Встав на начало

Всю следующую неделю Гарри при встрече с Томом сверлил его ненавидящим, полным злости взглядом. Реддл думал, что такое настроение Эванса продлится не дольше двух дней, что тот смириться с подарком Тома. И вообще, он не понимал его реакции. Обычная волшебная татуировка, с помощью которой Том сможет найти Гарри в любом уголке мира. Заклинание, которое создает эту татуировку, было придумано самим Реддлом, это честь для Эванса быть первым, кому он ее подарил. «А я ради него рисунок изменил, — думал Том на обеде и смотрел на хмурого Гарри.- Как бы тебе понравилась змея в черепе?» Не понравилась бы, пятикурсник уверен в этом. Эванс как-то совершенно негативно относится ко всему, что связано со Слизерином и змеями в целом. «Как он попал на этот факультет?» — этим вопросом, наверное, задавался каждый слизеринец, пытавшийся подружиться с Гарри или хотя бы начать с ним диалог. Конечно же, он игнорировал их, как и Тома сейчас. Если в прошлом учебном году тогда пятикурсник Эванс стал общаться с Реддлом, самым настоящим слизеринцем, отношение к юноше его софакультетников смягчилось. Но после субботы Гарри опять начал заговаривать с полу великаном с Гриффиндора и Прюэттом с Пуффендуя. Вот и сейчас, поев, шестикурсник стоит у входа в Большой зал и ждет медлительного пуффендуйца. Улыбается ему, дружески приобнимает, и они вместе идут на следующие пары. — Марволо, — кто-то тронул юношу за плечо, — ты совсем не притронулся к еде, я, конечно, понимаю, что здешние домовики… — Я не голоден, — Том оборвал напыщенную речь Вальпурги и поднялся со своего места.- Лестрейндж, — Радольфус вздрогнул от резкого голоса, — ты закончил? Пошли. Радольфус с жалостью посмотрел на недоеденный пирог, лежавший в его тарелке. Тихо вздохнув, юноша поднялся вслед за Томом. — Почему ты не с Эвансом? — осторожно спросил Лестрейндж, когда мальчики ждали подъезжающую к ним лестницу. — Тебе не нравится находиться в моей компании? — холодным тоном спросил Том с ледяным взглядом синих глаз. — Что ты! — Радольфус яро замотал головой.- Просто, казалось, вы сильно сдружились… — Хочешь второй месяц подряд носить крыс на встречи? — Том чуть приподнял одну бровь. Ответа он не ждал, поэтому первый ступил на лестницу, оставляя хмурого Радольфуса на первом этаже. Злость Эванса всю неделю передавалась Реддлу, увеличивалась вдвое. И в конце недели, как раз в пятницу, на Хэллоуин, Том готов был убить любого, кто посмеет к нему притронуться или обратиться. Соседи по комнате пятикурсника старались избегать, и им это удавалось лучше, чем тому же Эвансу, постоянно мелькавшему у Тома на глазах и еще больше раздражавшему его своим недовольным видом. Конечно, Реддл не бегал бешеным по замку с взлохмаченными волосами и пеной у рта, но одного его взгляда хватало, чтобы человек убежал со слезами от страха своей беспомощности; а если кто-то был настолько дерзок, что осмеливался завести с пятикурсником беседу, то, если бы голосом можно было замораживать или умерщвлять, он чувствовал себя как после встречи с дементором, но плюс к эмоциональному опустошению еще чувство вины за какие-то вещи, которых, возможно, никогда не существовало. За всю неделю Том ни разу не поговорил с Эвансом, даже пресловутых приветствий между ними не звучало. Лишь горячие и холодные злобные взгляды метались от одного к другому. Настала пятница. Реддл с трудом вынес долгий день, полный уроков и пар. А украшения в Большом зале мешали глазам сосредоточиться на тексте какой-то книги, половину которой он уже прочел, но совершенно не помнил смысла предложений, весь завтрак, потом обед, а сейчас и ужин. «Тыква, тыква, тыква», — куда бы ни упал взгляд синих глаз, везде был этот оранжевый плод. Под зачарованным потолком летали наколдованные летучие мыши. На столах лежали блюда с праздничными закусками и сладостями. И повсюду пахло тыквой и сахаром, но восторженные студенты были лишь рады этому и набивали животы, без сомнения, вкусной едой, а после запихивали конфеты, не влезшие в рот, в сумки и карманы. Том не любил сладкое и не думал, что когда-нибудь полюбит. Может, это от того, что, пока он не приехал в Хогвартс, ни разу не пробовал конфет, а, может, от того, что они были ужасно приторными, и мальчику хватало одного кусочка, чтобы вся слюна во рту превратилась в вязкую сладкую субстанцию, что было неприятным. Том не хотел оставаться на весь праздничный ужин, даже приходить желания не было, но урчащий желудок давал о себе знать. В Большом зале также был и Эванс. Он странным взглядом вперился в свою тарелку и гипнотизировал куриную ножку. Отвернувшись от слизеринца, Том оглядел весь стол. Никто и не заметит, если два ученика пропадут на несколько часов. Быстро поев и даже не почувствовав вкуса, лишь легкую тяжесть в желудке, Реддл встал изо стола. — Ты поел? — сдержанно спросил он, подойдя к Эвансу. — Да, — не менее сдержанно ответил Гарри, поднимаясь. Студенты все заходили и заходили в зал, а мальчики пытались выйти. Преодолев «бурный» поток учеников, слизеринцы вышли в пустой коридор. — Что-то нужно для…? — начал спрашивать Том, разрушая повисшее между ними молчание. — Нет, — Гарри старался не смотреть на Реддла, поэтому пошел вперед, чуть отрываясь от него. Мальчики дошли до лестниц, поднялись. Никого не было, все, кроме двух слизеринцев, были в Большом зале, праздновали Хэллоуин. Даже привидения были там. Так что никто не мог их заметить, застать за чем-то. Но Гарри, несмотря на полное отсутствие каких-либо других звуков жизни, не считая дыхания двух юных волшебников, все равно оглядывал коридор, прежде чем завернуть за угол. Они стояли перед дверью женского туалета. Том посмотрел на Гарри, не ошибся ли он, но ничего не сказал. Немного помедлив, Эванс толкнул дверь и заглянул внутрь, видимо, проверяя наличие девочек внутри. Никого не было. Мальчики вошли, прикрыв за собой дверь. Том достал волшебную палочку и стал накладывать привычные чары на комнату, пока Гарри что-то делал у раковин. Раздался шепот на парселтанге, за ним последовал яркий белый свет. Том тут же обернулся. Один из кранов, от которого и исходило свечение, начал поворачиваться. В следующую секунду раковина рухнула вниз, открывая большую трубу, достаточно широкую, чтобы в нее мог проскользнуть человек. — Ты предлагаешь спуститься по ней? — с нотками брезгливости, которые Том не смог, а, может, и не захотел, скрыть. — Прости, другого входа в Тайную Комнату я не знаю, — раздраженно ответил Гарри, складывая руки на груди.- Не до этого мне было — испачкаться или не испачкаться — девочка умирала. — Ты первый, — Том проигнорировал последние слова Эванса и подтолкнул его к трубе. Тот, закатив глаза и недовольно посмотрев в ответ, сел на край и свесил ноги. Соскользнув вниз, он пропал в темноте трубы, только звуки трения его мантии о поверхность говорили о том, что он не пропал навечно. Дернув плечами в отвращении, Том последовал за шестикурсником. Наверное, спуск был похож на горки в маггловских парках, куда Миссис Коул иногда водила сирот, если они хорошо себя вели. Том никогда там не был, на него постоянно жаловались дети, что, несомненно, портило его репутацию в глазах женщины. «Плохие мальчики не заслужили веселья», — говорила она каждый раз. Но теперь у Тома были свои горки. Грязные и вонючие, но никто по ним, кроме него самого и Гарри, «кататься» не будет. Тем временем долгий спуск, похоже, подходил к концу. Труба начала изгибаться, и скорость падения юноши немного снизилась. Том вылетел из трубы с чвокающими звуками. Пытаясь не упасть, он пробежался по каменному полу и врезался в Гарри, отряхивающегося от паутины и прилипшей пыли. — Ты в порядке? — спросил Эванс, удерживая слизеринца за плечи. Том уже хотел ответить, тронутый неожиданным жестом, но Гарри продолжил.- Не задохнулся от своей брезгливости? — Как это вообще может произойти, — мысли о примирении ушли, а на их место встала злость, вытесняющая любые мысли из головы. Мальчики двинулись вперед по тоннелю с невысоким потолком, зажжёнными кончиками палочек освещая себе путь. Они молчали. Том — потому, что все рассматривал, ему было жутко интересен каждый камешек под его ногой, ведь все это создал Салазар Слизерин, все это принадлежит Тому — он наследник великого волшебника. Все обиды были забыты, злость и раздражение ушли. Юноша был готов хоть сейчас наброситься на рядом идущего Эванса с объятиями. Реддлу хотелось поделиться своим восторгом и изумлением, что он сейчас испытывал, и если бы не хмурое лицо Гарри, то он, в самом деле, стал бы обнимать его, сжимая руками изо всех сил. «Это и есть радость? — задался вопросом в голове Том, наконец, осознавая свои желания и чувства.- Не так уж и плохо». Юноши дошли до большой двери, с которой на них смотрели мертвые глаза двух искусственных змей. На этот раз Том самостоятельно открыл проход. Змеи зашевелились, послышались щелчки древних замков. Они стояли в конце очень длинной слабо освещенной залы. Каменные колонны, увенчанные переплетенными змеями, поддерживали высокий потолок, утопавший во тьме, и отбрасывали длинные черные тени в зеленоватом свечении, наполнявшем зал. Мальчики шли вперед, а их шаги гулко отдавались в темных мрачных стенах. В самом конце комнаты возвышалась настолько огромная статуя, что пришлось закинуть голову назад, чтобы увидеть ее лицо — древнее и обезьяноподобное, с длинной бородой, ниспадавшей почти до самого низа складчатой каменной мантии волшебника, из-под которой виднелись две огромные серые ступни, стоявшие на гладком полу комнаты. Что-то странное захватило Тома. Он не мог дышать. Его глаза были широко раскрыты, а руки чуть дрожали. — Гарри, это невероятно, — прошептал Реддл, не отрывая глаз от рассматривания залы. — Это хорошо, — Гарри также шептал, и Том перевел на него взгляд. Тот улыбался, так искренне и необычно, как никто никогда не улыбался Реддлу, смотря на него. Никакой злости и ненависти в зеленых глазах не было, пропали и неуверенность с раздражением. Кажется, Том сам начал отражать улыбку Гарри. — Начнем, — нетерпеливо, подрагивающим голосом сказал Реддл и полностью развернулся к огромной статуе великого мага. Раскинув руки в разные стороны и прикрыв глаза, пятикурсник начал громко шипеть на парселтанге: «Говори со мной, Салазар Слизерин, величайший из хогвартской четверки!» После слов юноши по зале прошла ощутимая дрожь. У самого потолка, где виднелось лицо древнего мага, стали раздаваться скрежещущие звуки — рот статуи медленно открывался, показывая черную пропасть внутри. Но что-то во мраке начало шевелиться — длинное массивное змеиное тело выползало оттуда. В тусклом освещении залы стала сверкать ее яркая, ядовито-зеленая, чешуя. Том с восхищением наблюдал за тем, как змей спускается на каменный пол. «Закрой глаза, Гарри», — шепнул Реддл Эвансу, и сам закрыл свои. Младший волшебник чувствовал, как Василиск подполз к ним и сейчас обнюхивал воздух вокруг слизеринцев — жар от языка опалял лицо. «Я наследник Великого Салазара Слизерина, подчиняйся мне, Василиск», — говорил Том с закрытыми глазами. «Слушаю-с», — грозный голос Короля змей отражался от стен залы, и казалось, что он повсюду, даже в голове. Реддл открыл глаза — зеленая, толщиной со ствол дуба змея склонила свою тупорылую морду, ее ярко-желтые глаза смотрели в сторону. «Отведи меня и моего спутника в кабинет Салазара Слизерина, если такой существует», — продолжал Том. Сейчас юноша ощущал невероятные силы в себе: Король змей, самое смертоносное животное, Салазорово чудовище склоняло перед ним, Томом Марволо Реддлом, свою голову, подчинялось приказам. Прикажи Том Василиску убиться, тот сделает это, потому что принадлежит, как и вся эта подземная зала, как и все подземелья, где располагаются студенты Слизерина и некоторые рабочие кабинеты, ему, Тому Марволо Реддлу. Василиск двинулся обратно к статуе, огибая ее. Младший слизеринец тронул старшего за плечо, тот все еще стоял с закрытыми глазами, хотя понимал и слышал каждое слово из диалога мальчика со змеей. «Идем», — Том продолжал говорить на парселтанге, ему казалось, что разговаривать на английском, таком распространенном языке, неуважительно по отношению как к создателю Тайной Комнаты, так и к самому себе, потомку говорящего со змеями. Юные волшебники последовали за Василиском. Змей привел их к задней стене залы, которая закруглялась около основания статуи. Освещения в этой части комнаты не было, все по бокам от каменного Слизерина тонуло в темноте. «Я помню, как любимый хозяин подходил к этой стене и окроплял камни своей кровью. Появлялся проход, и он заходил туда на несколько часов, — шипел Василиск, когда мальчики подошли к нему.- А перед тем, как покинуть Хогвартс и усыпить меня, он провел там два дня». «Спасибо, ты можешь выйти на поверхность, — Том заметил на себе взгляд зеленых глаз, — но не убивай людей и не попадайся им на глаза. Сейчас уже ночь, птиц не страшись». Змей куда-то уполз, напоследок прошипев слова благодарности. Том зажег Люмос на конце своей палочки и стал осматривать каменную стену перед собой. — {Что ты ищешь? — спросил Гарри, поднимая руку с зажженным огоньком света.- Разве Василиск не сказал, что нужно окропить кровью камни? } — {Я не хочу умереть от кровопотери, Гарри, — Том не отвлекался от своего поиска — чего-то.- Кровь великого волшебника ценна, не думаю, что Слизерин просто так ее тратил на камни, должен быть один, определенный. Присоединись ко мне и помоги.} Они ощупывали каждый камень, всматривались в каждую трещину и щель. Начали слизеринцы с разных сторон предполагаемого места арки и двигались на встречу друг другу. Две темноволосые головы столкнулись. Зеленые и синие глаза рассматривали один и тот же камень. — {Ты тоже это видишь? }- прошептал Гарри, переведя взгляд на сосредоточенного Тома. — { Да}, — Том поднял руку и провел тонкими длинными пальцами по разглядываемому камню. На каменном блоке покоилась криво выгравированная змейка, что ее можно было принять за особо большую, по сравнению с другими, трещину. В ее углублениях было намного больше грязи, чем в других трещинах. — {Может, это его кровь?}- прошептал Гарри, теперь разглядывая лицо Тома. — {Возможно, давай попробуем}, — Реддл погасил свой Люмос и закатал рукав мантии на левой руке, направляя палочку на запястье. На белой коже проступили капельки крови, заблестевшие в свете палочки Гарри. Том прислонил поврежденную руку к грязному камню с выгравированной на нем змеей. Он почувствовал, как кровь начала вытягиваться из пореза. Медленно и безболезненно, но неприятно. Камни зашевелились. Появление арки было похоже на преображение кирпичной стены в «Дырявом котле». Перед юношами открылась зала, чуть уступающая размерами комнате со статуей и колоннами. Но она вся была заполнена книгами, тетрадями и свитками. У стен стояли многочисленные книжные шкафы, где и покоилось большинство трудов Слизерина. Потолок в комнате был не настолько высок, как в предыдущей, но посоревноваться с потолком в Большом зале мог. Около шкафов ровными многочисленными стопками возвышались книги. В центре залы стоял широкий деревянный стол со стулом. Шкафы и стол — вот и вся мебель в комнате. Юноши медленно прошли внутрь. Теперь поражен был не только Том, но и Гарри. Они прошли в середину кабинета, где и располагался стол. На нем ничего не было, кроме тонкого слоя пыли. Гарри дотронулся до деревянной поверхности и будто не посмел проводить по ней рукой. — {Это невероятно, Том}, — трепещущим голосом сказал Эванс. А Том уже перестал оглядывать «сокровищницу», он вновь смотрел на Гарри и… любовался им. Да, именно любовался. Он недавно стал замечать это за собой. Вокруг него тысячи сочинений самого Салазара Слизерина, а Том смотрел на Гарри. И это удивляло младшего волшебника намного больше, чем наличие секретного кабинета одного из основателей Хогвартса в созданной им самим же Тайной Комнате. Внезапно левую руку Тома потянули вверх. — {Тебе больно?- около пореза коснулись осторожные пальцы.- Прости, я повел себя ужасно, сказал, чтобы ты полил своей кровью всю стену}, — его голос становился все тише, проскальзывала вина. — {Все в порядке, — Том позволил касаться своего запястья, ему даже хотелось, чтобы Гарри поцеловал его.- Это всего лишь царапина. В приюте и намного хуже получал}. Гарри выжидающе посмотрел на Реддла, и тот продолжил. — {Однажды, старшие дети поймали меня и стали избивать, — Том провел большим пальцем по держащей его руке.- Самый взрослый, который и был их лидером, достал ножик. Откуда он его взял, мне не понятно, Миссис Коул всегда следила за тем, чтобы сироты не воровали столовые приборы. Дети стянули с меня рубашку, а самый старший, кажется, его звали Эрни, приставил к моему животу ножик, — в глазах Гарри был ужас, а Том только и мечтал о том, чтобы губы Эванса коснулись пореза.- Если бы не прохожий, заметивший «забаву» сирот, они бы вырезали «урод» на моем животе}. — {Что случилось с этим Эрни? Его наказали?}- Гарри прижал чужую руку к себе. — {Ему бы сейчас было двадцать пять лет, — Том поднял левую руку и пальцами провел по щеке Эванса.- Когда управляющая приюта вновь повела «плохих мальчиков и девочек» в церковь на очищение от бесовской скверны, — юноша усмехнулся, но слизеринец напротив был напряжен, слушая рассказ, — Эрни вдруг встал в ступор посреди проезжей части. Его сбила машина}. Том поднял вторую руку и притянул Гарри к своему левому запястью. Тот, все поняв, наконец, коснулся его губами. Нежно, стараясь не навредить, он водил ими по порезу, оставляя короткие поцелуи в уголках раны. Том не выдержал сладкой пытки, ему хотелось почувствовать губы Эванса не только на запястье, но и на своих губах. Реддл в одно мгновение приблизился к старшему волшебнику и, на секунду установив зрительный контакт, поцеловал его. Облегчения не наступило, желание только усилилось, и внутри что-то затрепетало. Том переместил руки на шею Гарри, то оглаживая ее, то фиксируя, чтобы удобно повернуть чужую голову для себя. Эванс же касался грудной клетки, зарывался руками под мантию слизеринца. Чьи-то горячие пальцы скользнули между прижатыми друг к другу телами юношей. Том с удивлением осознал, что это он был — расстёгивал пуговицу на чужих брюках, чувствовал пальцами сильное возбуждение и свое, упирающееся в тыльную сторону его же ладони. Гарри стал чаще дышать, прерывая глубокий поцелуй на секунды, что казались целым часом ожидания продолжения, чтобы вдохнуть спертого и тяжелого воздуха комнаты. Пальцы Тома огладили нижнюю часть плоского живота Гарри. Выпустив полы рубашки, они расстегнули нижнюю пуговку на ней и пробежали вверх до грудной клетки. Поцелуй все чаще стал прерываться, а Том больше сосредоточился на ощущении тепла подрагивающего от непривычных касаний тела. «Коснись меня», — прошептал Реддл в припухшие раскрасневшиеся губы Гарри. Эванс перестал водить руками по спине и закрытому одеждой животу, переместил их на пояс брюк младшего слизеринца. Проведя пальцами по ремню, он сделал то же, что и Том только что — расстегнул ремень и пуговицу на брюках, только он пошел дальше. Наверное, Гарри сам не понимал, откуда у него такая смелость. Он подцепил резинку шорт и оттянул ее. Грубоватая ткань прошлась по возбужденному и чувствительному члену Тома, который резко зашипел от пронзившего его удовольствия. Шорты тянули вниз, открывая горячую плоть, а пальцы иногда ее касались. Все в этот момент казалось неважным, скучным, глупым. Тому нужен был лишь Гарри и его пальцы, касающиеся его. Реддл всегда думал, что плотские отношения пошлы и не нужны. Несмотря на то, что юноше только четырнадцать, ему уже предлагали интимную связь как его сверстники, так и те, кто постарше. Конечно, Том отказывался. У него не было интереса в этом, но что тогда происходит с ним сейчас? Почему он не может выговорить и слова, лишь какие-то жалкие звуки? Почему ему важно удовольствие Гарри? Том не знал, что делать в такой момент, впервые в жизни, и он стал повторять движения Эванса: опустил руку на уже расстегнутые брюки и спустил чужие шорты-трусы. Рука Гарри замерла в воздухе. Что он хотел сделать? Том посмотрел в зеленые глаза, отрывая свои от смущающей картины их полуобнаженных бедер. Гарри также испытующе смотрел на Тома. Он тоже не знал, что делать, как действовать. Реддл одновременно поддался вперед для поцелуя и опустил свою руку на возбужденный член другого юноши. Руку обжигала горячая нежная кожа, на пальцы попала какая-то капля. Том боялся вновь посмотреть вниз — вдруг пропадет вся уверенность в правильности происходящего — и продолжил целовать затрепетавшие губы Гарри. Эванс повторил движение Реддла и обхватил его член. Том тихо выдохнул короткое «Ах!» и дернул рукой вверх, вызывая у другого слизеринца аналогичный стон. Мальчики стали медленно водить руками по нежной плоти друг друга, поочередно выдыхая в губы. Страсть и желание наполнили большой кабинет. Свободной рукой — правой — Том коснулся левой Гарри, переставшей ласкать тело младшего слизеринца и от полноты чувств переместившейся на край стола, чтобы Эванс не потерял равновесие и не упал в момент такой близости. Пальцы Тома оставались холодными, хотя он чувствовал ужасный жар как внутри, так и снаружи. Правой рукой Реддл закатал рукав на левой Гарри. Красивый белый цветок с почти живой змеей вокруг него красовался на предплечье. Удовольствие новой мощной волной накрыло младшего слизеринца. Может, это было от того, что Эванс стал активнее водить рукой по его члену, а, может, от того, что Гарри принадлежит ему. Но, скорее всего, все это вместе. Тяжело было думать, когда перед глазами стонет невероятный человек, который заставляет меняться по собственному желанию. Мысли, связанные с Эвансом, всегда были противоречивы, что мешало делать нужные выводы и что ужасно раздражало Тома. Холодные пальцы скользнули по чужому предплечью, оглаживая вытатуированный рисунок, вниз, где сплелись с побелевшими от напряжения и сжимания края стола другими пальцами, которые в отличие от прикоснувшихся к ним, были горячи, почти как плоти юношей. Том потянул чужую руку вверх. Оторвавшись от милых губ, тут же потянувшихся за продолжением прервавшегося поцелуя, Реддл провел языком по татуировке, смотря точно в зеленые глаза, затуманенные дымкой желания. Руки юношей будто были сами по себе: они ускорили темп ласк. Мальчики синхронно застонали и вновь потянулись за поцелуем друг к другу. Удовольствие достигло своего апогея. Казалось каждая клеточка тела накалена до предела. Под пальцами Тома член Гарри запульсировал, а через секунду по фалангам потекла теплая жидкость. Реддл посмотрел, наконец, вниз. Мантии, рубашки, брюки, трусы и руки были покрыты спермой, уже начинающей остывать. Сдавленно выдохнув, Том отстранился от губ, которые продолжал целовать во время оргазма, и пристроил голову на плече Эванса. Тот тяжело дышал, наверняка, Реддл не отставал — его грудная клетка вздымалась не менее часто. Гарри высвободил свою левую руку и накрыл ею голову Тома, зарываясь пальцами в темные каштановые волосы, прилипшие к потному лбу. Реддл посмотрел исподлобья на умиротворенное лицо Гарри, закрывшего глаза. Жар тел постепенно уходил, и обнаженную кожу стягивала засохшая сперма, бедрам становилось холодно. Но Том не хотел прерывать странных объятий. «Может, провести здесь всю жизнь?» — ясность ума постепенно возвращалась, но мысли оставались разрозненными. Реддл медленно, лениво поднял испачканную руку и, чуть отстранившись от Гарри, поднес ее к своим опухшим губам. — {Соленый}, — усмехнулся Том, замечая смущенный взгляд полуоткрытых зеленых глаз. Как у Реддла хватило сил на слова, тем более на парселтанге, он не знал, он просто чувствовал приятную негу по всему телу.