С волками жить...

Тёплый ветерок качал тёмно-зелёные маркизы, норовил сдуть салфетки со стола и ерошил волосы, заставляя раз за разом убирать непослушную прядь с глаз. Дэн глотнул кофе с большой шапкой взбитых сливок и автоматически облизнул губу, убирая белый след. Судя по тёплому солнечному утру, день будет жарким. Вдохнув свежий, пахнущий корицей и цветами воздух, Дэн улыбнулся, глядя на воркующих голубей. Умиротворение и ощущение безопасности — вот что дарила ему Прага. Пусть временные и возможно ненастоящие, но жизненно необходимые сейчас, словно гипс для сломанной кости, пока та не срастётся. Душа — не кость, но со временем исцелится и она, Дэн усиленно заставлял себя в это верить. Антон оказался прав, когда уговорил поехать. Здесь даже кошмары мучили реже: находившись за день по узким улочкам, Дэн лишь касался головой подушки, как тут же словно проваливался в темноту без образов и сновидений. Сегодня, правда, проснулся в шесть, как от толчка. Проворочавшись с полчаса, решил вставать. Тоху, мирно дрыхнувшего на соседней кровати, будить не стал. Всё-таки в ранних подъёмах есть свой плюс, пусть пришлось поискать открытое в полвосьмого утра кафе, но зато почти не было туристов, и улицы выглядели иначе: яснее чувствовались спокойное достоинство многовековой истории, незыблемость и основательность каждого камня в мостовой, неповторимость и красота фасадов. Среди пёстрой, гомонящей на разных языках толпы всё же намного труднее проникнуться духом старого города. Дэн вытянул ноги под столом и откинулся на спинку стула, рассматривая красные черепичные крыши. Другой мир, другая жизнь. Откинуть бы ещё, как ящерица хвост, воспоминания… — Лексеич говорил, порезали тебя. Сильно? — без всяких экивоков спросил Таранов, когда они сидели на кухне в ночь его побега из клуба. Антон укоризненно взглянул на Сергея, намекая, что бестактно расспрашивать о перенесённом вот так в лоб. — Заживёт, — коротко ответил Дэн, не собираясь ни подробно рассказывать, ни тем более демонстрировать следы от скальпеля. Вот когда он пожалел, что баба Зоя спит, и даже гулкое приветственное гавканье Найды, прозвучавшее, будто булыжник бросили в оцинкованное ведро, её не разбудило — так бы вёлся общий, ничего не значащий разговор. — Не смертельно. Сергей кивнул, признавая его право не откровенничать, но продолжил расспрашивать: — Имя этого урода знаешь? Ну так, на всякий, — пояснил он после пинка в ногу от Антона, недовольного его напористостью. — Мало ли, пересекались или ещё пересечёмся… — и глаза стали пугающе пустыми, будто он уже представлял различные способы убийства в случае «пересечения». — Нет, не знаю. И лица не видел, он в хирургической маске был, — отрезал Дэн возможные дальнейшие расспросы. Если бы его спросили — почему соврал, вряд ли бы смог внятно объяснить. Не только потому, что вспоминать мучительно, а рассказывать стыдно. Он не хотел, чтобы за него мстил Таранов. То, что тот впишется — ясно как день. Но он был чужим. Волку Дэн, наверное, признался бы и рассказал всё, позволил вновь взять ответственность за решения и поступки, доверил свои боль и стыд. Тому Волку, которого он знал раньше. А теперь, раз остался один, значит, думать и действовать должен сам, а не прятаться с облегчением за спиной у любовника друга. Подставляя, возможно, и его, и Тоху. — Не знаешь, не видел… Угу-угу, а жа-аль, — протянул Сергей и взял ещё один пирожок с мясом. — Ему ведь может захотеться тебя найти. А этот, как его, уёбка, который тебя типа выкупил, он ведь сольёт про тебя всю известную ему инфу, потечёт говно по трубам. — Серёжа! — не выдержал Антон. — Ну что ты запугиваешь? — Я уже сорок три года Серёжа, — огрызнулся тот, откусив сразу половину пирожка. — И знаю, на что бывают способны люди, которым нравится резать других. У них мозги по-другому работают. Так что ты подумай, Денис, может чего и вспомнишь, — произнёс он с нажимом. — Я подумаю, — Дэн выдержал его взгляд, глядя так же в упор в ответ. Он с радостью узнал бы про смерть Мастера и желательно не лёгкую. Но впутывать Сергея? Нет, это не по-мужски. Хотя при мысли, а вдруг Мастер действительно не смирится с его побегом и попробует найти — между лопаток пополз холодок. — А у меня со следующей недели отпуск, — внезапно сказал Антон. Оба — и Сергей, и Дэн — недоуменно взглянули на него. — Что? Смена обстановки, новые впечатления… — светло-карие глаза излучали тепло и поддержку. — В своё время мне это помогло. Про то, что смену обстановки и новые впечатления буквально в приказном порядке обеспечил ему когда-то Волков, Антон вспоминать не стал. Волк ему никогда не нравился — самодовольный надутый индюк, а не волк! Занят он, видите ли, приехать даже не соизволил! А Сергей его ещё оправдывает! Покосившись на Таранова, Антон ещё раз пнул его под столом в голень. — Да, — согласился тот, не понимая, что сейчас-то не так сделал. — Новые места это хорошо. Мысленно пообещав себе, что серьёзно поговорит с ним про увольнение из компании Волкова, тот ведь и его подставить может запросто — использует и выкинет, Антон отодвинул от Сергея плетёнку со стремительно тающими пирогами, переставив её поближе к Дэну. Правильно тот от Волкова ушёл, давно надо было, жаль только, что вышло всё так… К психологу бы, но ведь откажется. По крайней мере, сейчас — он явно пытается замкнуться в себе и помощь со стороны постороннего человека не воспримет. Что пришлось пережить другу за эти недели даже представить страшно, и смотреть на Дэна было тяжело: тот сильно похудел, и раньше-то бледная кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, а непривычно выглядящие черные пряди вместо блестящих медных лишь подчёркивали запавшие щеки и синие тени под глазами. А что скрывала под собой одежда? Каким же надо быть нелюдем, чтобы издеваться над человеком, попавшим под твою полную власть? Антон искривил скорбно губы, сочувствуя Дэну и всей душой желая ему хоть как-то помочь. — Поехали со мной в Прагу? — предложил он, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо. Дэн уставился на сцепленные в замок пальцы на столешнице: — Я не знаю… Уехать, всё равно куда, выглядело очень заманчивым. Прийти в себя, зализать во всех смыслах раны, понять как жить дальше. Но на те сто пятьдесят тысяч, что у него имелись на карточке предстояло прожить, пока он не найдёт работу, а думать сейчас о поисках… Он сомневался, что будет в силах ходить на собеседования. Да он не был уверен, что вообще сможет вернуться в свою квартиру и жить в ней! В клубе он думал только о том, чтобы выбраться, не загадывая дальше. — Кстати, — влез Таранов. — Серый твою машину продал, — он тут же получил ещё один пинок от Антона, считающего, что эта информация абсолютно не кстати, но лишь положил ладонь на его колено, ограничивая движение ногой, и продолжил: — Не знаю, сколько у тебя было на счету, но сейчас там на миллион больше. — Это был его подарок. — Дэн обхватил кружку с чаем ладонями, чувствуя, что снова мёрзнет. — Я не возьму. На двадцать один год, «полное совершеннолетие», как называла эту дату бабушка, Волк подарил ему небольшую чёрную коробочку. Дэн помнил, что когда принял её в руки, у него мелькнула опасливая мысль: «Ну не кольцо же?» — а когда открыл, только молча выдохнул от восторга. Хотя номинально кольцо там тоже было. Даже четыре. Четыре объединённых кольца на брелоке к двум автомобильным ключам. «С паршивого волка хоть шерсти клок», — подумал Антон зло, но вслух сказал другое: — Дэн, давай обсудим это завтра с утра на свежую голову. Он не сомневался, что сумеет убедить взять эти деньги: по-хорошему Дэну причиталось намного больше! Да и без всяких денег он уговорил бы его с собой уехать от непонятных и тревожных дел Волкова, будь он неладен, в которые оказался замешан и его Сергей. От возможной угрозы того маньяка, да и просто подальше отсюда, чтобы размыть мрачные воспоминания новыми светлыми. Отпуск на самом деле планировался только в августе, но возьмёт за свой счёт — Дэна надо срочно возвращать к жизни! Потребовалось три дня, чтобы Дэн признал: страх оставаться в Питере сильнее желания швырнуть деньги в лицо Волкову, тем более, лично швырнуть бы и не получилось — лишь перечислить на банковский счёт холдинга. Дэн решил, что это будет глупый позёрский поступок. «Да и сумма не та, чтобы разбрасываться ей ради красивых жестов, верно?» — тут же ехидно прозвучал голос внутреннего циника, и Дэн честно признался — да, деньги ему понадобятся. После двух дней в квартире Таранова, когда он отсыпался и отъедался, стараясь ни о чём не думать и просто радуясь обретённой свободе, хватило одной ночи дома. Попытка доказать себе, что сможет волевым единовременным усилием преодолеть все страхи, провалилась. Он отказался от того, чтобы Антон остался с ним ночевать, и от предложения Сергея «прислать двух ребят подежурить у парадной» тоже. Но пожалел о своей самонадеянности, как только лёг в кровать. Даже с включённой настольной лампой ему было страшно. И пусть он знал, что новая и надёжная дверь закрыта на все замки и ещё цепочку, но так же знал, что в соседней комнате на паркете темнеет след его крови и валяется отброшенный в угол стул — сам воздух там пропитался насилием. Трое мужчин, избивавших его, уже мертвы, как рассказал ему Сергей, но облегчения эта новость не принесла. Иррациональный ужас не оставлял, тянул когтистые лапы из тёмных углов, заставляя покрываться потом и чувствовать себя загнанным в ловушку. С огромным трудом дождавшись утра, так и не сомкнув глаз за ночь, он позвонил Антону: — Сможем купить билеты на завтра? За десять дней в Праге острота страха притупилась. К Дэну если и не вернулся прежний вид, то выглядеть он стал намного лучше: исчезла синюшная бледность лица, из глаз пропала тоскливая обречённость, улыбаться он стал часто и искренне, а не только для того, чтобы порадовать Антона. Всё чаще голову посещал вопрос, что делать после возвращения — не вечно же жить в пражской гостинице. Сидя в кафе, Дэн просчитывал, как распорядится деньгами. Бабушкину квартиру он решил продать, как ни жаль с ней расставаться, и купить себе студию или однокомнатную на другом конце города. Может быть, как раз на Васильевском острове, но ближе к заливу, не в старой части района, а в новостройках. С учётом денег от Волка: «Не таких уж и больших отступных, — как прокомментировал тут же вылезший внутренний циник. — Если считать по двести тысяч за каждый, проведённый с ним год, он дёшево от тебя отделался», — у него должно остаться на руках около трёх-четырёх миллионов. Вложить их в какое-то дело? Открыть свою фирму? Или ну его, этот бизнес, устроиться просто на работу, а на те деньги сделать шикарный ремонт и купить не менее шикарную тачку. Вертя в пальцах кофейную ложечку, Дэн следил за бликами на её поверхности, размышляя о том, что не так уж ему много надо для счастья: какую-никакую стабильность и человека рядом, которому можно доверять, с которым ледяная пустота внутри наполнилась бы теплом и светом. Если такое возможно. «Мещанские мечты, — скорее всего, сказал бы Волк. — Счастье планктона, идущего на прокорм китам. Не жрёшь ты, жрут тебя». Ну и пусть! Он и не хотел становиться ни китом, ни акулой. — Promiňte, mužu si sednout? — раздавшийся голос вывел из задумчивости. Дэн не заметил, как к нему кто-то подошёл, но даже не вздрогнул, увидев рядом не официанта, а постороннего мужчину. Собственное спокойствие не могло не радовать — всё же он перестал нервно реагировать на любые внешние раздражители. — Что, простите? — спросил он, забывшись, но тут же поправился: — Excuse me, I don’t understand. — Вы не возражаете, если я присоединюсь? — повторил мужчина по-русски с еле уловимым акцентом. — С других столиков навес закрывает весь вид, — пояснил он свою просьбу. — Обычно я пью кофе именно здесь. Дэн кивнул, сделав приглашающий жест рукой: — Конечно, садитесь. И присмотрелся к незнакомцу: лет под тридцать, модная стрижка, правильные черты лица, внимательные серые глаза. Хотя внешний вид неожиданного соседа по утру показался Дэну слишком экстравагантным. В Москве или Питере узкие облегающие джинсы и надетый поверх белой рубашки летний льняной пиджак цвета молодого недозревшего кирпича — выглядели бы провокационно. Ну, на его взгляд. Но в демократичной Чехии наряд смотрелся органично и, главное, шёл своему владельцу, придавая небрежную элегантность. — Этот цвет называется «пепел розы», — сказал мужчина, усевшись на стул напротив и получив из рук официанта чашку. Дэн смутился, неприлично так пялиться на незнакомого человека, как бы тот ни одевался. — Цвет — почти, как ваши… lícní kosti, — мужчина коснулся своих скул, показывая. — Máš jemné rysy obličeji¹. — А вы всё же не настолько хорошо говорите по-русски, как разбираетесь в названиях оттенков, — резковато ответил Дэн, звучание последних слов ему не понравилось. — Не настолько хорошо, как мне бы хотелось, но я понимаю, что вас задело, — ничуть не обидевшись на язвительный тон, незнакомец улыбнулся. Улыбка затронула не только губы, но и глаза, что произвело приятное впечатление. — Obličeji — облик, лицо, — остальную фразу мужчина почему-то не перевёл, вместо этого привстал и протянул руку через столик: — Моё имя — Ян. Хотя друзья зовут меня Гонза. — Гонза? Это прозвище? — невольно заинтересовался Дэн и пожал протянутую в приветствии руку. Он аккуратно высвободил удерживаемые чуть дольше принятого пальцы из тёплой ладони. — Нет, не прозвище, это… — Ян задумчиво посмотрел вверх, вспоминая слово: — Маленькое имя. — Уменьшительно-ласкательное, — подсказал Дэн. — Да, — согласился Ян, его улыбка стала шире. — Ласкательное. А вы? — Денис, — уголки губ чуть дрогнули. — Дэн — маленькое имя. — Приехали поступать или просто… — тот покрутил рукой в воздухе, — туризм? От него буквально веяло дружелюбием и ненавязчивым вниманием. Но интуитивно чувствовался интерес, выходящий за рамки простого любопытства. И нельзя сказать, что это было неприятно Дэну — не ощущалось в нём грязи и похоти. Иногда симпатия проявляется с первого взгляда, безосновательно и безотчётно. Ян ему понравился не столько своей инаковостью — он отличался от всех знакомых ему мужчин, — а скорее внутренними раскрепощённостью и свободой, проявляющимися и в манере одеваться, и в движениях, и в уверенном спокойном голосе. Хотелось перенять их хоть немного. Поверить, что и он может быть таким. И, самое главное, от Яна не чувствовалось опасности. Он видел в его глазах и улыбке те же душевную мягкость и доброту, что были присущи Антону. — Туризм, — сам не замечая, что улыбается в ответ, сказал Дэн. — Не скучно путешествовать одному? — Я здесь не один, с другом. — С другом? — переспросил Ян, пристально глядя ему в глаза, и Дэн почувствовал, что снова краснеет. — Просто с другом, — он никогда не решился бы на такое уточнение случайному знакомому в России, слишком многозначительно прозвучало. — Я недавно расстался с… — делая глоток остывшего кофе, Дэн так же, как только что Ян, подбирал подходящее выражение, не говорить же «с бойфрендом»: какая бы ни была у них тут толерантность, и пусть даже его собеседник сам на девяносто девять процентов наверняка гей, но заявлять сразу же в открытую о своей ориентации — перебор. Да и разве можно назвать Волка бойфрендом? Более неподходящего к нему определения трудно представить. — И сейчас свободен, — договорил в результате, решив, что вполне можно обойтись без уточнений. Он же свободен? Абсолютно! — Я сегодня вечером иду на концерт своих друзей, у них рок-группа, играют в основном по клубам классические хиты, но и собственный репертуар неплох. Если вы тоже придёте… с приятелем, — еле заметную заминку вполне получилось бы списать на трудности подбора слов чужого языка. — Я был бы рад, — серые глаза Яна выражали больше, чем подразумевала простая любезность. — Я напишу адрес, если вы не против? Дэн чуть подумал и согласился — это ни к чему его не обязывает. Хотя пришлось сделать над собой усилие: он чувствовал себя обманщиком, притворяющимся нормальным обычным человеком, в то время как внутри… Нет, об этом нельзя думать. Он справится, не превратится в жертву насилия, винящую себя в произошедшем, не станет прятаться от жизни и новых знакомств. И бояться всего на свете не будет. Хотя бы назло Мастеру. И Волку.