***
— Реддл! — Гарри подбежал к собиравшемуся уходить из гостиной Слизерина четверокурснику. — Том, — еле выдавил из себя он и измученно улыбнулся, — я так и не дал ответа на твое предложение, — Гарри осмотрел окружавшую слизеринца компанию. Том понял заминку Эванса и кивнул друзьям, те отошли в сторону, а Реддл и Гарри вышли из гостиной. — Я слушаю, — Том немного прошел по коридору и, дойдя до угла, осмотревшись, остановился и встал перед собеседником, который сгорал от стыда за принятое решение. Третьекурсник же наслаждался своим триумфом, а в том, что Том одержал победу, он не сомневался. — Я не против твоей компании, — выдохнул Гарри, — но только твоей, общаться с твоими друзьями я не намерен. — Отлично, — Том улыбнулся.— С чего такое негативное отношение к моему окружению? — Я вижу вас всех насквозь, — нахмурился Гарри, будто выплевывая слова. — Это все, что ты хотел? — слизеринец решил проигнорировать последнюю фразу.— Или, может, ты еще что-то хотел? Помявшись несколько секунд, старший волшебник, наконец, вновь выдавил из себя слова, пересилив свою неприязнь и гордость, убрав их подальше, чтобы не мешали. — Да, — юноша шумно вдохнул воздух и выпалил. — Не мог бы ты мне помочь с зельеварением. — Ну вот, — Том слегка улыбнулся. — Видишь, как хорошо иметь друга, — он сделал короткую паузу, — который всегда поможет с любыми трудностями: будь то учеба или личная жизнь. Если бы ты не принял верное решение, то наш староста, так усердно зарабатывающий баллы для своего факультета, в конце концов, добрался бы до тебя. Он уже давно ищет виновника потери баллов. Щеки Эванса вспыхнули то ли от гнева, то ли от стыда. Но, все равно, Том добился желаемого. — Ну…, — Гарри будто противился своим словам всей душой, но разум понимал, что нужно сказать это, — так ты поможешь мне с зельями? Профессор Слизнорт только о тебе и говорит после каждого испорченного мной котла. — Да, я предложу тебе график наших встреч немного позже.***
Альбус Дамблдор только что закончил проверять работы шестого курса. Сладкий чай и еще более сладкие конфеты хорошо помогали расслабиться, но мысли, роящиеся в немолодой голове, все же не давали этого сделать. Любопытный мальчик, появившийся после рождественских каникул, с невероятной историей... Альбус, может, и не поверил бы мальчику, но легиллименция помогла понять, что тот не врет. Гарри, так зовут молодого человека, готов был отдать все воспоминания о своей жизни. Профессор так и сделал — взял воспоминания. Увиденное ужаснуло его и заставило обдумать нынешнюю ситуацию. Воспоминания мальчика закончились как раз под Рождество. Старший Дамблдор успел рассказать и показать Гарри детство Темного лорда, но не успел передать самое главное: того, что помогло бы предотвратить будущую трагедию. Да, до сих пор Альбус удивлялся, думая о том, что мальчик из будущего. План «что делать?» был составлен почти тотчас. И пока он шел гладко и ровно. Но все же что-то ускользало от Дамблдора. План идеален, но почему он не исполнился? Почему старший Дамблдор не помнит Гарри? Что же такое произошло, что помешало Альбусу из будущего исполнить задуманное, если он также, как настоящий встретил своего мальчика из будущего? И самый главный вопрос, который и породил все остальные: как Гарри переместился на 56 лет назад? Но ответа не было. Ни на один из множества вопросов. Внезапно комнату заполнил звук стука в окно. Альбус вздрогнул, и чай немного разлился на мантию волшебника. Виновником нарушения тишины оказался большой черный филин, к лапке которого было привязано письмо. Убрав разлившийся чай заклинанием и вновь разогрев напиток в чашке, профессор поднялся и, впустив птицу в комнату, отвязал письмо. Бумага была пожелтевшей, сухой, на скрепе красовалась красная сургучовая капля, на которой четко различался знакомый герб. Конверт не был подписан, но у мужчины не осталось сомнений, что это письмо все же для него. «Дорогой Альбус, Пишу тебе из северной Франции. Я расстроен тем, что так и не получил ответа на свое прошлое письмо. Но почему-то я уверен, что ответ твой мне бы не понравился. Дела мои идут как никогда лучше. Одни победы и мелкие, ничего не затрагивающие, ни на что не влияющие, поражения. Все больше волшебников делают верный выбор и присоединяются ко мне. Маггловский предводитель собирается нарушить договор с Россией, и это мне на руку. Ты знаешь, какая сила таится в глубине этой огромной страны. Помнишь ли ты, как мы пытались проникнуть на закрытую волшебную территорию еще Российской империи в поисках даров Великой? Оказалось, что спрятано там намного больше, нежели Бузинная палочка или мантия невидимости. Там проходят одни из древнейших лей-линий, которые никогда не были тронуты человеком или магом. Знай, я собираюсь воплотить наши сокровенные мысли, захватив Советы. Это мое предложение будет последним. Заклинаю тебя, Альбус, сделай верный выбор, как и тысячи моих последователей. С наилучшими пожеланиями, Твой Геллерт.» Давно забытые чувства выплыли на кромку сознания мужчины, вновь наполняя его печальной ностальгией. Письмо дорогого друга возбудило много забытых мыслей. С самого первого предложения-письма Альбус знал, что не согласится, но теперь, полностью прочитав его, он не знал, даже не решался думать о возможности... Не понимал своих желаний: алчность, жгучий интерес... То, что Геллерт начал еще несколько лет назад, было ужасным, таковым и остается. Но теперь, когда встает вопрос не банальной власти над людьми, а новых знаний о волшебном мире, расширении своих возможностей, воплощения юношеской мечты… Альбус в замешательстве. Он обрел такое спокойствие в своей жизни, какое никакое постоянство. Бурное юношество осталось позади, как и ошибки, что он совершил. Перед мужчиной встали две глобальные проблемы, требующие немедленного решения: будущий Темный лорд и настоящий Темный лорд, уже начавший геноцид. Если отвлечься на одну, можно упустить другую. «Поручить шестнадцатилетнему мальчику Тома? — в голове Альбуса возник образ самого себя, но сильно постаревшего, возложившего на этого же мальчишку непосильную ношу — убийство Тома, не подростка четырнадцати лет, а взрослого волшебника, обретшего поистине ужасающую силу и вместе с ней безумие. — Нет, я так поступить не могу. Я, пока что, не он». Усталый взгляд упал на отложенное письмо. Пылкая влюбленность давно переросла в любовь, окрашенную в голубые и серые тона печали. И Геллерт, и Альбус выросли, но как же все-таки сильны бывают увлечения из молодости. «Помнится, что он не давал мне точного ответа, — Дамблдор ухмыльнулся своим воспоминаниям. — Только продолжал флиртовать и играть с моими чувствами». Короткий смешок. Вспоминается только хорошее... Златовласый юноша с милыми чертами лежал на траве слева от рыжеволосого. Это лето казалось одним из самых солнечных и теплых. Может и в самом деле природа смилостивилась и подарила людям теплую погоду, вместо привычных дождей, а может юноши были так счастливы, что их счастье грело их изнутри. — Геллерт, — подал голос рыжий, — ты же знаешь о моих чувствах к тебе, — он повернул голову к блондину, всматриваясь в его идеальный профиль, его голос почти дрожал, — ответь же мне прямо, неопределенность терзает меня. Геллерт приподнялся на локтях и развернулся к другу всем телом, ложась на один бок и одаривая рыжего своей улыбкой. Голубые глаза щурились от ярких лучей, в идеальных уголках появились мелкие морщинки. Альбус зарделся, как мальчишка, глядя на друга, а когда тот приблизился к его лицу, то прикрыл глаза, не смея смотреть. Мягкие губы оставили целомудренный поцелуй в уголке его сомкнутых губ. — Дорогой Альбус, — Геллерт еще раз поцеловал друга, но уже в щеку, которая горела ярким румянцем, — я думаю, ты и так все знаешь. Мягкий смех вырвался у блондина, и он обратно лег на спину, на траву, смех затих, но плечи продолжали сотрясаться его беззвучными затухающими отголосками. А Альбус так и остался лежать с закрытыми глазами с ощущением чужих губ на своем лице. «Предаваться воспоминаниям хорошо», — взрослый мужчина (а по меркам магглов так уже и старик) сидел в кресле с вновь остывшей чашкой чая в руках. На щеках его, скрытых густой медной бородой с проседью, играл еле заметный румянец, а губы растянулись в печальной улыбке.***
Несмотря на перемирие, заключенное между Гарри и Томом, они все еще находились в состоянии войны, только теперь нападающей стороне — Тому и его друзьям — тоже приходилось обороняться, чаще Реддлу, конечно. Шуточные заклинания Эванса редко попадали в цель, но когда все же достигали ее, то происходили ужасно неловкие ситуации для Тома, подрывающие не просто его репутацию в глазах окружающих, но в его собственных! Немыслимо. Вот, например: во время встречи двух слизеринцев, когда третьекурсник учил пятикурсника варить простейший бальзам от ссадин и когда младший нес в руках поднос со склизкими и совсем неприятно пахнущими слизнями, он поймал заклятье подножки. Как и ожидалось, слизни оказались на голове и мантии Тома. Гарри же честно старался не смеяться в голос и не смотреть на покрасневшего от злости Реддла. Но получалось у него это плохо. — Скажи, тебе это все еще не надоело? — Гарри нагнал Тома в коридоре. — Надоело что? Учить тебя, бездаря, зельям? — мальчик кинул на собеседника насмешливый взгляд. — Нет, я об этой глупой… войне, что ли, — Гарри усердно чесал голову, на которую только что высыпали какой-то порошок старшеклассники, конечно, он убрал его заклинанием, но зуд остался. — Какой войне? — Том отошел к стене, чтобы не мешать потоку учеников, спешащих на уроки. — Да хватит уже чесаться! Раздражаешь! — он взмахнул палочкой, и руки старшего слизеринца плотно прижались к его телу. — Так прекрати этот бред, — юноша стал извиваться в попытке высвободить руки из невидимых пут. — Натравил на меня своих ручных песиков..., — видимо, зуд лишь усилился — телодвижения уже больше походили на подобие конвульсий. — Никого я на тебя не натравливал, что за глупые домыслы, — телодвижения Эванса доставляли не меньшего раздражения, и Том, закатив глаза, вновь взмахнул палочкой, освобождая юношу. — А насчет "песиков", как ты выразился, я подумаю, может даже что-нибудь сделаю, но будешь должен в таком случае. — Что должен? — взгляд полный страха и ужаса удивил третьекурсника, но, к сожалению, барьер на мыслях подростка все еще существовал. — Я тебя уведомлю позже, когда понадобится, — Том решил оставить реакцию Гарри, не выясняя ее причин у него самого. — У меня сейчас руны, так что, до свидания. Если ты помнишь, то занятие у нас сегодня. В шесть. Хватит опаздывать. Мальчик слился с уже поредевшим потоком студентов, оставив Гарри чесаться дальше и думать, чем же за такое одолжение ему придется заплатить.***
В этот день у Тома было всего три пары. Прошли они быстро. На рунах даже не было инцидентов со взрывами или превращениями столов в неизвестно что, все прошло относительно гладко, спокойно и информативно. Обед, ужин и, наконец, занятие с Эвансом. «Он хоть что-то знает о зельеварении?» — каждый раз Том задавал себе этот вопрос, наблюдая за тем, как Гарри готовит очередной зелье, используя совершенно не те заклинания, нарезая недостаточно мелко, добавляя ингредиенты раньше или позже положенного, хотя точно несколько минут назад они обговаривали и отрабатывали нужные движения рукой с волшебной палочкой и ножом для нарезки. В кабинете, который слизеринцы выбрали для своих встреч, уже был Эванс. Он подготовил нужные ингредиенты, разложив их на столе в том порядке, в котором будет их добавлять в сегодняшнее зелье, поставил котел. — Каждый раз мне жаль компоненты и свое время, — вздохнул Том и положил свою сумку на ближайшую парту. — Если бы ты объяснял лучше, то, возможно, я не изводил бы драгоценные запасы Слизнорта, — Гарри осуждающе нахмурился, он также не хотел здесь находиться, у него дела и поважнее есть, и поприятнее. — Я объясняю максимально просто, — Реддл сложил руки на груди и угрожающе посмотрел на пятикурсника. — Это у тебя дырявая память, что ты забываешь поставить обычный таймер. — А когда мне нарезать мордредовы ингредиенты? — Гарри повторил позу Тома, делая шаг в его сторону. — Надо быть расторопнее, — Том также сделал шаг. — Да что ты? Мальчики стояли почти вплотную. Реддл оказался на несколько сантиметров выше Эванса, что послужило поводом для самодовольного смешка и нахально приподнятой брови. — Реддл, ты невыносим! — Гарри толкнул его в плечо, разъяренный поведением третьекурсника. «Малолетка, а возомнил из себя невесть кого!» — тихо пробормотал Гарри, возвращаясь к котлу. Том же вскинул палочку, заклинанием опрокидывая юношу на пыльный пол. Тот, забыв о своей волшебной палочке, накинулся на не ожидавшего такого слизеринца. Теперь они оба валялись на полу, возились, били друг друга по бокам, особенно стараясь попасть в голову. Гарри оказался сильнее и, скрутив руки младшему волшебнику, оседлал его бедра, ногами больно сжимая худое тело по бокам. — Успокойся, — тяжело дыша, выдавил из себя Эванс, отпуская кисти рук мальчика. — Ты на меня напал! — Том был весь взъерошенный и с ног до головы покрытый пылью, щеки алели, и взгляд еще горел, недоумение произошедшим поражало его самого. — Но начал ты! — Гарри, находясь в похожем состоянии, что и Реддл, провел рукой по лбу, убирая челку и смахивая выступившую испарину. — Что это? — Том, с небольшим трудом выбравшись из плена чужих ног, кое-как сел напротив и протянул руку к лицу старшего слизеринца, аккуратно прикоснувшись подушечкой указательного пальца к молниевидному шраму. Прикосновение Реддла было неожиданным, произошедшим в какой-то миг, странно прошедший мимо, Гарри не успел отстраниться, как их охватила странная энергия, в момент набравшая невероятное напряжение и силу между ними. И также быстро, как она наполнила тела мальчиков, она стала покидать их, будто выливаясь через края доверху заполненного сосуда. Переизбыток энергии мощной волной распространялся во вне. Воздух вокруг стал недвижим, заряжен и, казалось, гудел. Магия же словно взбесилась, переполнив обоих, и, не найдя выхода — палочки были отброшены во время драки, — вылилась во что-то ранее не виданное ими: зеленые и синие глаза засветились, испуская крошечные искры. Пыль в заброшенном классе взлетела, колбочки с жидкими ингредиентами зазвенели, наполняясь волшебством, исходящим от мальчиков, под пустым котлом вспыхнул огонь. Как в прострации, совершенно отрывно от слизеринцев, застывших в своем непонимании и соединенных чувствах, раздался трескающийся звук — стекло не выдержало и взорвалось. Мелкие осколки и стеклянная пыль полетели в разные стороны, но в ту же секунду застыли в воздухе, так и не достигнув пола. Взрывы колбочек, заставили Тома рефлекторно отдернуть руку и оглянуться в направлении резкого звука. Мальчики перевели друг на друга пораженные, все еще ничего не осознающие взгляды: один медленно наполнялся восторженным непониманием, а второй — страхом. На то мгновение, пока подушечка пальца третьекурсника легчайше касалась лба Гарри, оба ощутили единство своей магии с телом, казалось, что границы возможного расширились, а их сознания стали воссоединяться, чувства разделились на двоих. Восторг, ужас, возбуждение, страх, поражающе восхитительное… Это охватило их, наполнило и переполнило, лишило всего, направляя на происходящее, поглощая... Реддл, все еще ошарашенный, непроизвольно начал читать поверхностные мысли Гарри, только бросив в его сторону взгляд и забыв о существовании барьера в его голове. Но разум более не был скрыт, покорно и ищуще открываясь навстречу. «…Этого не было в 94-м…», — странные мысли, но Том не был в тот момент в состоянии осознавать это, он все еще был поглощен призраком тех больших чувств, мысли крутились на границе сознания, то появляясь, то пропадая в его фокусе. Первым из ступора вышел Гарри, ощутив, что поставленный, ранее еле заметный, барьер в его голове исчез, оставив после себя подобие ощущения наготы. Запустив руку под свою рубашку, он достал маленькое ожерелье на цепочке, представлявшее собой ранее мутноватый камешек в виде капли размером с ноготь большого пальца руки, в котором молочный туман чар медленно клубился. Сейчас же он потемнел до грязного серого цвета, а по середине ровной глубокой линией чернела трещина. Наваждение моментально отпустило его, когда зеленые глаза не уловили прежний блеск камня, наполняясь трезвой мыслью и нарастающим беспокойством. — Мне нужно идти, — бросил Гарри сбивчиво, поднимаясь с колен, стараясь не оборачиваться в сторону второго слизеринца, рассеяно подобрал распотрошенную пыльную сумку и проскочил в ранее запертую заклинанием дверь. Мозг натужно работал, пытаясь припомнить, о чем же он думал и думал ли вообще, когда на секунду уставился в глаза Реддлу. Но ничего не приходило на ум, те беспорядочные мысли будто и вовсе не существовали, а разум постоянно отвлекался на обдумывание произошедшего, подталкивая к ненужным сейчас воспоминаниям о невероятных и пугающих ощущениях, Гарри так хотел считать, что не думал о чем-то важном. «Та волна энергии разрушила чары профессора Дамблдора!» — крикнула одна из миллионов мысль, тут же теряясь в массе остальных. Альбус Дамблдор — самый могущественный волшебник на памяти юного Эванса, а его чары были разрушены чем-то на подобии магического выброса, хотя, скорее, неожиданным затапливающим всплеском. Какой же силы тогда он был? Том все еще сидел на пыльном полу и продолжал смотреть на дверь, за которой уже как с минуты три скрылась спина убежавшего Эванса. «Что это было?» — вопрос, закрутившийся в голове. Отголоски водопада чувств окончательно пропали, оставляя после себя непривычную опустошенность и даже некую тоску, но зато к мальчику вернулась способность ясно мыслить. Встав с пола, Реддл стал искать глазами отброшенную волшебную палочку, но перед взором таяла белая пелена, мешавшая разглядеть хоть что-то, поэтому он поманил ее беспалочковой магией, волшебное оружие прилетело так быстро и с такой силой ударилось в руку волшебника, что Том почти выронил ее, а на коже ладони ощущалось хлесткое жжение. Гладкое дерево нагрелось, как только пальцы плотно обхватили рукоятку, из кончика палочки посыпались разноцветные искры, что мальчик вытянул руку максимально вперед, боясь получить ожог. Осмотрев кабинет, когда глаза, наконец, вновь стали видеть, а искры не грозили поджечь мантию, Реддл взмахнул волшебной палочкой, чтобы убрать развернувшийся в пыльном старом классе бардак, который устроили они, между прочим, совместными усилиями. Как будто какой-то первокурсник, не умеющий контролировать свою магию при применении чего-то более серьезного, нежели превращение спички в иголку, Том сколдовал слишком сильное Репаро, что все, находящееся в комнате, приняло свой первоначальный идеальный вид. У третьекурсника случился короткий магический выброс. Избыток энергии, продолжавший держать тело и разум в более чем бодром состоянии, вылился в заклинание и позорный выброс. Тело же внезапно почувствовалось очень тяжелым, нагруженным как минимум пятью школьными сундуками без чар облегчения, руки вяло повисли вдоль тела, прямая спина, всегда державшая великолепную осанку, какую не сыщешь даже у "аристократии" Слизерина, прогнулась под усталостью, веки грузно поднимались и опускались.***
Альбус Дамблдор быстро выводил ответ на обороте письма, что недавно пришло ему. Маггловская война грозилась выйти из-под контроля Гриндевальда, хотя заметить это было сложно, в таком-то устроенном им хаосе. Сторонники начинали покидать его, но лишь самые осторожные, самые внимательные, лидер не замечал пропажи десяти или пятнадцать человек из своей много тысячной армии. Бывший идейный союзник Геллерта осмелился написать Дамблдору, несмотря на непреложный обет, что давал при вступлении в отряды Смерти Гриндевальда. Магглы действовали слишком агрессивно, что волшебники разных стран умирали прежде, чем могли услышать предложение Темного лорда о добровольном переходе на его сторону. Из письма также стало ясно, что Геллерт практикует темные ритуалы, основой которых, возможно, является древняя магия, заключенная в особых местах ее концентрации в захваченных странах, чистая, сырая древняя магия... От написания и обдумывания тяжких мыслей Дамблдора отвлек стук в дверь. Раздраженно сказав «Войдите», Альбус продолжил быстро писать. Незваным гостем оказался Гарри, робко выглядывающий из проема, что-то в его взгляде и внешнем виде было не так, но мужчина слишком занят сейчас, чтобы анализировать еще и это. Они давно не разговаривали, не считая общих занятий трансфигурацией, и этот его визит был бы идеальным моментом для ароматного чая и серьезной беседы, если бы не сложная ситуация в Европе. — Ты что-то хотел, мой мальчик? — Альбус прервался и поочередно переводил глаза с пергамента на стоящего у двери мальчика, окончательно не решившись с объектом внимания. — Да, профессор…, — Эванс хотел сказать что-то еще, рассказать о чем-то. Но вид раздражённого профессора трансфигурации явно и без малейших намеков давал понять, что он пришел не вовремя, очень не вовремя. — Когда я могу сдать Вам эссе по трансфигурации? — неожиданная ложь далась так легко, что если бы не скованность из-за несвоевременного и откровенно мешающего собственного присутствия, юноша, наверняка, искренне удивился этому. — Потом, Гарри, потом, — Дамблдор выжал из себя ободряющую улыбку и спешно поднялся, чтобы проводить студента. Письмо вскоре было дописано и отправлено самой быстрой и выносливой совой, но все мысли немолодого волшебника все еще были забиты Гриндевальдом и Европой.