Завет колдуна

История эта гремела несколько лет назад, когда Отабек ещё учился в Академии. Дочь губернатора, тринадцатилетняя Криста Ленц похищена ведьмой во время прогулки верхом в загородном конном клубе. Охранник-маг ранен, поисковые отряды шли по следу, но он оборвался у озера, а дальше морок и полная дезориентация. Вдовца-губернатора осторожно готовили к худшему, хотя история выглядела более чем странной. Если ведьмы и похищают подростков, то обычно тех, кого принимают за детей, чем человек старше, тем он бесполезнее даже для самого слабого ритуала. Похожая на ангела Криста даже на снимках была, без сомнения, очаровательна, но на маленького ребенка уже совершенно не походила. Так зачем? Журналисты с ужасом предрекали, что какое-нибудь сообщество ведьм выдвинет свои требования. Легион и полиция прочесывали окрестности трое суток, а на четвертый похищенная вернулась жива и невредима. Просто вышла из леса сама. Помнила мало и почти ничем не помогла следствию, а первое время только и всхлипывала: Имир, Имир. Имир, значит. Отабек вылез из душа, отжал волосы, вытерся и вышел на кухню. Допрос не затянулся. Едва Имир обрела способность говорить, тут же спросила: — Что с Кристой? Я ей не навредила? А получив утвердительный ответ и узнав, что с Кристой Ленц всё в полном порядке, за исключением перенесенной накануне аппендэктомии, пусть сквозь зубы, но отвечала. Проводила ритуал, да, резала курицу, а вы как думали, лучше детишек из деревни таскать? Вы же первые и прибежите наводить порядки. Дальше как в тумане, никаких мыслей, одно желание — Криста. А что тебе с Кристы, она тебе кто? Имир огрызалась: не ваше дело! Леви встал и демонстративно направился к столику, Ханджи сказала: отставить, успеется. Ну, Криста, допустим, как ты её нашла? Просто знала, сказала Имир, мы связаны. Я знаю, что нельзя. Я всё знаю, а тут как вело что-то, как вытащили из сердца самое важное, и оно заполнило изнутри, и разум вытеснило и даже чувство самосохранения. Не знаю. Не знаю, что говорить, это всё, отстаньте. В итоге Ханджи спросила: — Майк? Майк приоткрыл глаза и кивнул. Ханджи встала, коснулась пальцами ведьминого лба, и та отключилась. Леви подвез Отабека домой. Отабек всю дорогу украдкой гладил сидение и бок мотоцикла — как живой. Как конь, только кормить удобнее. Они попрощались без слов, только с коротким Отабековым «спасибо», и Леви уехал, как ускакал на фантастической лошади вдоль уличных фонарей. Всё будет, подумал Отабек. Пока надо работать, чтобы позволить себе что-то большее. Если кататься на таком мотоцикле магу, едва вышедшему из Академии — это будут некрасивые понты. Вот Леви Аккерман, которого в лицо каждая собака знает, на таком красавце — это да, впечатляет и смотрится органично. Это желание, которое можно отложить. А вот желание поесть уже наконец – неоткладываемо! Отабек сунулся в холодильник, вспомнил, что сегодня хотел отпроситься с вечернего собрания, чтобы пополнить продуктовые запасы. Всё к лучшему, раз уезжать с утра, ничто не пропадет. Экономия! В кухонном шкафчике за банками с рыбными тефтелями и тушенкой обнаружился последний консервированный обед: рис с мясными шариками. Вывалить в глубокую тарелку — проходили уже, по мелкой соус при нагреве растекается и разбрызгивается по всей микроволновке — и разогреть. Чаю ещё с сахаром и лимоном. Отличный… ужин? Перевалило за полночь. За трапезой Отабек нашел в книжной папке телефона искомую энциклопедию, в ней нашел главу об элурантропах, но текст не шел в голову. Отабек свернул книгу, отыскал нужный значок на панели, открыл. Мама ответила почти сразу. — Привет! Не разбудил? — Знаешь же, я сова. Опять только домой явился? Отабек спохватился, что надо было сначала доесть. Совсем уже мозги ватные. Мама и сама сидела с чашкой и большим бутербродом с сыром. Рядом, Отабек знал и почти видел, тарелка с зерновыми печеньями. — Да, задержался немного, но меня подвезли. — Как ты? — спросила мама. Отабек повертел вилку в руках. Вот так и случилось, что рассказать хочется многое, а нельзя. Мама заранее знала, что так будет, Отабек ещё спорил, что нет. Заведи, говорила она, хоть что-нибудь в жизни, о чем сможешь со мной говорить. Пока не вышло, а говорить с ней всё равно хочется. Отабек коротко отчитался, что не голодает, что его сегодня угощали отличными яблоками, что коллектив по-прежнему замечательный, начальница к нему благосклонна, а наставница даже подвозит домой — нет, сегодня не она, — что он вымылся, ест и сейчас уже ляжет, потому что утром в командировку. — Это куда? — мама в экране отставила кружку. — Я каждый день читаю, что у вас там какой-то кошмар. Непонятно, что происходит. Куда тебя посылают? — Непонятно, что происходит, на юге, мам, а мы поедем на север. Недалеко, это буквально на несколько дней, я думаю, просто не факт, что смогу позвонить оттуда. Я предупредил, и ты не будешь волноваться, да? Мама посмотрела на него, как в детстве, когда он пытался врать. Не ругала, но рассказывала, что именно неправдоподобно, понимаешь, я вижу тебя насквозь, моё счастье? А если Отабек пытался провернуть то же во второй раз — именно так и смотрела: ну что ты за дурачок у меня? Третьего раза не случалось. Когда Отабек объявил, что будет развивать магические способности и собирается поступать в Академию магии, мама сказала: нет! Он повторил это через месяц, она ответила в том же тоне, но на следующий раз тон был уже не такой категоричный. И в итоге всё завершилось напутственным: только не забывай заботиться о себе, тот, кто не может позаботиться о себе, не может вообще ни о ком позаботиться, а ты же хочешь помогать людям. — Как папа? — Спит. Отабек застонал от стыда — разница во времени же! Совсем уже мозги ворочаться не хотят. Хорошо, что мама всегда была полуночницей. Как они при этом уживались с папой, отъявленным жаворонком, Отабек так и не смог усвоить. Сила любви, не иначе. — И я пойду, — вздохнул Отабек. — Наберу, как только вернусь из командировки. Целую. Мама помахала ему рукой. Надо было, думал Отабек, натирая тарелку в раковине, есть из банки. Глаза уже закрывались. Он тряхнул головой. Надо собраться сразу, а то утром будет сложней. Жавороничество ему от папы не перепало. Это был минус для ранних подъемов в Академию и на службу, но плюс для ночной подготовки к экзаменам, когда соседи по комнате уже рвали зевотой рты, и для дежурств, которые ему ставили первый месяц едва не через две ночи на третью. Он, как приличный неопытный маг, не спал, а бодрствовал в опасении, что придется спасать в одиночку мир. В прихожей Отабек открыл шкаф, уставился в его недра и недолго помучился выбором: рюкзак или сумка? Этому научила мама — разделить решение на два фронта и выбрать. Получается гораздо быстрей, чем жонглировать сотнями вариантов, которые зачастую и не нужны вовсе, потому что всё сводится к простейшему: да или нет? Хочу быть магом или нет? Хочу служить в Легионе или нет? Хочу попасть в боевой отряд или нет? Наверное, всё-таки сумка. Отабек сложил на дно полотенце, смену белья, запасные штаны, чтобы не вышло как в тот раз, когда его взяли на изгнание наяд из городского пруда, а те, противясь заклинаниям, подняли со дна тину и волной плеснули на берег. Отабек тогда стоял якобы на максимально безопасной позиции. Вода как раз до пояса и дошла, вымочила штаны насквозь, белье тоже. Нанаба хохотала, стоя на стреме, когда он стягивал вонючую одежду и заворачивался в неизвестно откуда взявшийся в служебной машине плед. Клетчатый такой, как килт! Нанаба была в восторге. По приезду назад отправила его в душевые и принесла на выбор запасные форменные штаны: Закариаса или Аккермана. Первые пришлось бы подворачивать вполовину и подвязывать, тогда они собрались на бедрах, как настоящая юбка, а во вторые он просто не влез. Тогда Нанаба сказала: о, погоди-ка! Убежала и вернулась с брюками Моблита. Сели, как влитые, и подогнуть пришлось совсем чуть-чуть. Про белье он сказать, конечно же, постеснялся. На этот раз лучше перестраховаться. Отабек прибавил к штанам пару футболок, свитер на случай похолодания, на тот же случай теплые носки. Замершие ноги — это то же, что больное горло. Может он это себе позволить? Нет. Постоял в ванной, уложив зубную щетку в футляр, поразмышлял брать ли бритву. На третий день ему начнут давать на десять лет больше, но задержится ли он вообще на эти самые три дня, и будут ли условия, чтобы бриться. Да с бритвой ещё тучу всего надо брать. Ладно, Нанаба сказала, там не совсем глушь. Если есть магазины, то и одноразовой бритвой сможет разжиться. И уже почти вышел из ванной, но вернулся и сгреб и бритву, и всё прилагающееся, вовремя вспомнив, что легионер должен всегда прилично выглядеть, а не походить на бродягу. В зеркале над раковиной отразилось его лицо. Отабек задержал взгляд — спать, срочно спать, никуда это не годится. Протянул руку, оторвал клок туалетной бумаги и вытер белые брызги с отраженных носа и лба. Приблизился, оттянул по очереди нижние веки — глаза красные. Нанаба отчитает, что не спал. Она относится к нему не как ко временному подопечному, а как к младшему брату или что-то вроде того. Не то чтобы Отабек возражал, хотя это иногда смущало. Он, в самом деле, не маленький, и сам старается ей помочь в меру сил, уже не как практикант, а как коллега. Приняли же его в Легион, значит, вести себя надо соответственно. Он зевнул неожиданно для себя самого, рот в отражении был, как пасть. Ух, аж самому страшно. У веркотов тоже страшные пасти. От размера зависит, конечно, но вряд ли кого-нибудь мог так сильно обеспокоить простой мелкий кот, раз заявка дошла до самого Легиона. Но и вряд ли там лев или тигр, тогда так и указали бы. Да и откуда бы им тут взяться, если только приезжие очень издалека, но такие бросались бы в глаза сразу. Зачастую у всех оборотней привычная форма, в соответствии с местной фауной — волки, лесные коты. Леви Аккерман рассказывал Отабеку про оборотня-лося. Он посмеялся из вежливости, подумал, шутка, но Леви сдвинул брови и сказал: неслась бы на тебя такая туша с рогами, не ржал бы. Потом оказалось, правда, был инцидент. Правда, как вообще так вышло, что человек сумел обернуться в лося — загадка. Лаборатория развела руками. Бывает. Аномалия. А что вы хотели, вон экология как попортилась! Поставив сумку в прихожей, чтобы точно не забыть утром, когда будет всё делать на автопилоте, Отабек завел будильник с запасом в полчаса и погасил свет. Одеяло тут же расчертилось желтыми полосами фонарного света, как большая пчела. Поначалу боишься спать в темноте, когда обучишься настолько, чтобы видеть то, что не все видят, даже если знаешь, что именно здесь, в комнате, где спишь, ничего нет. Но это надо преодолеть, и Отабек давно преодолел, спал без света, по правильному, чтобы всё отдыхало, и тело, и голова. Никаких мыслей, никаких лишних теней, лег и спи. Отабек притерся к подушке, укрыл плечи, чтоб не сползло одеяло во сне. Под закрытыми веками вспышками проносился минувший день. Яблоки, серая книжка, которая, похоже, ничем Нанабе не помогла, весть о неожиданной командировке, прогулка с Ханджи Зоэ под открытым небом и ведьма, молодая, в веснушках, с глазами упрямыми и растерянными. Глаза так много говорят, даже если человек надумает что-то скрыть. Особенно светлые глаза. По таким, как у Отабека, почти что черным, говорят, тяжело прочитать. Надо же, подумал он, засыпая, какие у меня плюсы.