С волками жить...

Он смотрел на себя сверху: откровенная предлагающая поза, разведённые ноги, подрагивающий на животе стоящий член, чистое белое тело, розовые кружки сосков, раскинутые в стороны руки, лихорадочно блестящие возбуждением тёмные глаза, раскрасневшиеся припухшие губы, длинные пряди ореолом вокруг головы, словно медный нимб… Чувствовал желание — жаркое и осязаемо плотное, словно вода в Мёртвом море. Накатывающее волнами, стремящееся выгнуть его, подмять, поглотить. И невозможно понять — которая волна нужная, вынесет его вверх, к свету, а которая затянет в чёрную глубину. И куда он хочет сам? «Видел бы ты себя со стороны…» «Знаешь, как ты выглядишь?» Теперь он знал. Это было его тело, но и его душа: распахнутая для того, кто осмелится прийти и взять, готовая принадлежать, нуждающаяся в цели существовать ради кого-то. Для себя — зачем? Нет тени без света, нет музыки без слушателя, нет картины без… Внезапно на коже появились красные глянцевые линии, они росли, извивались, принимая причудливые формы то ли щупалец, то ли хищных экзотических цветов, складывались в подобие буквенной вязи на незнакомом языке. Дэн всматривался в узор, пытаясь понять смысл, увидеть подсказку или знак. Линии ширились, сливались между собой, оставляя всё меньше белых участков, растекались, покрывая полностью тело и подбираясь ближе к горлу. Пока одна из них не захлестнула шею алой лентой, обвилась, став материальной и жёсткой, будто полоска стали, превратилась в смертельную удавку, сжимая, сжимая, сжимая… Как мало нужно для счастья — всего лишь свободно дышать. Всего лишь жить. Когда Дэн проснулся на свежем белье в мягкой кровати, он какое-то время лежал без движения, дыша полной грудью и глядя на высокий белый потолок с лепниной по периметру, сохранившейся с прошлого века. Он потянулся под лёгким и тёплым одеялом, игнорируя болезненные ощущения в боку — главное, что теперь он в безопасности, ему не придётся больше ложиться под скальпель Мастера. Солнечные лучи проникали в комнату сквозь большие двустворчатые окна, снаружи доносились звуки машин и голосов, сливающихся в ровный гул большого города. Слушая привычный успокаивающий своей обычностью шум, Дэн улыбался. Всё хорошо, всё позади. Потом он вспомнил про Волка. И улыбка пропала. Вчера, увидев, что в машину садится Сергей Таранов, Дэн испытал такое облегчение, будто из него выдернули металлический стержень, удерживающий пригвождённым, как бабочку на булавке. Нервное напряжение отпустило, и навалилась слабость, не позволяющая в полной мере обрадоваться обретённой наконец свободе. И ужасно захотелось плакать, но он сдержался — не хватало позориться перед Сергеем. Хорошо, что тот не начал его жалеть и завёл разговор как ни в чём ни бывало, иногда поглядывая в зеркало заднего вида. На всякий случай Дэн не стал пересаживаться на переднее сиденье: ни пока они беспрепятственно выезжали за ворота клуба, ни на трассе к городу — только поменял позу, чуть приподнявшись, чтобы лучше видеть. — Сейчас домой приедем, Тоха там, поди, снёсся уже. Главное, чтоб баб Зой легла, а то если нет — до утра от разговоров не отделаемся. Она пирогов с капустой и мясом напекла специально для тебя. — Она что, тоже в курсе?! — Дэн чуть не подпрыгнул, только этого не хватало! Баба Зоя — Зоя Михайловна — жила в квартире, когда та ещё была коммуналкой. Задолго до того, как Таранов выкупил все сто пятьдесят квадратных метров на втором этаже старинного дома на Девятой линии Васильевского острова в единоличное владение. И к Сергею относилась по-родственному, зная его с рождения, а заодно сердечно привечала и всех, кто забредал к тому в гости. Про то, что родной внук продал её комнату, планируя отправить бабку в дом престарелых, она не знала, и Сергей не собирался ставить её в известность на этот счёт. — Ну ты что? Нет, конечно. Думает ты в отпуск приехал. На ночном экспрессе, — ухмыльнулся одной стороной рта Сергей. — Сколько ей, восемьдесят? — Дэн уцепился за разговор про бабу Зою, это помогало отвлечься. Забыть о липком ужасе внутри, что все это ему лишь снится: слишком буднично и просто удалось покинуть клуб, не верилось даже — сбылось то, что вчера виделось только в мечтах. — Восемьдесят три, — уточнил Сергей. — Но она ещё ого-го! Старой закалки. Вам, молодым, фору даст. — А как она к Тохе, ну что он с тобой живёт? Раньше этот вопрос Дэна не интересовал, он редко заходил к Антону и с соседкой разве что здоровался, и всё. Но он боялся расспросов Сергея и предпочёл спрашивать сам, что угодно, о ком угодно, лишь бы не поднимать тему о событиях этих дней. Да и интересно тоже стало: после полной внешнего притворства жизни в Москве он впервые задумался — а как справляется с общественным осуждением единственная знакомая ему гей-пара? — Ну как, как… Сперва, как узнала, полотенцем меня отходила, — заржал Сергей, вспоминая. — Мол, девок тебе мало, давай парней портить, совсем, грит, с глузду съехал? Плевалась да крестилась. А потом, ты же знаешь Тоху, он к кому угодно ключ найдёт. Да, он-то в курсе всего, как понимаешь. Тот хмырь, что в сети прорезался, от тебя в натуре был? — Да, — кивнул Дэн. — Олег — врач из клуба. — Гондон он штопаный, а не врач! — с чувством произнёс Сергей, и Дэн согласился, мысленно добавив ещё пару эпитетов. — Но поняли хоть, что ты живой. Ну тянули с этим митю за титю, чтоб раскрылся, а он пиздец заморочный и сыкливый через край, видать фильмы про шпионов пересмотрел. IP-адрес не пробить, прикинь, то через Голландию в сеть выходил, то из Польши, конспиратор хуев! В компах шарит, походу. От встречи отказывается, а бабки хочет, и ни один вариант передачи козла не устраивает, ебать мой хуй! Дэн слабо улыбнулся на «передачу козла», его вообще всегда забавляла манера речи Сергея, не ругавшегося матом, а разговаривающего на нём. — А тут мне Лексеич звонит, ты, говорит, рыжего искал? — продолжил Сергей. — Нашёлся тут один с татухой. Не совсем рыжий, правда, — он обернулся на Дэна. — Ну и вот. Приехал сегодня чин-чинарём на стриптиз, типа. Ничё такое шоу они тут дают — девки знатные, и фейсконтроль на уровне, это я тебе, как профи скажу, металлоискатели, все дела. Хотя камеры расставлены хуёво, то густо, а то пусто — с залива нехер делать проникнуть. Но меня бы на тачке через ворота хуй пропустили, сто пудов, если б пригласительный Лексеич не подогнал, я его давно знаю, вместе когда-то работали. Ты когда исчез, я ж все старые связи перетряхнул, закон шести рукопожатий, ёбтыть. Он-то тебе ничего плохого?.. — он оглянулся на Дэна, тот сидел, закутавшись в плед, и молчал. Не дождавшись реакции, Сергей вздохнул: — Долго получилось, знаю. Да только мы думали, в городе ты. Эта кодла, что тебя взяла, шестёрки они голимые, нанятые на раз, на серьёзных людей выхода у них не должно было быть. Ан нашёлся. Но оно, знаешь, может, к лучшему. Мне мент один наводку дал на блядюжник в Купчино, типа там помимо девок… ну ты понял. В общем, нагрянули туда, а там пиздец просто, все на наркоте, чурок толпа, расценки, блядь, знаешь, пятихатка с клиента, нахуй… — он покрутил головой. — По восемь-десять за ночь, мне потом тот мент, что оформлял их, говорил. А хули толку? Подержали, отпустили… Убивал бы сук этих ёбанных! — он стукнул ладонью по рулю. Дэн встретился с ним взглядом в зеркале и вопрос: «А ты смог бы?» — остался не заданным: он смог бы. Как и Волк… Они оба были убийцами. Дэн передёрнул плечами — если бы у него появилась возможность, он бы и сам, не раздумывая, убил Мастера. — Да похуй веники, главное, что ты жив. Всё остальное решаемо. Если там что… — Сергей изобразил неопределённый жест рукой. Дипломатия и такт никогда не были его сильными сторонами, и как правильно себя вести он не знал. Дэн ведь не девушка, жалостью только обидишь. Но что ему крайне не понравилось — это взгляд, которым тот встретил ещё на парковке: затравленный и обречённый. На бледном осунувшемся лице глаза казались огромными чёрными провалами. — В больницу не надо? — поинтересовался Сергей, старательно безразличным тоном, чтобы не смущать. — Алексеич сказал, порезали, но не покалечили, но мало ли что ещё было. — Нет, — подумав, Дэн уточнил: — Не сегодня точно. Он не решил, стоит ли посвящать Сергея во все детали его пребывания в клубе. Пока тот, слава богу, не задавал прямых вопросов, но явно считал, что три недели он провёл в элитном местечке для желающих развлечься богатых людей, где если и подкладывали под клиентов, то всяко на лучших условиях, чем в дешёвом борделе. И Волк наверняка так же думал… В принципе, они были правы — по крайней мере, не посадили на иглу, и обошлось без незащищённого секса. Если бы не его собственное упорство, приведшее на стол к Мастеру, то всё, наверное, ограничилось обычным трахом. А, может быть, нет. Или его так бы и не нашли, если бы он сразу сдался, кто знает. Но ведь искали! А кто его искал? — Дэн не мог не отметить, что рассказывая про поиски, Сергей говорил «я» или «мы», но ни разу не упомянул конкретно Волкова. — А… Волк? — он всё же спросил, не смог не спросить. И в ожидании ответа сердце забухало в горле. Сергей быстро взглянул на него в зеркало и перевёл взгляд обратно на дорогу. — Серый-то… Тут, понимаешь, как бы сказать получше… — Что? Всё-таки женился и проводит медовый месяц на Мальдивах? — с напускной бравадой произнёс Дэн, но голос предательски дрогнул под конец. Таранов издал странный звук, что-то среднее между кашлем и хрюканьем: — На Багамах. Он просил сказать — медовый месяц на Багамах. Сердце, только что бьющееся в горле, замерло и превратилось в ледяной шершавый комок. Полный смысл дошёл через несколько секунд, пробился сквозь охватившее мозг горестное оцепенение: — А на самом деле? Злость на обоих Сергеев: на одного за жестокую попытку обмана, на другого за не менее жестокую неуместную шутку, подействовала как ушат воды, отрезвляя и возвращая в их мир. Мир, в котором слабые не выживают. Где шрамы на теле не считаются серьёзным ущербом, а насилие лишь причина для мести, но не для душевной рефлексии. В прошлом у Таранова была история ещё хуже той, в которую влип он, Дэн знал её без подробностей, но и общих сведений хватало, чтобы ужаснуться. — Где он? — тон вопроса изменился, стал жёстким и требовательным. На какой-то момент ему пришла в голову страшная мысль, что Волк погиб, но нет, тогда бы Сергей не хмыкал так. В тюрьме? В больнице? Или всё проще — не счёл причину важной для приезда и по-прежнему в Москве? Но зачем тогда врать? Чтобы окончательно показать, насколько мало он для него значит? — Где?! Я хочу знать! Сергей вновь взглянул в зеркало, теперь уже не с тревогой, а отчасти с уважением: подловил на слове, а! Быстро парень себя в руки взял. И голос приказной, научился у Волчары рычать. — В Москве, — подтвердил он мысли Дэна. Всё равно про Багамы на серьёзе язык бы не повернулся сказать: перегнул Серый с дезой. — Он знает, что ты поехал за мной? — всё так же настойчиво. — Да. И что забрал тоже. Я отправил ему смс, на ЗСД¹ когда платил, — неохотно признался Сергей, и подумал, что если бы всё же озвучил про медовый месяц, то этого вопроса точно не было. Выходит, не Волк перегнул — он не догнул. Пожалел Дэна, да только хуже сделал, по частям хвост рубить начал. Ну почему вечно хочется как лучше, а получается как всегда через жопу! — Но он не ответил? — робкий глас надежды, хватающейся за соломинку: скажи, что нет, что он спит и до сих пор не знает… Сергей скрежетнул зубами: идиот, надо было сразу сказать, как велено! Растерялся, мудень старый, когда пацан пальцем в небо ткнул, а попал в десяточку, главное, с теми же интонациями почти, что и Серый говорил. А сейчас уж время тянуть глупо, до конца надо резать: — «Ок» ответил. Он снова бросил взгляд в зеркало и заметил, как в отражении решительность исчезла из глаз Дэна: только что на него смотрел мужчина, готовый добиваться своего, и вот опять брошенный мальчишка. Расстроенный и обманутый в лучших чувствах. Но ведь Волков этого и хотел? «Пусть лучше обижается и ненавидит». — Что они требовали? — не уточняя кто «они», спросил Дэн. Вроде перевёл тему, хотя на самом деле спрашивал не о похитителях, а всё о том же Волке — что оказалось важнее, ради чего он остался в Москве? — На бумажно-целлюлозный комбинат нацелились. Дэн понимающе кивнул, как ни дистанцировался он от бизнеса, что такое для связанного с печатными изделиями холдинга производство бумаги, он представлял. И помнил, сколько времени, сил и денег вгрохал Волк на приобретение завода в нижегородской области. Это ценнее, кто бы сомневался.  — Да блядь! — не выдержал Сергей, раз уж ляпнул «а», договаривай «б»: — Они же одновременно это провернули, понимаешь? Тебя здесь за горло взяли, а Серого — там. Пришли к нему уже со всеми бумажками, только подпиши. И трубку дают, типа предложение, от которого вы не сможете отказаться. — Он смог, — горько усмехнулся Дэн. — Президент в переговоры с террористами не вступает. — Да. Нет! Не в этом дело. Это бы не помогло. Того гондона, что кашу заварил, надо было вычислить и с ним решить. От него нити все, а действовал через посредников, попробуй, размотай! — Размотали? — без интереса спросил Дэн. Зная, что он сейчас на свободе, что он жив, Волков не позвонил, значит, ему всё равно — это ударило даже сильней, чем понимание собственной вторичности в линейке приоритетов того, с кем прожил пять лет, кого любил. Сергей потёр лоб, не зная, что стоит рассказывать, а что нет. «Есть моменты, когда компромисс не спасение, а самоубийство» — и Волк тогда говорил не только о себе. Дело было гораздо серьёзнее, чем попытка рейдерского захвата комбината, и конечно, заложника бы не вернули. В этом не сомневались они оба, что и подтвердило потом быстрое устранение исполнителей — заказчик заметал следы. Но для того, кого бросили на растерзание троим ублюдкам это не имело никакого значения: для Дэна Волк его предал тогда, и продолжал предавать сейчас. — Почти. Ещё вопрос, как они вышли на тебя, — негромко проговорил Сергей себе под нос. Кто-то из своих слил информацию, что племянник Волкова один в Питере. И ведь адрес знали. Но пока они так и не нашли «крысу» в ближайшем окружении. — В общем, тогда Серый рискнул, рассчитывая на скорость. Если бы просто отказался — тебя бы резать начали сразу, чтоб послушал и передумал. Ну, а так… «Сделай то, что от тебя не ожидают», — да, Дэн помнил. А так резать начали не сразу. Он издал горлом невнятный бульк, схожий с рыданием. — Это моя вина, что не успели, — зачастил Сергей. — Он ведь сразу же мне перезвонил. А потом устроил вендетту в лучших традициях девяностых, — не глядя, он протянул руку к пачке сигарет на полке торпеды, вытащил одну и прикурил, уже раскаиваясь в последних словах: чем завершилась эта вендетта точно сообщать не следовало. Но Дэн и не спросил. Он смотрел в сторону, прикусив нижнюю губу. Какая разница, что Волк устроил «потом». Какая разница чья вина? Какие ещё нужны подтверждения, что его выбросили из жизни, как надоевшего щенка за порог. Можно сколько угодно искать оправдания и объяснения, почему тот отказался выполнять условия шантажистов, но сейчас-то ему никто не мешал разговаривать! Просто поговорить. Услышать голос, убедиться, что всё в порядке. А Волк не захотел. — О, вот что значит ночью-то, а? За полчаса домчали! — выворачивая на Средний проспект Васильевского острова, воскликнул Сергей преувеличенно бодро. — Ты голодный, наверное, ща всё будет! — Я не голодный, — возразил Дэн глухо. Уже ставя автомобиль на сигнализацию, Сергей повернулся к нему: — Ты живой, это главное. Всё остальное не имеет значения. В свете моргнувших габаритных огней шрамы на лице выступили ярче и выпуклее, превратив его на мгновенье в гротескную маску. — Я живой, — согласился Дэн. Мёртвые ведь не испытывают боли.