Встав на начало

      Рождественский ужин, в самом деле, можно было назвать неудавшимся, но, может, так считал только Гарри, Миссис Уизли же была вне себя от счастья: любимый Перси поздравил с праздником. Но все равно присутствующие не поверили, в отличие от бедной женщины, этой лицемерной заднице, помнится, так один из близнецов назвал старшего брата.       Все прояснилось после просьбы министра Магии прогуляться именно с Гарри, и мысли об испорченном вечере лишь подтвердились, когда Поттер вернулся за стол — семья Уизли еще долго молчала, а некоторые ее члены особенно гневно скрипели зубами.       Какой министр, такой и подчиненный. Руфус Скримджер хотя и пытался быть деликатным в разговоре с «Избранным», как он все время повторял, но Гарри не настолько доверчив и прост, чтобы повестись на сладкие речи министра о вселении в людей надежду на то, что работа кипит, планы по противодействию Темному Лорду составляются и обдумываются, а Золотой мальчик принимает во всем этом самое активное участие. «Сделать из меня красивую марионетку, оправдывающую политику Министерства», — Гарри сплюнул при мысли о том, что ради карьеры аврора он мог предать Дамблдора, а соглашение со Скримджером именно это и значило бы.       Гарри вышел на улицу. Все жители и гости Норы давно спали. Луна освещала нескладный дом и сад. Снег светился под лунными лучами почти как днем под слабым солнцем, но свет, конечно, тепла не приносил, все было объято холодом, что Гарри не следовало бы стоять в одной пижамной рубашке и легких брюках на снегу. Как бы ругалась Миссис Уизли, увидь она его в таком не подходящем для ночных прогулок наряде.       О разговоре со Скримджером Гарри рассказал Рону, но его сетования на то, что один мордредов гном сменился не менее лицемерным псом, не уняли негодования гриффиндорца, потому он сейчас сидел на пятках и выводил на снегу волшебной палочкой какие-то круги и линии, которые ни во что не складывались, и мысли все были полны обиды и гнева.       Где-то недалеко раздался звук хлопающих крыльев, Гарри запрокинул голову. В небе четко различался силуэт большой совы, а, может, и филина. На лапке птицы болталось письмо, казавшееся крохотной запиской рядом с огромным почтальоном.       Филин летел прямо к Гарри; приземлившись на сугроб снега пред ним, он сначала окинул его долгим подозрительным взглядом, как бы оценивая: к тому ли прилетел, — а после медленно протянул лапу с письмом. Гарри осторожно отвязал его и стал рассматривать конверт. Тот был без надписей. Цвет бумаги был желтоватым, будто не одно десятилетие она пролежала у кого-то в сейфе. Поттер прощупал конверт, внутри ничего не было, тогда он потряс его. Раздался глухой звук стука чего-то твердого о бумагу. Гарри взглянул на филина, все еще сидевшего перед ним и наблюдавшего со всем вниманием, которым может обладать птица. Переглядывания с молчаливым курьером не дали результатов, юноша все еще не знал от кого конверт и что в нем лежит.       Неаккуратно, как мог, Гарри разорвал его и заглянул внутрь. Внутри лежала монетка. Вытряхнув ее на ладонь, Поттер стал ее рассматривать. Это была маггловская медная монетка ценной в пенни. В ней не было ничего необычного, совершенно, только, может, год издания — 1980 — но не более.       Гарри вновь переглянулся с филином, тот посмотрел на него в ответ и уставился на свою посылку. — Мне тебе этим заплатить? — хрипло, от морозного воздуха, спросил Гарри, протягивая руку с медяком филину. — Тебе будет достаточно маггловского пенни?       Внезапно все перед глазами гриффиндорца завертелось, все цвета слились в один серовато-голубой, а голову стали сжимать невидимые тиски, да и вообще, воздух вдруг неожиданно кончился.       Птица от испуга взлетела. Юноша перед ней пропал с громким хлопком. Сильные крылья быстро унесли почтальона высоко в небо, подальше от странного несуразного дома с исчезающими мальчиками.       А обитатели Норы продолжали спать, какой-то там хлопок не способен их пробудить.       Сад, где недавно сидел Гарри Поттер, пустовал (гномы не в счет). Ветер тихо шевелил замерзшие голые ветви деревьев и мерно перекатывал снежинки с места на место. Луна все также ярко светила, а волшебный мир лишился своего героя и избранного победить Темного Лорда мальчика. Утонувшее в сугробе медное пенни также хранило молчание, сливаясь с обстановкой холода и тишины.       Гарри почувствовал, что падает. Перед глазами теперь была непроглядная темнота, что юноша не мог понять: закрыты они, или просто все вокруг окрашено в черный цвет.       Постепенно шок проходил, и чувства стали возвращаться. Сначала юноша ощутил нарастающий холод, словно его окунули в замерзшее озеро, предварительно вырубив в нем прорубь; после холода пальцы нащупали рыхлый снег, залезший под пижамную рубашку, набившийся в штаны, а про легкую обувь, которую Гарри надел не глядя, даже и говорить не стоит.       Последним вернулось зрение; сплошной черный цвет вскоре стал разбавляться разноцветными кругами, с каждым мигом они все увеличивались, что-то образуя. Вышло у них темно-синее небо с тяжелыми серыми тучами, из которых посекундно падали большие хлопья снега.       Гарри обнаружил себя лежащим в сугробе посреди поля. Нора пропала, филин пропал, и монета тоже куда-то исчезла. Только волшебная палочка осталась вместе с Гарри. Он держал ее окоченевшими пальцами, холодное древко даже не сразу ощутилось в них. Двигаться было больно, а думать не менее сложно, чем пошевелить заледеневшим мизинцем.       Выхода не было, нужно было использовать магию, даже если суд над Гарри повториться, то у него остается все тот же аргумент — хотел выжить.       Согревающие чары обрушились на юношу неожиданной волной жара, что ему стало лишь хуже, казалось, кожа полопается от такого контраста. Но головная боль и тошнота прошли, надо было выбираться из этой заснеженной пустыни. Насколько далеко мог Гарри видеть, он не обнаружил ни единого домика, ни единого огонька, который мог бы вселить в него надежду на спасение.       Передвигать ноги было трудно. Согревающие чары все слабели, сколько бы раз волшебник их не накладывал. Холод побеждал.       Сколько он прошел, куда пришел, гриффиндорец не знал. Кажется, уже тысячу раз Гарри пожалел о том, что не родился на год раньше, тогда бы мог аппарировать куда-нибудь, а так плетется на своих двух.       Деревня, располагавшаяся от поля не так уж и далеко, встретила юного волшебника пустотой улиц и мрачностью атмосферы, нависшей над ней. Все домики были занесены снегом, от чего деревня казалась совершенно покинутой людьми.       Гарри обходил каждый дом в надежде найти погреб, где магглы обычно хранят всякий хлам и различные соленья. Но все домики, как на подбор, были без такого помещения. Обойдя всю деревню, Гарри дошел до запертой на большой амбарный замок мельницы, но закрытые двери для волшебников не проблема. В каком-то дырявом ведре, валявшемся у входа, юноша зажег огонь, как раньше делала Гермиона с банкой. Мельница не была похожа на заброшенную: повсюду стояли мешки с зерном или мукой. На полу лежало относительно свежее сено, которое Гарри попытался трансфигурировать в подушку и одеяло, но вышло что-то несуразное и колючее.       На мельнице Поттер пробыл несколько дней. Выходил на улицу он нечасто, только для того, чтобы украсть немного еды у жителей деревни. В основном это был хлеб, один раз удалось стащить железную посудину, в которой юноша растапливал снег для питья и поддержания какой-никакой чистоты. Магия волшебнику практически не помогала. «Лучше бы учился трансфигурировать свинью в ложку, чем пускать в злодеев оглушающие», — каждый раз негодовал Гарри, когда с помощью заклинания левитировал кусок засохшего хлеба из приоткрытого окна домика.       Долго оставаться на мельнице нельзя было, нужно найти волшебников, друзей, Дамблдора, вдруг такое внезапное перемещение неизвестно куда сделало еще что-то: прокляло, например.       Вскоре выдался удачный момент для побега из осточертевшей деревни, тем более, недавно дети, проходившие мимо убежища волшебника, говорили о том, что ходят слухи о ведьме, ворующей еду. «У меня прямо из рук она вырвала здоровенный окорок», — восклицал один из мальчишек. Гарри же оскорбился, ведь кроме хлеба он один раз украл вареную картошку, не настолько он наглый, чтобы окороки воровать.       Тяжелая старая дверь мельницы заскрипела, из-за нее в помещение заглянул свет, который тут же перекрыла чья-то массивная фигура. «Мы должны сделать это, Маргарет, у Молли совсем плохи дела», — говорил мужской голос, хозяин которого положил большой замок на пол рядом со входом. «Но если мы сейчас это продадим, то тогда ей будет нечего есть», — тихо возражал женский высокий голос. «Я повезу по пять мешков зерна и муки, надеюсь, что только этим и ограничимся».       Оказалось, что владелец мельницы собирался поехать в Лондон, не воспользоваться такой удачей было бы кощунством со стороны Гарри, потому он покрепче сжал палочку и незаметным лишним пассажиром залез в грузовик.       Столица Англии изменилась, причем кардинально. Не было ярких вывесок магазинов, не обнаружилось высоких стальных торговых центров; люди были одеты в старомодные костюмы и платья; некоторые здания были разрушены, около них трудились рабочие; улицы утопали в грязном снегу, только на верхушках домов лежали белые шапки.       Дезиллюминационные чары помогли двигаться среди толпы магглов незамеченным. Гарри не замечал, куда он идет, он во все глаза рассматривал новый Лондон. «Так не бывает, — говорил себе юноше, провожая одного джентльмена в солидном пальто и красивой резной тростью в руке, обтянутой кожаной перчаткой. — Не могут все жители просто взять и сговориться».       Недалеко от Поттера кто-то выкинул газету в урну. Заметив это, волшебник кинулся в ту сторону. На верху титульного листа стояла дата: 29 декабря 1940 г.       Гарри снял очки, обтер их о свою грязную пижамную рубашку и напялил обратно на нос. Но ничего не изменилось, только линзы стали мутными, пришлось их почистить заклинанием.       Гриффиндорец забежал в переулок и взмахнул палочкой: Англия, Лондон, 29 декабря 1940 г, 10:05. Он до сих пор не понимал, почему не воспользовался этим заклинанием ранее, но все же не поверил магии. «Ты меня не подводи, — тихо бормотал Гарри, сверля взглядом свою волшебную палочку. — Хорошо, давай по-другому».       Поттер стал вспоминать что-нибудь счастливое: первый полет на метле, вкус его первого мороженного, купленного ему его первым другом — Хагридом. «Экспекто Патронум», — перед юношей появился знакомый олень. «Отправляйся к Гермионе и скажи ей, где я», — но патронус не сдвинулся, он начал медленно исчезать, таять, растворяясь в морозном воздухе.       Верить в происходящее не хотелось, паника накатывала на юношу, а ведь казалось, что он усмирил эту свою часть, когда пошел в Хогвартс. Гарри сполз по холодному кирпичу, садясь на пятки. Руки дрожали, но согревающие чары были наложены. С мальчиком подобное происходило в детстве каждый раз, как он сделает что-то не так, и его ошибка выльется в нечто масштабное, похуже случайно разбитой тарелки. Тетя Петуния исхлестывала его ремнем, а после зашвыривала в чулан, запирая там на несколько дней. Как ни странно, но мальчик не плакал, он, вот так же, как сейчас, сжимал пальцами свои вечно растрепанные черные волосы, прижимал колени к груди и пустыми глазами смотрел вперед.       Голова отказывалась думать, предаваясь панике и слезливым размышлениям. Хотелось жалеть себя и, не разгибаясь, сидеть в сугробе.       Тем временем уже темнело. Грязные улицы Лондона, немного опустевшие под вечер, покрывались новым слоем белого снега.       Гарри очнулся, когда почувствовал всеобъявший холод. Ноги отказались сразу поднять юношу, они затекли.       В большом городе найти себе временное убежище оказалось намного легче. В относительном тепле думалось лучше. Хотя Гарри и успокоился, но отголоски паники и истерики все же остались, он готов был предаться им вновь в любой момент. «Повезло, что не было магического выброса», — Поттер сидел на полуразвалившейся железной кровати, в складском помещении какого-то здания. Скрытый многочисленной мебелью юноша погрузился в себя, заново обдумывая случившееся с ним. Сложно быть невольным путешественником во времени: нет друзей, которые всегда помогали независимо от сложности ситуации; даже в этом десятилетии нет родителей — они еще не родились — идти к родственникам нельзя, вряд ли поверят, да он их и не знает, попросту не найдет; Хогвартс находится на другом конце страны, директор другой…       Дамблдор. Вот, кто существует, вот, кто опекал юношу всю его жизнь. Надежда заполнила гриффиндорца до краев, от радости и своей невероятной сообразительности он вскочил с железного края, оглядел темноту вокруг себя и сел обратно. Теперь вопрос состоял только в том, чтобы добраться до магической школы. Гарри вновь взмахнул палочкой: …30 декабря … 1:01… «Кончились рождественские каникулы, — вздохнул Поттер. — Надеюсь, что ничего спустя полвека не изменилось».       План был построен, детали обдуманы, осталось лишь исполнить все задуманное. Утро наступило скоро. Пробуждение для Гарри было тяжелым: он не выспался — мучила бессонница, даже непонятно из-за чего, то ли нахождение в не своем времени, то ли радость от возвращения в любимый Хогвартс, — неудобное ложе лишь подбавило проблем в виде гудящей от боли головы и ломящих конечностей. Проснулся гриффиндорец за три часа до отбытия поезда со станции: нужно было разобраться с его нахождением. Гарри не часто бывал в Лондоне, но примерно знал, где что находится, и ориентирами служили торговые центры и особо яркие лавчонки. Но теперь их не было, пришлось заново изучать столицу.       На складе нашлись и вещи, только большинство одежды было изъедено молью, пропитано пылью. Пижамная рубашка, легкие брюки и туфли наконец сменились, чтобы на волшебном вокзале особо не выделяться, хотя у магов ужасный вкус в маггловской одежде, скорее всего, они даже не заметили бы несуразной и грязной пижамы, которую Гарри носил на протяжении почти половины недели.       Пробраться в волшебный поезд было даже легче, чем в повозку маггла-мельника, а украсть школьную мантию еще проще. Так, в багажном вагоне, Гарри и добрался до дома.