Гостья из прошлого. Часть 2

— Мне вовсе не нужно переодеваться, — тихо говорит Алин, не сводя с мужа расширенных глаз, — мы можем сразу… — Я сказал — иди в номер, кошечка, — цедит Элайджа, не позволяя ведьме договорить. Он подходит к ней почти вплотную, и мужские губы касаются пылающего ушка. — Я ведь предупреждал, чем закончатся твои игры, — глухо выговаривает Майклсон, — мне что, прямо здесь приступить к… — Нет, — прикусывает губу Алин, поднимая на мужа растерянные глаза, — я вовсе не хотела… — Не прикидывайся дурочкой, любовь моя, — щурит глаза Элайджа, — мы оба знаем, чего ты хотела. А теперь — в номер. Немедленно. Ведьма отступает на шаг, улыбается Гвендолин, которая нетерпеливо ерзает на маленьком стульчике в ожидании того, когда отец отведет ее в детский клуб, и идет к лифту. Оказавшись в номере, Алин рассматривает гостиную, всерьез обдумывая, куда можно спрятаться, но не успевает она заглянуть в плательный шкаф, когда за ее спиной оказывается Элайджа, который тянет на себя жену, жестко сдавливая тонкую талию. — Понравилось флиртовать с гнусавым шотландцем, а, кошечка? — цедит он, сверля жену тяжелым взглядом, — думаешь, я не разгадал твой хитрый план? — У меня не было никаких планов! — щурится Алин, пытаясь вырваться из стальных объятий, — и я ни с кем не флиртовала! — Меня пока не подводит зрение, ведьма! — хрипло отзывается Майклсон, прижимая девушку к себе еще теснее, — я видел, как ты ему улыбалась. — И что же? — вскидывает бровь та, — разве я не могу просто поговорить с приятным челове… — Приятным?! — заводится еще больше вампир, — мне кажется, ты забыла, моя непослушная кошечка, что принадлежишь только мне. — Я не твоя собственность! — Моя, Алин, — не обращая внимания на сопротивление жены, Элайджа тянет ее в спальню, — и я тебе сейчас это напомню. Алин не успевает сказать и слова в ответ, когда вампир одним сильным движением срывает с нее сарафан, отбрасывая его в сторону. — Это только мое, — ледяным голосом выговаривает он, сжимая высокие груди, — и то тоже, — продолжает Элайджа, опуская ладони на девичьи ягодицы, — и уж точно, вот это. Мужская рука скользит под купальные плавки, и Алин пытается сжать бедра, когда вампир разводит пальцами нежные складки кожи. — Ты совсем не готова, моя кошечка, — шепчет он, стягивая с жены трусики, — но я это исправлю. Нижняя часть бикини оказывается на полу, и Элайджа толкает жену на постель, мгновенно оказываясь сверху. Алин расширяет глаза, пытается что-то сказать, но вампир не дает ей это сделать, властно сминая в нетерпеливом поцелуе приоткрытый рот. Он кусает пухлые губки, следом проходясь по ним языком, а его пальцы в это время развязывают бретели лифа, полностью обнажая ведьму. — Элайджа, прошу, — выдыхает Алин, когда ей удается на мгновение отпрянуть от мужа, — я не хочу так… — А как ты хочешь? — отзывается Элайджа, и его ладонь стискивает полушарие нежной груди, — может вот так? Он сживает губами напряженный сосок, касаясь языком нежного ореола. — Или так? Зубы вампира смыкаются на затвердевшей вершинке, слегка прикусывая, и Алин не может сдержать протяжного стона. — Я знал, что ты любишь пожестче, кошечка, — усмехается Майклсон, когда жена поднимает на него мутный взгляд, — и тебе точно понравится то, что я собираюсь сделать. Алин ошеломленно распахивает глаза, когда чувствует, что вампир привязывает ее запястья к спинке кровати. В качестве веревки он использует ее же лиф, и ведьма начинает биться, пытаясь избавиться от пут. — Немедленно развяжи меня! — восклицает она, но Элайджа и бровью не ведет. Он поднимается с постели, отступая на шаг, и несколько секунд любуется делом своих рук, скользя почерневшими глазами по обнаженному телу жены, лицо которой пылает от злости. После чего он снимает поло, тянет вниз брюки, вместе с купальными плавками, и присаживается на постель. Он быстрым движением ловит лодыжки извивающейся ведьмы и разводит в стороны длинные ножки. Лицо Алин заливается румянцем, когда она оказывается полностью раскрытой перед мужем, который не сводит взгляда с ее промежности. Он просто смотрит, не делая и попытки прикоснуться, но ведьма чувствует, как низ ее живота наливается возбуждением, а между бедер становится горячо и влажно. Все это не ускользает от внимания Элайджи, который чувствует запах ее желания, и его губы растягиваются в довольной улыбке. — Ты все еще хочешь, чтобы я развязал тебя, кошечка? — хрипло выговаривает он, окидывая быстрым взглядом пылающее лицо жены, — или, быть может, у тебя появились другие желания? Алин кусает губки, не говоря ни слова, а ее зеленые глаза сверкают на раскрасневшемся лице. Майклсон подается вперед, устраиваясь между разведенных ножек, и их лица оказываются близко-близко друг к другу, так, что вампир видит каждую искорку в раскосых глаза, горящих от страсти. — Просто скажи, чего ты хочешь, моя кошечка, — шепчет он прямо в припухшие губки, — чтобы я поцеловал твои грудки? Или, может, погладил между ножек? Или приласкал… языком? От его слов Алин начинает мелко дрожать, и Элайджа понимает, что каждый его удар попадает точно в цель. Ведьма прикрывает глаза, тяжело дыша, и вампир касается губами нежной шеи. Он оставляет влажную дорожку поцелуев на ключицах, спускается к груди, в то время как его ладонь накрывает низ живота трепещущей в его руках ведьмы, и его пальцы разводят влажные складки кожи, дразня набухший от возбуждения бугорок. Алин уже не может сдержать стонов, которые один за одним срываются с ее дрожащих губ, когда Элайджа ведет кончиком языка по ее животу, спукаясь все ниже. Темная голова оказывается между ее бедер, и стоны превращаются в крики. Ведьма шире разводит ножки, предоставляя мужу полный доступ к сосредоточию ее женственности, и вампир ласкает напряженный комочек, доводя Алин до грани. Когда по телу жены проходит первая волна мелкой дрожи, Элайджа приподнимается, и притягивает к себе точеные бедра, входя в истекающее любовными соками лоно сильным толчком. Он закидывает себе на плечо длинную ножку, и начинает размашисто вбиваться в нежное тело, не сводя взгляда с пылающего лица жены, которой хватает нескольких движений каменного члена внутри, для того чтобы достичь пика. Алин кричит, стискивает мужскую плоть пульсирующим лоном, а Элайджа продолжает толчки, упиваясь видом ведьмы, которая сходит с ума от накрывшего ее обжигающего экстаза. — Теперь ты вспомнила, кому ты принадлежишь, кошечка? — выдыхает он, склоняясь к лицу ведьмы и ускоряя ритм. Алин часто кивает, и тянется вперед, накрывая губы мужа поцелуем. Вампир отвечает, и их языки сплетаются в сумасшедшем танце, пока Майклсон вновь и вновь наполняет собой тесное лоно, входя до самого основания напряженного почти до боли члена. Ведьму начинает трусить, когда волна второго оргазма накрывает ее с головой, погружая в темноту. Элайджа делает еще несколько сильных толчков, и изливается в горячие глубины извивающегося тела жены, которая достигает пика с его именем на губах. Проходит несколько минут, прежде чем, Алин распахивает мутные глаза, наконец, приходя в себя, и поворачивается к мужу, который наблюдает за ней с довольной улыбкой. — Может теперь, когда получил все, что хотел, развяжешь меня, маньяк? — нарочито недовольным голосом выговаривает она, вызывая тихий смех вампира. — А мне кажется, ты получила немного больше, моя распутная кошечка, — отвечает вампир, усмехаясь, — в два раза больше, если быть точнее. Элайджа развязывает удерживающие ведьму путы, растирая затекшие запястья, после чего обнимает пытающуюся делать хмурый вид жену, и подминает ее под себя, заглядывая в раскосые глаза. — Я люблю тебя, Алин, — мягко говорит он, касаясь губами маленького носика, — и я всегда буду ревновать тебя. Поэтому, если ты не хочешь быть постоянно привязанной к кровати, не дразни меня больше. — В следующий раз, когда я увижу, что ты хотя бы смотришь на какую-нибудь… дамочку, ты окажешься на моем месте! — щурит глаза ведьма, после чего на ее лице появляется соблазнительная улыбка, — я свяжу тебя, и буду мучить всю ночь, негодный Майклсон! — Тогда, пожалуй, я сделаю это прямо сегодня, — вскидывает бровь вампир, и Алин смеется, обвивая тонкими руками его шею и вовлекая вампира в нежный поцелуй.