Меж туманных берегов

— Ты уверена, что всё будет хорошо? За последние полчаса Фелисити задала этот вопрос не меньше трёх раз. Капитан Мартита вздохнула. Ей до смерти надоело повторять одно и то же. — Я не впервые переживаю бурю в море. Как видишь, цела и невредима. — А вдруг это другой случай? — Этот шторм даже слабее тех, что я видела. Успокойся. В неверном ореоле от свечей лицо Фелисити выделялось неестественной белизной. Спутанные волосы липли к шее и лбу. Она боялась, невероятно боялась. — А как ты раньше в море выходила? — С погодой везло. Да и команде я доверяла. Разговор потух сам собой, и капитан Мартита даже не попыталась его оживить. Если уж на то пошло, она бы с большей радостью сейчас была с командой, чем сидела здесь и успокаивала насмерть перепуганную девушку. Она пыталась уйти, конечно, но краем глаза заметила на её лице настолько обречённый ужас, что сделала вид, будто двигалась совсем не к дверям. А теперь — теперь ей почему-то просто неловко бросать Фелисити одну. Ветер снаружи неистово свистел. Корабль кренился влево. Пламя свечей дрожало, а Фелисити крепко обнимала колени и чуть ли не всхлипывала. — Так, ладно, — капитан Мартита села рядом и упёрлась затылком в стену. — Ты доверяла своей команде, доверься и этой. — Не могу. А иногда ей хотелось эту Фелисити задушить. Как теперь, например. — Потому что мы грязные пираты? — Нет, вовсе нет. То есть, да. То есть, — она замялась и нервно укусила губу, а потом подняла голову, и стал отчётливо виден беспомощный взгляд, — ох, я запуталась. — И всё-таки? — У тебя на борту кого только нет, и я не уверена, что доверять стоит всем. Вот у меня на Ослепительном были исключительно мои соотечественники, и тогда… Звук словно выключился. Капитан Мартита отстранённо наблюдала, как шевелились бескровные тонкие губы, но с них не слетало ни словечка. Время замедлилось. Сама того не ведая, Фелисити затронула тему, которую поднимать было нельзя ни в коем случае. Негодование, обида, обострённое ощущение несправедливости, жалость к себе — всё это поднялось, накрыло капитана Мартиту губительной волной, перекрыло кислород. Прямо как тогда, когда она заставляла себя об этом не думать. — Всё хорошо? — отвлёк её встревоженный голос. С большим трудом капитан Мартита отдала себе отчёт в том, что жадно дышит приоткрытым ртом. Ещё больше трудов потребовалось, чтобы это прекратить. — Так ты считаешь, что британцы безупречны? — Ну… да, а что? Корабль сильно качнуло. Фелисити вскрикнула. Со стола посыпались свернутые карты. В ящике отчаянно загремела подзорная труба. Зазвенели бутылки. С палубы послышались чьи-то крики, сразу же следом — дружная команда держаться за тросы. Капитан Мартита подхватила едва не упавший подсвечник и сжала ладонь так, что костяшки побелели и прорисовались в разы острее. — Сколько тебе лет? — резко спросила она. Ей было не до того, чтобы думать, насколько Фелисити могут пугать такие перемены настроения. — Двадцать три, — еле слышно ответила та. — Всего лет за семь до твоего рождения твои любимые безупречные британцы в одном из плаваний прихватили пленников. Не с корабля, как ты могла бы подумать. И не пиратов. Они просто высадились на берегу и похитили всех, кого им почему-то захотелось. А потом отправились домой, чтобы с чистой совестью поиграть в работорговцев. — Ты лжёшь! Она злобно посмотрела прямо в глаза потрясённой Лисси. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами — а потом, как всегда, Фелисити уступила, уставилась на свои руки и поджала губы. Капитан Мартита видела, как они подрагивают. — Едва корабль причалил и пленников спустили на берег, одна из женщин, воспользовавшись шумихой, сумела сбежать. До сих пор не понимаю, как ей удалось это провернуть. Надо сказать, ей чертовски повезло: впервые оказавшись в чужой стране, не зная языка, не имея никаких прав, она, тем не менее, сумела вызвать жалость и как-то договориться о ночлеге. Её приютила семья сапожника. После она договорилась с хозяевами, чтобы они позволили ей остаться и работать у них. Спустя какое-то время у неё закрутился роман с сыном сапожника, потом она вышла за него замуж, родила ребёнка — ну не сказка ли? Я бы с удовольствием закончила рассказ на этом, но произошло ещё кое-что важное. Видишь ли, безупречные благородные британцы почему-то решили откровенно ненавидеть Испанию и всё с ней связанное. Вернее, верхушка общества так решила, а остальные преданно повторили. — Перестань! — Перестать? — переспросила капитан Мартита и до боли стиснула зубы, сдерживая стремительно возрастающий гнев. — Тебе этого не рассказывали, верно? А знаешь ли ты, что те самые пленники случайно оказались испанцами? Им, правда, ещё повезло: до приморских городков, как тот, подобные настроения приходят не сразу. Сложно ненавидеть людей из-за их национальности, когда ты живёшь в портовом городе и кого только не видишь. Но постепенно заразился и этот клочок земли. Сказка жены сапожника кончилась. На больших глазах Фелисити блестели слёзы. Капитан Мартита почему-то упивалась ими, не позволяя расплакаться себе. Только не теперь. Слишком много лет она не плакала, чтобы сдаться сейчас. Но ком в горле проглотить не удавалось. А он становился тем больше, чем дольше о борт Песни ветра бились высокие грозные волны. Только вот непогода снаружи уже не имела никакого значения. — Соседи, которые раньше дружелюбно ей улыбались, теперь обходили далеко стороной. Смешанный брак стал частой темой пересудов. Испанцев было положено ненавидеть — а одна из них жила прямо под боком, ты можешь себе такое представить? Ещё и смела растить ребёнка, своё грязное отродье, на чистой британской земле. Её дочке было около пяти, когда всё это случилось. От открытого презрения её спасла только кровь отца. Женщину ненавидели, на девочку смотрели с жалостью. Каждому было ясно, что ей ничего не светит. Капитан Мартита собиралась было продолжить, но внезапно с удивлением поняла, что не может вдохнуть. Она порывисто отвернулась от Фелисити. Взгляд упал на дутую зелёную бутылку — как-то инстинктивно она приложилась к горлышку. Вязкая пахучая жидкость обожгла губы и нёбо. У рома были свои недостатки. — Этой девочкой была ты? — робко спросила Фелисити где-то за спиной. — Ты никогда не знала, как это: быть изгоем только потому, что кто-то так приказал. Тебя всегда любили. Даже если бы любили не тебя, любили бы твой статус или твоё состояние. А у дочери сапожника, перенявшей внешность и выговор у своей матери-испанки, не было никаких шансов. Ты не представляешь, как обидно видеть, что даже самые уродливые и несносные соседки нашли себе мужей, а на тебя никто и не смотрит. — Ты хотела замуж? — Замуж? — усмехнулась капитан Мартита и машинально слизнула первую горячую слезинку. — В первую очередь я хотела любви. А вот потом можно было бы и семьёй озаботиться. — Но… — Фелисити, скорее всего, пыталась найти подходящие слова — она не видела. — Но почему ты тогда ушла в море? Она не удержалась от тихого всхлипа. Чёртову любопытную Лисси давно пора было отправить на палубу. — Я всегда мечтала иметь свой корабль. Дома постоянно говорили о том, чтобы уплыть, но не сложилось. Я выросла, устроилась работать в таверну, накопила денег и купила Песню ветра. — Накопила на корабль, работая в таверне? — Да, знаю, звучит нелепо. Мне и за всю жизнь было бы на неё не заработать. Однажды улыбнулась удача, Песня ветра была самой настоящей лоханью, хозяин которой снизил цену до невозможности и уже думал утопить никому не нужные дрова. Я отдала почти все свои сбережения и приобрела её. Потом снова месяцы упорной работы в таверне, приобретение нужных материалов и инструментов, работа над кораблём — всё прозаично. Но даже так не видать мне своей мечты, если бы не подвернулись нужные люди. На моё стремление оживить жалкое судёнышко смотрели скептически. Никто не верил, что это вообще возможно. Кто-то присоединился, чтобы посмеяться, кто-то — чтобы убедить, что затея гиблая. Кто-то, конечно, честно поддерживал, но их было так мало. Как бы то ни было, работала я не одна. — А потом? — А что потом? Они вошли в состав первой команды Песни ветра. Как-то ночью я пришла домой, собрала немного вещей, захватила сапоги из отцовской мастерской и ушла в порт. Той же ночью мы вышли в море. Капитан Мартита не удержалась и обернулась через плечо. Во взгляде Лисси читалось нечто вроде восхищения. От этого стало ещё хуже. — Ты такая смелая, — протянула Фелисити. — Я бы так не смогла. Наверное, было приятно хвастаться родителям? — Дьявол, — огрызнулась она. — Это тебе, чёртовой принцесске, родители позволяли всё на свете. Мои от меня отреклись. Она отвернулась, не дожидаясь реакции. Мёртвая тишина, впрочем, могла указывать лишь на одно — на ожидание продолжения. Не то чтобы ей хотелось продолжать, но… если начала, так почему бы не рассказать до конца? Слёзы, пусть и застилали глаза, вовсе не являлись серьёзной помехой. Кроме того, она то и дело ловила себя на мысли, что ей это нужно. Нужно выговориться. Ещё никому она не открывала своё прошлое, разве что маленькими отрывочными воспоминаниями. Кому-то пора довериться. Дело даже не в самой Фелисити, просто она сумела разговорить, вытянуть самое сокровенное, а капитан Мартита… капитан Мартита испытывала огромное облегчение, распахивая душу, выворачивая сердце наизнанку. Пусть будет так. — Я послала родителям деньги из первого же плавания. Немного позже сделала остановку в одном из городов неподалёку. Случайно встретила знакомых — оказалось, они туда переехали, пока я была в море. Они сказали, что мои родители не желают пользоваться грязными деньгами — теми, которые я отправила. Не знаю, что случилось с этой суммой, но после этого мать с отцом во всеуслышание объявили, что более не имеют со мной ничего общего. Потом я как-то раз была в родном городке. Даже видела родителей. Они предпочли сделать вид, что вплотную не видят меня. Единственные любившие меня люди. Больше я туда не возвращалась. Тонкие руки крепко обвились вокруг талии, мягкая щека прижалась к спине. Капитан Мартита хотела возмутиться, но её слова потонули в громких всхлипах. Не её всхлипах. Она ненавидела, когда при ней кто-то плакал. Не знала, как вести себя в таких случаях. Подсвечник снова чуть не выпал — из рук. — Пос… поставь ты его, — надрывно, скуляще посоветовала Лисси, обливая её спину слезами. — Упадёт. — Так корабль уже давно не заносит. Шторм утих. Она внезапно поняла, что так оно и есть. Подсвечник гулко ударился о тёплое шершавое дерево стола и остался неподвижным. — Я не знала, — горячим шёпотом заговорила Фелисити, едва капитан Мартита снова села удобнее. — Перестань. — Мне очень жаль. Ты заслуживаешь лучшего. Она недоверчиво замерла. Сколько раз ей говорили это? Правильно, нисколько. И услышать такое от бывшего капитана британского флота было как минимум неправильно. — Если всё закончилось, можешь выходить, ничего страшного там нет, — попыталась она выставить прилипшую Фелисити вон. — Капитан? — Что? — недовольно отозвалась она. — Всё будет хорошо. — Почему это? Фелисити гордо выпрямилась и шмыгнула носом. Её губы чуть ли не впервые за всё время, что Мартита её знала, сложились в нежную улыбку: — Потому что я уверена.