Я не стану тебя посвящать

      — Ну, что скажешь? — довольный голос доносился до него, словно через очень густой туман, где-то немного позади, но Пелант, по обыкновению, промолчал. Не потому, что нечего было ответить, ответ он мог найти на любой, даже самый неожиданный вопрос. Причина была проще - наверно, впервые в жизни, он не знал, что делать и за что браться в первую очередь. А отвечать он просто не хотел.       К такому его жизнь не готовила. К такой буре ощущений и эмоций, захлестнувших его с силой урагана, собирая и сметая все на своем пути.       Кристофер непроизвольно качнулся, хватаясь за косяк и сделал глубокий вдох. Конечно, ему бы наоборот, лучше действовать быстро, а по возможности… очень быстро. Максимально ускоряясь в процессе. Можно было бы даже поддать себе мысленного пинка.       — Что? Так хорошо? — сделала свои выводы девушка, видя ошарашенность "учителя".       Пелант вообще перестал реагировать на нее, на ее присутствие, на ее неуместные, по его мнению, реплики. Он, восстановив координацию, на ватных ногах направился к кровати, по ходу поднимая руку, чтобы прикоснуться. К месту под нижней челюстью. Так обычно специалисты скорой помощи проверяют пульс, нащупывая бьющуюся вену. С целью понять, можно ли сделать еще что-то… или этот фарш теперь только в банку закручивать.       Пульс был. Пелант почувствовал в единый момент такую бурю облегчения, так сильно, так много… ровно столько же, сколько через секунду почувствовал боли, непонимания и обреченности. Обреченности тем, что понятия не имел, как действовать дальше. Просто, по-человечески, не знал, что предпринять. Но хотя бы для начала...       — Нож, — тихо сказал он, не поворачивая головы, затем, когда понял, что его либо не услышали, либо ещё что, уже громче рявкнул: — Неси нож, живее!       — Я увижу мастера в действии?! — едва не захлопала в ладоши девушка и кинулась куда-то вглубь квартиры, пока Пелант быстро доставал из кармана своей мешковатой кофты шприц с какой-то жидкостью. Сначала один, затем второй. Он быстро вонзил первый в плечо Свитсу и ввел содержимое, пожалуй, слишком поспешно, вероятно, сделав больно, поскольку парень еле слышно застонал, и этот звук резанул болью по слуху Кристофера. Но медлить было некогда, он ввел содержимое второго шприца рядом с первым и убрал остатки в карман, услышав возвращение хозяйки квартиры.       — Вот, — с ходу прокомментировала девушка, забегая в комнату, — самый большой и самый острый.       — Что острый — хорошо, — поспешно принимая оружие, сказал Пелант и исключительно отточенными движениями стал разрезать ремни, которыми была прикована… жертва.       — Что ты делаешь? — слегка недоумевая, спросила девушка, всё же полагая, что мастеру виднее.       — Подойди ближе, — резанув последний ремень, сказал Кристофер. И только одному ему было известно, чего стоило сейчас сохранять такой невозмутимый вид, когда времени почти не оставалось.       Мэри мгновенно и с интересом приблизилась, глядя на лежащего на постели мужчину.       — Что ты видишь? — спросил Пелант, делая шаг назад таким образом, чтобы оказаться позади нее.       Девушка, искренне пытаясь понять, что от нее требуется, стала бегло осматривать творение своих рук. Но под сплошным кровавым месивом сложно было разглядеть даже светлые участки кожи, не говоря уж о чем-то более конкретном. А когда она, наконец, решила поинтересоваться, что должна тут увидеть, почувствовала, как на ее плечо ложится ладонь и уже хотела блаженно улыбнуться от такого очевидного проявления чувств, как резкая боль пронзила ее, входя под правую лопатку, где-то между девятым и десятым ребрами, и острие ножа, самый его кончик показался спереди. Она опустила взгляд, еще не осознавая, но… уже понимая. Боль пронзила, казалось, не только место проникновения режущего оружия, но все тело, и она медленно опустилась на колени, одной рукой держась за кровать, а вторую прижимая к месту, откуда вышло оружие, царапая кожу ладони.       — Что ты… — хрипло произнесла она, пытаясь совладать с накатывающей слабостью. Кровь уже сочилась, минуя лезвие и покидая дарованный ей сосуд. Пелант дернул ее за плечо, отрывая от кровати и откидывая к стене. Она сдавленно застонала, заваливаясь на бок и пытаясь приподняться.       — Скажу честно, — не поворачиваясь, бросил ей Пелант, снова вплотную приближаясь к постели и уверенный, что она не опасна и пока еще в сознании, чтобы слышать и понимать его. — Ты меня впечатлила. Но человека для демоснтрации выбрала не того.       — Ты еще… пожалеешь, — тяжело выпалила девушка, пытаясь остановить кровь.       — Не сомневаюсь… — Пелант совершал какие-то манипуляции над телом Лэнса и всё еще разговаривал с девушкой на автомате, стоя к ней спиной. — Чем больше сил ты тратишь на пустую болтовню, тем меньше у тебя остается на поддержание собственной жизни. Подумай лучше над тем, что ты совершила. Говорят, молитвы помогают облегчить душу…       — Иди к черту… — сказала она, прежде чем Кристофер кинул в её сторону последний взгляд и покинул комнату.

***

      Кто-то настойчиво тревожил Бута посреди ночи. Но он настолько устал, что просыпаться и поднимать трубку намеренно отказывался, переворачиваясь на другой бок и закрывая голову подушкой. В пятый раз он не выдержал и, протянув руку к тумбе и беря с нее телефон, принял вызов, рявкнув в трубку:       — Бут, слушаю, кому там в такое время…       — Мне нужна твоя помощь, — этот голос мгновенно пробудил Сили к жизни, и он настолько сильно был ошеломлен фразой звонившего, что только и смог, что сказать в ответ:       — Пелант, ты вконец охренел?       Слава богам, Темперанс осталась на ночь в институте, так как ей туда подвезли целую серию костей, предположительно, четверых мужчин. А так как Бут выпалил имя убийцы в трубку непроизвольно, то вопросов от жены было бы не избежать.       — Ты, гребаный извращенец, какого черта ты мне звонишь?       — Ты закончил? — язвительно осведомился Кристофер, говоря быстро и в нейсвойственной ему тревожной манере, которую он пытался прикрыть сарказмом. — Мне нужны твои связи, в частности, бригада скорой помощи, быстро. Максимум десять минут.       — Ты в своем уме…       — Свитс умирает.       Эти слова сначала заставили Бута замереть и заткнуться. Тем не менее мозг в интерактивном режиме мгновенно обработал информацию и уже подыскивал варианты для исполнения.       Ровно через две минуты, Бут уже сидел за рулем автомобиля и, втопив в пол педаль газа, мчался по озвученному Пелантом адресу, намереваясь придушить его при первом же удобном случае. Но прежде расспросить с пристрастием, пару раз врезать по лицу, а лучше пару тройку и… там дальше уже будет видно по ситуации.

***

      Когда Кристофер вернулся в комнату, то сразу обратил внимание на то, что окно открыто, а занавески, заляпанные чем-то темным, тихонько развевались от дуновения ветерка. Стена под окном и подоконник так же были в каплях и следах размазанной крови. Мэри в комнате не было. А Пелант не собирался ее преследовать. Он знал, что от такой раны умирают, возможно несколько часов, и мучительно, так что за девчонку он не переживал.       Мужчина подошел к Свитсу, лежащему без движения. Казалось, что он не дышал. Пелант опустился перед кроватью в положение, в котором обычно все праведные католики оглашают разного рода молитвы и благодарности своему богу. Однако у Кристофера этот жест был непроизвольным, слепым… но в этот момент казавшимся единственно верным. Он закрыл глаза, взял холодную руку Лэнса в свою — теплую, а пальцы второй руки приложил к пульсу, контролируя биение капитулирующего сердца. Такое слабое, едва-едва ощутимое. Временами оно замирало и по спине мужчины пробегал холодок страха, чтобы затем снова смениться слабой радостью от нового удара.       В таком положении его и застала бригада медиков во главе с агентом Бутом, который, ворвавшись в комнату, сначала замер в ужасе от увиденного, а затем, подскочив к Пеланту, просто снес его к стене, с силой сжимая горло поверх еще не сошедшего от предыдущего раза следа. А за спиной агента уже разворачивались реанимационные действия над телом Свитса.       — Что ты сделал с ним, ты… — у федерала даже не было слова, которым он сейчас мог описать степень своей ненависти к этому человеку.       — Вы успели, — с усилием выдавил Кристофер и, к вящему изумлению агента, улыбнулся, закрыл глаза и расслабился, полностью как-то обмякнув в руках Сили.       Это было такой неожиданной реакцией со стороны Пеланта, что Бут даже ослабил хватку и опустил руку, впрочем, в ней тут же оказались наручники, которые браслетами перекочевали на запястья Кристофера.       — Поедешь со мной и будешь отвечать на все вопросы, тебе понятно? — почти даже вежливо приказал Бут.       — Все равно… — ответил Пелант покорно.       Впрочем, кто его знает, у него было множество личин, столько, что впору идти в театр одного актера.

***

      В реанимационной палате царило то молчание, то гомон. А за дверьми операционной стояла тишина, такая, что казалось слышно, как она звенит. Бут сидел напротив прикованного наручниками к больничному креслу Пеланта и буравил его взглядом. Он не задал еще ни единого вопроса, но сейчас у него просто не поворачивался язык, пока там, за металлическими раздвижными дверьми боролись за жизнь его друга.       Шли часы, а больничные кресла то заполнялись институтскими работниками — друзьями Свитса, то снова пустели, отсылаемые Бутом по их прямым делам. Удивление на их лицах, когда они видели хакера, слишком сильно нервировало агента. Он не желал, чтобы они сейчас были тут. Сейчас — его время, и время Кристофера Пеланта.       Шли часы, но операция продолжалась. Иногда операционная выплевывала очередную медицинскую сестру, на которой лица не было от того, как выглядел оперируемый, заменяя другой, свежей, отдохнувшей и еще не шокированной страшным зрелищем.       Шли часы, глаза федерала слипались, а Пелант, казалось, выглядел отдохнувшим и полным сил. В какой-то момент Бут почувствовал, что уснет, когда из операционной, наконец, вышел врач и остановился. Он выглядел вымотанным в край. Агент оказался возле него уже в следующее мгновение, не дожидаясь, пока тот начнет осматриваться в поисках того, кому сообщит информацию.       На лице Бута нарисовалась надежда и он молча вопрошал врача, но когда доктор поднял к нему глаза…       — Мне очень жаль, — только и сказал мужчина в заляпанном кровью халате, вытирая лоб освобожденной от перчатки ладонью.