Гостья из прошлого. Часть 2

Давина смотрит на Алин пристальным взглядом и, кажется, не верит в то, что ведьма говорит ей монотонным голосом, не сводя пустого взгляда с висящей на стене картины. — И ты этого хочешь? — наконец прерывает она безразличную ко всему подругу. — Я хочу, чтобы все закончилось, — тихо отвечает Алин, поднимая на Давину раскосые глаза, — я больше так не могу. — Еще можно все исправить, — хмурится юная ведьма, сжимая тонкие дрожащие пальцы. — Не думаю, — качает головой Алин, — Элайджа со мной не разговаривает, а Гвен… Ведьма прикусывает губу, стараясь сдержать всхлип, но слезы все-таки проделывают тонкие дорожки на пылающем лице. — Она хочет остаться с ним, не со мной, — задыхаясь, выговаривает Алин, — говорит, что я врала ей и все испортила. И знаешь, она права. Потому что я видела, — она судорожно сглатывает, — видела его воспоминания. Он думал, что это я, не Пирс. А я… Давина притягивает ее к себе, поглаживая ладонью смоляные локоны. Проходит несколько минут, прежде чем Алин успокаивается, и поднимает на подругу зеленые глаза. — Так будет лучше, правда. Эта связь… без возможности быть рядом с ним… убивает меня. — Так может, ты скажешь это ему? — раздает нетерпеливый голос Кэролайн, которая появляется в гостиной с бокалом бурбона в руках, — Элайджа уверен в том, что ты его больше не любишь. — Я не могу… — выдыхает Алин, — мы разговаривали лишь раз, и все вновь закончилось ссорой. Теперь он избегает меня. — А Гвендолин? — хмурит свои идеальные бровки Кэр. — Злится. Считает, что я виновата во всем. Давина качает головой, обмениваясь взглядами со сжимающей губы Кэролайн, которая залпом допивает бурбон, отставляя бокал. — И что же ты будешь делать? — говорит она, подсаживаясь к смотрящей в пол Алин, — вновь уедешь? — Я хотела… но Элайджа…- ведьма вздыхает, пытаясь успокоиться, — он согласен на разрыв связи только если Гвендолин останется в Мистик Фоллс. Он даже не против того, чтобы она жила со мной в нашем доме, при условии, что может навещать ее в любое время. Либо я могу уехать, но только одна. — И ты останешься, — делает вывод Кэролайн. Алин только кивает, не говоря ни слова. Некоторое время они сидят в полной тишине, прежде чем на пороге гостиной появляется Кол. Он обводит взглядом сидящих на низком диване девушек, и его взгляд задерживается на красных глазах Алин. Вампир качает головой, хмурится, но не говорит ни слова, пока Давина не поднимает на него свои темные глаза, встречая младшего Майклсона ласковой улыбкой. — Готовитесь к ритуалу? — безразлично говорит он, наливая себе бурбона. — Осталось дождаться только твоего брата, — резко отзывается Кэролайн, поднимая взгляд на вампира, — если, конечно, он не передумал разрушать свою семью. — Если мне не изменяет память, — щурит глаза Кол, — то это была вовсе не его инициатива, невестка. Это не он сбежал с Гвендолин, разлучив ее с тобой на полгода. — Он делает тоже самое сейчас! — взвивается блондинка, не обращая внимания на тянущую ее за руку Алин, глаза которой вновь наполняются слезами. — Элайджа никуда не увозит Гвен! — Но настраивает ее против матери! — Прошу, прекратите! — не выдерживает Алин, и в просторной гостиной мгновенно устанавливается мертвая тишина. Кол хмурится, цедит бурбон, и его черные глаза буравят злое лицо Кэролайн, которая не удостаивает его взглядом, сжимая губы. Напряжение возрастает, и магия Алин, медленно выходя из-под контроля, заставляет огоньки свечей то гаснуть, то с силой взвиваться вверх. Это не укрывается от взгляда мрачной Давины, и она тянет ведьму в подготовленную для ритуала комнату. — Тебе нужно успокоиться, иначе ничего не выйдет, — выдыхает она, протягивая Алин колбу с мутным зельем, — если это действительно твое решение, то никто не должен видеть твоих слез. Зеленоглазая ведьма кивает, поднимая на Давину благодарный взгляд, и одним глотком осушает маленькую бутылочку, прикрывая глаза. Отвар действует почти мгновенно, и лицо Алин разглаживается, уголки губ приподнимаются вверх. — Так то лучше, — говорит Давина, сжимая тонкую ладонь подруги, — по крайней мере, ты больше не похожа на оживший труп. — Спасибо, — пытается улыбнуться Алин, — мне и вправду лучше. Осталось совсем немного, и все закончится. — Вот тут ты права, кошечка, — холодный голос Элайджи наполняет тесную комнату, и ведьма вздрагивает, слыша, как он тянет последнее слово. Кошечка. Будто это ругательство, а не ласковое прозвище, которое он шептал ей миллион раз на ушко бессонными ночами, когда они любили друг друга до самого утра. Сейчас, глядя на ледяное лицо своего мужа, Алин начинает сомневаться, а было ли это вообще, настолько безразличным выглядит древний вампир. В новом безупречном костюме, скрестивший на груди свои сильные руки, он кажется ведьме совсем чужим. Она не знает, каких усилий Элайдже стоит сохранять это холодное выражение лица. Он не сводит с жены темных глаз, ища любой знак, малейший намек на то, что Алин передумала, на то, что ей, как и ему происходящее в этой маленькой комнате причиняет лишь боль, на то, что у них еще есть шанс на счастье. Но выпитое девушкой зелье действует безупречно, и не смотря на ураган эмоций, что бушует внутри ведьмы, зеленые глаза абсолютно пусты. — Вы не передумали? Несколько секунд вампир и ведьма молчат, не сводя друг с друга глаз. Кажется, время замирает, и Алин уже готова разрыдаться, не смотря на выпитое зелье, когда Элайджа тихо говорит: — Сделай подругу свободной. Она так этого хочет. На лице его жены на долю секунды отражается боль, и вампир щурит глаза, думая, что это лишь иллюзия, порождённая его собственными чувствами. Больше они не говорят ни слова. Давина отступает к столу, склоняется над серебряной чашей, шепча заклинания. Закончив, она берет ритуальный кинжал и подходит к Элайдже. Он молча закатывает рукав пиджака и с силой давит на запястье, по которому начинает струиться кровь. Давина собирает темные капли в чашу, и делает шаг к Алин. Зеленоглазая ведьма прикусывает губу, сдерживая вздох, когда сталь касается ее руки, оставляя глубокий разрез. Рубиновая дорожка скользит по тонкой ладони, и капли крови мужа и жены, смешиваясь в чаше с зельем, сливаются воедино. Давина смотрит на то, как жидкость меняет цвет, и ее глаза расширяются, не веря в происходящее. Элайджа хмурится, глядя на лицо юной ведьмы, и поднимает глаза на Алин, которая дрожит, опустив взгляд в пол. Она не видит, что с зельем явно что-то не так, не слышит, как Давина что-то быстро шепчет, пытаясь все исправить. Его жена просто стоит, опустив глаза, из которых не перестают течь слезы. И Элайдже становится на все плевать. Майклсон знает лишь одно — если он сейчас позволит ей уйти, то будет жалеть об этом всю свою вечную жизнь, и он уже собирается сделать шаг, когда слышит дрожащий голос Давины. — Я не могу разорвать связь, — говорит она, поднимая на вампира ошеломленный взгляд, — магия не дает. И не даст в ближайшее время. Алин беременна.