Завет колдуна

Местные встречали его по-разному, но в основном благодушно, а когда Отабек пояснял, что сейчас сделает, и что этот конкретный барьер не пропустит оборотня, так что урона хозяйству больше не будет, и можно не волноваться за своих кроликов и уток, то и вовсе норовили отблагодарить съестным. А вчера, улыбался Отабек, отирая лоб, так серьезно говорили о налогах, дескать, это обязанность Легиона, и он им должен. Всё так. А традиции, или что заставляет фермеров предлагать копченые крылышки и куски домашнего сыра охотнику, всё равно крепки. Барьеры от лис и ласок и без того стояли на всех птичьих дворах. Там, где были большие добротные коровники с поголовьем от десяти штук и парой быков — даже от ликантропов. От разумного существа оградиться сложнее, тут не обойдешься бытовой магией, приходится привлекать профессионального мага. Немудрено, что веркошка запросто обходила эти простенькие преграды. Теперь не сможет. Напряжение, как короткий разряд электричества, прошло от одной руки до другой, Отабек свел ладони вместе и закрепил барьер. Выдохнул. Не так уж изматывает, но всё-таки требует концентрации и сил. К тому же формула не очень знакомая, не из тех, что плотно сидят в голове, но, кажется, ни в одном дворе ничего не напортил. Когда возвращался обратно, солнце уже припекало, и Отабек подумал, что в самом деле вся грязь успеет засохнуть к вечеру. Ни облачка и легкий ветерок. Поправил шарф. От работы то и дело бросало в жар, но Отабек, наученный горьким опытом, не снимал ни шарф, ни куртку. Тут как с занятиями в зале, либо раздевайся сразу и приступай, либо уж тренируйся одетым. Кому-то от перепада температур может ничего и не будет, а Отабек себя знал. Продолжать ловить оборотня с насморком и больным горлом удовольствия от работы не прибавит. Тело ещё не устало. Отабек повел плечами, выпрямил спину до хруста — хорошо-о-о. Впереди ещё три деревни, к концу дня он, конечно, вымотается, но пока всё в полном порядке. Выносливость для мага — один из важнейших критериев, наряду с физической силой. Отабеку рассказывали, да позже он видел и сам, как мелкие и полудистрофичные легионеры, в которых непонятно, где магия держится и почему не раздирает настолько хилое тело по швам, чуть не одним движением решали задачи, ради которых иным пришлось быть объединиться минимум втроем. Это какая-то особая сила, спросил Отабек тогда? Это — выносливость, пояснили ему. Отсутствующую способность нельзя натренировать, а выносливость — можно. И Отабек старался. Ни одного усилителя пока не понадобилось. Из двора, гогоча и вытягивая шеи, высыпала стайка гусей и пошлепала к лужице. Отабек попытался представить, как веркошка пробиралась и утаскивала вот примерно такую птицу. Для волка такая добыча — пустая трата времени, он и не заморочился бы, а для кошки — сытная трапеза. Белая кошка грелась на солнышке, но заслышав Отабека, вскочила и нырнула под плетень. Чувствует, что сейчас будет. Животные легко приспосабливаются к магии и легко не замечают, если она не направлена против них самих, просто не любят, потому что чувствительнее к тонким колебаниям. Отабек встал напротив калитки, вытащил руки из карманов, вдохнул, свел ладони. Пусть будет барьер на весь двор, не только около птичника. Так сказать, по знакомству, пускай и шапочному. Клацнул зубами и вошел во двор, когда Флориана Морган вышла на крыльцо и пригласила в дом. — Монография, — сказал Отабек. — Фармакология для оборотней. Толстенная такая, для спецкурса. Её не выдавали в библиотеке на руки, приходилось сидеть до самого закрытия. Копии на вес золота. — Сразу видно хорошего студента. Ну, проходи. Профессор Флориана Морган ушла из науки именно в тот год, когда Отабек поступил в Академию, и до самого выпуска его набор только и слышал от преподавателей по фармакологическому профилю, что вот если бы застали «её»… Не выйдет уже стоящих специалистов, «её»-то нет больше. Отабек какое-то время искренне был уверен, что она умерла, а потом оказалось, нет, просто уехала после смерти мужа. Уильям Морган, тоже ученый, специалист по боевой фармакологии, погиб в результате неудачного эксперимента. Мутная была история, подробностей никто не знал. Работ его в студенческой библиотеке не было, и учебные программы их не рекомендовали, зато трудами его супруги Отабек действительно зачитывался и даже раздумывал перед распределением, не податься ли в магическую фармакологию окончательно, но в итоге решил, что работа в лаборатории не для него. И ничего, оказывается, общего, между фото на задней обложке учебника и реальной женщиной в возрасте, большой, улыбчивой, с тугим пучком русых волос на затылке. И в фартуке. В фартуке в оборочках. — Без чая, — сказала она, — не отпущу. Не волнуйся, везде успеешь. Вон какой быстрый, я накидывала на всё про всё ещё минимум полчаса. Отабек прошел вслед за хозяйкой в кухню, ожидая увидеть как минимум очаг на дровах, чугунок с кипятком и чай из травяного сбора, до того и дом, и хозяйка будто бы прорвали течение времени и выпали из иной эпохи. Но кухня оказалась обыкновенной кухней, как у самого Отабека, разве что у него не было такого навороченного духового шкафа. Пучки трав, правда, всё же сушились на подоконнике, и стояли горшки с цветами и комнатными растениями, очевидно ядовитыми и может быть даже хищными, потому что зачем иначе генерировать такой интенсивный цвет. И не банальные мухоловки, а что-то посерьезнее. Отабек пригляделся, один из стеблей весь истекал прозрачными каплями. Госпожа Морган поставила на стол две чашки, проследила за его взглядом и сказала: — Дивное создание природы! Ни одного насекомого в доме. Отабеку мельком подумалось, что сойди именитый профессор с ума, по всем законам сумасшедших профессоров, запросто могла бы травить наивных гостей, а после ставить над ними развеселые опыты. С такой же мягкой улыбкой и лучиками морщинок у глаз. И сам улыбнулся от этой мысли. А с лица Флорианы Морган улыбка вдруг сошла. Она подперла подбородок рукой и смотрела внимательно, Отабек весь подобрался и придержал пальцы, потянувшиеся было за печеньем. — Грядет, — сказала Флориана, и Отабек только тут заметил, какой сильный у неё голос, особенно когда она говорит вот так, всерьез. — Легион всегда во всеоружии, тем более сейчас во главе этот юноша, Эрвин, на него возлагали большие надежды, и он, насколько я знаю, их оправдал, но в борьбе с грядущим, боюсь, привычное оружие окажется бесполезным. Отабек напряг челюсть. Очень ценная информация, да. Не то чтобы он не замечал сам, работы, в сравнении с тем, когда он только-только пришел в Легион, прибавилось, но они справлялись, хотя напряжение и что-то ещё, невысказанное, витало в кабинетах и коридорах, и рассеивалось ненадолго только в служебной машине после успешного выполнения задания. Вот там были и шутки, и смех, которые, правда, утихали, стоило подъехать к зданию Легиона, точно там смеяться было уже нельзя. Хотя все держались непринужденно. Вот именно это и было, как верно, подумал Отабек, она сформулировала: точно грядет. — Я думала, приедет Нанаба, но это уже совсем не её уровень, — улыбка снова мелькнула на её лице. — Дети так быстро растут. Особенно чужие. Она никогда особо не увлекалась фармакологией, зато книги для неё — всё. Особенно редкие. Когда София приезжала с ней, запросто можно было оставить её в домашней библиотеке и забыть на сколько угодно часов. Надеюсь, она найдет, за чем приехала. Отабек кивнул. Было бы жаль, если бы они с Нанабой оба прикатили сюда напрасно, потому что барьеры-то поставить он поставит, но к настоящему исполнению задачи это не приблизит его ни на шаг. Веркошки-то всё равно нет. — Ты допил? — спросила Флориана, и Отабек быстро опрокинул в себя остатки чая, обычного черного, но с какой-то добавкой, он не разобрал, только выискивал удобный момент, чтобы спросить сорт или рецепт, и поднялся вслед за ней. Если обыкновенная городская кухня контрастировала с впечатлением от двора и дома снаружи, то в этой комнате, куда они пришли через небольшой коридор, после свернули во что-то вроде галереи, а затем через узкую, уставленную книжными полками комнату, Отабеку показалось, что из деревенского дома он попал прямо в университетскую лабораторию. Или даже круче! — Долгое время, — проговорила Флориана, вернее уже профессор Морган, несмотря на юбку в пол, пучок и фартук с оборками, — фармакология находилась в ведении алхимиков. Да-да, вам не рассказывали? Неужели у меня удивленное лицо, подумал Отабек, понял, что задрал брови, ответил: — Я читал. У вас. Профессор Морган растянула губы, но от настоящей её улыбки в этом движении было мало. — Так вот, это так. Только речь не о тех алхимиках, которых не интересовало ничего, кроме золота и бессмертия, и которые после повывелись, а тех, которые преобразовались со временем в настоящих ученых. Алхимия, правда, была практика многогранная, чем она только ни занималась, а потом сферы интересов разделились, и вышли фармакологи, медики, специалисты по магическим документам, кстати говоря. Книги ведь тоже были в их ведении, да и написали они, как никто. И несмотря на то, что всё это была не чистая магия, а помесь интуитивного её использования, антинаучных заблуждений и мифов, порой смертельно опасных, именно они положили начало тому, что сейчас называется «магией». Она всё зачитывала эту стихийную лекцию, а сама шерстила полки с колбами и пузырьками с туго притертыми крышками одну за другой, потом подтянула скамеечку и принялась за полки повыше. Отабек хотел бы помочь, но побаивался. Одно неловкое движение, и кто знает, к чему оно приведет. Но всё же спросил через полминуты: — Я могу предложить свою помощь? Профессор Морган ответила: — А всё, вот оно, — и сошла со скамейки, как с пьедестала, пояснила: — вынесла стремянку, чтобы лампочку в спальне заменить, а обратно вернуть забываю. — Протянула руку, зажав в пальцах пузырек, Отабек протянул свою ей навстречу. — Спасения от большой напасти у меня, конечно же, нет. Что с лицом? Ты думал, я тебе сейчас панацею от всех бед выдам? Я всего лишь скромный фармаколог. А это, может быть, тебе пригодится. Я надеюсь, что пригодится. Отабек поднес пузырек к глазам, сжал пальцы — да он же пластиковый? Хороший, толстый, но это был пластик, а не стекло! Внутри густо переливалось фиолетовое, по консистенции походившее на сироп. — Это, — спросил Отабек, — перорально? — просить «что это и зачем?» мешало стойкое ощущение, что он уже сам обязан был догадаться. Профессор сказала: — Желательно. Но достаточно и взаимодействия с кожей. Это страшная, между прочим, вещь, чистое насилие, поэтому приобрести его нельзя даже с рецептом, даже по показанию, для тех, у кого проблемы с самоконтролем. Патент есть, но споры на тему гуманности применения препарата велись слишком жаркие, так что в итоге он так и остался на вооружении особого отряда Легиона, специалистов по ликантропам, и вряд ли тебе об этом рассказывали. Это, — она кивнула на пузырек, Отабек шевельнул пальцами, и содержимое лениво стекло по стенке, — если говорить простыми словами, обращает оборотня в человека. Отабек замер, сглотнул. — Насовсем? Флориана фыркнула, сняла со спинки стула мягкую тряпицу и вытерла руки. — Не верь в эти сказки, я тебя прошу. Хотя это и не помогло бы урожденным, но было бы спасением для укушенных. Мы пытались и проводили эксперименты на добровольцах, да, что скрывать, это давно уже никакой не секрет, и ты наверняка об этом читал, но ни одного положительного результата так и не достигли. Нет. Это помощь спецотряду при задержании. Принцип транквилизатора, но препарат работает не на усыпление, а на возвращение человеческого облика. В форме животного оборотни необычайно сильны, это нельзя сравнить с силой человека или волка, или кошки, если уж говорить о котолаках, эти бывают ещё страшнее, в силу природной ловкости. Бывало, что целый вооруженный отряд не мог справиться всего с одним. С человеком, даже чрезвычайно сильным, всё куда проще. Его можно обездвижить и куда легче транспортировать. А далеко не всякий преступник, ты сам знаешь, сразу же соглашается сотрудничать и первым делом, естественно, отказывается терять своё преимущество в силе и скорости. Тогда в ход и пускают это. Да и к тому же бывают печальные случаи, когда какой-нибудь несчастный теряет способность самостоятельно обратиться в человека, пугает семью. Тогда это средство оказания первой помощи. К счастью, это большая редкость. — Магическая фармакология, — сказал Отабек, — помогла оборотням, как никому другому. Профессор усмехнулась, оперлась бедром о стол, на котором аккуратными горами высились стопки бумаг и папок. — А ты знаешь, ведь вся помощь оборотням исходит из того, что они, якобы, слабо способны на самоконтроль. Ну ты же читал все вот эти жуткие, — она закатила глаза и пошевелили пальцами, словно бы колдовала, — романы о зове Луны и том, как кровь кипит в венах, и несчастный, обрастая шерстью… ну и так далее, так вот, отдельные представители проявляют такую выдержку и служат таким примером самоконтроля, что обычные люди с их обычными эмоциями против них сущие истерички. Да-да! Ох, был у нас один экземпляр… Она замолчала и свела брови, потом вдруг хохотнула так, что Отабек невольно улыбнулся. — Жизнь в глуши делает своё дело, — покачала она головой. — Недостаток живого общения. Прости. И без того тебя задержала. Отабек ответил, что ничего. Он стоял и слушал Флориану Морган, легендарную ученую, а всё остальное словно бы замерло за дверью лаборатории. Время тоже. — К делу. Этот, — профессор замялась, сказала со смущенной улыбкой, — эликсир при попадании в кровь обращает оборотня из зверя в человека. Если заставить выпить — эффект будет тот же, но понадобится несколько минут. Так, кстати, и делают с обездвиженными потерявшими контроль, чтобы не ранить их. При попадании на кожу обратного превращения не случится, но оборотень замедлится, результаты клинических исследований показывали до половины урона скорости и координации. Здесь приличная доза, хватит на трех средних волколаков, а на котолаков так и вовсе — доз десять. Смотри, не убей ненароком несчастную. Отабек возвращался к машине, обдумывая одновременно две мысли: как легко сочетаются в профессорской речи явное понимание в своем деле и давно устаревшие «эликсиры» и «котолаки», и как самому Отабеку придется объясняться с начальством, примени он и в самом деле это средство. Что лучше, использовать полулегально спецоружие при удобном случае или вовсе не выполнить задание? Надо спросить Нанабу. Тем более профессор передавала ей привет. Кошка, снова пригревшаяся на заборе, проводила его долгим взглядом. Отабек придержал шаг и протянул руку, кошка не спрыгнула, не отшатнулась и не зашипела, и он погладил её по шелковой шерсти, по ушам, почесал лоб. Кошка прижмурилась и заурчала, Отабек решил, что это хороший знак. День вышел долгим. После второй деревни силы пошли на убыль, а в четвертой уже пришлось использовать усилители, чтобы барьеры не вышли слишком хрупкими. Установив последний, Отабек позволил себе прислушаться к телу, и оказалось, что ноги гудят так, будто он ходил пешком от деревни к деревне, как и намеревался утром, а спина отваливается, но не так уж и адски, как можно было ожидать. Ничего страшного, ты справился неплохо, сказал он себе, проезжая мимо аккуратных домиков и скотных дворов, ни одного, главное, запущенного или неопрятного, а он ведь все обошел. Ничего, устать от работы — нормально. Все устают. Даже Ханджи Зоэ. Он сам видел, как она сидит вечерами в своем закутке в лаборатории и дремлет, свесив голову на грудь, пока не придет Моблит и не уговорит перелечь на диван, раз уж она отказывается ехать домой. Безопасность граждан и их имущества обеспечена, это уже очень большое дело. Во всяком случае, есть о чем отчитаться. Повторный опрос деревенских не дал ничего, и даже дети не встречали ни незнакомых девушек, ни странных кошек. Взрослые, которые и без того глядели во все глаза, подозревая всех и каждого — а как иначе, сказал один немолодой фермер, когда Отабек удивился, узнав, что тот поскандалил с соседкой, требуя доказательств, что это не её восьмилетний городской внук, привезенный оздоровления и сохранения родительских нервов ради, утащил двух его индюшек, — тем более. Даже опытные охотники не рискуют устраивать засад в одиночку, что один Отабек смог бы предпринять? Ни точного места, ни хотя бы приблизительного представления, где появится эта распроклятая веркошка в очередной раз. Непонятно, правда, теперь, возвращаться ли с Нанабой в столицу или сидеть тут до победного. В сложившихся условиях отряду важен каждый, даже не самый опытный маг. Дорога за околицей пошла под горку, Отабек прибавил скорости. Сумерки сгущались. То и дело хотелось зевать и тереть глаза. Он успел пожалеть, что отказался от кофе в последнем дворе, когда зевота напала снова и сперва перекосила лицо, потому что Отабек пытался не открывать рот, а потом потянула челюсть, когда он всё-таки сдался. Глаза заслезились, Отабек поднял руку их утереть, и в ту же секунду перед капотом мелькнуло и глухо стукнуло, он вывернул руль, съехал на обочину, ударил по тормозам и выскочил из машины. На дороге прямо в сухой грязи сидел на заднице вчерашний мальчишка и с воплями щупал колено. Отабек кинулся к нему. — Что? Что там, сломал? Покажи. Его послали по матери, да ещё так далеко, как никогда раньше, Отабек даже завис на секунду, но потянулся к мальчишке снова, тот отпихнул его руки, сверкнул из-под челки глазищами и выпалил: — Че тебе надо от меня? Че ты меня преследуешь?! Отабек опешил: — Я? Отвоевал, наконец, право осмотреть ногу, под джинсами обнаружилась худая коленка, чуть покрасневшая уже. Плохо. Даже если не перелом, с коленями столько бывает всякого, лучше бы и не знать. — Надо в больницу. Мальчишка насупился ещё сильнее, вытерся рукавом. — Нет! — Надо! — сказал Отабек с нажимом, привстал и подставил своё плечо, протянул и другую руку. — Цепляйся. Тот даже не попробовал, отвернулся и прошипел: — Вали. Вали давай, не надо мне ничего, всё нормально. Вот так, подумал Отабек, предостерегали, что в деревне могу задавить индюшку, а тут человека сбил почти что на трассе. Везет, как утопленнику. — Вот пусть мне это врач, — настоял он, — скажет. Ты что думаешь, я тебя тут вот так брошу, что ли? И речи не идет. Если в порядке, то поднимайся сам. Мальчишка сглотнул, подтянул другую ногу к себе, уперся в здоровое колено и кое-как встал, Отабек держал руки рядом, страхуя. Но тот и правда встал ровно и даже наступил на ногу. Надо же, удачно, скорость небольшая была, по касательной задел, наверное. Откуда он вообще выскочил? Лес кругом! И куда шел? Гуляет? Одет в то же, что и вчера, только теперь не особо чистое, штаны вон все в пыли изгваздал. Мальчишка повторил злым шепотом, чтоб Отабек проваливал, и шагнул к кустам. Зашипел, переставил несгибающуюся ногу, шагнул снова. — Ну нет, — сказал Отабек, — так дело не пойдет. Как ты вообще идти собираешься? Садись в машину. — Иди в жопу! — глаза так и горели, вот же дикий, подумал Отабек, а хотя, если бы его посреди леса сбил какой-нибудь безглазый, он как будто бы не взбесился. — Тебя не касается. Прекрасно! Силой его тащить? — Не хочешь, — сказал Отабек, — в больницу, давай отвезу тебя домой. Из какой ты деревни? Мальчишка глянул через плечо, и Отабеку показалось, что он оскалился, поднял верхнюю губу, показав ряд белых, не очень ровных зубов. Ну, только бы не кусался, потому что если не получится уговорить, кроме силы ничего же и не останется. Не магией же его скручивать. — Может быть растяжение или сильный ушиб. Жидкость начнет скапливаться в суставе, и тогда будет куда хуже, поверь мне. Мальчишка смотрел из-под бровей и сопел, как ёж. Отабеку иногда попадались на глаза полицейские сводки, не магической полиции с их оборотнями и духами из водопроводов, а обычной, которая ведает преступниками-людьми, и волосы шевелились на голове. Никакая нечисть не творила с человеком такого, что мог сотворить самый обычный другой человек, так что не садиться в машину к незнакомцу — самое разумное, что можно сделать на дороге посреди леса, когда деревня далековато, и воплей твоих не услышит никто. — Я маг, — Отабек достал из кармана и протянул удостоверение, — служу в Легионе охотников. Меня зовут Отабек Алтын. — Мальчишка протянул руку, но тут же одернул, едва коснулся кончиками пальцев, будто книжица его обожгла. — Я не причиню тебе вреда, обещаю. — Садиться в машину тот всё равно не спешил. Отабек вдохнул и выдохнул. — Мне очень жаль, что так получилось. Я виноват и просто хочу помочь тебе. — Не надо, — наконец сказал мальчишка, — в больницу. Я реально в порядке. Ты не виноват и всё такое, так что давай, чеши. — Домой… — Сам доберусь. Да что же ты будешь делать, такой баран. Темнота стремительно опускалась, и здесь, где не было фонарей, а кругом высились сплошные деревья, казалось ещё темнее. — Всё равно надо осмотреть, — сказал Отабек так твердо, как мог, как говорил родителям, что не видит для себя иного выбора в жизни, кроме пути мага. — Не хочешь ни в больницу, ни домой, поехали в таверну. Правда. Место знакомое, тебя там знают и в обиду не дадут. Пинта молока за мой счет, а! Теперь показалось, что мальчишка облизнулся, и захотелось улыбнуться, Отабек напряг губы. Мальчишка сопел, сводил брови, блестел глазами и, наконец, решился. Шагнул к машине, скривился от боли. Отабек кинулся подставить плечо, но его послали опять, так что он просто дошел рядом, открыл дверцу и наблюдал, как пострадавший, кусая губу, садится и затаскивает ногу в салон. Отабек захлопнул дверцу и выдохнул, полдела сделано. — Если ты такой маг, — процедил мальчишка сквозь зубы, когда Отабек таки выехал на нормальную дорогу, — сам и поколдовал бы. — Я не целитель, — ответил Отабек. — Это не так просто, как кажется. Его, конечно, учили сращивать открытые раны, замораживать поврежденные ткани, чтобы унять боль, давать лекарства и колоть препараты оборотням, а ещё стрелять из ружья транквилизаторами, но исключительно в рамках университетского курса первой помощи и задержания разбушевавшегося преступника. Лечить по-настоящему — трудно. На медицинский факультет Академии брали только прошедших сложнейшие многоступенчатые тесты, и там действительно нужны были особые способности, а не просто хоть какие-нибудь, там нельзя компенсировать недостаток силы внимательностью, выносливостью и зубрежкой, это особый дар. Да Отабек никогда и не хотел себе работы целителя, если уж честно говорить, а вот пригодилось бы, потому что сбивать людей он тоже никогда не хотел. Начало потряхивать, он сказал себе, что всё хорошо, вдохнул несколько раз поглубже. Фух. Спасибо, что не успел разогнаться и что понял сразу же, что к чему, а не нажал на газ и не переехал сбитого. Бывает же и такое. Мальчишка сопел и молчал, тер коленку. Надо было заморозить, подумал Отабек, болит же наверняка. А вдруг София Бенар понимает в магической медицине, Нанаба рассказывала, что бабушка много чего умеет. Было бы очень неплохо. Скоро показались огни таверны. Отабек свернул сразу на задний двор, остановился около склада, поближе к черному ходу, заглушил мотор и глянул на своего случайного пассажира. Тот сидел, сжавшись на сидении. Мелкий, худой, длинные рукава толстовки прикрывают ладони до самых пальцев. Он увидел, что Отабек смотрит, и занавесился волосами. Чей ты такой, подумал Отабек, шатаешься без присмотра, разве так можно? Спросил: — Как тебя зовут? Мальчишка повернулся к нему, стряхнул с глаз челку. — Юра.