С теми, кого любишь

*** После заката все наконец собрались в египетском зале: Макфи собственной персоной, Тедди Рузвельт с Сакаджавеей, Аттила в неизменной шапке, на которой расположились вездесущие Джед и Октавиус... Акменра постоянно облизывал разбитую губу, а Ларри сидел рядом с ним и держал его за руку. Словно боялся, что его снова куда-нибудь увезут. Эллиот расположился в своей излюбленной позе на саркофаге, держа пластину в руках. — Большинство кодеров думает, — объяснял он, — что дебаг — это исправление ошибок. Вовсе нет! Гораздо важнее обнаружить баг. Понять, откуда он вообще взялся. Осознать, что он появился не просто так, что он несёт в себе сообщение, как пузырёк на поверхности воды. Он содержит в себе открытие, которое ты и так знал. И вот кто всё это представляет себе — тот легко находит баги в системе. И я нашёл, прежде всего, почему ваша пластина зависла. Слушатели взволнованно зашептались. Эллиот продолжал: — Многие из вас, наверное, уже знают, как виснут обычные компы: если в двух словах, возникает какая-то программа или поток информации, который закольцовывает работу девайса на незавершённом уровне. Ваша пластина по сути — крайне чувствительный улавливающий механизм со своей внутренней программной начинкой, и в последние месяца два на неё идёт... сильный поток эмоциональной информации, который теперь, учитывая изменения пластины в нынешней реальности, воспринимается ею как знаково-информационный. По сути этот поток своей силой её и подвесил, потому что она даже с новыми вводными оказалась не в силах обрабатывать такой массив информации! А дальше он так и продолжает держать её в зависшем состоянии, потому что не прекращается и даже усиливается. Тот, кто его генерирует, фактически держит все эти дни вашу пластину в её, скажем так, ночном режиме силой своих эмоций, как... ну, тот, который держал на плечах небо... — Атлант? — предположил Тедди Рузвельт. — Да, наверное. Спасибо, мистер президент. Так вот, теперь я точно знаю, кто подвесил вашу скрижаль и почему это именно так произошло. Эллиот сделал интригующую паузу. И сообщил равнодушным голосом: — Человек, подвесивший пластину, находится сейчас здесь. Все начали оглядываться, по рядам прокатился недоумевающий ропот. — Кто это сделал? — заорали Джед и Октавиус. — Давай нам его сюда! — Пожалуйста, — пожал плечами Эллиот. И рукой показал на Ларри. — Гигантор! Это ты-ы-ы?! — Он очень хотел, чтобы экспонаты стали реальными живыми людьми, — невозмутимо продолжал Эллиот. — Ну... точнее сказать, не все экспонаты, а только один. Нужно называть — кто именно? — Не, не надо! И так ясно! Но, Гигантор, а как же мы? — никак не мог успокоиться Джедидайя. Октавиус не выдержал и влепил ему подзатыльник. Ковбой крякнул и заткнулся. — Более того, не так давно, когда экспонаты временно прекратили быть экспонатами, к потоку Ларри Дэйли уже на постоянной основе присоединился ещё один, конгруэнтный. В смысле — совпадающий. Опять же, думаю, вы все понимаете — чей, — Эллиот ещё раз посмотрел на Ларри, который так и сидел, вцепившись в Акменра. — Тогда дело для скрижали вообще усложнилось, потому что второй поток принадлежал её бенефициару: то есть тому, на благо кого она была запрограммирована работать изначально. И даже на уровне осовременившейся модификации эту программу не изменить: она прошита, скажем так, на базовом системном уровне. В результате за счёт слияния двух таких мощных потоков ваша скрижаль и висит так устойчиво уже который день, и с вами всеми ничего не случается по утрам. Но сейчас сложилась вот какая ситуация... Он сглотнул и помолчал. Остальные молчали тоже. — Зная исходные коды пластины, я теоретически могу вернуть её в прежний режим: то есть сделать так, чтобы она работала, как раньше. По ночам вы живые, а днём — нет. По крайней мере, вам не будет грозить в её работе никаких неожиданностей. Но то, что интересы бенефициара пластины теперь противоречат этому — осложняет задачу во много раз: в этом случае нужно, чтобы его личный поток ослаб или вообще прекратился. То есть чтобы либо сам бенефициар отказался от идеи переходить в мир реальных живых, либо чтобы от этого отказался второй человек — Ларри, либо чтобы они оба... были физически устранены. Кто-то у самой стены громко ахнул. Эллиот и бровью не повёл: — Третье условие, правда, противоречит граничному: бенефициару пластины не может быть нанесено никакого вреда. То есть либо мы разочаруем самого Акменра в мире живых, а Ларри — в перспективе пребывания Акменра в этом мире, либо... физически уберём Ларри, но только в том случае, если фараону Акменра это не нанесёт никакого ущерба. А в вероятности всего этого я пока что весьма сомневаюсь, — он усмехнулся. — Так что же нам делать-то? — крикнул Джедидайя. — Терпение. Есть ещё вариант: оставить всё как есть. Вроде бы — в чём проблема? Пластина висит, вы живые, бенефициар и его... кхм... единомышленник получили то, что хотели, и всем хорошо. Пока они, как два Атланта, своими эмоциями держат работу скрижали — ничего не изменится. Но: для начала — все мы живые люди, и потоки их эмоций однажды могут ослабнуть... ну предположим, — добавил он в ответ на протестующий гул. — И тогда пластина отвиснет совершенно внезапно, а если это произойдёт днём — всех разнесёт в пыль. То же самое, кстати, случится, если как минимум с одним — так как пластина уже никого по утрам не оживляет, а к тому же один из них физически этому не подлежит — произойдёт что-то непоправимое, и его поток прекратится, а все мы опять же живые люди, мало ли что... И третье в этом варианте: не забываем, что на такой интенсивный характер работы ваша скрижаль изначально не рассчитана, так что примерно через месяц она даже при самых благоприятных условиях откажет физически, как поношенная материнская плата. Пуф — и всё. Ропот перешёл в возмущённые возгласы. — Так неужели совсем нет выхода? — вежливо спросил Тедди. — Есть, — Эллиот поднял руку, и шум затих. — За счёт того, что я добрался до исходных кодов этой скрижали, я могу её перепрограммировать на одну последнюю итерацию... в смысле, чтобы она отработала только один цикл. Но завершённый. То есть оставила вас в мире живых. Всех, а не его одного, — Эллиот мягко кивнул на молчащего Акменра. — А потом она станет просто куском золота в вашем музее. Исторической ценностью, не больше. И здесь возникают вопросы скорее этического плана: хотите ли вы, сможете ли вы, и так далее. — Я бы не против, — снова встрял ковбой. — Но жить в обычном мире таким маленьким — слуга покорный! — Я забыл об одной тонкости: перед последней рабочей итерацией я теперь могу внести определённые поправки в итоговые результаты. Например, вот вы оба, — он указал на Джедидайю и Октавиуса, — станете обычного роста. Как и остальные миниатюры. Ваш скелет динозавра станет просто крупной собакой, а ваш предводитель гуннов хотя бы по минимуму выучит язык. Как и другие иностранцы: у вас их там вроде достаточно. И вообще можно учесть все пожелания: например, наши многочисленные безликие друзья обретут лица, и всё такое. А животные вернутся в их естественную среду обитания: то-то биологи обрадуются, если, например, в Австралии какой-нибудь сумчатый волк снова появится. Или ещё кто-нибудь из вымерших. — А голова моаи? — Голова может стать искином: искусственным интеллектом. — А Лаа? Тут неожиданно вмешался Ларри: — Раз уж так получилось, что именно я заварил всю эту кашу, то... пусть Лаа станет моим сыном от первого брака. С задержкой развития. — В каком же возрасте у тебя был этот брак, Лоуренс? — усмехнулся Тедди. — Ну-у... тогда ошибкой молодости!.. — Лаа тоже можно будет сделать обычным человеком, — усмехнулся Эллиот. — Мне кажется — не нужно подобного героизма. — Тогда и правда всё хорошо складывается, — Ларри с облегчением выдохнул. — Хорошо?! — вскричал Макфи. — Вы действительно считаете, что всё хорошо? Всё просто замечательно! Вы только забыли уточнить, Дэйли, что теперь будет с музеем! Все экспонаты станут живыми, а музей останется пустым, и мёртвым в итоге окажется его директор, потому что в музей никто не будет ходить, кроме любителей камней и метеоритов, и директор умрёт с голоду! — Подождите, — успокаивающе вскинув руки, прервал его Ларри. — Думаю, эта проблема тоже решаемая. Вы наконец получите возможность разместить в музее всякие голографические установки и прочие современные экспозиции. А что касается привычных старых экспонатов... в запасниках Смитсоновского музея их достаточно, напишите им, и они с радостью поделятся с вами. Мы даже можем к ним теперь слетать — и попросить! Акменра на словах «теперь можем слетать» мечтательно улыбнулся. — Ох, Дэйли, из всего-то вы найдёте выход... за это я вас и ценю как сотрудника, — невольно усмехнулся директор. — Кстати, недавно ко мне обращалась мастерская по изготовлению восковых кукол — спрашивали, не нужны ли музею их услуги. Вот как чувствовали, а? Ладно, как говорится — да будет так. Вы в который раз меня уговорили на ваши авантюры! — Вот только одного я пока не могу решить, — отозвался Ларри. — Откуда взять такую прорву документов для новых людей? — А это пусть вас не беспокоит, — вдруг сказал Макфи. — Этим я озадачу господина Годдарда. У него в должниках, говорят, ходят люди из соответствующих структур. Думаю, они посодействуют. Ну так что, готовы? Дружный рёв согласия сотряс стены египетского зала. — И кстати, Дэйли, — добавил директор музея, — вы с Акменра тоже становитесь моими должниками, причём оба: из-за вас двоих я снова получаю столько проблем!..