Marilyn Manson — Gods Gonna Cut you down
Иногда, чтобы выиграть в конце, нужно сдаться, чтобы после встать и с полными силами выйти победителем из этой игры, под названием — жизнь. ***
В темном доме свет горит только на нижнем этаже, от чего из-за недостатка освящения здание погружается в полный мрак. Какие-то сбои электричества стали происходить довольно-таки часто, следовательно — все живущие здесь стали зажигать только свечи. Сколько бы не вызывали мастеров или не меняли проводку, специалисты лишь пожимали плечами и говорили, мол, крысы такое могут сделать спокойно. Мадара часто психовал по этому поводу и обещал, что вскоре снесет этот дом к чертовой матери вместе со всякими крысами и всем прочим дерьмом за пару. Но каждый раз, почему-то не приступал к этим самым действиям, так и оставляя за собой лишь пустые угрозы. Маленький Саске спит в комнате Итачи, сжимая своими руками его подушку и словно подминая ее под себя — полностью хочет в ней растворится. Итачи как обычно нет. Итачи как обычно уехал на свои сборы и вернется только через пару дней. Ему снится какой-то тревожный сон, и он ощущает, как чья-то рука скользит по его ногам и вскоре останавливается на бедре. Но как только Саске начинает копошиться и открывает глаза, осматривает комнату — понимает, он в комнате один. Он сонно моргает и засыпает опять. Не замечая, как у двери стоит человек и пристально наблюдает за каждым его движением во сне. На утро они проснулись вдвоем в кровати и лежали там подолгу в полнейшей тишине. Идти никуда не хотелось, ничего делать не хотелось, наступил какой-то особый покой. Наконец-то. С тех пор как они уехали и вернулись назад, даже несмотря на инцидент с Мадарой, их обоих окутало какое-то чувство невесомости и совершенного покоя. Мадары весь день не было, лишь медсестры приходили к ним и уводили Итачи на процедуры. Саске сначала отказывался куда-либо уходить из палаты, но вскоре решил все-таки выйти и проветрить свою голову на улице. Весенний теплый воздух задувал в лицо и отдавал приятными запахами в ноздрях. До ближайшей кофейни было метров восемьсот, младший Учиха решил прогуляться и взять им обоим кофе да и круассанов перекусить на завтрак. — Хотя не знаю, можно ли Итачи есть сейчас такую пищу, — проскользнула быстрая мысль в голове, и Саске задумчиво повернулся в сторону больницы. Спрашивать было уже поздно, Итачи на процедуры увезли так и так, а звонить и спрашивать о чем-либо Мадару никакого не было желания в принципе. Саске отворачивается назад и идет спокойным шагом дальше. Телефон держит в руке на всякий случай, мало ли Итачи все-таки позвонит. Машины проезжают сегодня как-то слишком быстро, куда-то все торопятся, пока ты сам идешь как-то слишком медленно и наслаждаешься и хорошей погодой и хорошим настроением. Путь к кофейне ведет через длинный парк, в сторону которого можно свернуть и тем самым срезать себе путь. Так Саске и решает сделать. Он доходит наконец до кофейни, а вскоре останавливается около нее и смотрит на вывеску, смотрит на нее подолгу, и его рука скользит в карман. Ключи, он оставил их в больнице, вещей на сменку ни у него ни у Итачи нет, надо заехать в больницу, взять их, заехать домой и вернуться к Итачи. Так он и сделает. И он разворачивается, идет в сторону транспорта и садиться на нужный ему автобус.***
Мужчина открывает свои глаза, лежа на кровати, и переводит взгляд в окно. Светит солнце, и на часах слишком рано, только начало светать. Переводит свой взгляд в бок и поджимает губы. Наконец садится на край кровати и встает. Черная жижа с хлюпающим звуком словно падает на пол и, расплываясь по полу, растворяется. Он доходит до ванны, умывает холодной водой свое лицо и, выпрямившись, смотрит на себя в зеркало. Его накидка спокойно лежит на спинке стула, и он через призму зеркала видит ее. В тот день произошло что-то крайне странное. Он смотрит на свое отражение, и его пальцы медленно начинают сжиматься. Не понимает. — Ты был так близко, — он пытается всмотреться в свое отражение, но оно начинает расплываться, погружая в воспоминания. Сзади слышались глухие шаги, кто-то ступал своими черными туфлями по каменному полу большого коридора, аккуратно поправляя свои волосы, которые так и наровили запутаться на ветру от открытого окна. Жидкость медленно поднималась вверх, образовывая странные окончания, смутно напоминающие человеческую руку. Будто из самой тьмы, из плотного тумана, который резко появился из ниоткуда, до спины Учихи — так и хотели дотронуться длинные, черные когти человеческой руки. Рука плавно тянулась наровясь схватить за воротник кофты и утянуть в свой мир, сделать частью себя, поглотить, сожрать, запустить свои длинные когти ему под кожу, тем самым разрывая все мягкие ткани изнутри, и ногти почти соприкасаются с воротником, захватывая ткань как… Саске разворачивается от странного холодка, который проходит по спине, будто сзади действительно кто-то стоит, как тогда, во сне, как в детстве, но сзади никого нет. Сзади пусто. Учиха стоит и пару секунду смотрит в пустоту, но не видит там ничего и почему-то резко поворачивается, идет в другую сторону. Он проходит мимо картин, которые даже не улыбаются ему, картины грустны вместе с ним. Он смотрит на портрет перед собой, на котором изображена его семья, и не может понять, что эта картина здесь вообще делает. Он не помнит, чтобы в детстве его изображали на холсте, взгляд медленно скользит по лицам и останавливается на Итачи, который спокойно смотрит на него с холста, он не помнит, чтобы Итачи когда-либо позировал кому-либо. Ему примерно пять здесь, его мать, почему-то особо грустная, и сзади них стоит их отец. Он будто старается держаться подальше от его матери, что не может не казаться странным. Отец всегда любил их мать, всегда. Всегда был рядом. — Ты же не мог меня видеть? — он задумчиво спрашивает у своего отражения. Со второго этажа на лестнице ему делает кто-то шаг навстречу. Опять скрип, опять пусто. Мужчина моргает пару раз, растирая рукавом кофты глаза, которые начинают щипать от недосыпа, но лучше не становится. Такая сильная усталость накрывает его тело, внезапная, резкая. Он делает еще один шаг и встает посреди лестницы. Такое ощущение, будто он спустился уже на первый этаж, но он все еще на третьем. Он выдыхает, делает еще пару шагов и, наконец, видит силуэт перед собой. Силуэт медленно поднимается со второго этажа и делает свой первый шаг навстречу ему, и он может поклясться, что в следующий момент по стенам начинают ползти странные тени, которым сейчас здесь точно не место быть. — Ты же не мог меня чувствовать? — Итачи? — мальчик сидит в их саду около прудика и смотрит на спокойную воду. Вода будто смотрит через его отражение на него и улыбается? — Итачи, это ты? — маленький Саске не оборачивается, будто, уже зная заранее, что Итачи стоит сзади. На улице становится прохладно, и самое время уже идти в дом, он даже слышит, как где-то отдаленно звучат родные голоса на крыльце их дома, вот даже сейчас его красивая мать что-то спокойно говорит своему мужу. — Итачи, — ребенок поворачивает голову медленно назад, не замечая, как его отражение… — Я знаю, что ты сзади, — маленький мальчик поворачивает окончательно голову назад, но Итачи сзади нет. Он хлопает глазами, ежится от сильного ветра и хмурится. …смотрит на него с воды уже без улыбки. Он проводит своими пальцами по своему же отражению в зеркале. — Как ты? Саске мотает головой и делает еще пару шагов вперед, и мужчина напротив него делает два шага навстречу, они молча направляются друг к другу. Саске, пребывая в своих мыслях, медленно проходит мимо человека в капюшоне, и, когда они становятся на одном уровне на лестничной площадке, на лице мужчины в капюшоне проскальзывает улыбка. Усмешка. Саске почему-то останавливается и боковым зрением смотрит на странного гостя, опять переводит взгляд на лестницу. И в тот момент что-то щелкает. Саске, игнорируя странного гостя, который не здоровается с ним, делает еще один шаг вперед, опережая спутника на шаг. Черная пелена за его спиной возрастает все выше и выше, и настигает его, окутывая весь этаж своей неприятной консистенцией, но как только черные иглы настигают его сзади, и человек за спиной улыбается шире и шире, она будто разбивается на сотни капель дождя и падает вниз. Громко и скользко, будто столкнувшись с непробиваемой стеной, из которой вряд ли когда-нибудь просочится вода, которая скопилась за другой стороной стены. Стена крепкая, выдержит все. Или это пока что? Саске спокойно спускается вниз на первый этаж. Мужчина поднимается на третий этаж, делает еще один шаг, и едва можно услышать смех. — …понял? — Ну надо же, как интересно, — голос звучит приторно сладко, и губы мужчины нервно подрагивают. — Учиха Саске, — он будто пробует это имя на вкус, облизывая свои губы, и заправляет прядь длинных волос за ухо. — Вот мы с тобой и познакомились. — Что ты или же — Кто ты? И что за игру ты играешь — Саске? — он выговаривает это имя с особой четкостью. — Ты даже тогда около стен больницы не боялся меня совершенно. Ты наоборот тянул ко мне свои руки. Почему? Хмурится и выключает кран. Спокойно выходит из пустой комнаты и идет по длинным коридорам, задумчиво прикусывая свою губу.***
Неджи просыпается под вечер, и первым, кого он видит напротив себя, это Хидан, который сидит молча в своем кресле и читает книгу. Словно, ничего не случилось совершенно и никакого разговора и убийства не было до. В такие моменты замешательства на секунду может показаться, что весь этот кошмар — ни что иное, как попросту игра воображения или очередной плохой сон, которых в данном заведении при наличии четырех стен и вечного давления из-за неспособности отсюда выбраться — достаточно. Кошмары снятся тут всем и часто. Хидан переводит на него свой внимательный взгляд и с ожиданием смотрит на дальнейшие действия Хьюги. Тот опускает молча ноги на пол и первые пару минут вовсе молчит. Не знает, что и сказать. Голова болела настолько сильно, что казалось, словно и вовсе лопнет, но сейчас не подает никаких симптомов боли, и даже ее можно назвать светлой. Как и мысли в ней, которые хоть и текут в полнейшем сумбуре, но по крайней мере — совершенно не давят. — Как себя чувствуешь? — Хидан спрашивает чуть громче, чтобы слышно было его лучше. Неджи пялится на него, будто видит впервые, а после смаргивает. Понимает, что все это не сон и даже не кошмар, если он видит Хидана, который вот так вот спокойно разговаривает с ним, значит — ничего ему не привиделось, никуда не исчезло, а еще. Он убил человека, подругу детства, собственными руками. По своей воле и своему решению. Сам. Он прислушивается в ощущениям по этому поводу, но не находит внутри никаких давящих ощущений, и поэтому отвечает: — Нормально, — голос звучит хрипло, словно он не пил воды неделю точно, и взгляд сразу же начинает бегать по комнате в поиске какой-либо жидкости. — Слева, — отвечает ему Хидан, знает заранее, о чем тот думает, указывает своим пальцем на бутылку воды. Неджи встает с дивана, на котором непонятно сколько проспал, и, взяв бутылку в руки, отпивает пару глотков, но как только почувствовал себя лучше, начинает пить жадно и отпивает наполовину. — А ты как? — наконец ставит бутылку на стол и на всякий случай проводит взглядом по комнате, вдруг Хидан решил не заморачиваться и оставить тело Тен Тен прямо тут, но не находит ничего. Значит, все-таки решил заморочиться. Спасибо что ли, за такую щедрость и бонус к карме. — Ну, — Хидан откладывает в сторону книгу, — ну как тебе сказать. Перед глазами пробегает весь вчерашний день. Какузу с Кисаме приехали как и обещали в обед, точнее, их привезли сюда на скорой — одного, как человека, который пытался себе порезать вены и орал на всю скорую, что он просто жабры решил себе на руках сделать. А второго же, как человека, во время аффекта, который пытался перерезать с горя себе грудь, утверждая: мол у него пару сердец, и ему срочно нужно одним поделиться с братом. Мадара, долго не думая, сразу же направил их с указаниями к Хидану на лечение, пребывая в крайне плохом настроении, и то и дело, что таскался по больницам с каким-то новым врачом, которому хрен пойми зачем решил устроить то ли экскурсию, то ли вообще непонятно что. Сыграли его два брата на отлично. Хидан для вида расписал им две больничные карты, заранее подменив имена на другие в случаи проверки и поместил их в палату, в которой лежали те самые, две ныне покойные девушки. Мадара и вовсе под вечер уехал из больницы со странным гостем, Саске с Итачи все еще по словам Мадары пребывали в больнице, следовательно, в клинике на пару врачей в один вечер поубавилось. Тех самых, от которых больше всего проблем, не считая Данзо, но тот перешел в дальний корпус, посему виделись они с ним редко. — Вообще день был крайне продуктивным, — он усмехается. Хидан доводит братьев до подвала и указывает на тело девушки, которое начало постепенно гнить и издавать специфические запах, который при наличии еще большей температуры, значительно бы усложнил жизнь. Слава Сатане, который надоумил человека, который, первоначально строил эту прекрасную больницу — сделать здесь нижний сектор под подвал. Одному Богу известно, для чего он его делал, и почему он первоначально был сделан под стать месту для пыток, но как уже упоминалось ранее — одному Богу это известно. А как мы все знаем — Сатана и Бог в крайне плохих отношениях, своими секретами между друг другом не делятся. — Господи, — Какузу зажимает нос своими пальцами, — ну и вонь. — Меня сейчас вырвет, — говорит следом Кисаме, и его лицо становится еще более синеватого отлива, чем было до этого. — В общем, это бы утилизировать неплохо было бы, — он говорит на побелевшее тело, которое уже стало местами гнить, и проводит по нему изучающим взглядом. Какузу кидает на него упрекающий взгляд, подходит к телу, небрежно пинает его краем ботинка, словно проверяя — умерла ли девушка по-настоящему, но тут и так понятно, что трупу уже пару дней точно. Пинай не пинай — не оживет. — Это я уже понял, — он наклоняется, проверяет зрачки, отодвигая пальцем слизистую и наконец поднимается, — нужна ванна, хлорка, пакет и сероводород. Достанешь? — спрашивает мужчина, смотря на Хидана со скривившимся лицом, и наконец отходит в сторону. — Куда я денусь, — пожимает плечами Хидан и косится в сторону выхода из подвала. — Как это случилось-то? — Кисаме смог перебороть тошноту и, стоя в углу, буравит взглядом двух членов семьи, — только не говори мне, что ты опять кого-то убил, Хидан. Мы же договорились, что ты не будешь делать… — Не я, — перебивает его мужчина и закуривает сигарету. Дым медленно поднимается от кончика сигареты в воздух, и он смотрит в глаза Кисаме, — а мой ученик убил. — Господи, — Какузу перекрещивается и закатывает глаза, — опять ты в какую-то жопу влез и нашёл себе приключения на нее же? Мне помнится, с прошлым твоим учеником случилась не очень хорошая история, — он смотрит на Хидана с укором, — неужели, ничему поучительному она тебя не научила? Хидан отводит взгляд и погружается в воспоминания. Перед глазами всплывают неприятные картины, и он пытается отогнать их. — Это был несчастный случай. — Да ты что, — язвительный тон Кисаме слышен всем, — мне кажется, не такой уж и несчастный случай это был и… — Не будем об этом, — грубо прерывает его Какузу, — работы много, не время сейчас придаваться меланхолии, пора работать. Хидан с благодарностью кивает им и идет в сторону выхода, после поворачивается к ним и говорит спокойно: — Я достану все, остальное дело за вами, — делает еще шагов и добавляет тихо, — Кисаме? — М? — мужчина переводит на него спокойный взгляд. — Итачи все еще тут, — он смотрит на него внимательно, пытаясь понять реакцию собеседника. Лицо Кисаме вытягивается, и он скалится: — Спасибо за информацию, я обязательно проведаю своего старого друга, — губы вытягиваются в улыбке, — знаменитого Итачи Учиху, по которому я так соскучился с тех самых времен. — Удачи, — ему бросает Хидан усмехаясь, — не поубивайте друг друга. — Не обещаю, — Кисаме пожимает плечами, — но очень постараюсь. — Не сомневаюсь, — говорит тихо Хидан и выходит из подвала. Уж я-то не сомневаюсь, что вы не поубиваете друг друга, слишком сильно ты его уважаешь, несмотря на то, что тогда случилось. — А родственники тут как поживают? — вдруг спрашивает Какузу ему в след. На что Хидан лишь вздрагивает и кивает ему. Поняли друг друга без слов. Хотя лично я бы — убил, не думая даже. Такие люди как Итачи или задавят тебя — или ты задавишь первым, другого варианта быть не может. Но, учитывая тот факт, каким Итачи стал — он жить не достоин в принципе. Потому что он самая сильная болезнь в этом Богом забытом месте. — Продуктивный день, — наконец отвечает с улыбкой Хидан, смотря на хмурого Неджи, — я бы даже сказал — очень.***
Дейдара просыпается утром прямо в своем кабинете под лабораторией и поднимая голову, которая, как оказалось, всю ночь лежала прямо на столе вместе с руками, чувствует ужасную боль и в шейном отделе и по всему телу. Словно тебя били палками и ногами как минимум семеро человек. Перед ним на столе лежат три новые бомбы, над которыми он работал около двух недель, и он их осторожно отодвигает в сторону. Поворачивает голову назад и находит на кушетке спокойно спящего Сасори, который еще и не думает просыпаться вообще. Дейдара встает и от боли охает, а после опускает назад. Да, вчера был веселый день. Он переводит взгляд на Сасори и усмехается его умиротворенному лицу, вчера оно было далеко не таким умиротворенным как сейчас. Сасори не то, чтобы бы был зол, он был в ярости. Началось все с того, что Орочимару заявился к ним двоим в поисках сначала Обито с Отцом, которых нигде не оказалось, сообщить касательно Нагато, которого он невесть где держал все это время, и после того, как понял, что никого не найдет тут, даже Мадару, который таскался непонятно с кем весь день по больнице, как и Конан с Саем в принципе, хоть те ему были не нужны от слова совсем — заявился к ним. Сасори с самого утра предложил прогуляться Дейдаре по просторам больницы, наконец-то выйти из их берлоги на свежий воздух и увидеть мир своими глазами. Они уже из больницы не выходили месяца три точно. Дейдара хоть сначала и хотел остаться за своим столом и посвятить день работе, пока все в прорубь канули, от взгляда Сасори никуда деться не смог. В итоге они вышли на прогулку. Сначала разболелась голова от чистого кислорода, который начал бить в ноздри, а после в голову, но, гуляя в тишине, боль как-то стала медленно исчезать. Сасори рассказывал ему про куклы и про то, что еще требуется для их создания. Дейдара внимательно слушал. — Есть пару трудностей в трех куклах, — Сасори задумчиво протягивает и смотрит вдоль дороги, по которой проходят как врачи так и пациенты на утренней прогулке. — Какие? — Дейдаре что-то захотелось закурить, и он направился стрелять сигареты у проходящих мимо людей. Сасори сначала провожает его озадаченным взглядом, а после хмурится: — Рабочие. — Объясни. Сасори подолгу думает и наконец отвечает: — Невозможно создать две куклы из одного и того же человека. В принципе невозможно, когда один и тот же человек имеет столько много граней — а кукла всего-лишь одну. Дейдара поджимает губы и они идут дальше. Люди все также проходят мимо них, каждый думает о чем-то своем и совершенно не обращает никакого внимания на проходящих мимо них людей.***
Наруто тогда стоял в полнейшем замешательстве, его рука придерживает только что покрасневшую щеку, и он переводит свой взгляд на Гаару, который смотрит на него пристально, смотрит на него с какой-то злобой, смотрит на него с какой-то обидой и в следующий момент заносит второй кулак, но рука останавливается прямо напротив носа Узумаки. Там и повисла. Гаара поджимает свои губы, и слышится: — Вы обратились к нам вовремя, уважаемые Учихи. Мы позаботимся об этом мальчике, — мужчина поправил на носу очки, которые так и норовили сползти на переносицу. — Я обещал позаботиться о ней, обещал стать ей другом, — он пытается говорить спокойно, но лишь подрагивающий голос выдает его с потрахами, — я не смог. Что тогда, что сейчас — не смог. — Позаботьтесь о нашем сыне, я вас умоляю, — женщина почти плакала, но держалась отважно. Она сжимала ткань своей накидки, которая была накинута на её хрупкие плечи. — Это мой единственный сын, я не хочу, чтобы с ним что-либо случилось. — Позаботьтесь о нашей дочери, я вас умоляю, — женщина почти плакала, но держалась отважно. Она сжимала ткань своей кофты, которая была накинута на её хрупкие плечи. — Это моя единственный дочь, я не хочу, чтобы с ней что-либо случилось. Отец мальчика стоял за спиной жены и курил сигарету. Он со скучающим взглядом осматривал больницу, которая принадлежала его родственнику, который непосредственно стоял перед ним. Отец дочери стоял за спиной жены и курил сигарету. Он со скучающим взглядом осматривал больницу, которая принадлежала его знакомому, который непосредственно стоял перед ним. — Орочимару, я надеюсь, Обито пойдёт на поправку. У меня большие планы, касаемо этого ребёнка, — он говорил сдержанно, в голосе не было жалости или же волнения за своего сына. — Итачи, я надеюсь, Тен Тен пойдёт на поправку. У меня большие планы, касаемо этого ребёнка, — он говорил сдержанно, в голосе не было жалости или же волнения за свою дочь. — Я сделаю всё возможное, — Орочимару откланялся и направился в сторону дверей больницы. — Пусть ваша дорога будет спокойной, и вы наконец-то обретете покой. Вы же его так заслуживаете, — он повернул голову напоследок и подмигнул. Развернулся, усмехнулся, после чего вошёл в главные двери больницы. — Я сделаю всё возможное, — Итачи откланялся и направился в сторону дверей больницы. — Ей станет лучше и она вернется домой. Она найдет здесь и друзей себе и подходящих специалистов, которые смогут вашу дочь вернуть к жизни, а также вернуть ей радость в жизни. Гаара поджимает свои губы. А после переходит на крик: — Когда она мне это рассказывала, я вспомнил и себя, Наруто! — его голос разноситься по всему коридору. — Ты знаешь, что эти самые слова они говорят абсолютно всем, только что бы они не говорили, итог один — лечение хоть и помогает, только трупов становиться больше! — его лицо вытягивается и приобретает какой-то синеватый оттенок. — Никто тебе не помогает здесь, тебя содержат как скот, откармливают до поры до времени, пичкают необходимыми медикаментами, а после используют как расходный материал, когда им это выгодно, чтобы продолжать эту никому не нужную, блядскую игру! — он толкает Наруто в плечо и идет дальше. — Гаара, я не… — Да ты никогда ничего не понимаешь Наруто! — он говорит тихо и с каким-то презрением в голосе, — ты такой же как они стал! Посмотри на себя! Посмотри! Твое лицо! — он краснеет весь. — Ты ничего не понимаешь! Нам надо… — Наруто сжимает свои кулаки крепче от обиды. Нам продержаться просто надо. — Почему из-за всего, во что ты меня втянул — страдают невинные люди? — он говорит это уже спокойно, — результаты оправдывают средства? — он поджимает губы в горечи, — делай, что угодно и с кем угодно, но больше я тебе не помощник. Я устал, понимаешь? Я просто устал. Я потерял еще одного друга, человека, который стал мне дорог и который был рядом, потому что он изжил свое время. Ее выкинули просто, как какой-то мусор, я никогда, зная все, что тут твориться — не поверю, что она покончила с собой. С меня хватит! Хочешь играть свою игру — играй дальше, только без меня уже. Я все, Наруто, я просто, мать его, все! Я больше тебе не помощник и теперь я буду делать абсолютно все, чтобы забрать у них тот самый приз, за который тут все носятся как курица с яйцом. — Мне противно и от тебя, — он говорит вслед, — и от всех, кто тут устроил это шоу потому что так веселее! Здесь нет никакой морали, нет дружбы, нет никаких ценностей, каким бы ты ни был — ты лишь материал, и ты, и я, Узумаки — следующие. Счастливо оставаться. Гаара уходит куда-то вдаль коридора, а Наруто остается полностью один.***
Тогда: Жидкость была горячей и дымящейся, она обжигала своим кипятком гладкую кружку. <i>Стало действительно жарко. Нечем дышать. Я вижу его напряженную спину прямо перед собой и в который раз то, как он разворачивается и смотрит на меня с какой-то досадой. Врач стоял и смотрел на меня эти пару секунд, нас будто никто не замечал. Мои губы дрогнули, и я машинально облизал пересохшую кожу на них. И я увидел эту улыбку. Он мягко улыбнулся мне своими глазами и кончиком рта, рассматривая моё лицо. После чего на какой-то момент мне показалось, будто он почти незаметно кивнул головой, прикрыл глаза, резко их открыл, и мы будто познакомились с ним. Я машинально кивнул ему в ответ, но мужчина уже не увидел этого, он развернул обратно свою голову и стал что-то говорить проходящему мимо Орочимару, больше не поворачиваясь в мою сторону. — Я устал, ты понимаешь? — Орочимару подходит и садиться напротив меня на свой стул, и я как обычно сижу прямо перед ним. — Понимаю, я тоже, — я отвечаю ему в тон и правда пытаюсь понять его. Пытаюсь, но, видимо, я уже давно утратил какое-либо понимания здесь в чем-либо и в ком-либо. Мне сложно понять чужую усталость так, как это требует ситуация и обстоятельства. — Мы уже два года с тобой работаем, но ты каждый раз, — он устало выдыхает, — каждый раз пытаешься перевести тему и не отвечать мне на мой вопрос, — он устало трет глаза, и резко стучаться в дверь. — Я сейчас, посиди тут и, пожалуйста, не делай никаких глупостей, ради Бога. Я не смогу долго тебя покрывать и оправдывать твои действия. А ты и не пытаешься, сукин ты сын. Я не знаю почему, но у меня будто в тот момент выбили какой-либо кислород из легких, и я стал попросту задыхаться. Очнулся я после того, как почувствовал, как Обито накрыл мою руку своей, пытаясь отобрать чайник, так как жидкость уже почти переполняла кружку и начала выливаться наружу. Я пару раз моргнул и посмотрел на Обито, который внимательно разглядывал на меня. Он смотрел с особым любопытством, будто уже зная наперед, что именно я хочу у него спросить. За моим врачом входит во внутрь один человек, которого я ожидал увидеть здесь меньше всего. Моментально мое лицо вытягивается, и я с какой-то неописуемой радостью открываю рот. — Мне нужна помощь, — потому что я не знаю, что делать. Поэтому — присаживайтесь. Человек рядом с ним стоит и поворачивается наконец в мою сторону, и я вижу это удивление сначала на его лице, а после ужас. Он узнал меня. Я знаю. — Как… — я запнулся и выдохнул накопившееся напряжение внутри. — Как его имя? — тихо спросил я, кидая быстрый взгляд в сторону обоих мужчин, которые сели около окна неподалёку, пили свой утренний кофе и о чем-то беседовали. — Ты? — человек рядом с ним впадает в полнейшую прострацию и просто не может выдавить из себя ничего. Мой взгляд опять медленно поднялся к лицу мужчины, и я застыл, всматриваясь в каждые черты лица, будто стараясь запомнить. Мои глаза в какой-то момент приобрели осмысленность, зрачки широко расширились, и я, не отрываясь, смотрел на молодого врача, который уже остановился около своего напарника, пока тот любезно перенимал в руки свой утренний кофе. Мужчина стоял и смотрел своему собеседнику в спину и будто почувствовал мой взгляд, медленно, словно в замедленной съемке, повернул голову в мою сторону. Он почувствовал мой взгляд? Движение руки, и, уже обхватив свой чайник, я наклонил его к белой кружке, дымящаяся жидкость медленно начала выливаться в емкость. Он повернулся и посмотрел прямо в мои глаза своим спокойным взглядом, сначала я ощутил, как мои губы запылали будто в агонии от пронизывающего взгляда, после мужчина медленно перевёл взгляд на кончик моего носа и наконец посмотрел в мои глаза. Мой взгляд опять медленно поднялся к лицу мужчины, и я застыл, всматриваясь в каждые черты лица, будто стараясь запомнить. Мои глаза в какой-то момент приобрели осмысленность, зрачки широко расширились, и я, не отрываясь, смотрел на молодого врача, который уже остановился около Орочимару, пока тот любезно перенимал в руки свой утренний кофе. Мужчина стоял и смотрел своему собеседнику в спину и будто почувствовал мой взгляд, медленно, словно в замедленной съемке, повернул голову в мою сторону. Он почувствовал мой взгляд? Он повернулся и посмотрел прямо в мои глаза своим спокойным взглядом, сначала я ощутил, как мои губы запылали будто в агонии от пронизывающего взгляда, после мужчина медленно перевёл взгляд на кончик моего носа и наконец посмотрел в мои глаза. Орочимару смотрит на него с укором, и человек поджимает губы. — Как… — он запнулся и выдохнул накопившееся напряжение внутри. — Как его имя? — тихо спросил он, кидая быстрый на меня, словно не веря своим глазам. Губы Обито дрогнули и расплылись в странном подобии усмешки. Он действительно знал, что я у него спрошу это. Он отпил глоток горячего чая и тихо ответил. — Этого мужчину зовут Учиха Итачи, и он — самый молодой врач в этой больнице, — Обито всё так же внимательно смотрел на мою реакцию, будто ожидая там что-то увидеть. Губы Орочимару дрогнули и расплылись в странном подобии усмешки. Он действительно знал, что он спросит это у меня.— Этого мужчину зовут Отец, точнее это то, как он себя называет. И это самый молодой пациент в нашей больнице. Ну почти. — Итачи Учиха, — медленно произнёс я, будто знакомясь с именем лично за руку. — Понятно, — я обхватил кружку пальцами и отпил глоток чая вслед за Обито. — Добрый день, я Отец, — медленно произнёс я, будто знакомясь с именем лично за руку. — А вас как? Вижу, вы уже познакомились с моим любимым родственником. — Мой дальний родственник, — добавил Обито, переводя взгляд в сторону Итачи и Орочимару, от вида последнего он сморщился, будто от отвращения, и опустил взгляд на стол. — Я, — собеседник его мнется и наконец спрашивает спокойно, — кто он вам и почему он тут? Родственник? — он впадает в полнейший ступор. — Я не понимаю. — Мой дальний родственник, — добавил Орочимару, переводя взгляд в сторону меня и нового нашего друга, от моего вида он сморщился, будто от отвращения, и опустил взгляд на стол. — Родственников не выбирают. — Твой родственник? — я заинтересованно посмотрел на собеседника и хотел было уже добавить, но Обито объяснил первый. — Твой родственник? — мужчина заинтересованно посмотрел на собеседника и хотел было уже добавить, но Орочимару объяснил первый. — Да, — сухо ответил Обито. — Скажем так, я его родственник в третьем поколении, не вникай, — он отмахнулся и стал внимательно рассматривать рукоять кружки. После чего он опять посмотрел на меня. — Да, — сухо ответил Орочимару. — Скажем так, я его родственник в третьем поколении, не вникай, — он отмахнулся и стал внимательно рассматривать мою палату. После чего он опять посмотрел на меня. Мы смотрели друг другу в глаза, и я видел эту странную гамму эмоций, которая медленно проявлялась изнутри на его лицо, от чего становилось крайне смешно. — Вы там смотрите на меня, словно, мы знакомы, — я протягиваю с каким-то удовольствием и улыбаюсь, — вы меня знаете? — Я… — мужчина запинается и мотает головой, — извините, — он говорит как-то совсем тихо и доходит до двери. Берет ручку, дергает ее на себя и опять в полнейшем ужасе поворачивается к нам с Орочимару. — Но это же невозможно, так не… так не бывает. Это шутка или я… — Ты будешь его лечить, — говорит Орочимару с какой-то досадой, — нравится тебе это или нет. У тебя лучше получится его разговорить, нежели у меня. — Исключено! — резко слышится крик. — Я тебя не спрашиваю! — кричит ему в лицо Орочимару, — сказал, значит будешь, это твоя работа. Оставь свои эмоции при себе или в задницу себе их засунь. Ты понял меня? Мужчина громко хлопает дверью и выходит. А я сижу и пытаюсь не засмеяться. В голос. А после облизываю губы и счастливо улыбаюсь в каком-то блаженстве. — Понравился? — с какой-то странной эмоцией спросил мужчина. — Понравился? — с какой-то странной эмоцией спрашивает Орочимару. — Я восхищаюсь любой естественной красотой, — просто ответил я. — А этот человек действительно прекрасен, — тихо добавил я. — Я восхищаюсь любой естественной красотой, — просто ответил я. — А этот человек действительно прекрасен. — И долго ты будешь играть с игрушками, которые тебе нравятся? — Орочимару спрашивает с укором, — я не для того тебя вытаскивал. — Сколько захочу, — мой голос звучит с усмешкой, — пока ты не вернешь мне то, что эти игрушки заменяют, — мой взгляд сужается, — и я не просил тебя меня вытаскивать. — Я давно уже умер для всех, а ты все еще пытаешься насиловать мой труп. Не надо так.***
— Тебе не кажется, — Сасори переводит свои карие глаза прямо на людей, пока они сидят оба на скамейке, он опускает свои руки на колени и скрещивает их в замок у губ. — Что сегодня все какие-то неестественные? Словно, мы с тобой сидим и смотрим на актеров и везде нас окружают декорации? — Сасори поджимает губы, и его брови на лице доходят до точки соприкосновения друг с другом. — Иногда мне кажется, что ты слишком много думаешь, Данна, — Дейдара усмехается и кладет свою руку на его плечо. — Ты когда начинаешь анализировать все то, что происходит вокруг нас — постоянно загружаешься и это не идет тебе на пользу. Лучше — не думай. Сасори переводит на него удивленный взгляд и лишь прикрывая глаза, качает головой. — Свежий воздух тебе на пользу не идет точно, — Дейдара тихо добавляет и наконец встает. — Пошли? Нам все-таки указания выполнить надо как-никак. Сасори косится в сторону больницы, потом поворачивается обратно и уныло выдыхает: — Ладно, пошли, — берет руку друга, и они идут медленно в сторону главного входа.***
Больница встречает Саске какой-то необычной тишиной. То есть, создавалось такое ощущение, что все звуки максимально выцвели в своей звуковой амплитуде и словно потухли. Ни одной души в округе. Саске даже удивился немного такому странному покою — нигде, ничего не происходит. Абсолютно тихо — тишина. Стоит и держит в руках связку ключей от своего кабинета вместо того, чтобы наконец подняться наверх, взять ключи от дома, которые он забыл, и вернуться назад. Но эта тишина действительно была слишком странной. Саске тихо доходит до столовой, в которой, учитывая количество народу здесь, всегда кто-то да есть. Но нет никого. Тишина. Стулья стоят задвинутыми к столу, на скатертях одиноко стоят неубранные кем-то чашки, тарелки и столовые приборы. Даже свет не горит. За окном пасмурная погода, резко испортившаяся, притупляет какой-либо свет, проносящийся за окном, и помещение медленно погружается в насыщенно темные тона. Саске отворачивается в сторону и, спеша по коридору дальше, доходит до кабинета Орочимару, дергая на себя ручку двери, понимает — закрыто. — Да что за, — он дергает еще раз, прислоняет руку к двери и начинает в нее громко стучать, и, наконец, уже и бить по двери ладонью. — Открой дверь! — срывается на крик, но в ответ не слышит ничего и никого, что могло бы дать хоть какие-то признаки жизни. Резко отстраняется и поджимаете губы. Такое ощущение, что тут все вымерли и он остался попросту один. Резко разворачивается и бежит к кабинету Мадары, попутно останавливаясь около палат и пытаясь всмотреться через маленькое стекло, которое в виде квадратика покоится на каждой двери через одну. Остановившись около одной палаты, начинает всматриваться и понимает, что что-то странное происходит на кровати. И он не может разглядеть что, словно лежат двое, или один человек? Через маленькое окошко попросту плохо видно, и Саске начинает подходить ближе, чтобы разглядеть. Вжимается в стекло своим носом и щурит взгляд. Там лежат двое и один лежит наверху другого и заламывает его и? Они что ли сексом занимаются? Саске открывает свой рот, чтобы что-то сказать, как резко его зовут. — Саске? — Дейдара удивленно хлопает глазами, словно не ожидал именно Саске увидеть перед собой вообще. Смотрит как-то слишком внимательно. Учиха резко и как-то нервно разворачивается к своему другу и видит перед собой сразу двух. На него внимательно смотрит Дейдара и с крайним любопытством Сасори, который прямо рассматривает его как какой-то экспонат на выставке. — Да? — Саске отвечает как-то оборванно и резко поворачивается назад, чтобы лучше рассмотреть двоих на кровати, но понимает — там никого нет. Он вздрагивает и прислоняется еще ближе, словно в попытках вернуть себе зрение, которое, видимо немного попросту сдало. Но, нет, не сдало. — Саске, с тобой все в порядке? — немного тихо спрашивает его Дейдара и подходит к нему ближе, кладет руку на его плечо. — Мы с тобой так давно не виделись. — Я… — Саске как-то растерянно смотрит обратно на палату, а потом обратно на Дейдару и поворачивается к Сасори. И смотрит на него так, словно его и нет тут. Сасори удивленно поднимает брови. Но, никак это не комментирует. А лишь наклоняет голову в бок и начинает просто пялиться на Саске, на что получает удар локтем от Дейдары рядом. Сасори переводит раздраженный взгляд на друга и спрашивает: — Что? — Где все? — Саске спрашивает внезапно и хочет сделать свой первый шаг, но, его резко останавливает Дейдара и хватает за руку. — Кто все? — он смотрит на него с каким-то сожалением, и Саске переводит взгляд на руку друга и как-то внезапно переводит тему. — Ты прости меня, что я тебе так и не помог, я просто… Сасори, не сдержавшись, прыснул. — У тебя какие-то проблемы? — не выдерживает Саске и делает шаг в сторону Сасори, смотря на него с явным раздражением. — Сасори, прекрати! — гаркнул Дейдара. — Да что за пиздец происходит? — Сасори смотрит на Дейдару раздраженно и после поворачивает голову к Саске, — у меня проблем нет, но, у тебя очень большие, и я начинаю волноваться. Саске от такого ответа опешил. Только что совершенно чужой человек ему говорит, что мало того, что у него проблемы, так о нем еще и волнуются. Это, конечно очень мило, но звучит абсурдно. — Ты мне прости — кто? Сасори поднимает обе брови теперь, смотрит на Дейдару в полнейшем замешательстве, пожимает плечами, махает на Саске рукой и говоря: — Нахуй, я пошел, — отходит от них на пару шагов. Дейдара виновато улыбается Саске: — Не обращай внимания, у нас день был тяжелый вчера и сегодня, он очень странно себя ведет, — натянуто улыбается Дейдара и, наконец, отпускает руку Учихи и хочет уже уйти, но его останавливает Саске, хватая за руку. — Ты мне не ответил на мой вопрос, — он говорит с нажимом. Дейдара отводит взгляд и спрашивает спокойно: — Какой? — Куда все пропали? — Саске спрашивает с каким-то волнением, — никого нет, вы первые, кого я встретил. Дейдара поджимает губы, смотрит на него внимательно и, наконец, закусывает щеку изнутри. Не отвечает сначала, но под пристальным взглядом человека напротив, выдыхает и наконец спрашивает: Кто — все , Саске?***
Нагато мутно открывает свои глаза и проводит взглядом по помещению. Отовсюду капает вода, прямо с потолка на пол, и запах сырости ударяет в ноздри. Он дергает своими руками и понимает, что кисти рук от цепей настолько затекли, получается чувствовать их с огромным трудом. На спине красуются кровавые отметины, и Нагато, забыв о них, облокачивается спиной о ледяную стену, от чего сразу же шикает и отодвигается. То, что он пережил за последний месяц — можно без сомнений назвать настоящим адом. Тогда, он вспоминает с ироничной улыбкой себя же, он так отважно зашел в их лабораторию и сказал всем, что готов стать членом их компании, но он и предположить не мог, что его будет ждать, когда его просьбу все-таки примут во внимания. Сначала — тебя ломают морально, заставляя увидеть тебя такие вещи, которые попросту не складываются в сознании нормального человека даже с самой извращенной фантазией. Тебе вкалывают непонятно что, пичкают такими таблетками, у которых даже названия нет, и ты медленно, но верно, начинаешь сходить с ума. Происходит что-то за гранью. Он слышал ужасные крики перед собой, видел сущностей такого рода, о которых нет возможности прочитать ни в одних книгах. А после того, как ты почти сломлен, все-таки проходишь первое испытание — тебя начинают ломать физически. И начинается самое тяжелое время. Тебя словно раздирают на части изо дня в день, а после ты просыпаешься уже собранным и все начинается по кругу. Изо дня в день, из недели в неделю. Ты должен полностью пройти все пытки и только тогда тебя принимают за своего. Попросту потому что — когда ты выходишь из этого ада другим человеком, тебе становится все совершенно не страшно. Тебе фактически становится на все плевать уже — все, что могло с тобой случиться, уже случилось. — Встать, — он слышал эту фразу изо дня в день, когда лежал на полу, и его тело от неспособности сдержать боль, начинало дрожать. — Встать! — он пытается подняться, но удар плетью опять, рассекая воздух, приходит по его ногам, и он в очередной раз падает. — Встать, — слышится знакомый голос, который со смехом сжимает его лицо и смотрит в его помутневшие глаза. — Или ты больше не можешь встать? — Могу, — Нагато царапает ногтями землю, грязь от которой остается под ними, и встает. — Молодец, хвалю. Вся эта команда разработала полную систему для того, чтобы принимать в нее новых членов и на странность никто не жаловался после того, как в нее в итоге попадал. А сколько людей не попадали — Нагато и представить не мог себе, особенно то, что с ними в итоге стало. Мозгом он понимал, к середине, зачем все это происходит и даже, под конец начал принимать все, как должное, как своего рода испытание. Ирония пыток заключалась в том, что сначала ты жертва по сути, а после и сам становишься палачом — если не сломаешься. И вчера был его последний день. Нагато просто ждет, когда кто-либо зайдет в его дверь и выпустит его отсюда, даст дальнейшие указания, и он, обретя свой дар, очиститься, как очистились другие. Когда ты в полной мере познаешь боль — ты и сам становишься болью. Отец входит к нему через пару часов и аккуратно снимает с него кандалы, гладит его по голове и с теплотой говорит ему: — Все закончилось, ты справился, ты — молодец, — он поднимает Нагато и ведет его в сторону купальни, где Нагато ждут водные процедуры, свежая одежда и его личная, специально для него сшитая накидка. Сасори с Дейдарой встречают Нагато в лаборатории и с восхищением смотрят на него. — Ну надо же, а я ставил на то, что ты сломаешься, — ободряющее говорит Тсукури, — Сасори бери мои деньги, я продул. Поздравляю, теперь ты один из нас! Нагато смотрит на него спокойно и к нему подходит Отец. — На колени, — звучит по доброму голос. Нагато послушно опускается. — А теперь протяни мне руку, — Отец и сам тянет руку в его сторону, и Нагато ухватывается за нее. — Будет немного неприятно сейчас, а после очень хорошо, — Отец хватает его за ладонь, и в следующий момент Нагато видит, как змея с руки Отца плавно переползает на его, словно выжигая свою копию на коже другого человека. — Вот теперь все! — Отец целует его в лоб и устало опускается в кресло. — Первое время будет непривычно, от того, что ты начинаешь видеть все ясно и так, как есть на самом деле, но, после всего, что ты пережил — уже не будет производить такой шок. — Благодарю, Отец, — Нагато вжимает своей ладонью кровоточащую руку и отходит к Сасори. Опять поворачивается и спрашивает: Мой друг, Яхико, он не прошел? Отрицательный кивок головы служит ему ответом. Значит — Яхико тоже пытался, но в отличии от Конан и него — не смог.***
Саске, решив избежать разговора с Дейдарой и его странных комментариев, попросту молча оставил их и ушел в сторону кабинета своего брата, где и нашел ключи от дома. Не сдержался и порылся в его документах, открывая папки одна за другой. В медицинском заключении брата с больницы Мадары не было какого-то конкретного диагноза, лишь множество обследований, анализов и список медикаментов, которые, оказывается, Итачи уже принимал пару лет. Почерком Мадары были расписаны рекомендуемые занятия для поддержки его здоровья и дальше документы кончались. Саске поспешно бросает все это в сумку и выходит из кабинета, закрывает за собой на ключ дверь и врезается в Наруто. Мужчина в какой-то момент дергается, отскакивает от него на пару шагов и смотрит на него так, будто, только что увидел перед собой покойника. Бледнеет и моргает пару раз. — С тобой все в порядке? — спрашивает Саске, слегка озадаченный такой реакцией на себя. Наруто разглядывает его с минуту, что-то решая для себя и наконец тихо отвечает: — Саске? Бровь Учихи иронично ползет вверх. — Ты видишь тут еще кого-то? Наруто замолкает и поджимает губы: — Если честно, я уже сам не уверен в том, что я вижу, когда и кого, — он ненароком вспоминают ту прошлую встречу с Учихой, в которой Учиха был на себя очень не похож. — Совсем плохо стало? — сочувственно спрашивает Учиха и сам начинает разглядывать Узумаки, — больным, вроде, не выглядишь. — Саске, это правда ты? Саске хмурится от такого глупого вопроса: — Нет, конечно, я плод твоего воображения, — он закатывает глаза и смеется, — странные у тебя вопросы. — Наруто, — начал Сай. — Послушай меня внимательно, — мужчина старался казаться спокойным и не повышать голос. — Саске не тот, что раньше, он другой. Понимаешь? Он не простит тебя, не примет, он настолько находится в своих, — Сай старательно подбирал слова, чтобы не сказать ничего лишнего, — мыслях, что вряд ли тебя вообще услышит. В нем слишком много черноты, Наруто, c которой ты попросту не справишься. Ровным счетом как и в его брате. Они друг друга стоят. И в них заинтересованы. Ладно, не об этом сейчас. — Не смешно! — Наруто заливается яростным румянцем и пихает Саске в бок, пытаясь разгладить неловкую ситуацию. — А я и не смеюсь, — говорят ему ровным тоном с надменной усмешкой на губах. Наруто на секунду кажется по взгляду напротив, что перед ним стоит все-таки другой человек. Он пару раз моргает и это видение пропадает. — С тобой точно все в порядке? — Саске спрашивает его опять. Саске был настолько безумен когда-то, что, если это опять выльется наружу, плохо будет всем. Так как чтобы не случилось Итачи будет горой за брата, Мадара будет горой за них обоих, а, напоминаю, мы именно на их территории. Ты же на самом деле понятия не имеешь, что он вообще за человек, как он думает, и что он делает. А я знаю. Единственный, кто может справится с ним — это Итачи. — Да, — отмахивается Узумаки и нервно смеется. — А ты куда? Составишь мне компанию? — Нет, я сейчас брату в больницу, но сначала — домой, вещи взять надо, — он наконец делат шаг в сторону выхода из коридора. Да, именно он. Саске всегда будет испытывать слабость к своему старшему брату, несмотря на любые события в их жизни. И, будем честны друг с другом, если ему дадут выбирать между тобой и им, он выберет Итачи. Так как он попросту его семья, а учитывая последние события, что их отношения начали налаживаться, то это бесспорный факт. Саске всегда хотел семью, всегда хотел быть любимым, и, наконец, он это получил. — С Итачи что-то случилось? — удивленно спрашивает Наруто ему вслед. Ты лезешь туда, куда тебе настоятельно рекомендую не лезть, если ты не хочешь, чтоб тебя нашли со сломанной шеей в подвале или же повешенным в своей же комнате. Учихи — страшные люди, поверь мне на слово, они настолько помешаны друг на друге, что любого, кто пытается влезть в их крепкие связи, они попросту убирают. Ты помеха. Ты понимаешь? — Сай внимательно смотрел в глаза Наруто, в надежде, что тот его хоть немного услышал. — Да, — тихо отвечает Саске оборачиваясь и спустя минуту добавляет. — Он в больницу попал. Болеет. — Сочувствую, — Наруто и сам понимает, что откровенно врет сейчас прямо в глаза другому человеку, — надеюсь, твой брат поправится. Саске смотрит на него пару секунд как-то удивленно и, кивая ему, уходит в другую сторону. Он идет, и Наруто на секунду кажется, что отчетливо видит на его руке какой-то темный рисунок, но, моргая, понимает — показалось. Я сидел как обычно на своём стуле и со скучающим взглядом смотрел на своего лечащего врача, того самого новенького, с которым мы уже работали на протяжении последних трёх месяцев. Встречались мы в моей палате каждый день ровно в два часа дня, молодой врач заходил ко мне каждый раз, сжимая в руках папку, и старался приветливо улыбнуться. К каждому его приходу, санитары устраивали этот фарс, надевая меня в смирительную рубашку, связывали мои руки и ноги кожаными ремнями. Маску они больше не одевали на меня, ведь я не прокусил молодому врачу его кожу или не впился зубами в горло, прокусив артерию — для меня это уже был в какой-то степени прогресс. Поэтому теперь мое лицо было, наконец, свободно. Мои длинные волосы лежали запутавшимися комками на плечах, доходя почти до поясницы. Я не остригал их намеренно, один раз меня даже пытались подстричь, но результат для того санитара был весьма плачевный. Я прокусил ему два пальца. После того случая ко мне не подходили непростительно близко. Саске наконец доезжает до дома и берет все необходимые с собой вещи, документы он оставляет в сумке на всякий случай и кормит кота, который уже на вид скинул кило точно. Наклоняется, гладит его и улыбается животному. Кот ластиться об его ладонь. — Добрый день, — начал опять свою тираду этот надоедливый молодой человек. — Как Вы чувствуете себя сегодня? — он, как обычно, поставил стульчик напротив меня и сел. Я провёл своим взглядом по его телу, отмечая про себя смертельно опасные точки для жизни и функциональности организма, на которые можно было просто надавить с определённым давлением и… — Как обычно, — выдохнул я и отвёл взгляд в стену. — Как Ваш сон, Ваш аппетит? — спокойно спросил врач и даже осмелился посмотреть на меня. Уже прогресс. Входная дверь захлопывается перед молодым Учихой, и он, вызывая такси, едет в сторону ближайшего кафе, чтобы взять им с братом что-то съедобного, и вернется в больницу. Он делает свой заказ и ждет, когда ему все приготовят и запакуют. Поднимает свой взгляд и встречается с взглядом напротив, который смотрит на него то ли удивленно, то ли изучающе. — Я не сплю, — спокойно ответил я, всматриваясь в стену, стараясь в ней что-то увидеть, понятное лишь мне одному. — С аппетитом как обычно. — Хорошо, — выдохнул врач и записал что-то на своих бумагах. — Итак, как Вас зовут? — начал обычное промывание мозгов, которое я слушал изо дня в день на протяжении последних трёх месяцев. Я усмехнулся и прикрыл глаза, тихо ответил. — Никак. Ну давай, повторим наш заученный сценарий по кругу. Саске поднимает свою бровь и смотрит на незнакомца в упор. Перед ним сидит мужчина альбинос и все также пристально смотрит. У них происходит что-то сроду игры в гляделки. — Вы давно здесь находитесь? — врач опять смотрел прямо в мои глаза, и я видел в них долю тоски. — Не помню. — Что Вы ощущаете на данный момент? — врач поджал свои тонкие губы и сжал ручку в руках. — Ничего, — мои глаза широко распахнулись, и я, расплывшись в улыбке, наклонил голову на бок. Мои зрачки сузились. — Хотя, нет, я всё же чувствую кое-что, — на лице была улыбка. Лицо врача будто просветлело в тот момент, и он почти с придыханием спросил. — Мы знакомы? — Саске спрашивает достаточно громко, что бы этот странный человек его услышал. Тот открывает свой рот, но резко его телефон звонит, и, он виновато улыбнувшись, поднимает трубку, встает и выходит из кафе. А заказ Саске уже к тому времени готов. — Какие странные, однако, люди вокруг, — Учиха спокойно поднимается и, забирая свой заказ, наконец направляется в сторону больницы.***
Под вечер Неджи, наконец, полегчало. Весь день Хидан таскался с ним, словно с ребенком и следил, что с Хьюгой было все хорошо. Под вечер они спокойно оба сидят в кабинете Хидана, пока тот изучает дела пациентов. Настольная лампа освещает комнату тускло. Спустя еще час, Хидан устало выдыхает и откладывает папки в сторону. Неджи, сидя с книгой в руках, задремал. — Неджи! Подъем! — повышает резко голос мужчина и хлопает в ладоши. Второй дергается и переводит на него сонный взгляд. — Что? — он зевает, глаза слезятся, и хочется поспать еще. — Короче, я тут подумал, — Хидан смотрит на него с самым что ни есть энтузиазмом. — Чего? — Хьюга переводит на него внимательный взгляд, учебник откладывает в сторону. Если Хидан что-то придумал, это как обычно закончится плохо. — Ты умеешь целоваться? — на полном серьезе спрашивает Хидан и подходит ближе. — Че? — такого поворота событий он точно не ожидал. — Ну… у тебя была баба? — глаза Хидана горят, а Неджи становится страшно. — Я не… — Блядь, ну ты раскрывал — весенний подснежник? — Я н… — Неджи резко встает и отходит в другую сторону комнаты на всякий случай, — хватит! — Нет? Ну, тогда слушай! Найдём тебе бабу — тебе надо лишиться девственности. — на полном серьёзе говорит Хидан, и в этот момент Неджи понимает — он не шутит. — Это нахрена?! — лицо заливает краской. — ТАК ТЫ ДЕВСТВЕННИК?! — победно улыбается Хидан. — Я не… — НУ ТОГДА ТОЧНО! Короче, прежде чем мы пойдём искать тебе бабу. Я спрошу ещё раз — ты умеешь целоваться? — Ну я, ну эммм… — Умеешь или нет? — с нажимом интересуется Хидан. — Нууууу, — глаза бегают по комнате. — Значит — не умеешь. — НЕ ПРАВДА! — Только не говори мне, что ты ещё и не дрочил ни разу?! — Неджи молчит. — Что, серьезно что ли? Неджи напряженно молчит. — Ладно об этом потом. Короче… целуй, давай. Тишина. — Чего? Кого? — Меня целуй, придурок, — фыркает Хидан и подходит ближе. — З… зачем? Я не… ты не… я не педик! — Хьюга боязливо косится на дверь. — Да я тоже — устало закатывает глаза Хидан и крутит пальцем у виска, — просто бери и целуй! Нашел мне тут проблему. Неджи почти ловит инсульт: — Но, я ээ ты, но… — Пресвятая Мария, да давай, что ты как баба?! Будешь тренироваться на мне! — Хидан наконец садиться рядом и тянется к Неджи. — НЕТ! — кричат ему в ответ, Неджи вжимается в стену, — Нет, нет и нет. НЕЕЕЕТ, — отходит в сторону. — НЕТ! Я НЕ БУДУ ТЕБЯ ЦЕЛОВАТЬ! Это перебор! Хидан поднимает бровь: — То есть — убить подругу нормально, а поцеловать меня уже — перебор? — ЭТО ДРУГОЕ! — Вот дебил, — собеседник прикладывает руку к лицу и проводит по ней ладонью, оттягивая веки. — Даже не надейся — я все понял! Это был твой план! Да? Сначала ты мне промыл мозги! Потом, блядь, споил! После комплексы мне внушаешь своим телом, А СЕЙЧАС ТЫ МНЕ ПРЕДЛАГАЕШЬ СОСАТЬСЯ ДА? — То есть тело мое тебе понравилось? — Хидан поднимает бровь и скрещивает руки на груди. Неджи опять краснеет: — Я НЕ ОБ ЭТОМ СЕЙЧАС! — Что ты там ещё говорил, уебок? Я тут засмотрелся на тебя и пропустил, прости, — Хидан ржет и откровенно издевается над своим учеником. — Нет и ещё раз нет! — Ну, нет так нет. — Хидан встаёт. — И куда это ты? — Неджи запинается. Хидан поворачивается и такой с иронией в голосе говорит: — Пойду становится пидорасом и туда, где мои услуги ценить будут. Ты же у нас не пидорас, оказывается. Патлы отрастил как у педика, но не педик! Чудеса! Пойду туда, где меня ценить будут. А не шугаться меня, будто я какой- то совратитель малолетних. Если бы я захотел бы быть педиком, я лучше бы Дейдару трахнул. Без обид! Удачи потренироваться на помидоре, банане или чем ты там планируешь. Надеюсь, мозгов тренироваться на мёртвой подружке у тебя не хватит. Уебок. Встаёт и уходит. И Неджи стоит и смотрит на дверь. — Это он сейчас обиделся? Спустя какое-то время Неджи доползает до Хидана, спустя все этапы принятия. — Ладно я пришёл, — стоит весь белый, краснеет. Готов умереть. — Я решился. Хидан опускает книгу на стол, смотрит на него сквозь очки и гаркает: — И что мне изволите обосраться теперь? От того, что ты наконец пришёл! — голос наполнен ядом и желчью, зрачки сужены. — Фейерверки пускать? На одной ноге прыгать? Сатана? Слышишь! САМ НЕДЖИ К НАМ ПРИШЁЛ! СНИЗОШЁЛ ДО НАС С ТОБОЙ! Простых смертных. Ахуеть, радости-то. Подожди, уебок, сейчас Сатана одна нога здесь другая там, вернётся в костюме Кармэн и начнёт с бубном танцевать от счастья от того, что ты наконец-то, блядь, пришёл! Неджи игнорирует. Пытается не взорваться: — Ну, я долго думал, я пришёл, чтобы ну… что ты… мне в общем, — выдыхает, — помог тренироваться, чтоб я смог с женщиной. — Нет. — Ч… что? — Нет. — Почему? — Акция «помощь другу» закончилась, я не в настроении, уебывай отсюда, — Хидан опять берет в руки книгу и делает вид, что закончил разговор. — Господи, ты что ещё обижаешься? — Неджи виновато смотрит на него. — Сатана, мы с тобой обижаемся? Сатана сказал — нет. — Ну, прости, просто я… ты так. Я не привык ещё к твоим таким выпадам, и я не знал, что делать, и в общем… — Помидор не помог? — ирония в голосе на максимум. — Ладно, зря я пришёл, забудь. Я пойду, не буду мешать, — отмахивается Хьюга и уже собирается выйти из кабинета. — Нет, стой! — рычит Хидан и догоняет его, хватает его за руку. — Нет, я лучше пойду. — ДА иди ты сюда!!! — он тянет его опять на диван, усаживает и устало выдыхает. — Да, ладно, это была тупая затея, у меня ещё процедуры и… — Неджи опять вжимается в твердую спинку, и по телу пробегает волна дрожи. — Неджи, блядь! — шипит Хидан, — Или ты идёшь сюда или ты идёшь на хуй, и я ещё даже подумаю, не на мой ли. Так сказать, сразу к практике приступим. Неджи белеет.***
— Как прошел ваш разговор? — раздается голос за спиной Дейдары в его комнате внезапно, и Тсукури спокойно поворачивается назад. Он уже привык, что отец появляется всегда крайне тихо и незаметно. Услышать и предугадать его появление всегда было сложной задачей. — Вы о ком именно? — Дейдара смотрит на Отца, который сидит в кресле и смотрит куда-то в стену. В руках его глиняная птица, одна из первых, которую Тсукури для него сделал. — О Саске, — Отец вжимает пальцами горло птички и начинает нажимать на нее. Вот вот и сломает. — Знаешь, — раздался голос у стены, как обычно сидевшего Обито. — Будь ты моим пациентом, я бы тебя придушил, — он усмехнулся. — Но ты не мой врач, Обито, — тихо ответил я, и посмотрел на своего друга. — Да и, в прочем, не ты ли пару лет назад мне сказал, что мне будет интересно с ним? — Саске еще не готов получать ту информацию, которую мы хотим до него донести из-за Итачи, следовательно, он не дослушал меня и попросту ушел, — спокойно отвечает Дейдара. — Верно, — спокойно ответил Обито и вздохнул. — Но парня-то жалко, он вон из кожи лезет, старается, а ты только каждый раз отвечаешь: «приведите мне другого человека». Это жестоко, — задумчиво протянул мужчина. — Да, всему свое время, — Отец говорит спокойно, — я готов ждать столько, сколько потребуется. Я хочу его и хочу с ним подружиться, он должен стать нашим — иначе ничего не выйдет, — он смотрит на своего последователя пристально. — Ты понимаешь, о чем я говорю? — Конечно, — Тсукури отводит взгляд и сглатывает, — но, не кажется ли вам, что это немного жестоко? — Жестокость — понятие относительное, — улыбнулся я. — Тебе ли не знать, Обито? — Жестокость — понятие относительное, — улыбается Отец — Тебе ли не знать, Дейдара? Дейдара соглашается с ним. Дальше они сидят молча.***
Итачи встречает Саске с волнением, интересуется, куда же он пропал на полдня. — Извини, — Саске откладывает в с торону пакеты и подходит ближе к брату, берет своими ладонями его руку и целует легонько в губы, — я ездил за твоими чистыми вещами, взял себе парочку и принес нам поесть. — Ты такой заботливый, Саске, — Итачи улыбается и целует его тоже. — Спасибо. — Мадара приходил? — Саске спрашивает спокойно. Но, по голосу можно услышать нотки раздражения. — Да, утром заглядывал, — ровным голосом отвечает ему Итачи. — Саске, послушай, — он переходит на мягкий тон, прикасаясь пальцами к лицу брата, — мы со всем разберемся, я выйду, и мы решим вопрос с Мадарой. Я тебе обещаю — он нас не побеспокоит больше. — И каким образом? — Саске фыркает, — он нас с тобой беспокоил что в детстве, когда опекунство за нас обоих упало на его плечи, что сейчас. Я его хорошо знаю, он как болезнь — до конца не отвалит! — У меня свои методы, — Итачи натянуто улыбается и тянет Саске на себя, младший его отталкивает. — И про них ты, как обычно, не собираешься мне рассказывать, да? — вопрос с упреком. — На то я и старший брат, чтобы решать проблемы за нас двоих, — Итачи спокойно отвечает и пытается улыбнуться. — Саске, давай просто проведем это время вместе и не будем даже в мыслях возвращаться к Мадаре, я устал. Саске выдыхает и нехотя соглашается. Они обедают, после выходят на прогулку по территории больницы и наконец вечером играют в настольную игру. После чего засыпают. Итачи крепко прижимает брата к себе и спокойно дышит во сне. Саске утыкается в его грудь своим лбом. Окно открыто, и задувает в палату прохладный воздух.***
Тогда: Итачи в тот день ушел пить в бар со своим Дейдарой, полностью проигнорировав слова Саске и просьбы о том, чтобы тот остался дома. Когда вернется так и не сказал, и единственным источником света в этом мрачном доме остались лишь свечи. Саске вертится в кровати из-за очередного кошмара, в котором какой-то человек смотрит на него прямо из той самой воды, пока Саске стоит на том причале у озера, которое находится прямо за их домом, и не может отвести взгляда. Постоянно, когда он оказывался там, он смотрел прямо в воду, пытаясь найти там хоть какой-то ответ, но в реально жизни, подходя туда, он видел лишь свое отражение, которое из воды смотрит спокойно на него. Из раза в раз. Будь то дневное время суток, или же ночное — на него смотрело лишь его отражение. Саске в который раз разворачивался и уходил оттуда в дом, так и не найдя никакого ответа или же того, кого он в этой мутной воде искал. Саске винил Мадару в том, что Итачи стал часто пить, так как именно с тех пор, как и дядя стал жить с ними и взял их под свое опекунство, Итачи, видимо, перенял эту привычку от него и стал выпивать и сам. То сидя один после своих занятий, то когда уходил со своими друзьями в очередной бар. А после Саске и сам в старших классах начал выпивать из-за сильнейшей головной боли, ведь как-то раз, Мадара сказал ему — алкоголь поможет избавиться от боли. Плохо? Пей — полегчает. Температура по какой-то причине немного поднялась, от чего Саске стягивает с себя вымокшую майку и еще больше укутывается в одеяло. Голова просто ходит ходуном. Сегодня Наруто поцеловал его еще раз и все их поцелуи переросли в нечто больше, от чего в глаза было смотреть стыдно. И инициатором был сам Саске — он и понятия не имел, что на него нашло, такое бывает, когда оба друга напились во второй раз в жизни. Его словно выворачивает наизнанку от боли, и он, лишь шумно выдыхая, утыкается в подушку своим горячим лбом и пытается уснуть. На часах уже за полночь. Слышно, как в доме задуваются все свечи, и Саске проваливается в сон. Дверь в его комнату тихо открывается, и Саске вздрагивает от этого скрипа, но глаза не открывает. Вероятно, Итачи пришел с гулянки и сейчас ляжет спать, ведь Саске в который раз заснул в его комнате. Слышится копошение, и он чувствует, как матрас под ним прогибается. Тишина. В ноздри ударяет запах спиртного и знакомого одеколона брата. Саске в каком-то упоении от того, что Итачи рядом — погружается в дремоту. Тело расслабляется само по себе, и он чувствует, как его брат повернулся к нему лицом, лежит рядом и чувствует кожей, как тот смотрит на него. Наверное, Итачи сейчас лежит, подмяв руку под свою голову, и старается уснуть. Через пару минут он чувствует, как горячие пальцы медленно скользят по его позвоночнику, касаясь костей, и он пытается сдержать мурашки. Тело словно становится ватным и сознание граничит между сном и реальностью. Движения рук переходят на макушку и проникают сквозь его короткие волосы, которые, в отличии от волос брата, всегда стояли торчком и были крайне жесткие на ощупь. Волосы Итачи всегда были длинные и мягкие, приятные. Итачи наклоняется к нему своей головой и целует его в макушку губами, даря какое-то умиротворение, словно желает спокойной ночи. После отодвигается и разворачивается в другую сторону. Слышится шумный вздох и такой же выдох, и Саске опять проваливается в глубокий сон. Он опять стоит на том самом причале и смотрит в воду. Смотрит в нее долго и, наконец, разворачивается на какой-то крик, но сзади никого не видит. — Итачи? — мальчик сидит в их саду около прудика и смотрит на спокойную воду. Вода будто смотрит через его отражение на него и улыбается. Он медленно поворачивается назад, во сне резко светает и видит себя, как он маленький сидит и качает своими ножками, смотря на воду. — Итачи, это ты? — маленький Саске не оборачивается, будто уже зная заранее, что Итачи стоит сзади. На улице становится прохладно, и самое время уже идти в дом, он даже слышит, как где-то отдаленно звучат родные голоса на крыльце их дома, вот даже сейчас его красивая мать что-то спокойно говорит своему мужу. Саске подходит прямо к себе маленькому и смотрит в воду. Крик повторяется опять. — Итачи, — юноша поворачивает голову медленно назад, не замечая, как его отражение… — Я знаю, что ты сзади, — маленький мальчик поворачивает окончательно голову назад, но Итачи сзади нет. Он хлопает глазами, ежится от сильного ветра и хмурится. …смотрит на него с воды уже без улыбки. Саске смотрит прямо на него из воды без улыбки. Он ощущает движение руки по своим бедрам, где-то на грани сна, и его сознание возвращается к реальности. Холодная рука скользит по его коже начиная с бедра и достигает колена, а после возвращается назад. И так по второму кругу, рука скользит и гладит его. А после останавливается на его бедре и немного сжимает горячую кожу. Саске пытается дышать тише и предаться ощущениям, но не замечает, как напрягается. И как только напрягается, рука сразу же исчезает из его бедра. Наступает бездействие, и вдруг он спиной ощущает жесткие волосы и лицо брата, который приблизившийся к нему ближе, дотрагивается своей грудью до его спины. Итачи раздет, на нем только нижнее белье, как и на нем самом Саске, и он аккуратно сжимает плечи брата, от чего тот сжимается еще сильнее. От чего-то становится страшно, но он сам не понимает от чего. Итачи вдыхает его запах как-то с особым трепетом и прижимается к нему еще сильнее, и его рука плавно скользит на живот брата, перебирая пальцами себе дорогу. Саске пытается отодвинуться от брата, но вторая рука резко ухватывает его за плечи и притягивает к телу ближе. Итачи вжимается в него, и Саске чувствует, как его кожу на плече целуют, от чего дергается сильнее. — Не надо, — он выдает тихий шепот, но в следующий момент слышит голос брата, который останавливается и шепчет ему на ухо: — От тебя Наруто несет за километр, — он прикусывает его кожу сильнее, и Саске сжимается в матрас, — отвратительный запах, я уберу его. — Итачи я, — ему не дают договорить, Итачи зажимает своей рукой его рот и грубо подвигает к себе, одну ногу полностью просовывает между ног младшего брата и, наконец, отодвигает руку от лица, давая Саске вдохнуть воздух, и как только тот его открывает, Итачи кусает его кожу опять. — Итачи! — Саске стонет и пытается дергаться, но Итачи вжимает своей ногой его лодыжку в кровать. — Просто расслабься, я ничего ужасного не сделаю, ты слишком напряжен, и ты должен расслабиться, — Итачи говорит спокойно, и Саске чувствует, как в воздухе витает запах спирта. — Пожалуйста, я… — он сжимает свои зубы и глаза и чувствует, как рука брата гладит его плоский живот. Итачи хаотично исследует его тело руками и резко останавливается, отодвигает свою руку к себе и засовывает их в рот, смачивая слюной. А после Саске чувствует, как влажная рука скользит по его лобковой части и проникает под трусы. Саске дергается сильнее, но Итачи лишь резко меняет позу и полностью вжимает его в себя, его пальцы сжимают его подбородок, и Саске от боли открывает свой рот. Итачи улыбается и пропихивает свои пальцы в его рот во внутрь. — Саске, — слышится хриплый голос, — пососи мои пальцы, — Итачи говорит с каким-то придыханием и закрывает свои глаза, — пожалуйста. Саске сжимает своими зубами его пальцы до боли, и Итачи с шипением убирает руку. Младший Учиха дергается и начинает шипеть: — Ты пьян, ты как обычно ничего не будешь под утро помнить как и в прошлый раз! — он дергается и бьет брата в грудь с локтя, но Итачи лишь шипит и в следующий момент меняет позу, и Саске лежит уже вжатым рукою в кровать. Итачи наклоняется к нему, и волосы щекотят спину младшего: — Ты такой глупый Саске, глупый младший брат, ты ничего не понимаешь, — он покрывает поцелуями его спину и прикусывает бледную кожу. — Ничего не понимаешь и не поймешь. — У тебя есть твой Дейдара, — Саске брыкается и пытается спихнут брата, но тот лишь сжимает его сильнее и грубо разворачивает на спину. — Саске, — Итачи сидит на его бедрах и водит пальцами по его коже, — я пытаюсь сделать так, чтобы после всего ты испытывал хоть какие-то приятные ощущение хотя бы со мной, кто же тебя еще научит? — он прислоняется и целует брата в губы. Саске отворачивается и не дает продолжить поцелуй. — Итачи, ты пьян, — он пытается спихнуть его ногами, утыкается руками в голую грудь брата, но Итачи лишь смешит это. — Ты очень глупый, Саске, — его зрачки, словно, отливают красным, и он резко стягивает рукой трусы брата и пристально смотрит на его достоинство. — Отпусти! — Саске в очередной раз брыкается, но замирает, как чувствует, что брат сжимает его достоинство и начинает водить по нему пальцами. — Мне, — он выдыхает, — мне не нравится. Итачи улыбается шире и сжимает головку достоинства брата, и Саске шумно выдыхает. Большим пальцем сжимает ее и наклоняется к уху Саске, прикусывает мочку и с наслаждением отвечает: — Если тебе не нравится то, что я делаю, то почему ты уже весь мокрый, Саске? Саске сглатывает и прижимает губы. — Ита. — Тише, — Итачи целует его кончик рта и смотрит на него с какой-то заботой, — просто расслабься и представь кого угодно, если тебе так противно, что делают это я, — Итачи медленно поворачивает к себе лицо брата и накрывает своими губами его. Он целует его аккуратно, и Саске словно поднимается на кровати от движений рук на его члене и падает обратно. Итачи целует его жадно, а после отпускает его член и начинает тереться своим набухшим достоинством о пах брата через трусы. Слышится стон, и Итачи сжимает его сосок, продолжает движения вперед-назад, касаясь вставшего члена брата, который начинает подрагивать. — Просто расслабься, Саске, я хочу, чтобы тебе было хорошо, — он шепчет ему в лицо и опять жадно целует его. Саске прикрывает свои глаза и, наконец, сдавшись, придается накрывающим себя ощущениям. Итачи стонет как-то обрывисто, и Саске хватает его за плечи и до боли сжимает его. Итачи начинает двигаться сильнее и кончает сам, и Саске чувствует, как что-то липкое расплывается в его нижнем белье.***
Саске посредине ночи опять просыпается и переводит затуманенный взгляд на брата. Хватает его рукой, боясь, что тот лишь плод его воображения. Нет — рядом, как раньше. Он выдыхает облегченно и пододвигается ближе. Опять он проснулся посредине ночи и не может подолгу уснуть. Ему кажется, словно, как и тогда, кто-то стоит и смотрит на него у двери, но, поднимая свою голову, не видит там никого и засыпает опять. Пока силуэт стоит и смотрит на них обоих прямо около их кровати.