскочив на ноги, он уставился в обзорное окно. На дымы, поднимающиеся над вспышками усеявших базу разрывов. Моргнул, надеясь, что наваждение развеется. Обернулся, осознав, что все присутствующие точно так же таращатся на невиданную картину, и заорал: — Ослепли? Там же повстанцы!