***
— Как же я всех ненавижу! — прошептала Роуз, сидя у стены и обхватив руками мокрые колени, затем встала, стянула с себя футболку и бросила её около кровати. Девушку словно опустошили. Она уже не знала на кого злиться, кого во всём обвинять. Тая запустила пальцы себе в волосы, с силой потянула и снова опустилась на пол, как тяжёлый мешок. Казалось, будто само тело стало ей безумно мало и хотелось содрать с себя кожу. Перед глазами всплыл образ Джерома Валески. Идеальный маньяк, который противостоял самому себе и отпустил её. Рыжие волосы, серо-зелёные глаза… Леденящий душу смех… Всё это глубоко засело где-то в самом тёмном уголке её сердца. Крепкие руки, резкий и уверенный поцелуй… Да, парней с этими качествами есть много, вот только сумасшедший псих, работающий на Галавана, один. Розу неприятно передёрнуло от этих липких и навязчивых мыслей. Пролежав час в одной позе и поразмыслив над всем происходящим, она приподнялась и поменяла место раздумий, встав и сместив своё непослушное тяжёлое тело на до сих пор не заправленную кровать, от чего звякнули серебряные цепочки на джинсах. «Надо бы в душ сходить… Ах, да, я же к себе хотела… А зачем?» — в голове произнесла девушка и провела рукой по мягкому голубому одеялу, складки которого напоминали воду и приятно соскальзывали с пальцев, и зажмурилась от удовольствия. В её голову пришло полное осознание ситуации. Ведь это она предложила Пингвину свою помощь. Это она тут кичилась и гордилась, мол, такая единственная во всём мире. Какая муха её укусила? Если ему не нужна её поддержка, зачем она начала настаивать? Настолько захотелось казаться героиней и спасительницей? Тая уставилась пустым взглядом в потолок. — Надо извиниться… Надо… — тихо произнесла она, но просить прощения, значит, признать свою неправоту, а ей не особо этого хотелось. В дверь постучали. — Можно войти? — неуверенно послышалось из коридора. Пингвин провёл рукой по гладкой поверхности двери и прислонился к ней лбом. Ответом ему была тишина. Он повертел головой, не убирая её с двери, и снова постучался, слегка побарабанив пальцами по двери. — Ну, можно. — пожав плечами, ответила Тая. Освальд, слегка прихрамывая, вошёл в комнату и остановился перед большой кроватью, в которой нагло развалилась маньячка, прямо в сырых чёрных джинсах и бюстгалтере, что со стороны смотрелось весьма вульгарно. Волосы, небрежно разбросанные по подушке, были похожи на кровь растекающуюся из головы. — Роуз, прости меня, пожалуйста… Я не хотел тебя обидеть и уж тем более сделать тебе так больно. — он сел около неё и прикоснулся к холодной руке, которую Тая положила себе на живот, — Я не в коем случае не сомневаюсь в твоей силе, ловкости и в твоём уме, но я не хочу… Не хочу лишиться тебя… Только не сейчас, — он ласково перебрал все её тонкие пальцы, скользнув и по холодному металлу колец, — Ты невероятно талантлива и безумно идеальна… Способна на многое, на то, что я никогда бы не осмелился, даже под страхом смерти… Я благодарен тебе за предложение и знаю, что специалиста лучше тебя мне не найти… Но, прошу тебя, не надо… Ты мне нужна рядом… Я придумаю, как спасти маму, главное, чтобы они не отобрали и тебя… — Освальд говорил тихим, успокаивающим душу голосом. Весь день он старался не думать о случившемся инциденте, отдавшись в дела и составление планов по вызволению мамы. Он никогда не думал, что будет дорожить кем-то ещё, кроме Гертруды. Роуз приподнялась на локте и сплела свои пальцы с его, не заглядывая ему в глаза. — Тео Галаван опасный противник… Прости… Если бы я не накричал на тебя днём, ты бы не попалась… Тая села рядом с ним, подогнув под себя колени, зажав одну из цепочек ногой и дотронувшись плечом до его груди. — Освальд… Это я виновата. Ты не должен извиняться… — уверенным тоном ответила девушка и подняла на него светлые, но острые глаза, — Я слишком много о себе возомнила. Просто, думала, что это хоть немного тебя успокоит… Ты стал ужасно нервный… В общем, я не должна была беситься. Прости. — скомкано закончила она и с силой прикусила нижнюю губу. Освальд знал, с каким трудом она извиняется, ведь это всегда ранит её гордость и самооценку. Пингвин улыбнулся и обнял маньячку, нежно проведя пальцами по оголённой спине девушки, радуясь такому примирению. — Просто будь рядом… — прошептал мафиози и почувствовал успокоившееся сердцебиение любимой.***
По гостиной растекался нежный запах духов с сиренью, а с одного из его концов доносилось мелодичное спокойное пение. Тая сидела на столе, закинув ногу на ногу, держа в руке белую узорную кружку с горячим шоколадом и мурлыча какую-то песенку. Освальд находился прямо перед ней и, буквально взглядом ловил каждое движение девушки. Когда она закончила, мафиози поставил свою кружку на стол, уставился на Розу ярким огненным взглядом, дотронулся рукой до её ноги под алой юбкой и произнёс почти шёпотом: — Ты умеешь успокоить… Откуда ты знаешь эту песенку? Я слышал её лишь однажды, но это было ооочень давно… — Так… Вспомнила… — уходя от ответа, сказала Роуз и вытащила наглую руку из-под своей юбки. Это была та самая песенка, которую насвистывал Джером… Там… В подвале. Всю ночь эта мелодия не давала девушке покоя, но вспомнила она её только под утро. Тая слышала эту песенку один раз, в Стар-Сити, когда шла по мостовой в школу. Около каменного покосившегося на бок ограждения стояла старушка и продавала всякие разные диковинные штучки: бусики с неизвестными камушками, мелкие резные ключики и музыкальные шкатулки. В то время многие дети приходили полюбоваться на странные изделия, подобных которым нельзя было найти во всё городе, а кто-то даже не страшался воровать у бедной пожилой женщины. Тая подошла к прилавку и уставилась любопытными глазами на крошечную музыкальную шкатулочку, которая была намного скромней своих соседок, но привлекала внимание еле заметным цветным рисунком по её слегка потёртым бочкам. Гладенькая крышечка была украшена сплетением алых роз, у которых ярко поблескивали шипы. Девочка так засмотрелась, что забыла про время. — Понравилась? Купить не желаешь? — скрипящим, но добрым голосом спросила продавщица. — А какая у неё мелодия? — завороженно глядя на вещь, спросила Тая. Женщина взяла в руки шкатулку и завела её. Крышечка поднялась и оттуда показалась крохотная девочка играющая с, ещё более ювелирно сделанным, котёнком. Вся композиция замерла, и из коробочки полилась красивая звучная мелодия. На внутренней стороне крышки вырисовывалась буковка «Г». — Что это за буква? — Ооо… Это сокращение названия города… На самом деле этой вещичке уже много лет… Готэм… Да, точно, Готэм… Про эту песенку ходит много легенд… У старой мостовой, Куда вода течёт, Бегут всегда толпой, Друзья бегут вперёд… Кажется, так… — старушка отвела глаза в сторону и закрыла шкатулку, — Плохая это вещь. Красивая, но плохая. Ступай куда шла, девочка, я тебя не держу. — тут к ним подходит какая-то женщина с чёрными крашенными волосами и быстро оглянула прилавок скользящим и взволнованным взглядом. Затем, достаёт кошелёк и указывает пальцем на маленькую шкатулку. Тая уже не слышала, о чём именно они говорили, но после недолгих торгов, музыкальная коробочка оказалась в опрятных ухоженных ручках чёрноволосой женщины. Она направилась в противоположную сторону от Роуз, где стоял маленький мальчик, и небрежно впихнула вещь в его руки. Тот с жадностью вцепился в неё, глянул в сторону голубоглазой девочки, улыбнулся, показал ей язык и побежал за матерью. Тая вспомнила, как ей было тогда до безумия обидно, что вещичка не досталась ей. Только сейчас она поняла, кто был тот мальчик на мостовой. Джером. Это был Джером Валеска. Ведь в тот самый день она первый раз в жизни сходила в, ненадолго приехавший, цирк. Вот почему этот взгляд казался ей знакомым и, словно дразнящим, подначивающим… Сколько ей тогда было? Роуз не помнила. На подоконнике завибрировал телефон. Освальд закатил глаза, обернулся и понял, что звонят не ему. Тая вскочила со стола и босиком, забыв надеть туфли, подлетела к телефону. На экране светился номер и надпись: «Ричи Голд». — Слушаю. — жёстким и ровным тоном произнесла Тая, приняв вызов и поднеся телефончик к уху. В ответ послышалось множество голосов, звук проезжающих мимо машин, — Я ни черта не слышу, — снова какой-то гусиный гогот, сквозь который еле различался голос продюсера, — Ты где, мать твою, находишься? В гусятнике?! — с наездом вопросила маньячка и постучала пальцами по белому подоконнику. В телефоне послышался хлопок автомобильной двери. «Так лучше?» — спросил Ричард, поудобней усаживаясь в роскошной машине и показывая что-то водителю. — Намного. Ты где вообще? Что за шум на заднем плане был? — возмущённо воскликнула Роуз. Пингвин не спускал с девушки проницательного взгляда, словно пытаясь глазами услышать, что ей отвечает Голд. «Ты давно встала?» — не отвечая, спросил парень. — Ну, допустим, давно. А что? — раздражаясь, ответила Роза и закатила глаза в сторону, показывая Освальду, что не имеет никакого удовольствия от подобного разговора, стараясь этим предотвратить обыкновенную волну ревности с его стороны. «Прекрасно. Ты где сейчас?» — Как обычно в своё ДО рабочее время. — прошипела Тая и, пробежавшись до стола, отхлебнула, уже успевшего остыть, шоколада. " Вообще замечательно. Я скоро приеду. Не выходи на улицу, никуда не звони, жди меня. У нас тут смерч.» — в трубке послышались короткие гудки. Тая растерянно взглянула на Пингвина и пожала плечами, мол, кто знает, что ему в голову могло взбрести. — Что он сказал? — озабоченно спросил Освальд. — Сказал, что у них там смерч и что он скоро будет здесь… — начиная волноваться, ответила Тая и беспокойно провела рукой по платью, расправляя все складки пышной юбки с розами.***
Ричард Голд важной походкой вошёл в гостиную, снял шляпу-котелок, на которой прибавились две ленточки, зелёная и оранжевая, и настороженно поглядел по сторонам карими глазами. — Не боись, Шляпа, я прослежу, чтобы Освальд тебе голову от ревности не оторвал. — с усмешкой сказала Тая и крепко обняла друга. Тот слегка отряхнул свой головной убор, делая обидчивый вид, но надолго у него это не получилось. — Пингвин здесь? — обеспокоенно спросил парень, комкая в руке свёрнутый свежий номер «Готэмского вестника». Тая хотела было забрать у него газету, но Ричи убрал её за спину, от чего девушка лишь врезалась в, переливающийся тёмными оттенками, пиджак с золотыми плоскими пуговками. — Нет. Он уехал со своими в… По делам… Ну, ты понял. Давай там свои новости. — с нетерпением ответила Тая, надеясь услышать что-нибудь положительное, и даже попробовала незаметно вытащить тёмно-серую бумагу Вестника, но продюсер оказался более проворным. — У меня четыре новости. Две хорошие, две плохие. С каких лучше начать? — спросил Ричи. У него был крайне нервный и рассерженный взгляд, но, по всей видимости, это не было связано с его подопечной. — Без разницы. Да, расслабься ты. Что-то серьёзное? — махнула рукой девушка, по обыкновению, сняла с друга пёструю шляпу и поправила ворот его желтоватой рубашки. — Хорошо. Новость номер один — нам пришло несколько очень крупных предложений с гастролями. — на лице маньячки блеснула широкая радостная улыбка, она хотела что-то сказать, но Голд перебил её, — Вторая новость — всей нашей группе запретили выезжать из города. Опережу твой вопрос, это не полиция. Приказ поступил сверху, и я догадываюсь от кого, судя по тому, что ты рассказала. — Роза медленно кивнула, приоткрыв рот от шока и возмущения, — Третья новость — швея согласилась сделать то платье по твоему рисунку, и ты сможешь сама проконтролировать весь этот процесс. — Ричард замолчал и заглянул в взволнованные голубые глаза собеседницы, — А вот сейчас тебе лучше куда-нибудь сесть, новость убийственная. — Тая медленно опустилась на красный диванчик у окна и выжидающе посмотрела на продюсера. — За меня всё скажет первая полоса этой вот газеты… — тихо закончил Ричард и протянул девушке бумагу, наблюдая за тем, как с количеством прочитанных строк менялось выражение лица Розы. Сначала на нём было крайнее сосредоточение, затем рассеянность и под конец его перекосило от злости. Тая встала на ноги и кинула вестник на пол. На первой полосе яркими крупными буквами горела надпись: «Чудесное спасение и новый герой Готэма!». В статье рассказывались события вчерашнего дня, вот только они все были переставлены с ног на голову. Рассказывалось о похищении первой Готэмской звезды Джеромом Валеской, о героическом поступке Теодора Галавана и смерти главы Маньяков. Рядом красовалась фотография, улыбающегося во всё своё худое лицо, самого черноволосого героя и небольшая цитата из интервью: «…никто не должен страдать от подобного насилия…» Также Роуз ошеломило: «…в данный момент с бывшей пленницей всё в порядке и она в состоянии продолжить карьеру…» — Ну, как тебе? — легко спросил Голд, после того как Тая ударила кулаком по стене и крепко зажмурила глаза. «… Он его убил… Убил… Он убил Джерома…» — гудело в её голове. — Я так понимаю, что я пострадавшая жертва? — спокойно выдохнула девушка, потирая виски. — Получается, да. Ты ведь не забыла о сегодняшнем вечернем интервью? Глаза Таи округлились до невероятных размеров, она замерла на месте и побледнела. — Как же я могла забыть?! Ричи, я умерла, уехала, потерялась! — поспешно заговорила маньячка. — Не говори ерунды. Что я скажу прессе???! — воскликнул парень. — Что-нибудь! Ты же изобретательный! Скажи, мол, молодая певица скоропостижно скончалась или там заболела от переживаний! Я не появлюсь там! Ни за что! — Там появятся новые вопросы, которых нам не вписывали в прошлый сценарий, но это ведь не повод… — Ричи, это всё враньё! Меня никто не спасал и никто не заставит играть по своим правилам! Я не марионетка Галавана! — всплеснула руками Роуз. Голд схватил её за запястья. — Я знаю. Но подумай, что этот ирод может сотворить с матерью Освальда! Да, это шантаж, но тебе придётся прийти и показать, что этот поворот игры был ожидаем, и ты знала, что так случится… Тем более, что это будет прямой эфир! — Во первых, нас не предупредили. Во вторых, меня просто используют для своих целей! Я не собираюсь врать! — Тая, один вечер! Покажи, на что способна не певица, а маньяк. Заставь Галавана испугаться твоей реакции. Тем более, что мы все будем рядом и, если что-то пойдёт не так, я вырулю ситуацию. Главное не сбегать! — он погладил её по руке, — Я сходил с ума от маньячки, которая всегда давала отпор богатым козлам и ублюдкам. Что изменилось теперь? Тая уставилась в глубину его проницательных глаз и облегчённо выдохнула. — Ничего не изменилось.