Завет колдуна

Его разбудил телефонный звонок. Раннее утро серо забиралось в комнату, но света хватало, чтобы различать заспанными глазами контуры мебели и свои голые колени. — Разбудила? — поинтересовалась Нанаба. — Просыпайся, боец. Ужас грядет, и только мы можем противостоять наступающей погибели человечества. — В тебя, — спросил он, зевая, — Эрвин Смит вселился? — Возможно, — хохотнула она в трубку, — я просто сутки не спала и тебе не дам. Отабек встал. Пальцы на холодном полу поджались сами собой. Заморозки ударили, а отоплением пока не озаботились? Или радиатор в комнате надо включать самому? Подошел к окну, от окна дуло со страшной силой. Ещё бы, от открытого-то! Он кинулся к соседней кровати, надавил ладонью на одеяло и уже заранее знал, что рука просядет до самого матраса. Сбежал. Не спал даже? — Отабек, ты меня слушаешь? — А? Прости, повтори, пожалуйста. — Связь, — сказала Нанаба тревожно, — барахлит. Ты никому не звонил вчера вечером — Ханджи или ещё кому? Кому угодно. — Нет. — Не было надобности. С мамой он созвонился перед отъездом, а друзей, кому было бы интересно и беспокойно, куда это он пропал, у него и не было. — Что-то не так? — Всё не так. Тоже ни с кем не могу связаться, ни по телефону, никак. Хорошо хоть до тебя дозвонилась, но скорее всего и этого скоро будет нельзя, так что слушай меня внимательно, а лучше запиши. Есть куда? На столе, около лампы, нашлись стикеры и ручка, Отабек почиркал ей, проверяя, сказал, что слушает. — Значит так. Тебе надо приехать сюда, ко мне, адрес у тебя есть. — Есть, — подтвердил он. — Если что, спроси у бабушки, она тебе расскажет подробнее. Машину возьми, на которой ездил вчера, бабушка в курсе. На повороте заправка, видел? Так вот, ба тебе выдаст три канистры, наполни под завязку их и бак. Лишним не будет. Отабек постучал кончиком ручки по желтому стикеру, на нем остались синие точки. — Залить бак и сразу к тебе? — Слушай, — нервно перебила Нанаба. — Да, ты должен приехать ко мне, но сначала тебе надо кое-кого забрать. Связаться с ним нельзя, так что сейчас внимательно: от трактира едешь на восток… Он записывал, сокращая слова, где нужно повернуть, оставить машину и идти пешком, ориентируясь на сломанные ветки и зарубки, как встать у расколотого молнией дерева и что сказать тому, кто придет в полдень. Слышишь, Отабек, обязательно в полдень, не опоздай, иначе придется ждать до завтра, потеряем целые сутки. — Он может отказаться ехать с тобой, тогда применяй силу. — Нанаба в трубке зашипела, как будто от чего-то отмахивалась, сказала в сторону, Отабек не расслышал, что. — Только без членовредительства, Отабек, слышишь? Но будь осторожен, это… —…веркот. Отабек сел на кровать, почесал за ушами по стриженому. Ну можно быть таким идиотом? Легионеру нельзя. — Да, — сказала Нанаба без удивления, — это веркот. Ты что, уже? Если бы. — Нет. — Даже не знаю, — сказала Нанаба, — удача это для нас или нет. В общем, вези его сюда. Всё расскажу, когда будешь на месте. Ты как, в форме, не перетрудился вчера? Отабек повел плечами. Выспаться не выспался, но отдохнул, и тело не выделывалось, как накануне, и шея была не каменная. — Я в порядке. Я тебе пригожусь? — Обязательно, — заверила Нанаба. — Расскажу подробнее, когда приедешь сюда. — Ну а так, — спросил он, — хотя бы вкратце? Нанаба на том конце линии пошуршала, словно переворачивала страницы и ответила с уверенностью: — Мы в заднице. Отабек был уверен, что порвал штаны, но ткань, на удивление, выдержала. Он остановился и отломил этот сук к чертям, чтобы не зацепиться за него на обратном пути. Это ж надо назначить место встречи в такой чаще! Это ж надо не понять, пока не скажут в упор, как граблями в лоб — н-на! Тощий пацан. Глаза эти. Повадки. А были повадки? Рот вытер рукой? Половина его знакомых тогда — веркоты. Мог и загрызть во сне. Но не стал. Махнул через окно, и ни спасибо за ночлег, ни до свидания. Прямо на все четыре лапы, мягко, как умеют только они — коты. Оборотни. Тощий пацан, а в нем — зверь. Большой, интересно, из него кот? Чтобы курицу утащить, а индейку тем более, надо быть побольше простого домашнего. И фермеры говорили — большой, и Дик. И я большой, подумал Отабек, большой дурак. Это было так очевидно! Даже Нанаба узнала откуда-то, а я? Прямо под носом! Под самым носом! Такой провал! Он на ходу ударил кулаком в ствол, одернул руку, потряс вмиг занемевшей кистью. Да чтоб его! Встал на месте, огляделся. Не хватало ещё сбиться с пути. Сверился с желтым стикером. Дерево с зарубкой он миновал в самом начале тропинки, около него и свернул, теперь должна лежать сломанная ветка. Ага, вот и она. Дальше большой дуб с дуплом на южной стороне ствола. Не видно дубов. Замечательно. Давай, Отабек, провались по полной, не найди его даже тогда, когда рассказали в подробностях, где и в какое время он должен сам на тебя выйти. Разжалуют из магов, отнимут лицензию на право работы. Переведут в секретари, если повезет, а скорее погонят из Легиона ссаными тряпками. Да где, где это дуб?! Вот он. Отабек выдохнул. Обошел его, убедился, что дупло точно с нужной стороны. Так, дальше тропинки нет, но должен быть пень, а рядом поваленный ствол, за которым надо пройти прямо через кустарник и выйти к оговоренному месту, около ели. Занеся ногу перешагнуть через бревно, Отабек обернулся, хотя звука не было, просто повинуясь возникшему за секунду до столкновения острому чувству опасности. И оно оправдалось! Его ударило в спину, как кирпичом, и Отабек рухнул на колени, но успел выставить руки, отпружинить от мокрой травы и перекатиться с живота на бок. Хотел вскочить, но ударило снова, напрыгнуло со спины и придавило. Он резко завел руку назад, схватить и скинуть с себя — рука угодила в мех. Острое драло шею через шарф. Отабек рванул вперед, шарф натянулся, и сзади завопило пронзительно, прямо над ухом. Оглушая. Он всё-таки вскочил на ноги. Шарф остался лежать на траве, а дальше, на поваленном дереве, зверь. Крупный, крутолобый. Толстый хвост дымоходной трубой, усы во все стороны, клыки белые, как пломбир. Глаза. У настоящих котов таких не бывает. Горящих. И когти в древесине, как лезвия. Здоровенный манул! — Юра, стой! Кот заорал и кинулся прыжком, Отабек повернулся боком, подставил плечо, и когти скользнули по коже куртки. Тяжелый. Весь его вес, человеческий, распределенный на пусть невеликий, но рост, собрался в компактном теле и бился у Отабека на спине, пытаясь добраться до горла. — Юра, прекрати! Я от твоего дедушки! Получилось схватить за лапу, но отодрать от себя — не с первого раза. Кот отпрыгнул сам, прошуршал по траве и снова взобрался на бревно. Отабек отшагнул к дереву, притерся к стволу спиной. — Я от Николая, он тебя ждет. Зеленые глаза горели, а у Отабека горело плечо. — Я отвезу тебя к нему. Хвост понемногу успокаивался, уже не отбивал задние лапы. Отабек быстро провел ладонью по шее, крови не было. Надо было хватать за хвост, быстро присмирел бы. — Я ничего, — продолжал он твердо, — тебе не сделаю. Отвезу к деду. Ты же с ним должен был встретиться здесь? Он сейчас не может приехать, он ждет тебя там, на севере, в деревне. В доме Софии, хозяйки таверны, ты это знаешь. Мне поручили тебя привезти в целости. Видишь, — он показал руки, — я без оружия. Кот не торопился оборачиваться человеком. Смотрел, скалился. Отабек шагнул вперед — кот зашипел, мурашки продрали по хребту. — Ладно, я стою здесь и не двигаюсь. Видишь, я не представляю опасности для тебя. Юра? Кот смотрел. Потом шагнул передней лапой, и Отабек пожалел, что действительно не может защищаться, как следует. Как следует — это кто-нибудь пострадает. Страдать самому Отабеку как-то не хочется. Он сказал: — Книга. — Всё, что сказала ему Нанаба, мол, дело в книге, привези мальчика, всё расскажу. — Вы искали книгу здесь и не нашли, поэтому разделились, и дедушка обещал прийти за тобой. Он сейчас не может. Манул прижался к бревну, присел на лапы. Сейчас как прыгнет в лицо. И он прыгнул! В сторону, к кустам. Отабек выбросил руки с готовым заклинанием, оно упало на веркота, как сетка, придавило к земле, и он бился под ней, шипя и жутко урча. Совсем не как ночью. Тогда Отабек уснул, а теперь хотелось бежать и спрятаться, чтобы он не догнал. Не догонит. Отабек подошел, присел на корточки и сказал: — Оборачивайся, иначе не выпутаешься. Кот засучил лапами, хвост бился, метался, как отдельное существо. Упертый. Сейчас выбьется из сил и обратится сам собой. Ничего, подождем. Отабек отошел, сел на бревно, чувствуя слабость в руках. Так вложиться в одно-единственное обездвиживающее заклинание, да что с тобой, Отабек Алтын? Старался, чтобы аккуратно. Бывает, что и травмируют задержанного такой сеткой, а Нанаба сказала — нельзя. Не только из-за Нанабы. — Урод! — раздалось снизу. — Цел? — поинтересовался Отабек. В ответ грязно выругались. Отабек встал. Ему прошипели, не так грозно, как по-кошачьи, но тоже вполне внушительно: — Не подходи. — Оставить тебя здесь? Ну как скажешь, ты тогда лежи, а я пока за дедушкой твоим съезжу, раз это так принципиально. — Ублюдок! — Ещё какой, — согласился Отабек. — Мудак! Правильно деда всё говорил! Все люди такие! Бля, не смотри! Белое тело на бледно-зеленой, уже почти желтой траве, походило на опрокинутую вандалами статую. Отабек, старательно глядя в сторону, стянул с себя куртку, попутно нащупав глубокие борозды на коже, хана вещи, и набросил сверху. Юра замолчал. Отабек сказал: — Я сейчас сниму сетку, а ты не будь дураком, договорились? Юра не отвечал, дрожал под курткой, которая накрыла его от плеч до самых бедер. Из-под куртки, как накануне из-под футболки, тянулись худые ноги. Отабек со вздохом присел, нащупал нити сетки над Юриными головой и спиной, чтобы не повредить ничего ненароком, пропустил через руки нейтрализующее заклинание. Юра сразу лягнулся. Отабек схватил его за холодную голень, пальцы почти сошлись. Они столкнулись взглядами, и боролись целую вечность, а потом Юра с ругательствами поднялся, с возмущением отказавшись от предложенной руки. Его било крупной дрожью, он поджимал то одну ногу, то другую, не как цапля, а как кот, вступивший в мокрое. Он шагнул, Отабек взял его через куртку повыше локтя. — Куда? — Че мне, так и ходить? За вещами! Вещи оказались в дупле. Отабек воздержался от комментария, не боится ли Юра, что их утащат белки, и смотрел, стараясь не фокусировать взгляд, но и не отворачивался, чтобы не удумал бежать снова, а от него можно ожидать. Юра тем времен уже зашнуровал кеды, затолкал петли шнурков внутрь и швырнул Отабеку куртку с выражением крайней брезгливости на лице, как измаранную пеленку. Отабек поймал. Потрогал себя за плечо. Горело. Спасибо, что коты не ядовитые. Хотя когти у них всё равно будто смазаны чем-то, раны от них заживают плохо. А ведь мог броситься и в лицо, но почему-то не стал. Ну, спасибо, конечно, что не стал. — Что, — спросил Юра, встав вполоборота, — с дедом? — Всё хорошо с ним, ждет тебя. Телефон в этой глуши не ловил, он проверил, ещё когда шел сюда, а так позвонить бы, и пусть этот дед сам с ним разбирается и им командует, диким своим внуком. Юра посопел и сказал, как будто даже с обидой: — Он сам должен был прийти. Как ребенок, которого вымуштровали не ходить с незнакомцами и не открывать посторонним двери. — Что я с этим сделаю? Я тебе рассказал, что знаю. Мне сказано тебя привезти. К деду. Как угодно. Пойдешь со мной добровольно или нет? Если нет, сетку придется вязать поплотнее, а ещё усыпить его на время дороги, чтоб не орал. Юра подопнул носком кеда нападавшую листву, сунул руки в карманы и вдруг шагнул широко, едва не наступив Отабеку на ботинок. — Только ты веди себя мирно, — сказал прямо ему в лицо, Отабек подумал, что за дикая ухмылка, ему не идет, — видал какой я котик? Я в котика мигом оборачиваюсь, глазом моргнуть не успеешь, как глаз-то и нету. Сечешь, охотник? Охотник, подумал Отабек со стыдом. Ночевать с добычей, ужинать с добычей и упустить. Дважды. Третьего раза не будет. Он себе никогда потом не простит. — Я машину оставил на дороге, идем. Поднял по пути истерзанный шарф. В машине Юра развалился уже по-хозяйски. Посматривал, однако, в сторону. Отабек бросил куртку на заднее сидение. Новая. Новая была, он с неё пылинки сдувал. У каждой службы свои издержки, как говорила Ханджи Зоэ в ответ на жалобы команды о чем угодно. Часы разбил на задании — будь ловчее, не подпускай нечисть близко, работай на опережение. Рубашку порвал? Не надевай на задания дорогие рубашки, мы тут не офисные работники. Вообще-то, теоретически, у охотников была форма, и очень даже красивая, и когда-то, говорят, в первые годы создания Легиона, они её даже носили, но потом это как-то отошло, и она превратилась в парадную. Немудрено — у той формы белые штаны! Юра подобрал ноги, упер пятки в край сидения, Отабек не стал делать замечаний. Всё можно почистить и оттереть. Когда тронулись, Юра сам опустил ноги, вытерев сидение своими же штанами. Смотрел, как мелькают деревья за окном, и кусал губу. — Я не думал, — сказал Отабек, — пугать тебя. Юра зашипел. Выходило у него занятно, человек так не смог бы. И этот абсолютно звериный звук так контрастировал с мальчишеским его обликом, что это одновременно и пугало, и немного смешило, как всякое совмещение несовместимого. — А сам-то обосрался, а? Пра-авильно. Не то чтобы нет, подумал Отабек, и что в этом нездорового — испугаться, когда на тебя нападают сзади? — И не воображай, — сказал Юра, — что поймал меня. Я это только ради деда. Если наврал… — он развернулся, поднял руку со скрюченными пальцами и царапнул воздух. — Понял? Отабек промолчал. Потом, когда выехали на трассу, откуда надо было ехать всё время по прямой, сообщил: — Ты утром окно не закрыл. — Чтоб тебя, — отозвался Юра, — продуло. — Ты добрый, — усмехнулся Отабек. Юра утолокся в кресле поглубже, расправил капюшон, чтобы не давил в шею. Вряд ли он спал ночью и вряд ли уснет теперь. — Там сзади, — сказал Отабек, — пакет, в нем бутерброды и что-то ещё, кексы, кажется. Возьми. Не стал добавлять «если голодный», тогда точно откажется. София утром встретила его внизу уже осведомленная обо всем. Сразу отправила Дика в гараж за канистрами и выдала скидочную карту местной заправки, напомнила, чтоб не забыл вернуть. Времени до полудня было достаточно, и Отабек потратил его на мелкий ремонт машины, чтобы она не выкинула чего-нибудь в самый неподходящий момент, и попытки дозвониться кому-нибудь. Нанаба была права — будто все станции и вышки к югу отсюда разом вышли из строя. Вместо напутственного слова, София выдала ему в дорогу огромный пакет, который он благополучно пристроил на заднем сидении с мыслью не забыть достать по приезду, потому что есть после плотного завтрака, да ещё и в дороге не захочется точно, но теперь оценил заботу. Юра, извернувшись и поглядывая на Отабека через плечо, точно подозревал в этом отвлекающий маневр, выудил пакет из-под куртки. Раскрутился обратно, устроил пакет у себя на коленях, зарылся чуть ли не с головой, добыл бутерброды с ветчиной, разодрал пленку пальцами и вгрызся, как в плоть свежепойманной добычи. Хищник. Хищник-мясоед нашел на дне пакета яблоко, отодрал черенок и сгрыз вместе с косточками, скомкал и зашвырнул пакет назад, на многострадальную куртку, спрятал руки в подмышки, поднял плечи, расставив локти, и стал как будто бы больше, шире, как шерсть распушил. В животном мире так: либо маскируйся, чтобы тебя не нашли, либо будь крупным и грозным хотя бы на вид. Иначе сожрут. И вид у Юры был очень грозным целых минуты три, пока он не засопел, склонив голову на грудь, и локти не опустились сами собой. Отабек не стал его будить. Когда хотел позвонить Нанабе с сообщением об успешно выполненном задании, связи не было.